Госпожа Министр

*** Понедельник встречал Министерство привычным ворохом дел, сотрудники без особого энтузиазма бродили по отделам (в это время года их жизнь можно было бы смело охарактеризовать выражением «от выходных до выходных», поскольку оставалось ещё чуть больше месяца до пасхальных каникул). Главы отделов на время перестали третировать подчинённых и погрузились в проверку финансовых документов, поскольку конец финансового года был на носу. Сотрудникам, трудившимся в Казначействе, приходилось хуже всех: цифры ошибок не прощают. Только авроры были заняты настолько, что не замечали, как неделя пролетает за неделей. Для них ничего особо не менялось никогда. Всё утро у госпожи Министр ушло на ответы скопившихся за выходные писем. Её помощник и виду не подавал, будто что-то произошло, и вёл себя так же, как и всегда. Он лишь как бы невзначай поинтересовался всё ли в порядке. Но, поскольку Драко прислал записку вчера утром с таким же вопросом, это могло означать лишь одно – он беспокоится гораздо больше, чем показывает. И это не беспокойство ради приличия. Саму же госпожу Министр всерьёз беспокоило то, как обстоят дела в самых важных вопросах: подвижки в деле о нападениях на маглорождённых отсутствовали, все версии, которые прорабатывали мракоборцы, заходили в тупик. Ничего общего, кроме происхождения, между жертвами не было. Кроме одного случая (Гермиона считала, что из-за путаницы фамилий), все имена были в том самом списке. Они с Гарри гадали, почему преступник ждал столько лет, прежде, чем приняться за дело. И ответов было только два: он либо отбывал срок в Азкабане, либо был слишком мал. Но из Азкабана ни один Пожиратель не вышел живым: все были заключены пожизненно. За их отпрысками так же проследили: всё безрезультатно. Версия, касаемо детей, по разным причинам не проходящих обучение в Хогвартс, к счастью, тоже не подтвердилась. Палочки, приобретённые у Оливандера, прошли регистрацию, случаев кражи не было выявлено. Мракоборцы отрабатывали последнюю версию – иностранцев. Но что-то подсказывало Гермионе, что это тоже ничего не даст. Вернувшись из Аврората, госпожа Министр занялась другими вопросами, едва переступив порог: – Мне нужна информация из архива по работе Отдела магического транспорта в последние пять лет каденции Кингсли. – Хорошо, – ответил Драко, не отрываясь от составления графика встреч на следующую неделю, – Что именно нужно найти? Он взмахнул палочкой, и перьевая ручка стала составлять список, диктуемый госпожой Министр. – Статистика подключения, графики проведенных работ и использования порталов. Но не внутреннее использование. Мне нужна статистика самых популярных направлений тогда и сейчас. Из Британии и в Британию. – Хорошо. Это всё? – Разбей по категориям, если они не разбиты. Через месяц у меня встреча с послами, мне нужно знать какой запрос подавать в Министерства их стран. Займись этим немедленно. Драко отправил пергамент в карман: – У тебя на столе пакет от Министра Магии Норвегии. Прибыл четверть часа назад. Встречу с Казначеем лучше назначить на среду или четверг? – Без разницы, – ответила Гермиона, возвращаясь в кабинет. Госпожа Министр как раз была на середине ответа для норвежского коллеги, когда в Кабинете появился совершенно нежданный и нежеланный посетитель. – Buongiorno. К сожалению, кто-то специально, и, очевидно, по чье-то просьбе, сделал так, чтобы моё приглашение затерялось, поэтому, увы, видел только на колдографиях, что Вы выглядели в Риме, словно богиня. Жаль, что Вы не осчастливили меня подобным зрелищем хотя бы раз за почти полтора года. Гермиона на мгновение оторвала взгляд от пергамента и тут же вернулась за работу, не удостоив посетителя ответом. – Прошу заметить, что появляться в Кабинете Министра Магии без предупреждения – неприлично, – с важным видом произнёс сэр Мерлин, гордо взирая свысока на незваного гостя, но тот проигнорировал его замечание. – Что Вам нужно? – холодно поинтересовалась волшебница, давая понять бывшему любовнику всем своим видом, что ему тут не рады. – Обсудить кое-что, – волшебник вальяжно снял перчатки и присел на стул, даже не потрудившись спросить на это разрешения. Гермиона поджала губы: – Мне кажется, в прошлый раз Вы уже всё высказали. И весьма обстоятельно. – В прошлый раз я считал, что ты просто шлюшка. А потом ты натравила на меня одного из своих мракоборцев, – ехидно бросил ей итальянец. – Я никого не натравливала на Вас, сеньор Риккарди, – Гермиона всё так же не удостаивала посетителя взглядом, уделяя всё своё внимание замене пера, – У меня есть заботы гораздо серьёзнее, чем беспокоиться о Вашей персоне. – Какая же ты лживая двуличная дрянь… – возмущённо фыркнул итальянец, – Даже наши неапольские шлюхи и то имеют больше совести. Новое перо Гермионы, которым она не успела написать и нескольких слов, сломалось оттого, что она слишком сильно сдавила его: – Тогда Вам лучше проводить время в их обществе. Я не собираюсь выслушивать очередную порцию оскорблений в свой адрес. – Нет, ты будешь слушать, – всё больше горячился неаполитанец, – Ты – умопомрачительная мерзкая лгунья. Так морочить голову ещё нужно уметь. Нарезвилась со мной, а теперь, когда появился вариант получше, отправилась греть другую постель? Гермиона уже кипела от гнева. Чернильница, стоявшая неподалёку, задрожала под воздействием чего-то невидимого, выплёскивая содержимое на поверхность стола, чистые листы пергамента разлетелись по полу, а пламя свечи в светильнике затрепетало. Сэр Мерлин скрылся в картине и не показывался. – Я в последний раз прошу Вас покинуть мой кабинет, – ледяным тоном произнесла госпожа Министр, – или я буду вынуждена позвать своего помощника, чтобы он помог Вам найти выход. – Твой помощник вышел по делам, и судя по всему – надолго. – Стало быть, Вы специально следили? – Да. – Что ж, тогда мне придётся выставить Вас лично. Волшебница поднялась с Кресла и, выйдя из-за стола, указала на дверь: – Вон отсюда. Массимо был неприятно поражён. На его персону смотрели с презрением, словно он – самое жалкое существо в мире. – Никто из приличного общества уже не зарится на тебя, раз ты опустилась до того, чтобы раздвигать ноги перед бывшим Пожирателем? Госпожа Министр была в шаге от того, чтобы окончательно потерять самообладание: – Вон отсюда! – Тебе плевать, что будут обсуждать за твоей спиной? Он же – Пожиратель. – Как оказалось, этот бывший Пожиратель – достойнее большинства мужчин, которых я знаю, – нарочно подчёркнуто произнесла волшебница. И этого было достаточно, чтобы итальянец окончательно уверовал в свои убеждения: – Ты спишь с ним! Что, будешь отрицать? – Не твоё дело, с кем я сплю! Гермиона в самом деле не могла понять, отчего она ещё должна оправдываться перед уже совершенно посторонним. Но, очевидно, этот посторонний так не считал. – Ты… ты на самом деле та ещё потаскуха… Госпожа Министр влепила неаполитанцу пощечину, чем вызвала ещё больший всплеск ярости. – Ты… ты посмела…. – Пошёл прочь! Он грубо схватил её за плечи. – Я не уйду, пока не выскажу тебе всё, чего ты заслуживаешь, паршивая… Договорить он не успел: чья-то рука схватила за шиворот её бывшего любовника и с силой оттолкнула в сторону. В следующее мгновение Гермиона увидела, как Малфой вытаскивает свою палочку и направляет её на Массимо, и, спустя долю секунды, итальянец вылетел из кабинета в самый конец приёмной. Ещё секунда – и приманенная палочка оказалась в руке Драко, и он тут же сломал её. – Вы смеете… Но следующее невербальное заклинание Малфоя заткнуло ему рот. – Госпожа Министр, прошу Вас, зайдите в свой Кабинет. Мне нужно сказать несколько слов Вашему нежданному визитеру. Всё внутри Гермионы похолодело. Если она покинет приёмную, Малфой, не смотря на Надзор, применит непростительное заклинание. Она почему-то не сомневалась в этом. – Я никуда не уйду. Драко повернул к ней голову, и увидел, как волшебница отрицательно трясёт головой, беззвучно произнося «Пожалуйста». И он был