Госпожа Министр

*** – Не следить, а присматривать, – поморщился Гарри, когда Гермиона высказала всё, что думает о его методах. – Это не то, что незаконно, это – не этично! – Да, – согласился Поттер, понимая, что подруга не успокоится, пока не прочитает ему лекцию о морали до конца, – Но что бы ты сделала, если бы твой сын очутился на Слизерине да ещё в компании Малфоя? – Я бы ему доверяла, Гарри. Мракоборец фыркнул: – Без обид, Гермиона, но ты не знаешь всего. На прошлой неделе они пробрались в теплицы к Невиллу и пересадили две дюжины мандрагор, и те полдня орали. «О, Гарри, – мысленно ответила ему госпожа Министр, – это ты всего не знаешь. Пересадка мандрагор – ничто в сравнении с тем, чем вне Хогвартса занимаются эти двое». Но вслух она произнесла: – Даже, если так, это не повод для таких мер. Это – обычное ребячество, и не более. – Я знаю, – мрачно рявкнул мракоборец, – и знаю без твоих напоминаний, что должен уделять ему больше времени, выстроить доверительные отношения. Но я всё время занят. – На Джеймса время ты находил. Гарри сдвинул брови: – Давай не будем продолжать этот разговор. – Хорошо, – согласилась Гермиона. В конце концов, другого она не ожидала. Мужчины не любят признавать свои ошибки, – Тогда я перейду к разговору, запретить продолжение которого ты мне не сможешь. Она бросила перед ним свежий выпуск «Пророка», где сообщалось о новом нападении на пару волшебников. – Пострадала только маглорождённая. Ей повезло, что владелец лавки забыл проверить всё ли он запер, и вернулся. Ещё немного – и Круциатус свёл бы её с ума. Её муж был только оглушён. – Знаю, – Гарри отвёл взгляд к пылающему камину, – Я же читал отчёт полчаса назад. – Теперь ты уже не можешь сказать, что это совпадение, и что я – просто мнительная. – Да, не могу, – мрачно подтвердил мракоборец. – И не можешь списать всё на хулиганство или рядовой грабёж, – продолжала авторитетным голосом Гермиона. – Да. Применение непростительного – совершенно другое дело. – А значит… – Ты была права, – ещё мрачнее изрёк мракоборец, – Как всегда. – И какие у тебя есть версии? – Ещё рано говорить о чём-то конкретном. Как только пострадавшая придёт в себя, мы возьмём показания. А пока опрашиваем жильцов соседних домов и собираем улики. – Вы ничего не найдёте, – Гермиона опустилась в Кресло и скрестила руки на груди. – Откуда ты знаешь? – А ты как думаешь? – раздражённо произнесла Гермиона, – Или он настолько наивен и полагает, что предыдущие нападения были проигнорированы? Может, газеты, хоть и не широко, но освещали это. Любой идиот в курсе, что за применение непростительного – прямая дорога в Азкабан. Неужели он оставит следы после такого? Он тщательно всё спланировал. Только случайность встала у него на пути. В этот раз всё обошлось, но такой удачи больше может и не быть. Повисло молчание. Гарри и сам понимал, что дело получает весьма серьёзный поворот, и любое промедление может повлечь серьёзные последствия. Но что им делать? Неужели установить слежку за всеми из списка? У них людей не хватит на операцию такого масштаба. Он задумался, прокручивая версии в голове. – Знаешь, – наконец произнёс мракоборец, – как по мне, если разглядывать всё, что нам известно, выглядит, словно кто-то руку набивает. Сначала были совсем простые боевые заклинания. А сейчас – попытка применить Круциатус. – Ты хочешь сказать, что преступник – школьник? Произнеся эти слова, она с ужасом подумала о двух небезызвестных слизеринцах, чей магический потенциал был не известен до конца. Ей не хотелось даже гипотетически предполагать, что они хоть как-то замешаны в этом. Но игнорировать факты она не могла. К счастью, Гарри тут же развеял её подозрения: – Исключено. За время каникул не было ни одного инцидента. А покинуть Хогвартс невозможно. «Они умеют трансгрессировать. А по субботам отправляются в Хогсмид». – Кроме того, – продолжил Гарри, – не припомню ни одного нападения в выходные. Гермиона вздохнула с облегчением. Невозможно незаметно выбраться из замка, не имея Карты. А Карта – у Макгонагалл. Не может же быть, чтобы она не увидела, если бы два студента неоднократно покидали школу в позднее время. Он достал блокнот, и пролистал записи: – Так… четверг… вот, среда… ещё вторник. Да, все – в будние дни. Оба снова замолчали. Оба прекрасно это понимали: если подобное повторится (а в этом никто из них не сомневался), общественность может запаниковать. Всегда есть те, кто до сих пор верит в возможность Третьей магической войны и в приемников того, чьё имя до сих пор страшатся называть. Конечно, госпожа Министр умом понимала, что это – абсурд. Но все последние события, неожиданные и дерзкие нападения в Америке, имеющие британский след, слухи, которые подтверждались, создавали тень угрозы, которая продолжала расти. Они что-то упустили. Только она не понимала, что именно. Всё было проверено и перепроверено. Даже самые бредовые версии. Гермиона лично пересмотрела все отчёты, и не нашла ошибок или несостыковок. Единственным, что было сложно выяснить (хоть вряд ли это связано с нападениями), были те самые четверть миллиона британских галлеонов, которые нашли американцы. Просто потому, что все Пожиратели, которые могли бы что-то сообщить, были мертвы. В конце концов, возможно, кто-то действительно нашёл тайник. Но сторонники Тёмного лорда не были идиотами, и прятали ценности так, что кто попало обнаружить их не мог. И вот, они снова заходят в тупик. – Узнай, кто находится на домашнем обучении, – после раздумий, Гермиона вернулась к текущим проблемам, – И проверь их алиби в дни нападений. – Гермиона. Ты же не серьёзно… Но госпожа Министр была серьёзна. Она помнила, что в их школьные времена, некоторые дети тоже были преступниками. Подростки – очень импульсивны, и могут легко поддаться чужому негативному влиянию. – Я напишу Макгонагалл, чтобы она прислала имена тех, кто был исключён из Хогвартса за последние годы. Проверишь их тоже. – Гермиона… Это же просто предположение. – И его следует проверить. Непростительные изучают с четвёртого курса. – Мне кажется, ты слишком серьёзно восприняла мои слова. – У тебя есть теории получше? – Да. Я собираюсь навестить Оливандера, узнать список проданных палочек и проверить зарегистрировали ли их в Министерстве. Ну, и, конечно, проверить список прибывших иностранцев и выявить зарегистрировали ли они свои палочки на время пребывания. – Хорошая мысль, – согласилась Гермиона. – Ну, раз это всё… Гарри собирался уходить, но госпожа Министр задержала его: – Ещё кое-что. Я хочу, чтобы ты неофициально проверил всё, что есть на вот этого волшебника. Она сделала несколько взмахов палочкой, и буквы составили в воздухе имя, исчезнувшее через несколько мгновений. Гарри сдвинул брови. Имя было чересчур громким и влиятельным в Министерстве. – Зачем это тебе нужно? – Узнать, что именно он скрывает. – Он никогда не подпадал под подозрение. До мозга костей гриффиндорец, никогда не был среди сочувствующих Пожирателям, и… – Он связан с Малфой, – перебила его Гермиона. – Нет. Быть не может. Мы бы это знали. – Это точно. Он связан с Малфой. И уже давно. – Откуда ты знаешь? Гермиона уклончиво ответила: – Случайно услышала один разговор. От того, кто находится в близком окружении Малфоя. Там упоминалось это имя. – Гермиона, ты поэтому Надзор установила за Малфоем? Всё ещё подозреваешь его? – Вообще-то, я имела в виду Люциуса Малфоя. – Люциус Малфой – первый, кого мы проверяем каждый раз. У него алиби. Две дюжины гостей на благотворительном ужине в Глазго могут подтвердить его присутствие. Колдографии его с женой в каждой светской хронике. – Гарри, – взгляд Гермионы был чрезвычайно серьёзен, – Я не утверждаю, что это связано с делом о нападениях. Но, если Люциус Малфой сотрудничает с ним много лет, я должна об этом знать. Это – не моя прихоть. Это – вопрос безопасности Министерства. – Да понял, – вздохнул Гарри, осознавая, насколько сложным в выполнении будет это поручение. Помимо Люциуса Малфоя, тем же вечером пристальное внимание госпожи Министр привлёк и его сын. Неожиданной новостью, когда Гермиона поздно вечером вернулась домой, стала записка от Флёр, в которой сообщалось, что Драко внезапно под конец рабочего дня явился в Гринготтс и снял кругленькую сумму в иностранной валюте. В какой именно узнать не удалось, поскольку гоблины такие финансовые операции проводят исключительно конфиденциально. *** Подходящий к завершению февраль в Министерстве бурлил заботами: на горизонте маячил конец финансового года, всех взбудоражил инцидент с нападением, авроры сбивались с ног в попытке пролить свет на произошедшее. Дел было невпроворот. График госпожи Министр был перенасыщен встречами: как внутриминистерскими, так и внешнеполитическими. Хорошо, что ежегодный венский бал в конце зимы не состоялся в связи с продлившимся трауром: бывший Министр Магии Австрии, уважаемый среди европейских Магических сообществ, покинул этот мир в прошлом марте. И в связи с этим, все официальные пышные мероприятия магической Вены были отменены ровно на год, и срок ещё не истёк. В прошлом году она потратила много времени для того, чтобы подготовиться к балу, на котором собирались все самые родовитые волшебники и политики в надцатом поколении. К счастью, тогда с ней был Гарри. Его нахождение всегда гарантировало ей спокойствие и уверенность. Ну, кроме танцев, конечно. Это было единственным его слабым местом. Но сразу после приёма он наотрез отказался снова там появляться, потому как ему есть чем заняться. Ей тоже есть чем заняться, так что, не смотря на печальный повод, Гермиона была рада, что бал отменили. Но вот званый ужин в Риме отменять никто не планировал. Конечно, никакого размаха не предполагалось. Итальянская сторона, воспользовавшись днями карнавала, и наученная произошедшим в Нью-Йорке, не стала рисковать, и, к большой радости сотрудников, принимала высоких гостей по очереди целых две недели. В прессе то и дело мелькали колдографии и статьи о роскошных приёмах в Генуе, Венеции, Флоренции, Падуе и Риме. Рита Скиттер, выбившая право освещать эти события, была чрезвычайно щедра на подробности, постоянно прибавляя, что итальянское высшее общество с нетерпением ждёт встречи с британской высокой гостьей. Это было явное заискивание перед Гермионой, и волшебница с крайней неохотой думала о грядущем неизбежном. Она уже слышала от Забини буквально то же самое, слово в слово. И вряд ли это было просто совпадение. Её будут разглядывать на приёме (пусть и не официальном), словно под лупой. Она впервые как Министр Магии отправлялась в Рим. В прошлый визит, когда Гермиона ещё была в тени Кингсли, никто не обращал на неё внимания, хотя о её заслугах знали все. На фоне элегантных и женственных итальянских волшебниц она быстро терялась. «Холодная британская сеньора» не умела кокетничать так же легко и непринуждённо, как любвеобильные венецианки, не обладала утончённостью и аристократизмом римлянок или темпераментностью сицилиек. Больше всего Гермиону мучил вопрос: будет ли её бывший любовник присутствовать или нет. Это заставляло нервничать. Ещё бы! Малфой, Риккарди и Скиттер в одном месте. Катастрофа сто процентов гарантирована. Раздался стук в дверь, и в кабинет вошёл Драко, неся утреннюю почту, газеты, и приглашение с порт-ключом от итальянского Министра. Обычно он оставлял порт-ключ у себя, так как в его обязанности входило сопровождать её на все официальные мероприятия. Но приём в Риме был неофициальным, в дни карнавала не говорили о делах, его услуги были не нужны, поэтому Гермиону мог сопровождать кто угодно. Но Малфой даже не поинтересовался этим. Госпожа Министр заметила, что с самого начала недели его вид был крайне задумчив, как будто он решал сложную задачу, и, хоть обязанности её помощник исполнял исправно, за ним, всё же, наблюдалась лёгкая рассеянность. С ней он едва ли перекинулся парой фраз, и ни разу ничего не сказал по поводу того, как она выглядит. Обычно Драко отмечал, что она выглядит либо как «сотрудник, выигравший премию «Самый ужасный стажёр года» (в тех случаях, когда Гермиона целую ночь лично отвечала на особо важные письма и весь её вид утром кричал об этом), либо как «Клерк, надевший то, что первым вывалилось из шкафа утром» (когда, зная, что придётся много бегать по Министерству, контролируя тестовый режим международного проекта по магическому транспорту, она надевала удобную, но невзрачную одежду), либо «Неужели недельная норма по испугу сотрудников выполнена, или ты решила нас побаловать?» (в тех случаях, когда она находила немного времени, чтобы привести себя в порядок). Но за все три дня её помощник и слова не сказал, хотя даже Гарри не смог тактично промолчать, и указал на несколько капель чернил на щеке и затёршийся рукав старого пиджака, надетого ею от безысходности, поскольку она не успела сдать в чистку свои повседневные костюмы, а ходить по отделам в костюмах для важных встреч и