вынужден обуздать свой гнев, видя, как сильно она напугана. Малфой повернулся обратно к всё ещё лежащему у стены итальянцу: – Вы явились в Министерство Магии Великобритании с несанкционированным визитом, ворвались в приёмную Министра и посмели угрожать ей, – стальным голосом произнёс Малфой, обращаясь к Риккарди. Итальянец с ужасом смотрел на наставленную на него палочку. А Драко продолжал: – Вы имеете все шансы прямо сейчас отправиться в Визенгамот как подозреваемый в покушении на Министра Магии. Массимо умоляющим взглядом обратился к Гермионе, отчего Драко брезгливо поморщился. Он не сомневался, что такой взгляд пробудит в Грейнджер спасательницу. Отчасти, так и вышло. – Мистер Малфой. Уверяю Вас, что синьор Риккарди не покушался на мою жизнь. На это у него не хватит ума. Драко снял заклинание немоты, поднял за воротник нерадивого посетителя, поставил того на ноги и прошипел: – Если ты ещё раз сунешься сюда или хоть как-то попадешь в поле моего зрения, пеняй на себя. Ты ведь знаешь, кто я такой? Знаешь, так ведь? – Бывший По… – Ну же, скажи это. – Пожиратель. – Именно. Советую тебе хорошенько помнить это. Два аврора, прибежавшие на шум, взяли под руки иностранца. – Этот… сеньор… – подавляя презрение произнёс Малфой, – только что ворвался сюда с воплями и угрозами в адрес Министра Магии. Авроры уставились на растрепанную Гермиону. – Я в порядке, – тихо произнесла она, и уже более уверенно добавила, – Надеюсь, служба безопасности проследит, чтобы такие лица впредь не были допущены в Министерство. Драко картинно отряхнул итальянца и улыбнулся настолько вежливо, что у того по спине пробежал холодок. – Полагаю, Вам помогут найти выход. Хорошего дня. Авроры, крепко держа вспыльчивого иностранца, вывели его из приёмной. Драко повернулся к Гермионе: – Грейнджер? Ты как? – В порядке. – Мне стоит вызвать Лонгботтома? – Нет. Драко внимательно изучал выражение её лица. Она как-то странно смотрела на него. И он не мог расшифровать, что это за взгляд. – Как ты… ты же должен был быть в Архиве. – Сэр Мерлин разыскал меня и сказал, что у тебя тут… не особо вежливый посетитель. – Не знала, что сэр Мерлин шпионит за мной. – Не шпионит, а приглядывает. – Я его об этом не просила. – Я просил. – Это – нарушение приватности, Малфой. – Нарушение приватности – это, если бы он докладывал мне о каждом твоём шаге. – А это не так? Брови Драко нахмурились, а губы поджались. Она снова слишком поздно спохватилась, что сболтнула лишнего. – Извини. Я вспылила. – Я просил сэра Мерлина уведомлять меня вот о таких случаях. Что он и сделал. – И давно ты его просил? – После прошлого визита твоего чересчур пылкого… поклонника. И если ты начнёшь читать мне нотации по поводу… – Не начну. Если он объявится ещё раз, я сама отрежу его гнусный язык. Драко нахмурился ещё больше: – Что он тебе сказал? – Не важно. Не смей ничего ему делать. Просто поразительно! Этот обмудок разве что ноги о неё не вытер, а она заступается за него. Впрочем, картина давно не нова: женщины обожают любовные драмы, выбирая мерзавца погадостнее, чтобы любить его страстной любовью. Но, как показывает жизнь, по большей степени – чтобы героически страдать из-за того, что не могут наставить этого мерзавца на пусть истинный. Он видел подобное регулярно: каждая подружка Блейза, которая сумела задержаться дольше пары недель, была такой. Хотя Забини ничего никому не обещал и вёл себя как неимоверный подонок, ни одна из его любовниц не бросила его первой. А когда он заканчивал отношения, то каждая из них считала, что они расстались лишь на время, что он одумается и вернётся, упадёт перед ней на колени и взмолится о прощении. Но единственной, перед кем Блейз падал на колени в своей жизни (двенадцать раз по его недавнему признанию) была Дафна. Остальные женщины ровным счётом ничего для него не значили. И вот прямо сейчас Драко наблюдает точно такую же сцену: Грейнджер защищает подонка и труса, который ворвался в её кабинет с оскорблениями. Уже второй раз. Он считал её умнее. Но разве впервые ему ошибаться в том, что касается её? – Ты так боишься за него, Грейнджер? И её ответ на несколько мгновений лишил его дара речи. – Не за него. За тебя! Драко с недоумением смотрел на неё. Не такого ответа он ожидал. И не понимал, что теперь делать с этим. И, пока он мешкал, Гермиона сделала шаг, и уткнулась в его плечо. Она действительно была напугана. Если только за одно оскорбление Малфой отрезал итальянцу язык, страшно представить, что он может сделать за сегодняшнее. Драко автоматически захлопнул заклинанием дверь приёмной, чтобы кто-нибудь из сотрудников, случайно проходящих мимо, не увидел такую сцену. Иначе, после такого, слухи точно пойдут. – Я не хочу, чтобы мне пришлось подписывать приговор на заключение в Азкабан, в котором будет значиться твоё имя! А ты… ты делаешь… Договорить она не успела, потому что сильные мужские руки прижали её к себе. – До этого не дойдёт, – заверил её Малфой, – Я не применяю непростительные. – Пожалуйста, обещай мне, что с его головы не упадёт ни один волос. – Ты просишь о невозможных вещах. Она немного отстранилась от него и умоляюще смотрела: – Драко…. Пожалуйста…. Она назвала его по имени. Запрещённый приём. – Обещай мне. Драко вздохнул, глядя в её обеспокоенные глаза: – Обещаю. Она, вздохнув с облегчением, снова уткнулась в его плечо, а он обнял её. Она вынудила его пообещать. Но это ещё не значит, что он не сможет поквитаться с итальянцем. И, спустя всего лишь несколько дней, Гермиона, уже обрадовавшись, что всё утряслось, увидела на первой полосе «Пророка» кричащий заголовок о том, что один из аристократов Неаполя пожертвовал всё своё состояние одной из больниц и дому престарелых. Она пристально смотрела на Малфоя, но тот с невозмутимым видом продолжал выкладывать на её стол приказы по внутреннему распорядку, которые ей нужно было подписать. Конечно, он был готов к расспросам. – Это ты? – Как я мог? Ты же установила Надзор за мной. И тем самым дала лучшее алиби, которое только может быть. – Ты попросил Забини? – У Блейза алиби ещё получше моего. Это было чистой правдой. Сотни свидетелей могли подтвердить, что Блейз Забини сопровождал свою мать с её новым мужем на премьеру оперы в Милане. Хвала оборотному зелью. И тому, что Надзор бессилен, если дело касается безпалочковой магии. Правда, Блейз долго сопротивлялся, пытаясь вразумить своего друга, и Драко пришлось применить крайнюю меру – их дружбу. «Эта женщина тебя погубит, – обречённо вздохнул Забини, давая, наконец, своё согласие, – А ты предлагаешь мне помочь ей в этом». Но, так или иначе, дело было сделано. Конечно, Грейнджер прекрасно всё поняла, едва бросила взгляд на передовицу, но никаких доказательств у неё не было. – Пожалуйста, скажи мне. Я должна знать. Это ты? – Это ты скажи мне, Грейнджер, неужели ты думаешь, что я могу просто взять и забыть о произошедшем? Мне озвучить то, как он тебя назвал? И тут Гермиона поняла, насколько наивна: она пыталась перехитрить слизеринца, который, находясь на другом краю света, лишил Президента МАКУСА должности. Пора бы ей запомнить то, что он не раз ей повторял: пока он рядом, никто не тронет её безнаказанно. Малфой не умеет прощать оскорблений. Куахог лишился своей должности, Массимо – в первый раз – языка, а теперь – всего состояния. И она, даже если бы знала, не смогла помешать ему сделать то, что на его месте так же сделал бы любой нормальный мужчина. Правда, Драко делает это в своей, неповторимой слизеринской манере. Но он не нарушил своего обещания: в этот раз с головы Массимо и волос не упал. А расследовать столь щедрую благотворительную акцию никому и в голову не придёт. – Откуда ты знаешь, как он меня назвал? – Сэр Мерлин рассказал. Моя похвала, Грейнджер. Умно с твоей стороны взять с меня слово, зная, что за такое я могу отрезать ему не только язык. А так он жив, здоров, невредим, да ещё в глазах общественности – альтруист и филантроп. Даже слышать гадко. Драко говорил вполне обычным голосом, но Гермиона, которая знала его немного лучше, была уверена, что он на самом деле раздражён. Будь его воля, то на первой полосе были бы напечатаны вовсе не дифирамбы. – Сколько он… пожертвовал на благотворительность? – Всё, до последнего кната. – Теперь он снова явится сюда. – Он был пьян до чёртиков. Так что решит, что это – последствия кутежа, а его приятели подтвердят. И нет, сюда он больше не явится. За каждым его шагом теперь следят сотрудники итальянского Аврората. Может, ты и спустила тот факт, что он ворвался в твой кабинет, но кое-кто – нет. И подал соответствующий запрос итальянскому Министру. Так что это он окажется в тюрьме, если сунется сюда или вообще покажется в поле зрения. – Как предусмотрительно. – Я отвечаю за тебя перед Поттерами. Это, кстати, он подал официальный запрос. И тебя ждёт серьёзный разговор, когда он вернется со смены в Азкабане. Госпожа Министр отдала своему помощнику подписанные приказы: – И когда это вы с Гарри успели всё спланировать? – В тренировочном зале. В перерывах между тем, как он навалял мне. – О, значит хоть кто-то способен сбить с тебя спесь? – То, что Поттер навалял мне, значит лишь то, что мне нужно улучшить защиту справа. И тогда я тоже ему наваляю. – Ну-ну. Драко бросил на неё косой взгляд, и Гермиона сочла, что лучше не продолжать. – Вот уж не думала, что вы так спелись. Малфой аккуратно сложил все бумаги в папку, чтобы разнести их по отделам: – Два мракоборца вывели отсюда волшебника, который ворвался в кабинет Министра Магии. Думаешь, это прошло мимо Поттера? Ты ничего не сказала ему. Конечно он явился за ответами ко мне. – И ты ему всё рассказал. – А что я должен был сделать? Сказать ему, что это – не его дело? Джиневра прислала кричалку, что я халатно отношусь к своим обязанностям. Меня отчитали как мальчишку, и это слышал весь Атриум. А у святого Поттера был такой взгляд, будто из Азкабана сбежали все преступники. И выпустил их я. – Они слишком переживают за меня. – И не зря. Глядя на её недоуменный взгляд, Драко сказал: – Твоя жалостливая натурка играет с тобой злую шутку. Хотя, может у Вас, гриффиндорцев, так принято. – В отличие от слизеринцев, мы разбираемся исключительно законными методами. – О да, – уже с нескрываемым сарказмом произнес Драко, – учитывая, что отрезанный язык не донёс до него ту мысль, что не стоит оскорблять Министра Магии, штраф в десять галлеонов за несколько бранных слов уж точно заставит его задуматься о последствиях. – Ты прав. Драко снова покосился на неё: она признала, что он – прав. Снова. Она слишком часто стала признавать очевидные вещи. – Что, даже не отчитаешь меня на всё Министерство? – недоверчиво переспросил он, – Я рассчитывал, как минимум, на получасовую лекцию о своём плохом поведении. Ты разочаровываешь меня, Грейнджер. – Ты же не мальчишка, чтобы тебя отчитывать. – Раньше ты так не считала. – Потому что привыкла к тому, что приходится всем вытирать сопли. И не сразу поняла, что, в отличие от других, тебе это не нужно. – И ты не сердита на меня? Она вздохнула: – Я не вижу смысла сердиться. Ты же всё равно поступишь так, как посчитаешь нужным. Ты – взрослый мужчина, и имеешь голову на плечах. Но, как Министр Магии я не одобряю твои действия. Она вынуждена не одобрять с позиции своей должности. Это очень тяжело разрываться между долгом Министра и чувствами женщины. Гермиона имела полное право уже давно притянуть Драко к ответственности по закону, но не делала этого. Потому что очень глубоко внутри она всегда оставалась женщиной, которая нуждается в сильном мужском плече. Ей было сложно признавать самой себе каждый раз, что как раз этот самый изворотливый сотрудник во всём Министерстве и является тем, кто ей был нужен всё это время. Госпожа Министр считала, что работа из просто кошмара превратится в сущий ад, когда Джинни уведомила её о том, КОГО подыскала себе на замену. Гермиона рисовала себе ужасающие картины, ни одна из которых так и не воплотилась в жизнь. С появлением Малфоя в качестве помощника Министра Магии её жизнь не только не ухудшилась, а, скорее, наоборот. У неё появилось то, чего не было уже много лет – личное время, а недосып стал редким явлением в последние месяцы. И ей было сложно признать, что всё это заслуга этого высокомерного самодовольного хитреца. Она даже возобновила чтение по вечерам вместо ответа на корреспонденцию, и в последнее время, перед сном, очень внимательно изучала последнее переиздание «Жизнь с легилиментами: Следите за своими мыслями!». Гермиона внимательно смотрела на своего помощника, посчитавшего разговор зарытым, а потому продолжающего безмятежно раскладывать на столе её расписание на будущую неделю, в которое были внесены правки. – Японцы обещали после Пасхи прислать ратифицированный договор о сотрудничестве по магическому транспорту. – Есть что-то такое, что указывало бы на тебя? Драко поднял голову. Он рано посчитал разговор закрытым. – Мне нужно знать, чтобы быть готовой, если итальянское Министерство пришлёт дипломатическую ноту, – объяснила Гермиона. – Нет, – твёрдо ответил волшебник. – Хорошо, – она вернулась к бумагам, – Нужно будет устроить традиционный коктейль для некоторых послов перед пасхальными каникулами в нашем Зале приёмов. Только никаких излишеств. Можешь поручить это стажёрам. – Выберу самых расторопных. На сами каникулы что-то планируется? – Нет. – Тогда официально предупреждаю заранее, что моей ноги в Министерстве не будет. – Потому что Забини вас пригласил на свою виллу? – Откуда ты знаешь? – Мальчишки мне написали. – О, они уже напрямую пишут Министру Магии? – Ну, скорее Альбус, – уточнила Гермиона, подписывая бумаги от Казначейства, – Жаловался, что ему все каникулы придётся провести дома и, цитирую «тухнуть со скуки». – Подростки любят драматизировать. Это же, по сути, всего неделя. – О, попробуй это им объяснить, – хмыкнула волшебница, ставя подпись под указами о выплате премиальных. – А что они предлагают? Чтобы ты запретила мне выезд из страны только из-за того, что Поттер не разрешил Альбусу поехать вместе с нами? – Мне кажется, что это ты любишь драматизировать, – фыркнула Гермиона, – Они просто спросили не выпадает ли, случайно, какая-нибудь министерская поездка на пасхальные каникулы. – Надеюсь, ты не собираешься в спешке её организовывать? – Нет. У меня есть важные дела, которые уже давно требуют моего настойчивого внимания, и я собираюсь, наконец, ими заняться. Малфой не стал расспрашивать, поскольку это было бы неприличным с его стороны, и, кроме того, абсолютно его не касалось. Но он ошибся: то, чему Гермиона собиралась уделить внимание на пасхальных каникулах, касалось его больше, чем он мог себе представить. Госпожа Министр так же ошиблась, думая, что займётся делом одного небезызвестного судьи Визенгамота лишь в апреле. Но её главный мракоборец решил вопрос жестко и радикально, проведя внутреннее расследование и предъявив обвинение сразу нескольким подозреваемым. Драко, открыв как-то утром свежий выпуск «Пророка» перед завтраком, был потрясён новостями: сразу два давних знакомых его семьи должны были предстать перед судом по обвинению в сокрытии доходов. – Грейнджер, ты ничего не хочешь мне сказать? – поинтересовался он тем же утром, войдя в Кабинет Министра Магии со стопкой корреспонденции. – О чём? – Об этом, например, – Драко указал на передовицу свежего выпуска «Пророка», где очень крупным шрифтом было напечатано «Скандал в Визенгамоте! Эксклюзивные подробности!» Гермиона бросила короткий взгляд на колдографию одного из судей, ослеплённого вспышками и выступающего перед репортёрами. Судя по всему, с оправданиями. – Нет. Не хочу, – бесстрастно ответила она. Ей никогда особо не нравился этот тип. Ему могло бы сойти с рук то, что он с первого дня её вступления в должность Министра Магии отзывался о ней, как о самой большой ошибке Кингсли. И не упускал возможности сместить её законным способом. Конечно, тогда Гермиона