переговоров было совершенно неуместно. Гермиона и сама успела отвыкнуть от прежней одежды, и те несколько вещей, выбросить которые у неё не поднялась рука, казались ей чужими. Вчера утром, после того, как по обыкновению Малфой помог ей снять пальто, волшебница ожидала, как минимум, очередной неодобрительный взгляд в адрес пиджака, который побрезговали бы надеть даже самые бедные стажистки. Но неодобрительного взгляда не последовало. Драко был полностью поглощён своими мыслями. Сегодня она специально надела самое красивое платье, которое только можно надеть на работу, но его реакция была точно такой же. И вот теперь это озаботило Гермиону. А она и так слишком часто думала о своём помощнике. И эти мысли вовсе не касаются работы. Слишком многое изменилось за такой короткий срок, и эта стремительная изменчивость немного пугала. В прежние времена мысли, касаемо Драко, были исключительно о подозрении. Но, к её большому удивлению, теперь она не подозревала его ни в чём противозаконном. Не после всего того, что он сделал. Пару последних ночей она, ворочаясь в постели, не могла заснуть, размышляя о причинах всех его поступков. Гермиона всегда подозревала худшее, но, по итогу, она всегда ошибалась. В её голове творился настоящих ад, когда одна теория громоздилась на другую, гипотеза перекрывала гипотезу, а после вся эта конструкция с грохотом развалилась, стоило появиться одной-единственной, совершенно несуразной на первый взгляд причине. И эта догадка была сокрушительно ошеломляющей. Потому что других причин поступать так, как он поступал, у Драко не было. Кингсли учил её: для того, чтобы найти смысл тех или иных действий любого чиновника, нужно узнать, что этому чиновнику нужно. Ничего никогда не бывает просто так. За всем стоит конкретный интерес. «Когда появляется богатство, начинают желать титул; получив титул, начинают желать власти», – было одной из первых вещей, которые Кингсли сказал, как только она начала работать с ним. И она всегда помнила об этом. Но для Малфоя это было неприменимо. Ему ничего не было нужно. Драко не был похож на политического игрока. Да, он мог дать дельный совет (причём, это всегда был действительно дельный совет), мог достать информацию о ком угодно, в обществе всегда держался согласно своему статусу, но не более. И ему было откровенно неинтересно находиться среди политиков и дипломатов. Его влекло другое общество. У Гермионы был шанс увидеть это на любом из приёмов и деловых встреч: никакого азарта в глазах или удовольствия от предвкушения большой игры, но совершенно восторженный взгляд, едва разговор касался антиквариата и различных артефактов. Кроме того, если бы он хотел влиять на политику, то не принялся бы первым делом всячески соблазнять её? Вряд ли бы даже магловское происхождение Гермионы остановило бы Малфоя. Один из его предков сватался к королеве Елизавете І и не считал зазорным «осквернить» свою чистую кровь подобным родством. А чем плох расклад управлять Министерством Магии прямиком из её постели? Это было более, чем приемлемо. Никто из его круга не осудил бы за подобное, поскольку это открывало возможности и для них. Но для Драко было необязательно становиться её любовником. Он дважды спасал ей жизнь и мог использовать этот аргумент, если бы он чего-то хотел. Но у него всё было. И все свои проблемы, если они у него возникали, он решал сам. Единственное, чего бы он хотел желать - это хорошее будущее для Скорпиуса. Но Скорпиус дружит с сыном самого Гарри Поттера, имеет репутацию смышлёного ученика и уже умеет намного больше сокурсников. У Гермионы не было сомнений, что в будущем Малфой-младший и без протекции займёт любое место, которое пожелает. Скорпиус – прекрасный мальчишка, пусть и не без тяги к шалостям. Но его шалости не выходят за рамки обычных мальчишеских проделок. Да кто на его месте не захотел бы воспользоваться шансом похвастаться, что ел на завтрак тосты, приготовленные самими Министром Магии? Но он этого не сделал, чтобы не создавать ей ненужных хлопот. Кроме того, он любит своего отца, и очень привязан к нему. И именно любовь к отцу толкнула его с Альбусом составить хитроумный «план». Может ли бывший Пожиратель воспитать такого замечательного сына, будучи мерзавцем? А Артур Рубеус и Джинни? Стал бы Пожиратель спасать жену и сына своего врага? Ещё и брать слово, что она никому не расскажет. А стал бы он проявлять благородство по отношению к ней, если бы желал стать «серым кардиналом»? Ответы были более, чем очевидны. Конечно, нет. Какова же тогда причина его поступков? Тот единственный ответ, который всё объяснял, казался настолько невозможным, что теперь она искала доказательства в каждом его взгляде, в каждом слове. Но с самого начала недели её помощник был занят чем-то чрезвычайно важным. Чем-то чрезвычайно важным и газетными вырезками с американскими знаменитостями. С каждым днём колдографий на стене его кабинета становилось больше, и госпожа Министр совершенно не могла понять с каких Мерлиновых дел Драко стал интересовать шоу-бизнес. Неужели он подумывает вложить туда средства и изучает эту сферу? Это бы вполне объяснило новость Флёр. Вначале Гермиона посчитала, что потребность неожиданно снять такую крупную сумму со счёта связана с его антикварными делами. И это объяснение Гермиону более чем устроило. Но, возможно, она ошибалась, и двадцать тысяч предназначены для какой-нибудь певички. Может, он успел в Нью-Йорке завести знакомство в этой области. На приёме было очень много знаменитостей и старлеток. Эта мысль заставляла госпожу Министр поджимать губы всякий раз, когда она видела новую колдографию смазливого личика. Она даже не выдержала и спросила, почему он обвешал всю стену подобными изображениями, на что получила короткий и исчерпывающий (по мнению Малфоя) ответ «Они красивые». А ещё её снова стала волновать Падма, которая, как оказалось, заходила в Министерство. Госпожа Министр узнала об этом исключительно случайно – Джинни в записке поинтересовалась, не пересеклись ли они, когда вчера Падма регистрировала новую палочку для Панжу взамен сломанной, и очень удивилась, что Гермиона не в курсе. Зато сама Гермиона не была удивлена. Возможно, предлогом наведаться действительно была палочка, но настоящая причина, как она подозревала, стояла рядом с ней, показывая сделанные копии документов. На послезавтра намечена та самая злополучная поездка в Берлин. Конечно, Падма появилась здесь поэтому, а Малфой и словом не обмолвился. Хотя, он и обещал, что не поедет с ней, Гермиона не знала, стоит ли до конца доверять его обещаниям. Хорошо, что она перестраховалась. И хорошо, что Драко не знает, что она знает. – Приглашение от итальянского Министра на ту субботу вместе с порталом, – Драко положил перед ней конверт из плотной дорогой бумаги с её именем и должностью, выведенным золотыми чернилами. – Оставь у себя, – Гермиона отодвинула обратно приглашение, – И возьми в Отделе транспорта порт-ключ в Париж, – произнесла Гермиона, пока её помощник не ушёл, и достала из нижнего ящика стола небольшую коробочку, – У меня завтра утром важное совещание в Аврорате, которое нельзя отменить. Извинишься перед Министром, а вот это передашь вместе с документами. Это подарок для его жены. – Разве её День рождения в феврале? – Это – благодарность за личную услугу, которую она согласилась мне оказать, – объяснила Гермиона. – Какую услугу? Гермиона посмотрела на него: – Это – государственная тайна. Драко поднял брови: – Жена французского Министра и государственная тайна? Это несовместимые вещи. Конечно, он понял, что госпожа Министр шутит. Но он даже понятия не имел, что Гермиона с некоторых пор так тесно общается с француженкой, да ещё и самолично выбирает ответные презенты. Обычно таким занимается помощник Министра, а не сам Министр. Что же за «личную услугу» та ей оказала, что это прошло мимо него? Возможно, нашла ей кавалера, который будет её сопровождать в Риме. Что ж, это многое бы объяснило. Но, естественно, озвучивать свою догадку Драко не стал, а молча кивнул и покинул Кабинет. Он и так запутался в тех играх, которые ведёт Грейнджер. Чего только стоит отметина чуть ниже шеи, которую она ему оставила в Валентинов день. Которую невозможно свести. Завтра будет неделя, а злополучное пятно нисколько не побледнело. Два дня он потратил, чтобы заставить исчезнуть бурое пятнышко, но тщетно. Он бы спросил какого чёрта это значит, но госпожа Министр не помнит об этом, потому что он удалил ей воспоминания. Вечером он заглянул к Тео, и, к его удивлению, дверь ему открыла Габриэль. – Мне очень жаль, Тео очень занят, – с совершенно невинным видом изрекла она, когда Драко сказал, что Нотт ему нужен и срочно, – Может, быть, Вам удобно заглянуть на следующей неделе? Француженка с деловитой серьёзностью стала листать блокнот, выискивая свободную дату. К счастью, Тео услышал голос Драко и из кабинета послышалось: – Габриэль, я же сказал, такое следует говорить Блейзу Забини. Драко это не касается, для него двери открыты всегда. Неужели так сложно запомнить: мистер Малфой – добро пожаловать, мистер Забини – заходите на будущей неделе? – Прошу прощения, – пробормотала девушка, отходя в сторону, – Добро пожаловать, мистер Малфой. Драко поторопился войти и, отдав пальто домовухе, сразу же направился в кабинет к другу. – Желаете чаю или кофе, мистер Малфой? – Ты ужинал? – спросил у друга Тео, и, получив утвердительный кивок, сам ответил Габриэль, – Чай, но позже. Нас не беспокоить. И закрыл двери. – Это что такое было только что? – поинтересовался Драко, когда они остались одни. – Удобно, правда? Решил нанять её ассистентом. Она, конечно, ещё только учится. Но вполне способная. Я ожидал худшего. – Ты же говорил, что её терпеть не можешь. – Да. Но она такая настырная, так что я подумал: если поручить ей какую-то не особо серьёзную работу, то это её займёт. Если она не удерёт отсюда подальше после разбора моих финансовых документов, то я очень удивлюсь. – Бедняга, – сочувствующе произнёс Драко. Кому как не ему знать, какой хаос творится во всех бумагах Тео, которые не связаны с наукой. – Ага, – саркастически фыркнул Нотт, – жалей её. Заявила, что хочет за меня замуж. Глаза Драко расширились: – Что? – Сам был в шоке. Вбила себе в голову эдакий бред. – Поэтому ты разрешил по уши влюблённой в тебя девушке находиться в твоём доме и фактически выполнять роль хозяйки? – Ассистентки, – поправил Тео. – У неё есть для этого навыки? – Ну, буквы и цифры она знает, так что с записями экспериментов справится. Если окажется расторопной, то позволю чистить измерительные приборы. Так что там у тебя такое срочное? Я отменил свой эксперимент с мандрагорой не для того, чтобы болтать о чепухе. Драко ослабил галстук и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Тео увидел багровое пятно чуть ниже шеи и разочаровано фыркнул: – То есть я зря отменил свой эксперимент с мандрагорой... – Оно не сводится ни заклинаниями, ни зельями, – ответил Малфой, – Ему почти неделя, и оно даже не бледнеет. После такого объяснения Тео аккуратно осмотрел отметину, затем порылся в одном из многочисленных ящиков, достал оттуда какую-то специальный пергамент, прислонил на несколько мгновений к «месту поражения», а после поджёг. Бумага вспыхнула белый светом. – Скажи мне, Драко, ты получил вот это, потому что вытаскивал Блейза из лап разврата и порока? – Что? – А я предупреждал, что рано или поздно его выходки коснутся и нас тоже. – Может, всё же объяснишь, что это такое? И почему я не могу избавиться от него? Тео сел на диван и ткнул пальцем в пятно: – Вот это, – поморщился он, – поддерживается особым заклятием. Это сложная магия, но точно не чёрная, так что тебе нечего опасаться. Но свести пятно нельзя до истечения определённого срока или выполнения условия, а потом оно исчезнет само по себе. Блейз мог бы тебе и сам объяснить, хотя сомневаюсь, что полезная информация способна задерживаться в его мозгу, – глядя на выражение лица Драко, Тео терпеливо объяснил, – Он несколько лет назад ворвался ко мне среди ночи, перепуганный вусмерть с вот таким же багровым пятном, только на скуле, которое тоже ничем не сводилось. Признаюсь, сначала я подумал, что он просто идиот и не в состоянии вспомнить элементарное заклинание, но я сам несколько часов провозился, и ничего не помогало. Блейз жутко боялся, что его прокляли, и было бы поделом. Но потом выяснилось: этот дамский угодник, на частной вечеринке связался с волшебницей под оборотным зельем, которая ставила своим богатым незадачливым кавалерам подобные отметины, исчезающие лишь после того, как ей заплатят кругленькую сумму. Стоит ли говорить, что женатые волшебники без торгов выкладывали деньги, лишь бы обошлось без скандала, который мог повести за собой разорительный развод? Блейз ныл несколько месяцев, что всего лишь поцелуй обошёлся ему в полторы тысячи галлеонов. Так что просто жди посредника или анонимное письмо, в котором тебе укажут сумму. Заплати сразу, и больше не вытаскивай из борделей этого идиота. – Это другое. Тео посмотрел на друга с неприкрытым осуждением: – То есть ты добровольно пошёл по порочной дорожке? Драко, женщины до добра не доводят. – Это не то, о чём ты думаешь. – И ты хочешь, чтобы я в это поверил? Таким промышляют либо ревнивые жёны, если муж будет долго отсутствовать, либо особы, зарабатывающие на жизнь шантажом. Но, насколько я знаю, ты не женат, так что… – У этого заклятия есть побочные эффекты? – Для тебя – нет. А вот, если бы ты до сих пор был женат, то миссис Малфой не смогла бы прикоснуться к тебе без вреда для себя, пока на твоей шее было бы вот это. Драко непонимающе смотрел на Тео, а тот, закатив глаза, всё же снизошёл до разъяснений: – Вообще-то, это одна из разновидностей охранного заклинания и применение его очень даже законно. В некоторых восточных магических сообществах его используют с давних пор. Поэтому притянуть к ответственности за его использование не получится. Когда Блейз попробовал замаскировать свою скулу чарами, и пошёл на свидание, то его дама получила порцию жалящего заклинания, как только его обняла. – Ничего себе… – Это ещё ничего. У неё могли бы выпасть волосы или появиться язвы на теле. Всё зависит от фантазии исполнителя. В отдельных случаях можно отхватить «Остолбеней». Так что, – резюмировал Тео, – если это не шантаж, то лучше не связывайся с такой ревнивой особой. Драко хотел ответить, что уже поздно не связываться, но благоразумно промолчал. Тео мог начать расспрашивать подробности, а он уж очень не хотел отвечать. Весь оставшийся вечер они пили чай в гостиной. Габриэль, с позволения Тео, составила им компанию, но старалась не мешать, если разговор перетекал в обсуждение их совместных дел. И Драко, видя её отношение к другу, понял, что тот просчитался, думая, что мадемуазель Делакур с воплями убежит хоть когда-нибудь. Нотта даже не насторожило то, что в этот раз чай был подан в чашках, каких прежде не было, и не назвал расточительством сразу пять видов печенья и сладостей. Бедолага не знал: если уж ты ввёл женщину в свой дом, она, освоившись, начинает, сначала ненавязчиво, мало-по-малу, обставлять всё согласно собственному вкусу, и ты уже ничего не можешь с этим поделать. А Габриэль, хоть и держалась скромно, но уже чувствовала себя в особняке почти полноправной хозяйкой. Даже домовуха, хоть и ворчала, но всё же с почтением поглядывала на иностранку. Из пары случайных фраз, брошенных в ответ эльфу, Драко понял, что мадемуазель Делакур даже заняла гостевую спальню, которой никто не пользовался много лет. И Тео, который узнал об этом только сейчас, с удивлением поинтересовался давно ли. – Мадемуазель жить уже неделю, – ответила домовуха. – Сколько? – Это чтобы ты всегда знал где меня найти. Я ведь могу тебе понадобиться в любой момент, – невинно хлопала ресницами Габриэль, – зачем же тратить время на то, чтобы посылать сову? – Да, верно, – согласился Нотт, почесывая затылок, – никогда не знаешь наперёд, когда в голову придёт гениальная идея. И Драко восхитился изяществу, с которым эта очаровательная особа шла к своей цели. Возможно, через несколько месяцев Тео будет стоять перед алтарём, убеждённый, что так будет гораздо удобнее заверять бумаги от его имени и вести все финансовые дела, если она станет миссис Нотт. Тео, конечно, его лучший друг, но сейчас Драко всецело был на стороне Габриэль. Возможно, потому что он успел оценить уютную атмосферу в особняке Ноттов, которой там не было отродясь. Глядя на изысканный фарфор, Малфой вспомнил, как, заглядывая недавно в дом над водами Атлантики, заметил, что на кухне тоже появилась фарфоровая посуда, и прочая утварь. И это Грейнджер её туда поставила. Она вообще вела себя необычайно странно в последнее время, и Драко никак не мог понять почему. Конечно, ему было не до гаданий: все его усилия были направлены на важное и трудное дело, которое было передано сегодня, во время ужина, давнему знакомому для завершения. Это было дорого, это было сложно, и это дело могло не выгореть. Поэтому вместе с деньгами исполнителю была отдана половина склянки с жидкой удачей. Всё, что зависело от него, Драко сделал. Оставалось только ждать. *** На следующее утро, вернувшись из Министерства Магии Франции, Малфой поставил на стол своего начальства коробку, перевязанную шёлковыми лентами. Это и было той неоценимой услугой, которую оказала Гермионе жена французского Министра. На словах мадам Жанетт, отдавая ему коробку, попросила передать «Бастилия падёт», и, госпожа Министр, услышав эту фразу, пробубнила что-то вроде «Это слишком прекрасно, чтобы оказаться правдой». А потом она загрузила его проверкой отчётов глав отделов («Раз ты сам мне предлагал») и сказала, что он может запрашивать в Казначействе или отделах все необходимые сведения, если в этом возникнет необходимость. Такой вотум доверия ставил его в тупик. Конечно, он не кто-нибудь, а личный помощник Министра Магии, но… подобное происходило впервые. Грейнджер прежде не доверяла ему такие вещи. До этой минуты потолком являлись прямые порталы в иностранные Министерства. Он даже подумал, что ослышался, но его начальство никогда не шутило насчёт подобного. А через пару часов, когда Драко как раз проверял отчёт Отдела магического транспорта, госпожа Министр приоткрыла дверь в его кабинет. Он наивно полагал, что Гермиона просто заглянула узнать, не готова ли проверка отчётов, которые она ему поручила, но в ответ услышал: – Нет. Я по другому поводу. Ты должен одобрить моё платье на званый ужин в Риме. Он поднял голову от бумаг: – Грейнджер, с каких пор ты… Договорить он не успел, потому что она уже вошла в его кабинет. И это был нечестный ход с её стороны. У него из головы абсолютно полностью вылетели все исправления, которые он собирался сделать на полях. Изумрудное плиссированное платье, струящееся, словно одеяния мраморных греческих статуй, и украшенное стеклянными бусинами по швам, полностью повторяло наряды короткой прекрасной эпохи. И которое ей безумно шло. – Ну? Что скажешь? – госпожа Министр прошлась и несколько раз повернулась, – Забини будет доволен? – Так это для Блейза? – Поднял бровь Драко, не понимая: то, как он озвучил свой вопрос, можно смело приравнивать к флирту. – О, конечно, – с лёгкой издёвкой протянула Гермиона, – для кого же ещё. Ночами не сплю, думаю, как произвести впечатление на… кем он там работает? Секретарём? – Что-то вроде того. Он поднялся с кресла, отложив в сторону бумаги, приглушил свет и стал обходить волшебницу, следя за движением теней и как очерчиваются в нём контуры её тела. Когда-то, очень давно, когда Драко только начинал интересоваться предметами искусства, во французском трактате он вычитал, что лучше всего любоваться статуями при свете свечи, который способен обнажить то, что невидимо в дневном свете, и «пробудить» плоть, высеченную в мраморе. Его взгляд скользил по шее, ключицам, длинным изящным пальцам, любовался великолепными изгибами, созданными, кажется, лишь для поцелуев и ласк. Госпожа Министр была невероятно хороша. Платье сидело просто идеально, глубокий изумрудный цвет шёл ей как никому другому, заставляя кожу ещё больше походить на мрамор. И вот его голову снова посещают крайне безумные мысли вроде той, что всё это хочется утащить в дом-на-краю-света и закрыть там, чтобы он один мог смотреть на неё. И, Мерлин свидетель, что ему хотелось бы не только смотреть. – Вырез не слишком глубокий? Не выглядит вульгарно? Она знала, что нет, не выглядит. Но ей нужен был повод, и она его нашла. Драко, осмотрел оценивающе на её наряд, и вынес вердикт: – Нет. Ты не выглядишь вульгарно. Ты прекрасна. Последнее он не собирался говорить вслух. Потому что произошло ожидаемое – повисла неловкая пауза. Да, он и раньше говорил ей комплименты, но впервые это было произнесено без налёта светскости и наигрыша. Обычно Драко отшучивался чем-то вроде «Наконец ты похожа на Министра Магии» или в таком же духе. Но не сегодня. Он произнёс всего два слова, но за ними стояло столько, что, если бы всё это было озвучено, Драко можно было бы смело назвать спятившим. Гермиона, услышав это, подумала, что свет крайне удачно приглушён, и очень хорошо, что Министры Магии не умеют краснеть. – Правда? Конечно, правда. Только полный идиот будет думать иначе. – Как те американские старлетки? – она кивнула на стену, где ещё висели колдографии нью-йоркских певичек, вырезанные со старых газет. Возможно, она хотела показать то, что видит его насквозь, и он такой же сладострастный подлец, как все мужчины, но эти слова прозвучали в итоге, как невинная шалость с её стороны, так что он невольно улыбнулся. Драко взмахом палочки отправил злосчастные колдографии в камин, ругая себя, что нужно было сделать это раньше. – Нет. Ты гораздо красивее. Конечно, он рисковал, отвечая подобным образом. Но это был взвешенный риск. И за это он тут же получил недоверчиво-прищуренный взгляд: – Да неужели? – Ты похожа на кариатиду. Выглядишь такой же хрупкой, но на самом деле способна выдержать немыслимую тяжесть. Гермионе пришлось сделать усилие, чтобы не открыть рот от удивления. Ей никто и никогда не делал подобных комплиментов. – Тебе правда нравится? – переспросила она. – Да, нравится, – кивнул Драко, бросая взгляд на струящийся шёлк наряда. – Оно венецианское, – с небольшой долей кокетства, вовсе ей не свойственного, произнесла Гермиона. – Мадам Жанетт помогла достать. В другом случае он бы по муранскому стеклу в отделке понял, откуда это платье. Но сейчас он был больше увлечён её ключицами и бледно-голубыми прожилками на шее. – Так это и есть та сама государственная тайна? – Да, – подтвердила его догадку Гермиона, – Или не дотягивает до государственной тайны? Драко ещё раз окинул взглядом своё начальство: – Ну, политический скандал спровоцировать может. Итальянцы весьма… импульсивны. – Уверена, одно твоё присутствие отобьёт у любого из них всякое желание приблизиться ко мне. Драко был немного удивлён, что именно он будет её сопровождать. Не то, чтобы этот вариант не рассматривался. Просто для такого у неё есть святой Поттер или Лонгботтом. Итальянский она знает достаточно. У неё нет видимой причины идти именно с ним. – Разве я тебя сопровождаю? – на всякий случай уточнил Драко, – Это же неофициальный приём. – Ты – мой личный помощник. И сопровождаешь меня везде. Что-то раньше её это не останавливало. В Киото, к примеру, она брала Флёр. Хотя, да, пример неудачный. Очевидно, Грейнджер не из тех, кто повторяет ошибки дважды. А, может, она думает, что её бывший любовник тоже приглашён? Хотя, она бы побоялась появляться с Драко в таком случае. Но откуда ей знать, что предприимчивый Блейз устроил так, чтобы приглашение для Риккарди услужливо затерялось? «Я делаю это только ради тебя, дружище», – черкнул Блейз в записке. Может, Грейнджер, решила позлить этого неаполитанца и поэтому выбрала такой роскошный наряд? Какого чёрта тогда она спрашивает его мнение? Да ещё так настойчиво. И вообще, в последнее время она ведёт себя странно: не язвит, не спорит, не набрасывается с претензиями. А теперь приходит, чтобы он одобрил её наряд. Не обеспокоена же она мнением Блейза, в конце концов? Конечно нет. К сожалению, самого Блейза не было рядом, дабы озвучить столь очевидную вещь: госпоже Министр нужно было, чтобы Драко увидел её в этом платье до приёма, не только из-за того, что ей важно его мнение. Она хотела, чтобы он смотрел на неё. И, чтобы ему определённо понравилось то, что он увидел перед собой. Ведь, как известно, мужчины любят глазами. *** – То есть… Гермиона утром следующего дня выжидающе смотрела на Гарри, сидевшего в своём кресле. Он недовольно морщился: уже второй раз за неделю ему приходилось говорить «Ты была права». Это никак не способствовало улучшению настроения. Да и вряд ли хоть кто-нибудь будет сиять от восторга, когда его вынуждают признать свою оплошность. Причём, в собственном кабинете, где ты, вообще-то должен чувствовать себя хозяином. Гермиона, напротив, была весьма довольна собой, и смотрела на своего главного мракоборца с чувством превосходства. – Да, похоже, он действительно связан с Люциусом Малфоем, – без энтузиазма докладывал Гарри, левитируя папку, – Возможно, давно. И, что самое странное: он дружит со старшим Малфоем, а копает под его сына. Госпожа Министр внимательно изучала отчёт. Она прекрасно была осведомлена, благодаря Скорпиусу, почему на Драко собирают фальшивый компромат. Но Гарри знать об этом необязательно. – Что мы можем ему предъявить? – Пока ничего особенного. И это был неофициальный тайный обыск. Если вызвать его на допрос, мы его спугнём и поднимется шум. Он может начать высказываться, мол, ему устроили травлю за то, что он пытался сместить тебя законным способом. – Да уж…. – Я могу приставить неофициального наблюдателя. Если что, всегда можно