и понятия не имела, что этого чиновника и Люциуса Малфоя очень тесно связывают дружеские узы, основанные на финансовых вложениях. Но даже тогда бы она не стала ничего предпринимать. Козни старого Малфоя ограничивались заказом мерзких статеек, и не более. Только идиот не догадается, кто стоит за «надёжными источниками» Скиттер. Укусы этой змеи были болезненны, но не довиты. А связываться с ним было себе дороже. Тем более, что у неё есть дела куда важнее, чем подавать иски о клевете против бывшего Пожирателя. Но когда Люциус Малфой плетёт интриги против неё – это одно. А когда против собственного сына и внука – совсем другое. После того, что Скорпиус рассказал ей, она проверила всё, что можно было проверить. В конце концов Скорпиус мог всё не так понять. Однако, Гарри, по её приказу тайно посетив Казначейство и проверив финансовые выписки за двадцать лет, нашёл несоответствия с доходами и расходами того самого судьи, а, заодно, и того, кто помогал всё это скрывать. Источники доходов были не указаны, а этому уже можно было дать законных ход. И конечно она это сделала. Авроры для отвода глаз перетрусили весь судейский состав в ходе многоуровневых проверок. Так у Гермионы, помимо прочего, в столе оказалась папка, которую при обыске нашёл Гарри. И вот уже судье и его приятелю из Казначейства придётся труситься за свою должность и состояние. Потому как вряд ли они смогут раскрыть источник своего финансового благополучия, позволившего владеть недвижимостью за границей, и не выдать при этом Люциуса Малфоя. Иронично, ведь именно этот самый судья рьяно отстаивал закон, по которому теперь ему выдвинули обвинение. В газеты не просочилось новости об отстранении ещё одного знакомого Люциуса Малфоя. Его особа не была столь заметной и значимой, поэтому большого шума не подняли. Да, Скорпиус не знал имени, но Гарри не составило труда вычислить кто это, когда он прочёл содержимое папки с фальшивыми доказательствами. Много ли волшебников имеет доступ к уликам, чтобы при случае сфабриковать их? Да и в Аврорате на одну паршивую овцу станет меньше. Всех под Надзор на несколько лет – и дело решено. Правда, возможно, у Люциуса Малфоя есть знакомые вне Визенгамота, но она уже отдала неофициальный приказ Гарри незаметно проверить всех сотрудников, имеющих доступ к важным документам, артефактам и уликам. Это же может быть связано с нападениями на маглорожденных, которые продолжали происходить. Слова Скорпиуса о том, что у его деда есть связи в Министерстве до сих пор, натолкнули её на это. Что, если преступника покрывают в высоких инстанциях? Недаром они так ничего и не нашли. Если с этим связаны сотрудники Министерства – улики могли уничтожить, подправить или подменить. Что стоит тому, кто имеет доступ к особой секции архива удалить определённое имя? Может, это и не судья, а кто-то другой. Тот, кто прежде не вызывал подозрений. Может, это кто-нибудь из Аврората. – Если честно, то это довольно неожиданно, – заметил Драко, дочитавший передовицу. – Да. Очень неожиданно, – совсем неубедительно протянула Гермиона, –Кто бы мог подумать…. – Да, – её помощник косо посмотрел на неё, – Я точно впечатлён. Ты понимаешь, что это будет истолковано как личная месть? – Нет, не будет. Я не увольняю и не завожу дел на сотрудников просто так. И это известно всем. Мои методы всегда законны. Драко покосился на неё: да, конечно. Вламываться с тайным обыском – это очень законно. – Подозрительно внезапно авроры решили произвести проверки. – Проверки и должны быть внезапными, – любезно пояснила такие очевидные вещи Гермиона, – Иначе у тех, кто на руку нечист, будет время, чтобы замести следы. Драко положил к остальным бумагам только что подписанные приказы об отстранении: – То есть то, что они оба – знакомые моего отца, это чистая случайность? – Прости, я как-то упустила момент, что обязана отчитываться перед тобой. – Я не прошу отчитываться, – спокойно произнёс Драко, – Я прошу ответить на вопрос. Гермиона отвлеклась от бумаг и взглянула на него. Она колебалась: стоит ли говорить. – Да, – наконец, кивнула она, – одна из причин проверки – то, что они в очень тесных взаимоотношениях с твоим отцом. – Пара открыток на Пасху и Рождество – это не тесные взаимоотношения, – сдвинул брови Малфой, – Они просто давние знакомые со школьных времён, и не более. – Давние знакомые, которые имеют общий тайный траст, связанный с недвижимостью. И это только поверхностная проверка. Драко ошеломлённо смотрел на волшебницу: – Я не знал о таком. – Верю. Твоё имя значится лишь в параграфе о наследниках. Драко до этой минуты думал, что в курсе всех финансовых дел. Он уже много лет вёл всю отчётность с разрешения отца и управлял всеми активами. И понятия не имел о чём-то подобном. Очевидно, Люциус, двадцать лет назад перестраховался и скрыл какую-то часть капитала на тот случай, если Министерство решит конфисковать состояние семьи Малфой. А раз отец до сих пор молчал об этом, то это незаконно. Министерство может начать разбирательства. А это ничем хорошим для него не закончится. – Значит, ты и моего отца отправишь под суд следом за ними? – поджал губы Драко. – Если выяснится, что он виновен – то да. Но не из-за финансовых дел. Если честно, меня мало интересуют его скрытые источники доходов. Всё, что важно – это безопасность Министерства и... моих сотрудников. – Если нужно, я могу поклясться, что он не собирается причинить тебе вред. – А никто и не говорил, что он собирается причинить вред мне, – Гермиона вытащила из ящика своего стола папку и положила её перед Драко, – Это нашли при обыске. И, поскольку это не касается дел Министерства, я могу отдать это тебе. А ты уже решишь, как поступить. Драко открыл папку и принялся изучать её содержимое. Против него тщательно фабриковались улики для совершенно смехотворного обвинения двадцатилетней давности. И собирались основания для лишения его родительских прав. Он отказывался верить в то, что видел. – Я не стану давать этому законный ход без твоего согласия, – тихо произнесла Гермиона, – Ты можешь оставить бумаги у себя и распоряжаться ими по своему усмотрению. Я попросила Гарри, чтобы это не фигурировало в списке улик. Драко не успевал поражаться до какой степени у них с Поттером всё продумано. Складывалось ощущение, что гриффиндорцы собираются по вечерам и решают, к кому бы вломиться с тайным обыском на будущей неделе. А ещё его посетила мысль, что, возможно, Грейнджер установила негласный надзор за всеми, кто имеет хоть какое-то отношение к бывшим Пожирателям. Иначе откуда у неё информация о делах отца, о которой даже он не в курсе? Может, и внезапно вспыхнувшая любовь Габриэль к Тео имеет вовсе не романтическую основу? Ему нужно проверить. Нотт – хоть и не наивен, но француженка уже живёт в его доме и может следить за каждым его шагом. – Драко, мне жаль, что так вышло. – Отец никогда бы этого не сделал, – отрицательно покачал головой её помощник, – Да, у нас с ним есть разногласия, но он никогда бы не отобрал у меня сына. – Тебе хотели вменить в вину преступления, которых ты не совершал, – с долей горячности аргументировала Гермиона. – Всё, что здесь написано, просто смехотворно. Я бы выиграл суд. И ты это знаешь. – Да, знаю. Половина указанных свидетелей выдумана, а адреса, указанные ими – фальшивые. Но пока бы в суде разбирались со всем этим, твой отец успел бы за это время сделать то, что намеривался. – Не говори так. Он любит меня. – Очень странное проявление родительской любви. Гермиона старалась осторожнее подбирать слова. Всё, что касалось семьи, любой из Малфой воспринимал крайне остро. Она успела это заметить. Скорпиус за новогодним ужином едва не набросился на Рона за то, что тот оскорбил его отца. Да что уж там: они с Альбусом придумали целую стратегию как заполучить в друзья Министра Магии, когда Малфой-младший узнал о намерениях деда. Но всё равно, в её понимании не укладывалось, как Драко может твердить про родительскую любовь, когда