сказать, что это из-за нападений. – Он же – чистокровный волшебник. – Да. Но он не знает, что нападения происходят только на маглорождённых. Мы не давали прессе комментариев об этом. – Что это? – Гермиона заметила на столе Гарри свежую газету, – Там про Куахога? Мракоборец устало потёр переносицу: – Не знаю, ещё не читал. Волшебница отложила папку с отчётом в сторону и взяла в руки газету, крупным шрифтом кричавшую: «Большинством голосов Президент МАКУСА Сэмюэль Дж. Куахог отправлен в отставку. Против него возбуждено дело о незаконном присвоении финансов». – Похоже, Куахога сместили. – Ну и хорошо. Никогда не нравился этот подонок. Особенно, после той мерзости, которую он сделал. Гермиона развернула газету, и принялась вслух читать выдержки из статьи, разоблачающую «аморального политика и проходимца». Текст, раскинувшийся на рекордные шесть страниц, вещал о многочисленных любовницах политика и материальных благах, получаемых ими. Всё это иллюстрировала колдография, где уже бывший Президент пучил глаза, пока два мракоборца выводили его из кабинета, и выкрикивал «Это заговор!». Так же, рядом красовались изображения знаменитых певиц и актрис, чья связь с политиком была доказана. И эти лица Гермиона, кажется, уже где-то видела совсем недавно. Репортёры сообщали, что исполняющим обязанности Президента назначен смещённый ранее Директор Отдела магического правопорядка, которого госпожа Министр прекрасно знала. – Думаю, теперь, в ближайшее время они запросят помощь в расследовании по поводу четверти миллионов галлеонов на официальном уровне, – сделала вывод Гермиона, складывая газету. – Я и так сплю меньше пяти часов в сутки, – взмолился Гарри. – Мы не сможем отказать им, – напомнила госпожа Министр. – Знаю. Чертово международное сотрудничество… Флёр сообщила тебе, что Малфой вернул на свой счёт сегодня утром шестьдесят тысяч? – Может, она и прислала записку, но я в Министерстве с семи и прочту только как вернусь домой. Разве он не снимал всего двадцать тысяч? – Да, двадцать тысяч в галлеонах, а затем конвертировал в неизвестную валюту, – подтвердил Гарри, – Вернул в три раза больше, спустя неделю. Такое ощущение, что Малфой умеет делать деньги из воздуха. – Скорее всего, он вложился в какое-то дело, – предположила Гермиона, – Может, купил и перепродал какую-то антикварную вещь. Или что-то в этом роде. – Логично, – согласился Гарри. Взгляд Гермионы снова вернулся к папке, которую она просматривала до чтения газеты. – Сообщи мне сразу, как что-то узнаешь насчёт… ну, ты понял насчёт кого, – произнесла волшебница напоследок, оставляя Гарри наедине с делами. – У меня есть идея получше, – проворчал Гарри, когда за подругой закрылась дверь. *** Драко всю субботу был в приподнятом настроении. Он успешно завершил все дела, забрал заказанное кимоно с щитовыми чарами, чтобы отправить одному небезызвестному японцу в благодарность за небольшую помощь. Драко даже побывал в мэноре утром и навестил мать, которая прислала ему уже две записки с просьбой хотя бы ненадолго наведаться домой. Игнорировать такое он не смел. Всё же, хоть у него есть разногласия с отцом, семья – это семья. Отношения были более, чем напряжёнными, но всё же, завтрак прошёл вполне сносно. Во многом из-за того, что Люциус отбыл по делам, а Нарцисса, которая знала о нраве супруга куда больше сына, мудро не поднимала тем, способных усилить напряжение. После обеда прибыло письмо от Скорпиуса, и Драко морально стал готовиться, что в понедельник утром Макгонагалл пришлёт ему жалобу насчёт «непозволительного поведения мистера Малфоя». А ещё багровая отметина, наконец, исчезла. Тео был прав. Драко не понял, что такого особенного произошло, пока его секретарь не прислал отчёт о том, что поездка в Берлин с миссис Уизли прошла удачно. И тут всё встало на свои места. Грейнджер перестраховалась. Ей было недостаточно одного его обещания. Конечно, охранные чары куда надёжнее будут беречь её спокойствие. Какое коварство с её стороны. За четверть часа до назначенного времени Драко постучал в квартиру по соседству. Они с Гермионой договорились не заходить в Министерство, а отправиться в Рим прямиком из дома. Ему, к его удивлению, открыл Живоглот. Размер зверя позволял, став на задние лапы, легко надавить на дверную ручку. Жёлтые глаза тут же принялись изучать Малфоя с ног до головы. – Проходи в гостиную, я сейчас, – послышалось откуда-то из глубины апартаментов. Живоглот, с видом, будто делает несказанное одолжение, прошествовал вперёд, показывая дорогу. Драко был здесь в Рождество, но тогда было темно, и он не рассмотрел, как выглядит жильё Гермионы. Сейчас же у него была такая возможность. Он бросил взгляд на гравюры на стенах, скромную коллекцию фарфоровых и стеклянных безделушек на камине (скорее всего – презентов от коллег) и фотографии в простеньких рамочках. Это, пожалуй, было единственное, что указывало на отличие апартаментов от гостиничного номера. В остальном – пара кресел, столик и диван – стандартный набор всех гостиных. Было видно, что хозяйка редко принимает гостей, да и, вообще, домой приходит лишь переночевать, что было неудивительно при её занятости и небывалом трудоголизме. – Я готова. Гермиона вышла к нему, надевая перчатку. Хотя Драко уже видел её наряд, но он произвёл на него не меньшее впечатление, чем в первый раз. Возможно, потому что теперь волосы госпожи Министр были уложены в элегантную причёску, а платье дополнило бархатное вечернее пальто с набивным орнаментом, сумочка и длинные перчатки. – Если всё это, чтобы и вправду впечатлить Забини, то он этого не стоит, – улыбнулся Драко. Гермиона закатила глаза, мгновенно переставая быть леди. Потому что леди не делают подобного. Но ему было всё равно. – Думаю, это то, чего не хватает, – с этими словами Драко достал из кармана нечто блестящее. Гермиона разглядывала вещицу, свисающую с ладони Драко: украшение представляло собой довольно незамысловатый золотисто-серебряный жгут, завязанный в прочный узел. – Нравится? – Да. – Я подумал, тебе это подойдёт. – Это – мне? – Да. Он думал, что Гермиона заберёт украшение и наденет его сама, но, к большому удивлению, она повернулась к нему спиной, слегка повернув голову, чтобы он понял, что всё понял правильно. Украшение и впрямь прекрасно подходило ей. Блейз, конечно, выскажет ему, но, по крайней мере, никто из местных ловеласов к ней и близко не посмеет подойти. – Теперь можем отправляться, – Драко подал ей руку и достал порт-ключ, который через несколько мгновений перенёс их к прекрасной римской вилле, мерцающей в туманной дымке сотнями свечей. Не смотря на скромность приёма, всё было устроено с большим вкусом, присущим местной элите. Белизну колонн подчеркивали лавры и пинии в кадках. В начищенных до блеска бронзовых светильниках пылало пламя, окрашенное в итальянские цвета. Гордостью хозяев был роскошнейший фонтан, изображающий самых знаменитых римских волшебников прошлого, занимающий всю огромную стену. Изысканность обстановки подчеркивала лёгкая музыка и непринуждённая атмосфера. Здесь все друг друга знали. Министр Магии Италии с большим радушием приветствовал Гермиону в атриуме, с удовольствием позируя прессе. К слову, госпожа Министр была рада, что дальше атриума репортёров не пускали. Ей хватило тех нескольких минут, пока Скиттер брала комментарии. Оставалось надеяться, что эта наглая дамочка не провернёт свой анимагический фокус, пытаясь заполучить очередную сенсацию. – Увидишь большого жука – дави немедленно, – бросила она Малфою, как только обязанности перед прессой были выполнены. – Можем отдать его твоему коту, – предложил альтернативу её помощник, и она сочла это весьма недурственным. – Добрый вечер, прекраснейшая сеньора Министр, – перед ними откуда-то вынырнул Блейз с бокалом шампанского в руке, и галантно поцеловал протянутую руку в перчатке, – Вы не представляете, как сильно мы все ждали… Тут он увидел, ЧТО надето на шею британской гостьи и запнулся. – … встречи с Вами, – уже с меньшим жаром окончил он, и очень официально пожал руку Драко, – Сеньор Малфой. Добро пожаловать. Мысленно он адресовал другу мысль, которую Драко был способен прочесть без всяких особых навыков. Он и так знал, что разговора с Блейзом ему не избежать. – Прошу меня простить, – Забини откланялся, – Безумно счастлив и рад! – Мадемуазель Гермиона! Жена французского Министра без всякого стеснения махала рукой с другого конца залы, и, увлекая за собой и своего супруга, уже направлялась к ним. – Мадам Жанетт! – Вы просто великолепны! Я так рада, что его удалось разыскать! – Благодарю, Вы очень любезны, – немного смущаясь, ответила Гермиона и тоже сделала ответный комплимент. – Мадемуазель Министр! – Министр Магии Франции поцеловал ей руку и обменялся кивком с Драко. – Месье Министр. Несказанно рада видеть Вас. Мадам слегка приподняла подол платья, выставляя напоказ свои туфельки: – Теперь у меня тоже есть такое чудо! Как раз для подобных особенных случаев. О, мадемуазель, признаюсь, я просто в восторге! Просто обожаю их! Почти так же, как и своего любимого супруга. Гермиона посмотрела на ножки мадам: на них красовались такие же зачарованные туфельки, как и у неё. Правда, в отличии от француженки, она носила их ежедневно. – Бастилия уже пала? – понизив голос, заговорщицки подмигнула мадам. – Боюсь, что огорчу Вас. Но ворота уже открыты. – О! – понимающе кивнула Жанетт, и, раскрыв веер, тихо добавила, – Похоже, осада будет долгой. Но лучшие оружейники Франции к Вашим услугам, мадемуазель Гермиона. – Месье Малфой, Вы понимаете этот «птичий» язык? – муж француженки абсолютно не понимал о чём болтает его собственная жена. – Пусть секреты дам останутся секретами, месье Министр. – Согласен с Вами, – кивнул Министр, как-то странно поглядывая на Драко, – Нам лучше не вникать в их дела. Вмешательство очень больно бьёт по кошельку. – Это самые приятные удары, месье Министр. Француз расхохотался: – Вы чертовски правы, месье Малфой! Пока её муж перебрасывался стандартными фразами вежливости, мадам Жанетт украдкой шепнула Гермионе: – Мадемуазель, мне нужно сказать Вам кое-что очень важное. Что именно, Гермиона не услышала, потому что итальянский Министр поприветствовал всех присутствующих и объявил о начале ужина. Сам ужин прошёл без каких-либо сюрпризов: Гермиону и Драко, как высоких гостей, усадили за стол вместе с Министром Магии Франции, его женой, и хозяином приёма – итальянским Министром. Всех она знала прекрасно, поэтому беседа завязалась сама собой. Единственное, что немного насторожило волшебницу, так это взгляд жены французского коллеги, который та бросила на Малфоя, и то, с каким видом на неё саму смотрел Забини, который расположился за столом напротив. Как будто она – виновница конца света, не меньше. После ужина гости могли выбрать занятие по вкусу: кто-то танцевал, кто-то направился за игорный стол, кто-то очаровывал понравившуюся даму. Итальянский коллега познакомил её с несколькими уважаемыми в местных кругах волшебниками и волшебницами. Драко, с позволения Гермионы, отлучился поздороваться со знакомыми. Хоть дни карнавала ещё не прошли, на приёме, в целях безопасности, было запрещено появляться в масках, что несколько опечалило итальянских сотрудников. Но, всё прочее оставалось без изменений: залы гудели от кутежа. Гости с более высоким статусом держались немного поодаль. После знакомства со сливками местного общества, Гермиона коротко побеседовала с помощником итальянского коллеги, а после к ней вновь подошёл Министр Магии Франции, пока его жена была занята танцем с Министром Италии. Это был единственный из мужчин, кому ревнивый француз уступал своё право вести мадам Жанетт по бальной зале. – О, госпожа Министр, не устану восхищаться, как Вы блистаете сегодня! – волшебник галантно поцеловал руку Гермионы. – Благодарю. Вы очень любезны, месье. – Позволите предложить Вам шампанское? – Почту за честь. Министр самолично преподнёс Гермионе бокал и поднял свой: – За Вас, мадемуазель! Гермиона благодарно улыбнулась в ответ. – Знаете, – француз был в отличном настроении, – в наших салонах до сих пор говорят о Вас. Вы произвели на парижскую публику неизгладимое впечатление. Особенно на всех месье, не связанных узами брака. – Вы преувеличиваете, месье. – Вовсе нет. И, судя по всему, Вы уже осчастливили своим вниманием одного из наших франтов. Гермиона захлопала ресницами: – Я не понимаю Вас. – Ваши серьги, мадемуазель, – немного сконфуженно объяснил Министр. Он прекрасно осознавал, что затрагивает очень деликатную тему. Но они с женой поспорили, и на весьма особую вещь в постели, кто же является тайным поклонником их британской знакомой, и Министр проигрывать не собирался, – Рыбки выловлены на нашем приёме. Интересно, кто это у нас такой затейник? Может, маркиз Маллард? Он тот ещё дамский угодник. Будьте начеку. Гермиона вежливо улыбнулась: – Жаль огорчать Вас, но, боюсь, Вы ошибаетесь. – Рад