Люциус всю жизнь то и делал, что втягивал сына в дерьмо. – Каждая семья любит по-своему, – произнёс Драко, закрывая папку с бумагами, – Я, пожалуй, воспользуюсь твоим щедрым предложением. Это – единственный экземпляр? – Да. – Хорошо. Он подошёл к камину и бросил папку в огонь. Первой мыслью Гермионы, когда пламя начало пожирать пергаменты, было «Нужно образумить его». Но она сдержала свой порыв. Малфой никогда не пойдёт против своей семьи. Он слишком сильно привязан к отцу. И неважно что Люциус делал в прошлом и что сделает в будущем, Драко всегда будет его любить и всегда будет прощать. Госпожа Министр почувствовала, как внутри рушится шаткая конструкция из непонятно откуда появившихся иллюзий. Она бы раньше ни за что не позволила себе такую глупость, но после всего, что он сделал, после всех часов размышлений ночью в постели, когда пыталась понять причину всех его поступков и осмыслить его отношение к ней. И тот единственный ответ, который объяснял все её вопросы. И вот теперь, как оказалось, ответ был неверным. Все действия Драко всегда были и будут направлены лишь для защиты собственной семьи. У Малфой всё чётко: есть семья, а есть весь остальной мир, который им абсолютно безразличен. Волшебнице вдруг, не смотря на пылающий камин, стало так холодно, будто она леденела изнутри. Госпожа Министр впервые почувствовала себя отвергнутой в том, чего, по сути, даже не было. Её воображение сыграло с ней злую шутку. Малфой ведь, по сути, ничего и не обещал. С его стороны никогда не было ни малейшего намёка. Да, его манеры безукоризненны, да, он обходителен и галантен, и, как оказалось, обладает ещё целым перечнем достоинств, на фоне которых теряются совершенно все мужчины, с которыми у неё были отношения. Даже Виктор. И после всего, что между ними происходило, ей хватило глупости подумать, что небезразлична ему. И, вполне возможно, в какой-то момент он и увлёкся. Но Малфой из тех, кто быстро приходит в себя и не даёт чувствам руководить головой. Он, конечно, понимает, что последствия связи с грязнокровкой для него будут весьма серьёзны. А это ему не нужно. Гермиона Грейнджер может быть хоть трижды Министром Магии, хоть четырежды самой умной волшебницей своего времени, с кучей достижений за плечами, – это абсолютно ничего не значит. Её никогда не станут считать ровней. Где-то, на краю сознания слышался знакомый злорадный хохот. Это очень дурной знак. Нужно быть реалисткой: она ему никто. Никогда пропасть между ними не будет преодолена. Даже если между ними и возникнет связь, то в какой-то момент всё равно встанет выбор между ней и его семьёй. И у неё не будет ни единого шанса. Что ж, пусть будет так. Она просто вернула долг за Куахога. Драко смотрел, как пламя пожирает пергаменты и слушал тот хаос мыслей, который творился позади него, а после повернулся, и встретился с пустым взглядом. Прав Поттер: у неё в голове ад. Удивительно, как она ещё не сошла с ума от тех внутренних голосов, которые вопят почти одновременно. Он и пары минут не выдержал. – Ты должна знать кое-что, – произнёс волшебник. – Меня не касаются ваши семейные дела, – холодно ответила Гермиона. – Мне кажется, ты всё равно слишком много думаешь об этом, – мягко произнёс он, пытаясь успокоить её. Драко знал, что женщины – тревожные и ранимые создания, и что им важно ощущать чувство безопасности. Грейнджер может сколько угодно воображать, что она, Министр Магии, и выше этого, но это не так. Весь тот бред, который творился в её голове сейчас, был для него самым, что ни на есть, прямым доказательством. Она надумала себе такого, чего и близко не было. – Послушай, – вкрадчиво продолжил он, – Это сугубо семейное дело. И да, я всегда буду защищать свою семью всеми доступными способами. – Я не сомневаюсь, – едко ответила госпожа Министр, – Для Малфой семья – прежде всего. – Да, – Драко утвердительно кивнул, – Всё верно. Рад, что ты, наконец, начала понимать это. Если дело касается семьи, я действительно способен на всё. Почти на всё. «Поняла, грязно…» – Гермиона… И все голоса мгновенно смолкли. Он назвал её по имени. Он никогда, даже наедине, так не обращался к ней. – Я очень благодарен и признателен тебе. Не знаю, так ли у вас, гриффиндорцев принято… Он её обнял. Да, он и прежде обнимал её, но это всегда было проявлением утешения, а не благодарности. – Спасибо, Гермиона. Я догадываюсь, чего это тебе стоило. Драко знал, что ей было сложно пойти против собственных принципов. У неё был такой шанс привлечь к ответственности вечно ускользающего из лап правосудия Люциуса Малфоя, но она не воспользовалась им, а отдала ему право решать. – Я поступила так, как должна была поступить, – немного смущённо пробормотала она. Не только Малфой защищает то, что ему дорого. – И я тоже поступил, как должен был. Но это не значит, что я собираюсь оставить всё, как есть. – Ты никогда не пойдёшь против отца. Драко вздохнул: – Я понимаю, что тебе сложно поверить в то, что мой отец никогда бы не сделал что-то мне во вред. Но ты не знаешь всего о нём. Поэтому, прошу: просто поверь мне на слово. – Это завуалированный намёк, чтобы я не лезла не в своё дело? Уголки губ Драко дёрнулись в лёгкой улыбке: – Нет. Боюсь, тебе не то, что намекать, тебе говорить напрямую бесполезно. День пройдёт зря, если ты не спасёшь какого-нибудь страждущего. Она отстранилась с возмущением: – То есть, я, по-твоему, ничего не должна была делать? Ты встреваешь в разборки с теми, кто наносит мне оскорбление или делает попытку навредить. Почему мне нельзя делать то же самое? – Потому что из нас двоих мужчина – я, – Драко пристально посмотрел на Гермиону, и её пыл утих, – Серьёзно, перестань играть в спасательницу. Я устал повторять, что свои проблемы решаю сам. – То есть мне стоило подождать, пока тебя не отправят в Азкабан? – Не впадай в крайности. Ты могла бы просто сообщить мне о своих подозрениях. В жизни не поверю, что все эти документы нашлись случайно. И, видя, как госпожа Министр на долю секунды растерялась, услышав эти слова, добавил: – Ты знала, что и у кого следует искать, верно? – Может быть, и знала. – И ты, конечно, не скажешь, кто твой таинственный надёжный информатор. – Твой сын. Повисла тишина. Драко был поражён: Скорпиус даже не сказал ему, а сразу обратился к ней. Конечно, к кому же ещё? Вот какие у этих троих секреты. А он-то думал, что дело просто в хвастовстве перед одноклассниками. Его сын отлично понимал, что против деда отец никогда не пойдёт, и пришёл за помощью к тому, кто может. Возможно, и без Альбуса здесь не обошлось. Всё верно: строгий отец не воспримет всерьёз их подозрения, а заботливая и добрая мамочка – ещё как. Тем более, что в роли мамочки не кто-нибудь, а Министр Магии. Грейнджер не сможет отказать им ни в чём, потому что дети – её слабое место. – А он откуда узнал? – наконец, нарушил тишину Драко. – Подслушал разговор твоих родителей на рождественских каникулах, но обратился ко мне только несколько недель назад. – И ты не сказала мне. – Мы проверяли информацию. Не стану же я, основываясь на детских подозрениях, отправлять под арест персону с таким громким именем. Тем более, что Скорпиус знал только о судье. Имена двух других всплыли при расследовании. И как будто ты бы поверил, если бы я тебе сказала сразу…. Ты и сейчас не веришь, когда своими глазами увидел все бумаги, – к Гермионе вернулась уверенность, и она смело смотрела Драко прямо в глаза, – Если ты собираешься читать мне нотации по поводу того, что это ваше сугубо семейное дело, и я не имею права… – Не собираюсь. Он действительно не собирался. Потому что теперь, кажется, это стало и её делом тоже. Блейз бы искал свою челюсть где-то на полу, если бы увидел сейчас эту сцену. Драко уже не смог бы возразить ему, что между ними ничего нет. По той простой причине, что Грейнджер в этой ситуации вела себя не как Министр Магии, а как женщина, которая защищает свою семью. Он никогда не думал, что она способна на подобное. – О… – только