этому, – кивнул француз, допивая шампанское, его супруга делала ставку именно на этого сердцееда, – Вы достойны большего. Стало быть, это Жанвье? – Я благодарна Вам, месье, за Вашу заботу… – деликатно начала Гермиона, – Но… – О, нет, нет! – поспешно попытался исправить свою оплошность Министр, – Я ни в коем случае не имел намерения смутить Вас. Вы – очаровательная мадемуазель, и, естественно, что у Вас есть множество поклонников. Если бы моё сердце не принадлежало Жанетт, я тоже осыпал бы Вас баснословно дорогими подарками. – Баснословно дорогими? – переспросила Гермиона, не веря, что золотые рыбки способны стоить больших денег. – О, – тут же стал оправдываться француз, – моя Жанетт была покорена Вашими туфельками, и я, как преданный супруг, захотел тут же исполнить её каприз. Но, признаться, мне, как Министру, мастер сделал огромную скидку, чтобы я мог позволить такой подарок для дражайшей супруги, – тут он отыскал взглядом жену, танцевавшую с итальянским Министром, – Зато как они смотрятся на её ножках. Ах! Я просто в восхищении! Посмотрите на неё: да я счастливейший из мужчин! Гермиона сглотнула. Министр Магии Франции не смог позволить купить жене такие туфли. Туфли, в которых Гермиона, ходит каждый день. Она и подумать не могла, что подарки Драко настолько особенные. Даже по министерским меркам. Она взглядом отыскала Малфоя, который о чём-то разговаривал с Забини. – О, мой дорогой, хорошо, что Вы не даёте мадемуазель Министр скучать, – зазвенел тоненький голосок жены Министра. Она окончила танцевать с итальянским Министром, и тут же направилась к мужу, чтобы никто другой не успел ангажировать её на следующий танец. Мадам игриво чмокнула в щёчку своего благоверного, отчего тот немного засмущался. – Жанетт, мы же на людях. – Я просто так выражаю свою любовь к тебе! Ты так балуешь свою кошечку! Министр слегка покраснел: – Жанетт! Я же просил не говорить так на людях. Что подумает мадемуазель Гермиона! Но его очаровательная супруга лишь надула губки: – Перестань быть моралистом! Мадемуазель Гермиона теперь моя близкая подруга. Кроме того, она, как женщина, меня понимает и не станет думать, что я легкомысленна! – Да-да, конечно, – поспешила заверить Гермиона. – Вот видишь, любовь моя! Мадемуазель понимает, – и, одарив счастливого и смущенного Министра взглядом, который так же не использовался большинством пар на публике, произнесла, – Любовь моя, мне так захотелось тех совершенно волшебных персиков под взбитыми сливками. – Твоё желание – закон, – господин Министр тут же поцеловал руку жены и поспешил удовлетворить её каприз. – Мне так повезло с Луи, – пролепетала француженка, – Уверена, что Вам повезло так же. – О, – поторопилась разъяснить госпожа Министр, – уверена, Вы поняли всё совсем не так. – О, мадемуазель, – жена Министра легко сжала её ладонь своими руками, и понизила тон, – пока Луи не вернулся, мне нужно предупредить Вас, а уж о мужчинах можно поговорить и после. Выражение лица мадам было серьёзно. Зря её считали пустой кокеткой. Жена французского Министра была умна и рассудительна, но предпочитала прятаться за маской легкомысленной дамы. – Что произошло, мадам Жанетт? Глаза жены Министра забегали, будто она решалась, открываться ли Гермионе, или нет. – Только между нами, потому что Луи не знает, что я подслушала его разговор, – и, дождавшись утвердительного кивка Гермионы, шепотом продолжила, – Конечно, никаких доказательств ни у кого нет. Это только слухи и не более, но сегодня утром, прямо перед завтраком, месье Лафарж, заместитель мужа, явился прямиком к нам домой, без предупреждения. Так бывает лишь в тех случаях, когда дела не терпят отлагательств. Он и Луи заперлись в кабинете, и слишком долго беседовали. Обычно, я так не поступаю… Знаю, что это дурной тон… но тут я заволновалась, и решилась подслушать через вентиляцию… Конечно, я слышала не весь разговор, а только, по сути, его окончание, но… – француженка понизила голос, – В общем, возможно, Ваш помощник, месье Малфой, приложил руку к отставке месье Куахога. Гермиона просто застыла от неожиданности. Какое отношение Малфой имел к американской политике? Он был в Нью-Йорке всего один раз. Она бы могла поверить, что её помощника стали бы подозревать в… да в чём угодно, кроме вот этого. Эти обвинения выглядели настолько абсурдными, что госпожа Министр едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Она же тоже читала газеты, где весь (впервые – весь!) выпуск был посвящён исключительно скандалам, в рекордное время приведшим к отставке Президента. Куахог менее, чем за день потерял всё. Да, это было полной неожиданностью для всех. Но, учитывая, что буквально незадолго до этого тот сместил с должностей своего собственного заместителя и Казначея, рейтинг которых был выше, логично предполагалось, что это кто-то из них или их сторонников принялся копать под Куахога, и тот решил ударить первым. По сути, все знали о похождениях главы правительства, но поводом для отставки стало как раз незаконное присвоение финансов, выводящихся из Казначейства якобы в благотворительный фонд. Благотворительный фонд для любовниц. Статья, внезапно вышедшая в нью-йоркской газете, была выпущена издательством, полностью заслуживающим доверия. Тем более, что доказательства были неоспоримыми: истории сразу нескольких давних президентских любовниц были подтверждены тайным журналистским расследованием. Скоро должен начаться громкий процесс, где в качестве свидетелей будут выступать звёзды первой величины. Событие стало настолько громким, что его эхо уже докатилось сюда. Но… Мерлин! Малфой-то здесь при чём? С чего они взяли, что он имеет к этому отношение? – Не думаю, что мой помощник имеет настолько большие связи, чтобы быть причастным к смещению мистера Куахога, – заверила Гермиона мадам. – Месье Лафарж имеет самые, что ни на есть надёжные источники, мадемуазель Гермиона. И произошедшее заставляет его беспокоится. Конечно, он теряется в догадках, какую выгоду извлёк месье Малфой. Это весьма сложное и затратное предприятие: его источник сообщил, что некий заинтересованный иностранец через третьих лиц заплатил редакции умопомрачительную сумму за расследование, которое и поставило крест на карьере месье Куахога. Месье Лафарж предполагает, что у Вашего помощника были личные счёты, но он не знает какие. Он не нашёл ничего общего между месье Малфоем и месье Президентом. Единственный раз, когда они виделись – это приём в честь юбилея основания МАКУСА. И тут Гермиона вспомнила записку Флёр. И то, что Малфой неожиданно снял двадцать тысяч галлеонов в иностранной валюте. Это как раз то, что можно назвать (по выражению мадам Жанетт) «умопомрачительной суммой». – Одному Мерлину известно, что мистер Куахог сделал такого, что Ваш помощник решил так жестоко расправиться с ним. Поэтому, прошу Вас, мадемуазель Гермиона, остерегайтесь его! Он – опасный человек! Больше француженка не успела ничего сказать, так как её супруг вернулся: – Надеюсь, мадемуазель, моя прелестная жёнушка не успела надоесть Вам своими разговорами о шляпках? – Что Вы, месье, – как можно вежливее улыбнулась Гермиона, – Ваша супруга прекрасная собеседница. И оказала мне неоценимую услугу. – Какие пустяки, – к француженке вернулась её кокетливая манера, – Я всегда рада предложить свою скромную помощь. Улыбнувшись Гермионе, жена Министра обратилась к супругу: – Любовь моя, я хочу танцевать. – Но… я думал, ты хочешь полакомиться персиками. – Да, но после вальса. Обожаю вальсы! – Прошу меня простить, – тут же стал извиняться месье, – Мадемуазель Министр, желания супруги – такой же закон для меня, как закон самого Министерства. Пара поспешно направилась к танцующим, чтобы не пропустить танец, а взгляд волшебницы снова оказался прикован к Драко, которому Забини представлял какую-то благородную сеньору. Гермиона всё ещё пребывала в сомнениях, касательно слов жены французского Министра, хотя совпадение было поразительным. И тут ниточки стали соединяться: любовницы Куахога, перечисленные в статье, были изображены на колдографиях старых газет и висели на стене, справа от стола Драко. Она наивно сочла это внезапно пробудившимся увлечением. Но пора бы ей уяснить: в случае Малфоя ничего не бывает просто так. Все знали, что семья Малфой и раньше, с момента появления в Британии, негласно участвовала в политических играх и оказывали влияние на дела Министерства, но никто не ожидал, что масштаб окажется таким… грандиозным. Если это правда, действительно, одному Мерлину известно, чем ему насолил Куахог. Хотя… Это жена Министра Магии Франции не помнила, что случилось на приёме в Нью-Йорке. Никто из гостей, и даже сам Куахог не помнил. А вот Малфой помнил. Да, он никогда не поднимал эту тему. Но это ещё не значило, что он забыл. Неужели, это она – причина того, что Куахог лишился своей должности? Из-за оскорбления? «Оскорбления, которое привело к покушению на твою жизнь», – услужливо поправил её внутренний голос. Конечно, такого Малфой спустить не мог никому. Насколько же она была слепа всё это время…. Это же так очевидно. Тут Гермиона поправила себя: было бы очевидно, случись подобное с кем-то другим, а не с ней лично. Но теперь, благодаря мадам Жанетт, всё стало предельно ясным. Какими бы ни были условия рабочего контракта, Малфой не станет делать подобное только потому что она – его начальник. Это совершенно не в его характере. Такие, как он, во всём ищут пользу для себя и весьма далеки от понятия альтруизма. Но никакой личной выгоды с этого всего Малфой не имеет: он никогда ничего не просил и даже не делал намеков, что ему что-то нужно от Министерства. Потому что у него всё есть. «Почти всё», – поправил её внутренний голос. Гермиона смотрела на своего помощника, который внимательно слушал элегантно одетую сеньору. Сеньора была прекраснейшей из всех присутствующих дам, но никакого восхищения со стороны Малфоя не было даже близко. Госпожа Министр знала это наверняка, потому что несколько часов назад, когда она вышла в гостиную, полностью готовая отправиться на приём, взгляд Драко был красноречивее любых комплиментов. Да, это правда: не будет Малфой просто так выбрасывать умопомрачительную сумму, чтобы поспособствовать отставке одного из самых известных политиков в мире, не будет, рискуя оказаться за решёткой, отрезать язык её бывшему любовнику, и совершенно исключено то, что Драко «по доброте душевной» никак не отреагирует на все её выходки, пустит её в свой дом и засыплет подарками, цену которых она даже не представляет. Не всякий мужчина способен на такое даже для своей жены. Но Малфой даже на свидание её ни разу не приглашал. «О, – снова услужливо напомнил о себе внутренний голос, – а рождественская прогулка по Парижу и ужин в Нью-Йорке не в счёт? А как насчёт того, что вы фактически встретили Новый год вместе? А на Валентинов день ты явилась к нему, конечно, обсудить рабочие вопросы. Если всё это считается, то у меня для тебя плохие новости…» Гермиона поспешно отвела взгляд. Факты говорили сами за себя: она была как минимум на четырёх свиданиях с ним; она постоянно носит его подарки; ей дали право появляться в его доме, когда угодно и оставаться там на сколько угодно; его сын с некоторых пор в письмах регулярно передаёт ей приветствия. Да она присутствовала на матче по квиддичу и болела за Слизерин. И, что самое вопиющее, – всё происходит настолько естественно, что она заметила это только сейчас. Теперь даже недовольные взгляды Забини обрели смысл – он понял всё, как только они появились в этой зале. Ещё бы! Они с Драко – лучшие друзья, знакомы большую часть жизни, и итальянец видит того насквозь. И, конечно, ему это не нравится. И, конечно, после этого Забини будет считать её злом вселенского масштаба. Она украдкой смотрела, как Блейз с бокалом шампанского в руке вместе с Драко и красивой сеньорой неторопливо беседуют, и как итальянец довольно поглядывает то на Малфоя, то на сеньору. Не нужно большого ума, чтобы понять его мотивы: Блейз бросился спасать своего лучшего друга от губительного влияния грязнокровки. Резкая боль коротко лизнула руку Гермионы, словно огнём. Это был очень плохой знак. Но за ним, к счастью, ничего не последовало, и госпожа Министр любезно завела беседу с послом, который подошёл засвидетельствовать своё почтение. – Ты же в своём уме, правда? – С угасающей надеждой в глазах спросил Блейз, когда, наконец, выполнив долг вежливости, он обошёл всех знакомых и оказался около друга. – Ты о чём? – непонимающе поинтересовался Драко. – О том, что у неё на шее, – сверкнул глазами итальянец, – Ты же знаешь, как это выглядит со стороны. Это остальные не в курсе, но я-то знаю, что побрякушка – твой подарок. – Это ничего не значит, Блейз. Просто мне спокойнее, когда я уверен, что к ней не будет приставать кто-то вроде того неаполитанца. Блейз даже и не знал, что такого более аргументированного ответить. Потому что вторая часть