и вымолвила Гермиона. – А ты заготовила целую речь? – Ничего я не заготавливала, – фыркнула волшебница, – Или ты думаешь, что я всё свободное время репетирую назидательные лекции, стоя перед зеркалом? – Знаешь, иногда складывается такое впечатление, – он улыбнулся, давая понять, что всё хорошо, и чтобы она не восприняла это как насмешку, – Я, пожалуй, воспользуюсь завтра правом дополнительного выходного, чтобы разобраться во всём. – Хорошо, – коротко кивнула Гермиона, прекрасно понимая, что ему в любом случае придётся когда-нибудь серьёзно поговорить с отцом. И Драко вначале действительно намеревался отправится в мэнор только на следующий день, чтобы прояснить ситуацию. Но в последний момент до завтра тянуть не стал. *** – Драко? – Нарцисса оживлённо поднялась с кресла, увидев сына, и поспешила обнять его, – Как я рада! Думала, ты совсем уже забыл о нас. – И я рад тебе, мам. – Почему не предупредил, что будешь к ужину? Я бы приказала приготовить твоё любимое жаркое. – Не стоит беспокоиться. – Это – приятные хлопоты, – улыбнулась Нарцисса. – Отец у себя? – Конечно. Где же ему быть в такое время. – Отлично. Мне нужно поговорить с ним. – Не буду мешать. Пойду прикажу изменить меню к ужину. – Я вряд ли останусь на ужин, – мрачно произнёс волшебник, и поджал губы. – И слушать ничего не желаю! На этом миссис Малфой поспешила подозвать эльфа, а Драко направился в кабинет отца. Люциус сидел за разбором бумаг, и, увидев сына, хмуро продолжил своё занятие: – Ты что-то хотел? – Да. Есть разговор. – И о чём же? – О том, почему мой отец захотел отправить меня в Азкабан и забрать опеку над моим сыном. Люциус поднял взгляд и отложил бумаги в сторону. – Тебя бы не осудили. Неужели ты подумал, что я позволю своему сыну оказаться в тюрьме? – Нет, не позволил бы. Но мне бы всё равно хотелось бы узнать, почему ты это сделал. Люциус смерил сына долгим взглядом, и произнёс: – Чтобы ты, наконец, образумился. Ты – Малфой. И ты – мой сын. А всё, что ты творишь в последнее время – позоришь моё имя. – И чем же? – Ты ещё спрашиваешь? – вскипел Люциус, достал из верхнего ящика газету, где на колдографии Драко сидел рядом с Гермионой на школьном матче по квиддичу, и швырнул её на стол, – Я мог закрыть глаза на то, что мой сын работает секретарём у грязнокровки, сопровождает её в высшем обществе, но вот это…. – он ткнул пальцем в статью, – Это – совсем другое. Ты попал под влияние этого магловского отродья! Тобой крутят, как хотят. А ты позволяешь это делать! Это ли не позор для нашей семьи? – Как странно, а я думал, что вот это – позор для нашей семьи, – Драко закатил рукав, обнажая побледневшую, но ещё различимую метку Пожирателя. Нарцисса, прибежавшая на шум, стояла в дверях, испуганно переводя взгляд с мужа на сына, и предчувствуя беду. – Не такой, как мчаться сломя голову всякий раз, стоит грязнокровке поманить тебя пальцем, – практически выплюнул Малфой-старший, – Ты разочаровал меня, Драко. Не таким я представлял твоё будущее. Люциус сел обратно в кресло и вернулся к бумагам. Нарцисса встревоженно положила ладонь на плечо сына. – Я ведь никогда не стану достаточно хорош для тебя, верно? – с горечью произнёс Драко, – Ты всегда сравнивал меня с другими. Потому что я никогда не был лучшим в чём-то. – Драко, – умоляюще прошептала Нарцисса. – Я всегда пытался добиться твоего одобрения, – продолжал волшебник, – Но это ведь невозможно, правда? Люциус молчал. Драко практически чувствовал, как что-то, так прочно связывающее его с отцом, но ослабшее за последние годы, бесповоротно рушится. И это было больно. Он, не смотря на всё, любил отца, и знал, что тот так же любит его. Но Драко не может оправдать тех надежд, которые на него полагает Люциус. Так было всегда. Драко из кожи вон лез, чтобы подражать отцу, делал всё, чтобы не опозорить гордое имя Малфой. Он творил такую дичь, о которой стыдно вспоминать. И всё, ради того, чтобы Люциус гордился им. Ведь для Малфой семья – это самое важное, что только может быть. Семья – превыше всего. Это было незыблемой истиной в любые времена, и Драко шёл на всё, чтобы укрепить положение своей семьи: женился на подходящей девушке из своего круга, взял на себя управление делами поместья, избавился от оставшихся артефактов, за хранение которых полагался приличный срок, приумножал капитал, налаживал связи за границей и обзаводился выгодными знакомствами. Всё эти труды были весомым вложением в семейное наследие. И Драко наивно полагал, что после всего этого достоин носить имя Люциуса. Он жил этой иллюзией ровно до тех пор, пока Астория, пожертвовавшая частью своей жизни, не высказала твёрдую позицию в отношении воспитания Скорпиуса. С того дня всё изменилось навсегда, хоть все старались игнорировать конфликт. Но замороженное противостояние никуда не делось, а лишь разрасталось с каждым прерванным разговором, с каждой замолчанной обидой, с каждой ссорой, из которой не были сделаны выводы. И теперь всё это накопившееся за долгие годы молчание разрушало их семью. Все понимали это. Но ни отец, ни сын не были готовы идти на уступки. Люциус надеялся, что со смертью Астории, сын, бесспорно, находящийся под её пагубным влиянием, одумается. Но появление Гермионы Грейнджер внесло ещё больший разлад в напряженные отношения. И, если покойной невестке он мог высказывать своё неодобрение в силу своего более высокого положения, то указывать Министру Магии никакого положения не было достаточно. Особенно, когда у неё в защитниках сам Кингсли, Гарри Поттер и всё семейство Уизли. А теперь ещё и его сын. В их кругах начали ходили слухи, которые Люциус с возмущением опровергал. Его сын ни за что не опустится до такого позора, как связь с магловским отродьем, пусть она хоть трижды Министр Магии. Но слухи крепли, и подобное больше не казалось таким уж невозможным. Последним весомым аргументом стала колдография, на которой грязнокровка сидела рядом с его сыном на школьном матче по квиддичу. Это было немыслимо, просто недопустимо, чтобы Малфой так замарал свою честь и честь дома. Ни один из их предков не осквернял свою кровь, свято оберегая её чистоту. И вот, его сын своим публичным появлением вместе с грязнокровкой порождает другие слухи – о скорой женитьбе. Иначе с чего бы им вместе посещать игру Слизерина? Драко не станет знакомить сына с любовницей, отношения с которой ограничены только постелью. И, судя по счастливому лицу ненавистной грязнокровки, до объявления в газетах о помолвке или сообщения о тайной свадьбе не так уж далеко. Люциус решил, что, раз сын потерян, то стоит спасти хотя бы внука, любой ценой оградив Скорпиуса от нежелательного влияния. Иначе, на будущем семьи Малфой можно ставить крест. Мысль о том, что его родословная будет запятнана именем магловского отродья заставляла его содрогаться от гнева. А если грязнокровка надумает рожать детей? От такого клейма не избавиться уже никогда. Её дети станут в один ряд со Скорпиусом, и будут носить имя Малфой, не имея на это прав. И уже тогда он будет бессилен что-либо сделать. Люциусу предстояло принять тяжёлое решение. Он любил сына, но сын переставал его слушаться и подчиняться. Без сомнения, это интриги маглы, решившей прибрать к рукам их семью. Единственное, что теперь можно сделать – отобрать внука, воспитать его надлежащим образом, и передать ему титул и состояние, в обход Драко. Сделать Скорпиуса прямым наследником, чтобы грязнокровка и её потомство не имели никакого отношения к истинным Малфой и не появились на фамильном дереве. Это был единственный способ избежать позора, в который Драко ввергал благородное семейство. Таков был его запасной план, если сын не одумается даже под угрозой лишения родительских прав. Но, к сожалению, Люциус Малфой не знал, что его мысли были слишком громкими, и уж тем более, он понятия не имел, что его сын способен их читать. – Можешь лишить меня наследства, – хрипло произнёс Драко, – Можешь сделать Скорпиуса наследником в обход меня. Я не стану возражать. Можешь вычеркнуть моё имя с семейного дерева. Я не буду препятствовать. Но сына я тебе не отдам ни за что. Он – самое дорогое, что у меня есть. Можешь не волноваться, – бросил он напоследок, – все сфабрикованные документы уничтожены. Я тоже не могу допустить, чтобы моего отца отправили в тюрьму. Нарцисса с ужасом смотрела на лица мужа и сына, схватив последнего за рукав: – Драко…. Люциус…. Опомнитесь… Мы же семья…. Между нами не должно быть противоречий. – Мама… – мягко произнёс Драко, высвобождая свою руку, – Мне пора. Нарцисса растерянно пыталась снова ухватиться за сына, но у неё ничего не получилось. – Люциус, останови его! – обратилась она к мужу, когда Драко зашагал прочь. – Пусть уходит. Он сделал свой выбор. – Как ты можешь! – Нарцисса потеряла самообладание, – Он – твой сын! – Который предпочёл своей семье грязнокровку? – Что? – Нарцисса опустилась в кресло, – Он собирается жениться на ней? – От него всякого можно ожидать, – Люциус поднялся, чтобы заботливо подать супруге стакан воды. – Драко не способен на подобную глупость, – возразила волшебница, с благодарностью принимая стакан. – Наш сын очень сильно изменился за такое короткое время, Нарцисса. – Перестань, Люциус, это же наш мальчик. Он любит нас. – Любовь к родителям и слепая страсть к грязнокровкам обычно плохо сочетаются. – Я не верю, что наш сын способен на такой мезальянс. И тебе не стоило так бурно реагировать на слухи, которые ничем не подкреплены. – Не подкреплены? Ты же видела газету. – Тебе ли не знать, что это может быть чья-то заказная статья. – Нарцисса, признайся, что ты просто пытаешься найти нелепое оправдание. Между супругами повисло молчание, и прошло достаточно долго времени, прежде, чем Нарцисса снова заговорила: – Блейз Забини знает наверняка. Он – лучший друг Драко. Он не может не знать. Я завтра же утром навещу его мать. Она вызовет его, и я всё узнаю. Найдя решение проблемы, миссис Малфой поднялась с кресла: – Идём. Ужин давно ждёт на столе. Не хочу лишать себя иллюзии, что в нашей семье всё хорошо. *** На следующий день, когда госпожа Министр как раз окончила запечатывать ответы на официальные письма, дежурный аврор, который с некоторых пор сидел в приёмной, если Драко отлучался по делам, вручил ей визитную карточку посетителя, имя которого она уж точно никогда не думала увидеть. – Он может войти, – ответила волшебница, и, спустя пару минут, в её кабинет вошёл Блейз Забини. И, судя по поджатым губам, лишь крайняя необходимость вынудила итальянца после их разговора на римском приёме прийти сюда. – Госпожа Министр, – крайне подчёркнуто произнёс волшебник, – Прошу извинить меня за вторжение. Что ж, по крайней мере, в этот раз, с его манерами всё в порядке. – Если бы не крайний случай, поверьте, я бы никогда не осмелился отнимать Ваше драгоценное время. – Я слушаю Вас, сеньор Забини, – ответила Гермиона официальным тоном. – Мне нужно увидеть мистера Малфоя. – Мистер Малфой сегодня отсутствует в Министерстве. Думаю, Вам стоит нанести визит к нему домой. У него выходной. – Его там нет. – Тогда, полагаю, Вам стоит заглянуть в Малфой-мэнор. – Там его точно нет. Судя по бледнеющему лицу Забини, случилось что-то из ряда вон выходящее. Драко был не из тех, кто просто так исчезал без предупреждения. А Блейз был его лучшим другом. Уж он-то точно не должен разыскивать его через Министерство. – Что-то произошло? – на всякий случай уточнила Гермиона. Блейз смотрел на неё так, будто она должна была быть в курсе, но ничего не сказал, а лишь попросил: – Не могли бы Вы передать ему, когда он появится, что я волнуюсь. И леди Малфой тоже. – Хорошо. – Ещё раз приношу свои извинения за беспокойство, – Блейз вежливо поклонился и, попрощавшись, покинул Кабинет, оставляя Гермиону в растерянных чувствах. Забини действительно напугал её своим видом, когда заявился в Министерство в поисках друга. И особенно, когда сказал, что Драко не отвечает ему целый день. Поборовшись со своими сомнениями стоит ли ей вмешиваться, она трансгрессировала в дом над водами Атлантики. Потому что Малфой мог быть только здесь. И она не ошиблась, когда, очутившись в гостиной, увидела, что в камине тлеют дрова. Обойдя дом и не найдя своего помощника, она вышла наружу, и тут же заметила около обрыва знакомый силуэт. Драко смотрел на бушующие воды Атлантики, размышляя о том, потерял он или обрёл. И у него не было ответа на этот вопрос. Это подавляло и ослабляло его. Вчера он лишился того, чем дорожил больше всего. Стоило ли оно того? – Я надеялась, что найду тебя здесь. Стоило. – Грейнджер, надеюсь, у тебя уважительная причина, чтобы вызывать меня в мой выходной? – не поворачиваясь, произнёс Драко. – Забини был в Министерстве. – Только не говори, что ты теперь подрабатываешь его секретарём. Тон Драко говорил сам за себя: он явно был не в духе. – Я начала беспокоиться. У него был встревоженный вид, – осторожно произнесла Гермиона, – Сказал, что обыскался тебя. И что ты не отвечаешь никому. – Блейз – королева драмы. – Мне так не кажется. Что случилось? – Ничего особенного. – Он бы не стал являться в мой кабинет из-за пустяка. – Извини, я хочу побыть один. Я поэтому здесь. Он уже начинал жалеть, что разрешил ей появляться здесь в любое время. – Я передам сообщение Блейзу, чтобы он не докучал тебе, – добавил Драко. Гермиона сочла, что будет лучше оставить его в покое, и трансгрессировала обратно. Но спустя пару минут решила вернуться, рассудив, что хороший ужин не помешает никому, а если Драко попробует возразить, то она запустит в него первым, что попадётся под руку. И плевать ей что там за семейная размолвка у него произошла. Дом всё ещё был пуст, так что никто не мог помешать волшебнице осуществить задуманное. Когда жаркое уже было помещено на огонь, а яблочный пирог при помощи пары взмахов палочки покрылся золотистой корочкой, она, накрывая на стол, случайно бросила взгляд в окно и увидела серебристую дымку в виде какого-то зверька, мчавшегося вдаль. Госпожа Министр так и застыла на мгновение с тарелкой в руках: Драко Малфой умел вызывать Патронус. Когда Драко вернулся в дом, камин ярко горел, стол был сервирован к ужину, а на фарфоровой тарелке лежала короткая записка. Губы Драко дёрнулись в лёгкой улыбке. Он так боялся узнать ответ, а теперь понял, что, к счастью, у него нет выбора. Он должен обрести. *** – Приятель, ты мой должник. Когда Драко вернулся домой, Блейз всё ещё ждал его, сидя в кресле с бокалом лучшего виски в руке, закинув ноги на антикварный столик. – Не думал, что ты всё ещё здесь. – Ну, если я вернусь к себе, то меня растерзают расспросами, – вяло промямлил итальянец, – А мне хватило и утренней порки. – Ты излишне драматизируешь, – устало произнёс Драко, усаживаясь в кресло напротив. – Излишне? – Блейз поставил бокал и начал загибать пальцы, – Утром сова приносит известие от моей матери, что она срочно желает меня лицезреть. А в таких случаях ничего хорошего ждать не приходится. Далее: у неё в гостях оказывается твоя мать, у которой есть ко мне серьёзный разговор. – Какой разговор? – Правда ли то, что ты собираешься жениться на Грейнджер. Уж не знаю, что ты там натворил с мэноре вчера, но вид у твоей матери был очень обеспокоенным. Двигаемся далее, – не дожидаясь никакой ремарки от друга продолжил Блейз, – мне приходится битых два часа уверять её, что это всё слухи и полная нелепица. И что ты, не далее, чем пару недель назад познакомился с одной благородной дамой в Риме. – А это ещё зачем сказал? – Если честно, сам не знаю, но это её успокоило. Кстати, сеньора Романо спрашивала, не мог бы я устроить вам встречу. – Мне это не интересно. – Послушай, Драко, – с лица Блейза исчезла беззаботная праздность, – Я не заставляю тебя жениться на ней. – Да, ты хочешь, чтобы она была ширмой для моих родителей. – Пусть так, – кивнул Блейз, решив, что спорить у него сил не осталось, – И не фыркай. Она умна, красива, благородна, по слухам, у неё мягкий характер…. Дружба с