фразы Драко полностью противоречила первой. – Знаешь, я начинаю всерьёз беспокоиться. Пожалуйста, скажи, что ты с ней не спишь. – Не сплю, – заверил друга Драко. Забини выдохнул с невероятным облегчением: – Тогда позволь мне кое-кого тебе представить. – Блейз! – Я не собираюсь подсовывать тебе потенциальную невесту, – развёл руками волшебник, – просто она интересуется антиквариатом и ищет того, кто бы смог помочь пополнить коллекцию, которая досталась ей в наследство. Она обратилась ко мне, и я сказал, что знаю, кто мог бы помочь проверить подлинность некоторых вещей и проконсультировать. Неужели ты не окажешь мне услугу? – Но это будет долгий разговор. Я не могу оставить Грейнджер одну. – Я составлю ей компанию, – заверил Блейз, – и прослежу, чтобы никто из местных ловеласов не приблизился к ней. Обещаю. Ты же окажешь мне одолжение? – Хорошо, – сдался Драко, и, просиявший Блейз тут же подвёл его к очаровательной сеньоре, и, целуя протянутую руку, произнёс, – Позвольте представить: лорд Драко Люциус Малфой – графиня Патриция Оттавиа Романо. Драко склонился в почтительном поклоне, и так же поцеловал изящную руку, затянутую в шёлк перчатки, а Блейз, весьма довольный собой, проболтав из вежливости несколько минут, с лёгким сердцем направился к Гермионе, чтобы засвидетельствовать своё почтение и завести непринуждённую беседу. Он был верен своим обещаниям, даже если считал сеньориту Грейнджер помехой в жизни своего друга. Может быть, Драко скажет, что это не его дело. Но Блейз – его лучший друг. А лучший друг не может стоять и смотреть, как Драко творит вопиющие вещи. После случая с Риккарди он не на шутку испугался, поскольку даже на мгновение не мог представить, что Драко способен на такое. И ради кого? Блейз долго размышлял, что такого его друг смог найти в Грейнджер. А, найдя ответ, отыскал кое-кого, кто подходил под эти же критерии, что и госпожа Министр Великобритании. Конечно, было непросто отыскать аналог, да ещё превосходящий британский оригинал. Ведь, как ни крути, Грейнджер была недурна собой, имела завидную репутацию, и, кроме того, была самой умной из всех женщин, которых знал Блейз. При всей антипатии, он не мог этого отрицать. Ему пришлось здорово постараться, чтобы найти ту, что способна затмить Министра Магии, героиню войны и талантливейшую волшебницу своего времени. Это было, так сказать, сродни подвигу, но он справился. Конечно, если бы у Драко были отношения, он бы не вмешивался. Но, раз их нет, то, значит, он ничему и не помешает. Госпожа Министр как раз окончила разговор с послом, и о чём-то думала. Судя по крайне серьёзному выражению лица, она размышляла над проблемой мирового масштаба. Блейз галантно преподнёс бокал шампанского, и весьма вовремя: один из пресловутых ловеласов собирался подойти к одинокой волшебнице, но появление Забини заставило его свернуть с намеченного пути. Все знали – переходить дорогу Блейзу Забини себе дороже. – Невероятно рад видеть Вас, госпожа Министр, – итальянец учтиво поцеловал протянутую руку. – Взаимно, сеньор Забини, – с такой же надлежащей учтивостью ответила Гермиона. – Надеюсь, Вы не скучаете в одиночестве? – Нет. Мне всегда есть о чём подумать. – Как Вы находите наше скромное общество? – Весьма приятным, – коротко ответила госпожа Министр, не понимая намерений Блейза, – Сразу видно, что итальянцы знают толк во времяпровождении. – О, да, – ещё шире улыбнулся итальянец, – еда, вино и красивые женщины – что ещё нужно? Гермиона покосилась на Забини: – Я польщена, конечно, но, думается мне, моё общество Вы сочтёте скучным. – О, что Вы, сеньора, о таком собеседнике как Вы можно только мечтать. Похоже, Блейз сам понял, что его слова звучат несколько фальшиво, поэтому честно признался: – Я обещал Драко. – Я освобождаю Вас от Вашего обещания. – К сожалению, это работает не так, – отрицательно покачал головой Блейз, – Как только я Вас покину, то один из вон тех господ у фонтана тут же явится засвидетельствовать своё почтение. Поверьте на слово, таких даже я презираю, а уж с кем мне только не приходится иметь дел по долгу службы. Боюсь, Драко мне не простит. А он ведь оказал мне большую услугу, согласившись на беседу с графиней Романо. А ведь такие дамы не приемлют отказов. Гермиона бросила на него косой взгляд, а Блейзу только того и надо было. Он начал разливаться соловьём о бесчисленных достоинствах сеньоры. Из дифирамбов Забини Гермионе стало известно, что итальянка – вдова, с солидным наследством и титулом, урождённая аристократка. И, хотя была восьмой дочерью, именно она наследует титул и состояние, поскольку трое её сестёр оказались сквибами и предпочли жить в мире маглов, две умерли, а две самые старшие крайне удачно вышли замуж и осели на другом краю света, отказавшись от наследства в её пользу. Её же дочь, студентка Шармбатона, наследует титул покойного мужа. Графиня рано вышла замуж и овдовела в возрасте двадцати пяти лет. Что и не удивительно, учитывая почтенный возраст навязанного супруга. Поэтому сеньора Романо без всякого осуждения блистала в обществе. За состоянием и титулом она не гналась (в отличие от остальных девушек), была образована, занималась благотворительностью и имела репутацию великосветской дамы в самом лучшем смысле этого слова. Другими словами, это во всех смыслах достойная тридцатидвухлетняя сеньора, претерпевшая все ужасы брака по расчёту, но не потерявшая веры в обретение семейного счастья. Фактически, донна Патриция (что следовало из подтекста речи Блейза) – идеальна для Малфоя. Настолько много общего между ними двумя. – Сеньора графиня – само совершенство, – елейным голосом шептал Блейз, внимательно следя за выражением лица Гермионы, – Она – не карьеристка, и не глупая юная особа. Знакомство такой достойной донной обязательно перетечёт в крепкую дружбу, а, может, и не только. Ведь, согласитесь, госпожа Министр, многие в наше время могут занять высокие должности, но не могут стать верными спутницами в жизни. Потому что они уже замужем за своей работой. Это был такой толстый намёк, что его поняла бы даже Лаванда. И всё в рамках приличий. Блейз был очень доволен собой. Пусть даже выражение лица его собеседницы оставалось неизменным. Госпожа Министр, очевидно, в совершенстве владела умением скрывать свои истинные чувства. Как и любой хороший политик. Не дождавшись никакого ответа, Блейз продолжал: – Думаю, Вы согласитесь, что на каждом шагу Драко караулят коварные особы, возомнившие, что они – ровня будущему графу. И им в голову вряд ли способна прийти такая простая мысль, что они не способны дать ему то единственное, чего у него нет. Домашний уют, на самом деле, – такая редкость в нашем кругу, госпожа Министр. «Видишь….» – прошипел в голове Гермионы знакомый голос, сочившийся презрением, перетекающий в сумасшедший смех. Давненько она его не слышала. И всему виной этот хитрый итальянский обмудок, который с каких-то мерлиновых дел печётся о счастье Малфоя. Она была права: до него быстрее дошло насколько серьёзную опасность представляет Гермиона. Конечно, он обратил внимание на слухи, и сделал единственное, что мог на правах друга. Патриция Оттавия была идеальна во всём. И во всём Гермиону превосходила. А кому, как не ему знать о вкусах Драко. Единственным удовольствием, которое Забини мог себе позволить, чтобы выразить своё презрительное о ней мнение, были сладостные завуалированные намёки в сторону низкого происхождения Грейнджер. Чтобы она почувствовала, что она не их круга. Напомнить выскочке, что такие как он всегда будут смотреть свысока на таких, как она. Аристократия даже в самые сложные для себя времена оставляет за собой права принимать чужаков или нет в своё общество. Гермиона может быть хоть Президентом Международной конфедерации магов, для аристократии она всегда будет недостаточно хороша. Конечно, в глаза ей не скажут, и пока она занимает пост Министра, все они вынуждены ей улыбаться. «Но они никогда не забудут, что ты всего-на-всего жалкое магловское отродье» – хохотала её многолетняя мучительница. Забини между тем внимательно изучал выражение лица Гермионы, пытаясь углядеть там уязвлённость или что-то в этом духе. Ему стоило усилий добиться расположения такой сеньоры, как Патриция. Он уже давно забрасывал удочки через всех своих знакомых, упоминая Драко в разговорах, и прекрасно зная, что слухи рано или поздно дойдут до адресата. И вот, столь знатная дама, как и водится в высших кругах, через своего дальнего родственника, виконта, изъявила желание познакомиться с Блейзом, который аккуратно поведал об интересах друга. И (о совпадение!) его интересы были такими же, как и у сеньоры Романо. Блейз был чрезвычайно доволен собой. Он не знал, что в этот момент Гермиона прилагает нечеловеческие усилия, чтобы вытеснить из головы голос Беллатрисы, оскорбляющей её самыми отборными ругательствами, и потешающейся над ней. «Грязнокровка, – вопли Беллатрисы нещадно били по вискам, – Грязнокровка никогда не станет рядом с благородным семейством Блэк». Гермиона пыталась овладеть собой, пока злорадный смех давно умершей ведьмы носился в её голове. Пусть, она не может ничего сделать с призраком Лестрейндж, но она не доставит Забини удовольствия безнаказанно унижать её. У неё тоже есть козыри в рукаве. Она – Министр Магии. И, если она поставит его на место, Британии не угрожает политический скандал. Забини – не такая важная фигура. Так что она может себе позволить отплатить ему той же монетой. – … она имеет тонкий вкус. Точнее выражаясь – врождённый вкус, который передаётся по наследству в таких семьях с многовековой… – Вы не знаете, каковы шансы на победу в выборах у нынешнего заместителя Министра? – перебила его излияния Гермиона, – Его рейтинг на самом деле такой высокий? Или это только слухи? И это сработало. Блейз был ошарашен. Эта дамочка, пока он разливался на все лады, делала вид, что слушает его, кивала, а сама думала всё это время о расстановке сил в его Министерстве. Какой же он наивный идиот. Все его дифирамбы пропущены мимо ушей. Эту женщину интересует исключительно работа. Откуда ему было знать, что госпоже Министр приходится прямо сейчас иметь дело с куда более серьёзным противником, чем сеньора Романо и Блейз Забини? Никто из них не мог идти ни в какое сравнение с проклятием, полученным от Беллатрисы. «Хорошо, что ты никогда не дашь жизнь выродку, грязнокровка! Такие как ты не имеют на это права!» Шрам на руке, казалось, никогда прежде не горел таким огнём, а перед глазами начинали мелькать белые пятна. Ей стоило титанических усилий просто стоять на ногах. Пока ещё они её слушались. – Так что? – Гермиона серьёзно повторила свой вопрос. – Не знаю, – честно признался Блейз. «Грязнокровка много о себе возомнила…» – Ваш нынешний Министр провалил два крупных законопроекта за последние две года, – продолжала рассуждать госпожа Министр, пытаясь не обращать внимание на злобный смех в своей голове. – А заместитель расширил свою власть, заняв так же место Казначея. Вы об этом знали, сеньор Забини? На этих словах она посмотрела на бедолагу таким взглядом, что Блейзу невольно припомнилось выражение лица Макгонагалл при сдаче СОВ. И он растерялся. – Что ж, – вынесла вердикт Гермиона, – жаль. Неудивительно, что Ваше положение здесь невысоко. Если бы Вы хоть немного интересовались, что происходит на работе, то давно бы продвинулись по службе, а не были посыльным. Блейз стиснул зубы, чтобы ненароком не высказать колкость в адрес высокой гостьи. – Я не посыльный, – наконец произнёс он. – А кто же Вы? – Секретарь второго заместителя начальника офиса Международного совета по выработке торговых стандартов при Отделе международного магического сотрудничества. – То есть, Вы таки посыльный, – сделала заключение Гермиона. Она не собиралась спускать Забини с рук его, пусть и прикрытые, но унизительные слова. Пусть сеньор Блейз ощутит на своей шкуре каково это, когда тебя обесценивают и показывают, что ты – не их круга. Да, Гермиона была женщиной, у которой были гордость и достоинство. И она так же была политиком. И её положение было гораздо более высоким, нежели у Блейза. А он вёл себя с ней, словно она не стоит и капли уважения. Это было недопустимо. Ей хватает призрака проклятия, который мучает её. Выносить подобное ещё и от Забини – выше её сил. В любой другой раз госпожа Министр лишь снисходительно улыбнулась бы, сочтя все его попытки жалкими. Но не когда хохот Лестрейндж пытался свести её с ума. – А по виду, и не скажешь, сеньор Забини, что Ваша должность настолько скромная. Вы держитесь с таким апломбом, будто из нас двоих это Вы – Министр Магии. Возможно, Вы даже считаете несправедливым, ведь Вы по происхождению – выше меня. И Вам, судя по всему, доставляет огромное удовольствие кичиться единственным преимуществом, которым Вы обладаете. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ни один истинный представитель аристократии, да что там, ни один достойный мужчина никогда не позволит себе даже завуалированного намёка в адрес дамы. Каким бы ни было её происхождение. Это и отличает настоящего мужчину от таких, как Вы. Я была о Вас лучшего мнения, сеньор Забини, ведь мистер Малфой отзывался о Вас исключительно как об умном и благородном волшебнике. И мне искренне жаль, что его слова не совпадают с действительностью. Челюсть Блейза готова была отвиснуть. Ему не то, что никто не говорил подобных вещей, на него ни одна женщина не смотрела как на пустое место. Он стушевался. – Прошу прощения, если позволил себе лишнее, госпожа Министр, – единственное, что он смог выдавить из себя. – Я рада, что Вы, наконец, осознали, КТО перед Вами, сеньор Забини. Жаль только, что мне пришлось напоминать об этом таким способом. Вы унизили меня, как только могли. И у меня в будущем нет никакого желания иметь с Вами разговор. Всего доброго, сеньор. Блейз впервые не знал, что ему сказать. Конечно, спустя пару минут он нашёл достойный ответ. Но момент был упущен. Госпожа Министр покинула его общество, направившись к Министру Магии Италии. Ему оставалось лишь радоваться своей затее, глядя на то, как Драко увлечённо рассказывает что-то очаровательной сеньоре Патриции. Их беседа длилась более четверти часа, что было весьма долго для привычной манеры общения его друга. Поэтому Забини не сомневался, что зерна, посеянные им сегодня, дадут свои плоды. К несчастью для Блейза, рядом не было мудрой Луны, которая бы объяснила ему очевидные вещи: если уж венгерский хвосторог привёл в своё логово избранницу, оно было одобрено ею, и, более того, она принялась его обустраивать, то ни у какой другой особы нет ни малейшего шанса. Если бы Блейз знал это, то понял, что все его попытки повлиять на ситуацию тщетны. Но он этого не знал. И уж тем более он не мог знать о том, что в доме над водами Атлантики на окнах уже висят плотные шёлковые занавески, а в кухонных шкафчиках стоит фарфоровая посуда, которая обычно покупается на случай приезда монарших особ и обошлась Гермионе пять лет назад в две зарплаты, а потому никогда прежде не выставлялась на стол. Не знал Блейз и про то, что в спальне стоит кровать ар-нуво, купленная Драко два дня назад во время очередного рабочего визита в Париж. И ему, тем более, даже в голову не приходила та простая и логичная мысль: рассказав, чего желает его друг, он собственными руками вложил крупную карту в руки Гермионы. Потому что ей не будет тягостным дать Драко то, чего она желает и сама. Хоть со стороны это было незаметно, но Гермиона уже еле держалась на ногах, когда покинула общество Забини. Взгляд начинал затуманиваться, и ей стало казаться, что она рухнет в обморок прямо сейчас. Голос Беллатрисы сыпал проклятиями, шрам, скрытый перчаткой, горел. Ей нужно было уходить как можно скорее. Госпоже Министр приходилось вежливо улыбаться всем, кого она встречала на пути к хозяину приёма. Всё же, какой бы уважительной ни была причина, Гермиона не могла себе позволить уйти, не попрощавшись. Это было бы проявлением глубокого неуважения. Преодолев, казалось, бесконечное, расстояние, на самом деле составляющее всего несколько десятков футов, она выразила своё восхищение итальянскому коллеге и попрощалась, сославшись на дело чрезвычайной важности. Даже не забирая пальто, о существовании которого она забыла, волшебница добралась до одной из открытых боковых галерей, через которую гости могли попасть в парк, и, обнаружив её пустой, схватилась за мраморные перила, пытаясь сообразить, куда она может трансгрессировать в таком состоянии. Если, конечно, у неё получится это сделать. Гермиона не слышала ни отголосков музыки, ни шума фонтанов, ни гомона гостей. Её трясло, перед глазами мелькали белые пятна, а в голове издевательски раздавался хохот и вопли «Ублюдка получишь, если станешь вровень с нами, грязнокровка. Не прежде». Госпожа Министр собралась с силами: она не может оставаться здесь. Что, если кто-нибудь наткнётся на неё? Какие разговоры могут пойти? Ей стоит уйти немедленно. Чего бы это не стоило. Стиснув зубы, волшебница сделала несколько шагов, а затем почувствовала, как её обнимают сильные мужские руки, и голос Беллатрисы смолк. Она уткнулась носом в белоснежную рубашку, уже зная, чьи это руки. Драко, рассказывающий графине о разнице в шлифовке бронзы, краем глаза увидел Блейза, угощавшего бокалом вина какую-то даму, и мимо воли стал искать взглядом Грейнджер. Та, улыбаясь, о чём-то разговаривала с итальянским Министром, и он спокойно продолжил свою беседу. У неё тоже могут быть дела, а Блейз, скорее всего, решил не мешать. Но тут Драко отчетливо услышал голос той, что была давно мертва. И смех. Смех его безумной тётки. Он обернулся, и увидел Гермиону, направляющуюся к боковой галерее. У Грейнджер не было причин покидать залу, но, тем не менее, она это делала. Он продолжал слышать сумасшедший хохот, от которого по коже проходил мороз. «Грязнокровка считает себя ровней нам?» Этого было достаточно, чтобы картина сложилась в его голове. Извинившись перед сеньорой Патрицией, Драко последовал туда, куда минуту назад скрылась госпожа Министр. С каждым шагом смех становился всё отчетливее и громче. Гермиона почти добралась до конца галереи, оканчивающейся ступеньками, планируя спуститься, но он не дал ей этого сделать, и заключил в объятия. И, хотя её всю трясло, сумасшедший смех своей тётки в её голове он больше не слышал. Волшебница, уткнувшись носом в его рубашку, вцепилась в него обеими руками. – Тшшш, – Драко гладил её по спине, пытаясь хотя бы немного успокоить, – Сейчас вернёмся домой. – Я не хочу к себе, – на надрывном выдохе произнесла Гермиона, и он всё понял. Её нельзя оставлять одну. Голос его тётки в её голове – это часть проклятия. И он не знает, как именно оно будет действовать. Драко подозвал эльфа, произнёс что-то по-итальянски, и через несколько мгновений, тот возник из воздуха, держа в руках пальто. – Помалкивай о том, что видел, – бросил ему Драко напоследок, и эльф, кивнув, исчез. Он помог Гермионе надеть пальто и, прижав её к себе, трансгрессировал. Оживленный шум сменился тишиной пустого зала. Лишь где-то внизу, на улицах слышались звонкий смех и обрывки песен, распеваемых гуляками. Вокруг же царило величественное спокойствие: в зале, освещённой лишь лунным светом, совсем не было мебели, но прочее кричало о небывалой роскоши. Мраморные полы, золочённые двери, обрамлённые колоннами, стены, покрытые шёлковой парчой, расписной потолок с балками и причудливыми стеклянными люстрами – во всём чувствовался аристократический лоск. Гермиона не была бы удивлена, узнав, что и в Риме у Малфоя есть недвижимость. Но сейчас она не была в силах по достоинству оценить всё изящество и изысканность. – Сеньор Драко? – Да, – ответил волшебник, обращаясь в темноту, и госпожа Министр заметила, что из дверного проёма вынырнул домовой эльф, одетый под стать обстановке: вместо наволочки его тело было обёрнуто бархатом. Из-за спины выглядывало ещё несколько домовиков поменьше, почтительно поглядывая на внезапно прибывшую пару. – Сеньор Драко пожаловал с молодой сеньорой! – радостно воскликнул эльф, хлопнув в ладоши. – Фого, кресло и тёплое вино со специями. Эльф почтительно поклонился и исчез. Тут же в камине вспыхнул огонь, и около него возникла софа, в которую Гермиону тут же усадили, укрыв для надёжности пальто. Ещё через несколько мгновений перед ней появился наполненный стеклянный кубок. – Только не всё сразу, – предупредительно поднял палец Драко, – от вина, которое делает Фого, можно голову потерять. Госпожа Министр не стала возражать. У неё просто не было сил. Она осматривалась вокруг туманным взглядом, не подозревая, что четыре пары глаз изучают её саму через ажурные решётки вентиляции. Здешние обитатели во все глаза смотрели на красивую сеньору, чьё неожиданное появление нарушило их привычную рутину. И это была не одна из тех сеньор, которых они привыкли видеть прежде. Да и глупо было бы ожидать, что сеньор Драко приведёт сюда недостойную даму. Такое было присуще сеньору Блейзу. Боясь выдать своё присутствие, эльфы с любопытством разглядывали тонкие черты лица неизвестной сеньоры, её изящную причёску, украшенную резным гребнем, хрупкие руки, с которых она сняла перчатки. На той руке, в которой сеньора держала бокал, темнело пятно. Сеньор Драко, присев рядом, осторожно прикасался к этому пятну, расспрашивая сеньору о её самочувствии. Никто из эльфов прежде не видел сеньора таким обеспокоенным. В его редкие визиты сюда, на его лице обычно царствовали спокойствие и задумчивость, которые легко принимались за безразличие. – Болит? – Больше нет. Прости, что тебе снова приходиться возиться со мной. Драко был недоволен такими крайне неуместными извинениями: – Было бы лучше, если бы ты потеряла сознание в пустой галерее? – Да, это было бы не лучшим завершением вечера, – грустно улыбнулась волшебница. – Почему ты не позвала меня? – Ты был занят. Мне не хотелось мешать тебе. Губы Драко поджались, а на переносице возникла складка: – Ты иногда говоришь такие глупые вещи, Грейнджер. – Гермиона, – поправила госпожа Министр. Её помощник с непониманием смотрел на неё. – Ты можешь звать меня по имени, когда мы наедине, – тихо произнесла волшебница. Её взгляд был полон доверия, и это было крайне необычно. Драко даже заподозрил, что это действие вина, но она сделала от силы пару глотков. – Ты смотришь, как Скорпиус, когда он собирается выкинуть какую-то шалость, – смущенно произнёс волшебник, откидываясь на спинку софы. И его подозрения, как оказалось вскоре, были не напрасны. – Как он? – О, они на пару с Альбусом побывали в кабинете Макгонагалл. Снова. – Ты не очень-то огорчён. В ответ Драко поведал ей о причине негодования госпожи Директор. А именно о том, как слизеринцы влетели во время ужина в Большой зал на мётлах, честно выигранных в споре с гриффиндорцами, и о самом споре. И, пока он был увлечён рассказом, то не заметил, как голова Гермионы оказалась на его плече. А его собственная рука непроизвольно обняла волшебницу. Теперь она находилась слишком близко. Настолько, что Драко чувствовал тепло, исходящее от её кожи, и тонкий, еле ощутимый аромат: воздух после удара молнии. И что-то ещё, совсем неуловимое, но знакомое. – Так что за зелье они варили? – раздался голос Гермионы, которая хотела знать все подробности. – Что? – Ты так и не сказал, – Гермиона поудобнее расположила голову. Ей уже было намного лучше. Укутанная в пальто Драко, она окончательно отогрелась, и её уже не била дрожь. В голове царили спокойствие и тишина. Голос Беллатрисы не вернулся, чтобы продолжить мучить свою жертву. Сейчас она чувствовала себя в полной безопасности. Раньше она бы уже давно поинтересовалась где именно они находятся, но сейчас ей было абсолютно всё равно. Гермиона ощущала себя, как корабль, что, находясь среди ревущей бури, внезапно очутился в тихой гавани. И её не волновало, где эта гавань располагается. Даже коварные ухищрения Забини больше не тревожили волшебницу. Потому что как бы хорош ни был его план свести своего друга с прелестной римской вдовушкой, сейчас Драко был не с ней, а с Гермионой. Блейз Забини, этот хитрый итальянский обмудок, мог идти ко всем чертям. – Так какое зелье? – сделав глоток, снова поинтересовалась госпожа Министр. – Амортенцию. – Амортенцию? Это ведь очень сложно. – Да. Они испортили около двадцати котлов или больше, пока получилось более-менее сносно. – Так вот чем вы втроём занимались на рождественских каникулах…. А тебе не кажется, что нечестно с твоей стороны помогать в таком? – В чём? Подтянуть Зельеварение? Вот от кого-кого, так это от тебя я не ожидал услышать порицание за то, что студенты продолжают изучать науки на каникулах. – Прекрати перевирать! Ты прекрасно понял, что я имела в виду. Это должно было прозвучать грозно, но вышло совершенно очаровательно-мило. Будто она вынуждена была сказать это просто из приличий, а не потому что так думает. – Тогда в следующий раз не помогай им с Трансфигурацией. – Что? Это почему? – Ну, так же тоже нечестно. Ты же тоже даешь советы не всем студентам, а только двум. – Это совершенно другое. – Да ну? Драко смотрел на неё с той самой снисходительностью, с которой смотрят на наигранный каприз, ловя себя на мысли, что это, возможно, по всем признакам – ссора. И что это – тот тип ссоры, насчёт которого он не имеет ничего против. Гермиона, очевидно, тоже не имела ничего против: она уже чувствовала себя достаточно хорошо, хотя выбираться из уютных объятий не спешила. – Я же не помогала им выиграть спор с Гриффиндором. – Не зарекайся. Кто знает, может, в следующий раз они поспорят на что-нибудь из Трансфигурации. – В следующий раз? – Только идиот не захочет отыграть обратно свою метлу. – Да, такое возможно, – Гермиона задумалась, – Трансфигурация – сильная сторона Джеймса. Но я не стану им помогать. – Ну, ты и фанатом квиддича