ней тебе уж точно никак не повредит. Я же не толкаю тебя к ней в постель. – Блейз, я чертовски вымотан. Ты можешь прямо сказать, что ты хочешь? – Я хочу, чтобы ты ещё хотя бы раз встретился с Патрицией. Ради меня. Если помнишь, ты обещал помочь ей с какими-то антикварными делами, но не успел договориться о встрече и куда-то исчез. – Хорошо, – согласно кивнул Драко, – Я встречусь с ней, чтобы поговорить о делах. – Отлично. С этим разобрались, – у Блейза словно гора с плеч свалилась, – А теперь – к действительно важным новостям. Вчера ночью в Азкабане умер отец Тео. *** Дверь им открыла Габриэль. Увидев и Блейза, и Драко, она сначала немного стушевалась, не понимая, что именно ей стоит сделать: отказать ли в визите или же пропустить. Но это длилось не более мгновения: всё же, причина их позднего появления была весьма весомой. – Мистер Малфой, мистер Забини. Прошу, проходите. Бедная француженка была немного потеряна: очевидно, все хлопоты легли на её плечи. – Где Тео? – О, мистер Малфой… я… я не знаю, что Вам сказать… Тео… он… он, очевидно убит горем… Услышав это, Блейз не смог сдержаться, и захохотал, за что получил от мадемуазель справедливый укоризненный взгляд, а Габриэль стало понятно, почему Тео не особо рад визитам этого итальянца. – Блейз, перестань, – Драко так же не считал уместным подобное. – Она сказала, что Тео убит горем! Ты же слышал! – Да, – подтвердила француженка, – потому что иного объяснения его поведению при таких обстоятельствах я не нахожу. Драко адресовал ей непонимающий взгляд, и мадемуазель Делакур кивком головы пригласила их следовать за ней. Очутившись в столовой, из которой доносилась весёлая музыка, Драко и Блейз увидели такую картину: Тео откупоривал шампанское бутылку за бутылкой и выливал всё содержимое на возвышающуюся конструкцию из хрустальных бокалов, не падавшую исключительно из-за точнейшего математического расчёта. – О, наконец-то вы явились… – Тео взял бокал шампанского, и тут же опустошил его, – Извините, что не стал вас дожидаться. Повод слишком долгожданный. – Я ничего не понимаю, – пролепетала Габриэль. – Крайнее проявление горя, – не без сарказма произнёс Блейз, комментируя увиденное. Драко пристально изучал выражение лица девушки, но не находил в нём притворства. Было похоже, что её переживания абсолютно искренни. И это при том, что характер Тео оставлял желать лучшего, и он иногда даже лучших друзей ставил где-то на одном уровне с домовиками. Ему никогда не понять, что эта вейла нашла в таком отшельнике как Нотт-младший, когда такая красавица как она способна вскружить голову любому мужчине. Возможно, Габриэль и сама не могла внятно ответить на такой вопрос. – Я думаю, мадемуазель Делакур, Вам следует отдохнуть. Наверняка, сегодня у Вас было много хлопот, – обратился к девушке Драко, – Когда состоятся похороны? – Они уже состоялись, мистер Малфой, – уведомила его Габриэль, – церемония была очень скромной. Никто даже не пришёл. – А кому на них приходить? – вклинился в их разговор Тео, отрываясь от распития шампанского, – Все его дружки уже сыграли в ящик. Это он надолго задержался. Выпьем же за то, что этот день, наконец, настал! На этих словах Нотт поднял новый бокал и одним махом опустошил его. Габриэль была полностью поражена, Драко нахмурился, и только Блейз, казалось, вообще не удивился. – Идите отдыхать, мадемуазель, – ещё раз, но уже более настойчиво повторил свою просьбу Драко, – Мы присмотрим за ним. Тинки, – он подозвал домовуху, – приготовь для мадемуазель ванну. Она очень устала. Домовуха исчезла, а Габриэль коротко кивнула и, оглядываясь, отправилась к себе. – Ну, и что ты здесь устроил? – Драко взмахом палочки заставил музыку смолкнуть, и теперь смотрел на Тео, как на нашкодившего маленького ребёнка. – Я праздную. Разве не видно? – Он – твой отец. – Поэтому я и достал лучшее шампанское. Двадцать один с половиной год выдержки, – Тео спрыгнул со стала так резво, будто только этим и занимался, – Я купил его в тот день, когда ему вынесли приговор о пожизненном. Старый выродок. Даже не ожидал, что он так долго протянет. – Ты пьян. – У меня уважительная причина. – Ты хоть был на похоронах? – Да. Нужно же было убедиться, что он действительно сдох. – Тео, – Драко схватил друга за плечи, пытаясь привести в чувство, – Как ты можешь так говорить. Он же твой отец. Не смотря ни на что. – О, мой дорогой Драко, – Тео панибратски похлопал друга по щеке, – ты даже не представляешь, насколько это счастливый день. Самый счастливый в моей жизни. – Что ты несёшь? Ты потерял отца. Нотт освободился от рук Малфоя, направился к дивану и свалился на него: – Я обрёл свободу. – Драко, это он о чём? – Блейз совершенно непонимающе пялился на Тео, который никогда не демонстрировал таких бурных чувств. Конечно, он знал, что Тео отца, мягко говоря, недолюбливает, но причин этого Нотт-младший никогда не называл. По крайней мере – ему. За двадцать один год, что Нотт-старший пробыл в Азкабане, Тео ни разу его не навестил по доброй воле, но послушно «выполнял долг» ровно один раз в год проводя аж четверть часа сидя напротив камеры родителя. За неделю до этого злополучного дня он пребывал в наихудшем расположении духа, и настроение ухудшалось с каждым днём. И Блейз мог это понять. Отец Тео был тем ещё мерзавцем. Но, чтобы так откровенно радоваться…. Всего воображения не было достаточно, чтобы представить за что конкретно Нотт так ненавидит своего единственного родственника. – Это долгий разговор, – отмахнулся Малфой. – А мы куда-то торопимся? – поднял бровь Забини. – Тебе меня не понять, Драко, – послышалось со стороны дивана, – Тебе же повезло с отцом. Малфой сглотнул, вспоминая о вчерашнем разговоре, после которого прежние отношения было уже не восстановить. Но Тео об этом не мог знать. Он молча подошёл к дивану: – Я уверен, что твой отец любил тебя. – Да, – иронично протянул Нотт, откидываясь на подушках, – где-то очень глубоко внутри. Мерлин всемогущий, как же я рад, что всё, наконец, закончилось. – Закончилось? Приятель, скоро сюда явятся чиновники, требовать налог на наследство, – услужливо напомнил Блейз. – Что б тебя дементоры побрали! – выругался Тео, – Ты можешь не мешать мне наслаждаться моментом? – Они опишут имущество, заберут все твои драгоценные книжонки… – подтрунивал Забини, – перелапают все склянки в твоей лаборатории… – Прекрати! – в Блейза полетела подушка. – Ещё чего, – ухмыльнулся итальянец, отклоняясь в сторону. – Драко, скажи ему! – Не тревожься о налоге, – подал голос Драко, – я оплачу счёт, который тебе предоставит Министерство. – Какая щедрость, – прищурил глаза Блейз, – это же около полумиллиона. – Семьсот восемьдесят тысяч, если точнее, – поправил Тео, – Половина из этого – фамильная библиотека. – Хорошо, что я не библиофил, – хмыкнул Забини. – Мир определённо благодарен тебе, за то, что ты не пошёл по научной стезе, а предпочёл проигрывать всё в карты, – саркастически парировал Нотт, сворачиваясь на диване и выбирая подушку поудобнее. – Да, – горячо подтвердил Блейз, – под конец жизни я специально спущу в покер всё имущество, чтобы оно не досталось ушлым чиновникам. – Куда лучше, чтобы оно досталось проходимцам…. – Чиновники ещё хуже, так что лучше уж проходимцам, – мрачно изрёк Забини, усаживаясь в кресло, – Ну и денёк…. Все трое сидели молча, и, не сговариваясь, думали о том, что их жизнь уже не будет прежней. Для Тео блеснул луч надежды, что теперь, возможно, его душа обретёт покой, Драко чувствовал, что перестаёт быть заложником имени Малфой, а Блейз точно знал: он в ближайшие выходные проиграется в покер так, что все за столом будут восхищённо аплодировать ему, затем безбожно напьётся за счёт победителя, а после, заложив кольцо, в котором уже нет необходимости, снимет самых дорогих шлюх. – Блейз, – голос Драко нарушил тишину, – на выходных ты поедешь вместе со мной на континент заключать сделку. И это не обсуждается. Забини пристально посмотрел другу в глаза и кивнул.