не была, – многозначительно возразил Драко. – В этот раз я займу твёрдую позицию. – О, ты планируешь переговоры? – Если понадобится. – Со слизеринцами? – Драко почти расхохотался. – Я бы на такое посмотрел. Даже закажу Скиттер статью с заголовком «Министр Магии терпит сокрушительное фиаско». – Почему это я обязательно должна потерпеть фиаско? – она почти обиделась за такое неверие. – Потому что когда они посмотрят на тебя щенячьими глазами, ты тут же растаешь. – Как и ты, – проворчала она, недовольная исходом их небольшой перепалки. Но, по сути, ей нечем было возразить. Она действительно очень привязалась к этим двум прохвостам. Даже находясь в Хогвартсе, те давали о себе знать, еженедельно передавая ей приветствия через письма, как бы извиняясь за свою проделку. Но Гермиона больше не сердилась. Мальчишки – это мальчишки. Без шалостей они не могут. Тем более, у них был веский повод. И хорошо, что они всё прояснили. Драко, правда, не знает об этом, но ему и не стоит. По крайней мере, пока у неё не будет доказательств. Она и так рисковала, зная, что это будет ударом и что, скорее всего, он ей просто не поверит. Какими бы натянутыми ни были отношения обоих представителей фамилии Малфой, семья для них – прежде всего. Драко не будет в восторге от того, что она влезает в его дела. Правда, в этот раз у неё есть оправдательный аргумент – она дала обещание Скорпиусу. А Министр Магии держит свои обещания даже перед детьми. – Ты на все проделки Скорпиуса закрываешь глаза? – С чего ты взяла, что закрываю? – Я никогда не замечала, чтобы ты наказывал его. – В этом году ещё не было за что. – Разве? – За проделки в школе его наказывает Макгонагалл. Поверь, она не спускает им с Альбусом ни одной шалости, о которой узнаёт. – А что насчёт тех, о которых она может не знать? – Например? – Ну, например, если они с Альбусом натворят что-то за переделами Хогвартса? Драко нахмурился: – А они что-то натворили? – Нет, – поспешила заверить его Гермиона, – но… если бы натворили? Скорпиус признался бы тебе? Драко был озадачен: Грейнджер такие вопросы просто так задавать не стала бы. Но что, ради Мерлина, она старается разузнать? – Что бы Скорпиус не натворил, я узнаю об этом в любом случае. И если его проделка будет серьёзной, глаза закрывать я не стану, – заверил он. – А почему ты спрашиваешь? – Просто интересно. А почему здесь так пусто? – поинтересовалась волшебница, переводя тему, и Драко понял, что ни разу ей не интересно «просто так». Возможно, чего-то он о споре не знает. Возможно, во время прогулки в Хогсмид произошло что-то с участием Скорпиуса и Поттера-старшего. Что-то, о чём сын ему не рассказал. Или не захотел рассказать. И об этом не знает Макгонагалл, но почему-то знает Грейнджер. И это порождает много вопросов. – Здесь никто не живёт? – Да, здесь никто не живёт, кроме эльфов, – кивнул Драко, решив, что с тайнами троицы Грейнджер-Малфой-Поттер он разберётся позднее, – они приглядывают здесь за всем. Так что держать много мебели – без надобности. – Но здесь так красиво…. – Да, это один из самых красивых домов в городе, – коротко уведомил Гермиону Драко, – И единственный, куда невозможно попасть. Если честно, то она и не сомневалась. – Он тоже защищён «Фиделиусом»? – Нет. Боюсь, такое видное место скрыть не так-то просто. Но слух о проклятиях и сумасбродные проделки Блейза творят чудеса. Забини, кутивший здесь время от времени, заглушая искусственным весельем и распутством болезненные моменты своей жизни, действительно создал этому жилищу репутацию развратного и порочного места. А распущенный слух о том, что, якобы, дом убивает своих владельцев, быстро отбил желание купить эту недвижимость у тех, у кого такое желание появлялось, поэтому, маглы много лет обходили стороной небольшую площадь, на которой располагался дом. – И это твоё любимое место в Риме? – Нет. – Почему? – Не знаю. Может, потому, что мы не в Риме. – А где? Уголки губ волшебника дернулись в лёгкой улыбке: – Предоставлю тебе самой решить эту загадку. Гермиона, заинтригованная его словами, поднялась и подошла к окну, за которым раздавались веселые песни. Оттуда были видны вереницы гондол, снующих по каналу и украшенные иллюминацией. Они были в Венеции, где всё ещё не окончился карнавал. Ещё несколько дней праздничные маски, скрывающие и маглов, и волшебников, будут разгуливать по улочкам, мостам, площадям, наслаждаясь полной свободой. Теперь понятно, почему итальянцы не закатили пышный приём для множества гостей сразу, а целую неделю принимали отдельные делегации. Потому что приём не было кому охранять – большинство аврор были здесь, смешанные с толпой масок и следили, чтобы какой-нибудь чересчур озорной волшебник не начал применять магию при маглах. А таких инцидентов в это время года хватает. Из окна она могла видеть сияние огней на главной площади и верхушку колокольни. В такой части города здание, и, очевидно, весьма старое, скрыть действительно было проблематично. – Вообще-то, это дом Блейза, – послышался голос Драко, – Он достался ему от родной тётки в наследство. Но никто уже давно не наведывается сюда, а здесь красиво, так что я подумал, что тебе здесь должно понравиться. Это была почти правда. Пятнадцать лет назад этот дом действительно достался Блейзу в наследство. Как и находящийся рядом дом его родного отца десятью годами ранее. Но итальянцу два палаццо сразу были ни к чему: тётку он не особо любил, а ежегодная сумма на поддержание недвижимости в надлежащем состоянии была приличной. Да, он вначале кутил здесь, и Мерлин свидетель, чего тут стены четвёртого этажа только не видели, но после решил избавиться от невыгодной недвижимости, оставив себе лишь дом, много веков принадлежавший семейству Забини. Драко же любил подобные старые дома, у него были деньги, он ожидал появления сына, и подумывал какой бы подарок преподнести Астории. Было бы неплохо проводить несколько недель в году в Венеции. Но его планам не суждено было осуществиться: состояние Астории после рождения Скорпиуса ухудшилось настолько, что она несколько лет почти не покидала пределы особняка, и доктора настойчиво рекомендовали молодой миссис Малфой избегать смен климата. Так что в итоге подарком стал коттедж в Дорсете, а этот дом на долгие годы был оставлен на попечение семейства домовых эльфов, как и дом Блейза по соседству. – Ты тоже не бываешь здесь? – Сейчас – нет. Но лет десять назад – частенько бывал. – Почему? – Руководил реставрационными работами, – Драко указал на стену, – время от времени в таких местах необходимо проводить частичную реставрацию, чтобы сохранить интерьер. На втором этаже зимой нельзя пользоваться каминами для обогрева, чтобы лепнина не испортилась. А на нижнем этаже стоит «высокая вода». Даже, когда сходит в остальных домах. Там очень красивая мозаика, и… – Там и сейчас вода? – оживилась Гермиона. – Скорее всего. – Можно посмотреть? Драко не мог ей отказать. Да и как-то не особо рвался. К ней вернулась живость, она больше не была бледной. На щёках даже играл легкий румянец, а глаза сияли почти детским восторгом. На нижнем этаже вода действительно, еле-еле, но покрывала мраморный пол, хотя непосвящённому могло показаться, что это домовик недобросовестно разлил несколько вёдер воды, делая уборку. Гермиона, на которой совсем недавно лица не было, с нескрываемым интересом, подобрав платье, чтобы не намочить, медленно ступала, разглядывая узор мозаики. Драко, неосторожно бросив взгляд в сторону своего начальства, увидел её ножки и сглотнул, прежде, чем продолжить рассказ о мраморных колоннах на входе. Затем последовала история о строительстве, бесчисленных улучшениях, (удачных и нет) реконструкциях, затеянных предками Блейза. После он подал руку, чтобы помочь подняться на второй этаж, и Гермиона стала расспрашивать о лепнине и прочей отделке, в изобилии присутствующей в комнатах. Драко всё это напоминало его сегодняшний разговор с сеньорой Романо, но, в отличие от неё, госпожа Министр расспрашивала его не для того, чтобы собрать коллекцию, а потому что ей было действительно интересно слушать. Только когда волшебница стала разглядывать расписной потолок, Драко заметил, что до сих пор держит её руку. Он попытался осторожно выпустить нежную ладонь, но не смог, потому что Гермиона сжала его пальцы. Волшебник повернул голову, встретился со взглядом своей спутницы, и почувствовал, что стоит сделать всего один шаг, и ему – конец. Один этот взгляд способен погубить, сжечь дотла. Но в то же время оторваться не представляется возможным, потому что ничего прекраснее не существует во всём магическом мире. Драко почти физически ощущал, как пламя из тёмной бездны её глаз переходит в него, заставляя кровь быстрее течь в жилах, и чувствовать себя живым. Она почти касалась спиной одной из византийских колонн, отблеск лунного света падал на неё, делая ещё более схожей с прекрасным изваянием, облачённым в струящийся шёлк. И всё это рождало в его голове мысли, далёкие от приличных. В нём шла борьба между разумом и чувством при виде самой прекрасной женщины в мире. И сейчас он ощущал, что его холодный рассудок может проиграть в этой борьбе. – Нам пора возвращаться, – немного хрипло произнёс он, – тебе стоит отдохнуть. Гермиона коротко кивнула в знак согласия. Ей действительно нужно было как следует отдохнуть. Когда они вернулись, Драко поинтересовался, стоит ли всё же послать сову Джинни или Невиллу, но Гермиона отказалась. Ей было намного лучше, но она клятвенно пообещала в случае даже незначительного ухудшения обязательно обратиться за помощью. К счастью, этого не потребовалось. Приняв ванну и улёгшись в мягкую постель, госпожа Министр тут же погрузилась в сладкие сновидения, где её подсознание любезно восполнило всё, что должно было произойти в палаццо, в зале с византийскими колоннами, но так и не произошло. Во сне Драко не стал говорить, что им пора возвращаться, а, прислонив её спиной к колонне, взял то, на что имел полное право. Гермиону разбудило тревожное мяуканье и осторожные, но крепкие удары лапой. Когда госпожа Министр открыла глаза, Живоглот с беспокойством смотрел на свою хозяйку, которая ворочалась в кровати во сне и глухо стонала. – Всё в порядке, – хрипло произнесла волшебница, поднимаясь в смятой постели, и ласково потрёпывая домашнего любимца за ухом, – со мной всё хорошо. Даже больше, чем хорошо. Но, очевидно, Живоглот ей не поверил и предпочёл остаться рядом, разлёгшись поверх одеяла. Он всегда оставался бдительным, когда чувствовал, что с хозяйкой что-то не так. Время от времени госпожа Министр мучилась кошмарами, и ему приходилось её будить точно так же – лапой. Несколько раз его кошачье сердце не выдерживало и он, выпустив сову из клетки, отправлял её к Джинни, за что получал в течение нескольких последующих дней укорительный взгляд. Очевидно, хозяйка держала в тайне подобное даже о самых близких друзей. И, хотя сегодняшний случай отличался от её привычных ночных кошмаров, всё же добросовестно нёс дежурство, держа оба уха востро. К счастью, Гермиона до самого утра проспала, уткнувшись носом в подушку, а утром незнакомая сова настойчиво стучалась в окно, усевшись на подоконник с таким важным видом, будто доставляла почту исключительно от монаршей семьи. Кроме того, вид её был настолько горделивый, что она отказалась от привычного угощения, которое было припасено у почтового окна для всех сов, приносящих письма в любое время дня и ночи. И, очевидно, сове требовался ответ, поскольку она не торопилась улетать. Живоглот, смерив раннюю гостью высокомерным взглядом и получивший точно такой же в ответ, важно поплёлся в спальню хозяйки, неся в зубах свернутую записку. К его большому удивлению, хозяйка, отвечающая на корреспонденцию только после завтрака, прочтя послание, взялась за перо сразу же. Обычно в выходные исключение делалось только в тех случаях, если ответ ждали министерские совы. А всех министерских сов Живоглот знал очень хорошо. Эта же сова никогда прежде не появлялась. Кот был уверен в этом, ведь такую гордячку он бы запомнил. Птица, получив ответ, почтительно склонила голову и улетела, оставляя удивлённого кота смотреть ей вслед. К счастью, за свою преданную службу Живоглота тут же наградили двойной порцией сливок. Хозяйка, вопреки странным ночным стонам, была в хорошем расположении духа. Она даже любезно дала комментарии для нового выпуска «Придиры» Луне, которая заглянула на утренний чай, наготовила для него еды и вытащила из кладовой хрустальные и фарфоровые вазы, а также жутко дорогие скатерти и салфетки, которые ни разу не доставались прежде даже для лучших гостей. А после хозяйка исчезла куда-то до самого вечера. И, Живоглот бы подумал, что она отправилась в гости к друзьям, прихватив зачем-то все вышеперечисленные вещи, если бы не сова Джинни, которая после обеда принесла кричалку. Всё это ставило перед котом вопросы, ответы на которые он бы хотел узнать.