Ловец снов: Немезис

      Шёма до последнего не верил, что Юдзу-кун приедет. Его появление было самым светлым сюрпризом: Шёма не знал, как перестать улыбаться, когда они наконец-то увиделись, остались друг с другом в номере.       Они разговаривали.       Старались вести себя тихо.       Но смеялись всё равно громко.       Юдзуру вдруг принялся рассказывать Шёме о том, как дела в крикет-клабе, что там происходит, какие забавные ситуации случаются: например, Конрад подначивал Джунхвана на татуировку, но Брайан, услышав разговор, обоим отвесил этих самых отеческих люлей. Шёма не всех даже в лицо представлял, но Джунхвана припоминал. Нет, не так, помнил. Младше Юдзу-куна на несколько лет, и, хоть и ровесник Ицки – здоровый, высокий и очень светлый. Но смешило Шёму даже не то, что он воображал ситуации, а то, как их рассказывал Юдзу-кун, как он интонировал, жестикулировал – Шёма соскучился до смерти и был счастлив быть рядом.       Когда Юдзу-кун засмеялся слишком громко, на грани того, чтобы разрушить своё инкогнито, Шёма схватил его за руки и поцеловал.        – Я думал, что ты никогда этого не сделаешь.       Его глаза горели. Шёма не мог оторваться от этого пламени.        – А если я скажу, что мне хочется больше?        – Я буду на седьмом небе от счастья, – голос упал до трепетного шёпота; они двинулись синхронно: Юдзуру чуть отклонился, Шёма не остановил порыва и обнял, наваливаясь сверху, на постель. Юдзу-кун был торжественно красив в полутьме номера, лежащий на покрывале, с разметавшимися волосами и аристократически-бледной кожей. Шёма хотел поцеловать каждую линию, каждую впадинку на шее. Хотел подцепить пальцами ворот его футболки и коснуться губами ключиц.       Шёма исполнял свои желания. Юдзуру сглатывал и поддавался.       Шея, слабое место двукратного олимпийского чемпиона.       Шёма целовал по самой чувствительной линии, касаясь кожи тонким, почти острым языком, проводя по ней: ему даже не нужны были руки, он просто облокачивался о постель, лишь целуя. Юдзуру подтянул к себе ногу, касаясь коленом бёдер Шёмы и слегка давя на них, шептал, провоцируя, заигрывая:        – Не могу определиться, чего хочу больше.        – Почему бы не попробовать всё?       Они изменились. Раньше Юдзуру думал, что Шёма изменился, раскрепостился, осмелел, набрался навыка. Но теперь Юдзуру понимал, что изменились они. Юдзуру чувствовал себя рядом с Шёмой... необыкновенно. И знал, что Шёма рядом с ним чувствовал себя так же.       Шёма был напряжён из-за присутствия Дайске Такахаши, какие-то прошлые недомолвки не давали покоя. Поэтому, наверное, сейчас он так отчаянно впечатывался в Юдзу-куна поцелуями. Ему не нужны были формальные отношения. Он нуждался в полноценном здесь и сейчас, чтобы можно было в опасной ситуации схватить любимого за запястье и сказать: прости, я с ним.       Я – с ним. А он – со мной.       Прикусывая обнажённые плечи, Шёма вдруг вспомнил, что чувствовал тогда, после ссоры. Когда Юдзу-кун впервые оказался под ним именно так.        – Знаешь, что я тогда думал?        – Когда?        – Когда ты впервые вот так вот... лежал.        – Ума не приложу, – Юдзуру не думал, что у него такие чувствительные в хорошем смысле соски, пока Шёма не пристрастился выцеловывать его грудь. – Ты же весь такой... – вздох, – загадочный.       Шёма улыбнулся, касаясь губами плоского крепкого живота.        – Только не сердись на меня, Юдзу-кун, – он поднял на него взгляд, – Но, когда я обо всём знал и когда ты выделывался передо мной в том костюме, я подумал, что если бы был там, на твоём шоу, то мешал бы всем им к тебе притрагиваться. Я бы вёл себя отвратительно и всё бы тебе испортил, но все бы знали, что "здесь занято".        – "Выделывался"? – Юдзуру улыбался, слова Шёмы, попытка представить себе эту ситуацию, всё превращалось в какое-то блаженство и при этом было таким весёлым! – Это... что ещё за слово такое?       Шёма подполз к Юдзу-куну ближе, соприкасаясь своим животом с его.        – Идеально описывающее тебя. Временами.        – Негодник!       Шёма расплылся в улыбке: он был правда рад, что Юдзу-кун... не отреагировал остро на то, что он заявил.        – За это я передумал, негоже так обращаться со мной, двукратным олимпийским чемпионом! – Он, почти смеясь, обхватил за шею и опрокинул на постель, под себя, тут же ловя руками и нежно-сильно гладя ладонями бёдра, закидывая их на свои бока, заставляя обнять себя ногами. У Шёмы сносило крышу и черти в безумных плясках рвались наружу. Он продолжал дразниться, он соскучился, он счастлив:        – Что-то... не вижу здесь твоих медалей, Юдзу-кун.       Мягкий язык терпко прошёлся от ямочки ключиц до подбородка, выдавливая воздух, стон. Шёма держался за Юдзу-куна, в полутьме видел, как на его шее расцветают следы поцелуев, на плечах – укуса, всего одного из нескольких. Шёме нравились прелюдии. Он понял, что обожает эту часть секса больше всего. Бурная, страстная, после неё – тянущей негой ощущение пальцев внутри, нежно массирующих, дающих удовольствие предвкушения. Шёме нравились длинные, красивые пальцы Юдзу-куна.       Шёма безумно эгоистично и ревностно любил его.       Ему хотелось оставить на Юдзу-куне больше этих неумелых следов: так и не научился правильно делать засосы, ведь всё время они отказывали друг другу в этом удовольствии.       Юдзуру, в приступе страсти прижимая к себе целующегося Шёму, шептал:        – Когда мы будем вместе для всех, я понаставлю тебе столько их, столько... я оставлю их очень много на тебе, Шё.

***

      Дайске жил в соседнем номере, но через толстые стены гостиницы звуку было трудно пробиться. Юдзуру не беспокоился за стоны, ведь, во-первых, Шёма всё равно сдерживался, во-вторых... во-вторых соседом был Дайске Такахаши.       Юдзуру не совсем осознавал свою мотивацию, но ему хотелось, чтобы бывший – Юдзуру не сомневался в чувствах Шёмы, к тому же, это напрямую следовало из их разговора о ситуации – кумир понял: здесь занято.       Евгений понял это по Юдзуру не сразу.       В этом виноват был сам Юдзуру, ведь, в отличии от Шёмы, он не выглядел... "занятым".       Шёма не был ветреным, но Дайске Такахаши был... Был, как и все они, единоличником. Очень, крайне амбициозным и мутным единоличником. Его возвращение в некоторой степени заставляло Юдзуру нервничать. Напрягаться. Чувствовать недоверие – а к чему, не ясно.       Если бы Юдзуру пребывал здесь официально, он бы не упустил возможности, как сказал Шёма, "дать знать, что здесь занято". Всё здесь. Место на подиуме, публика, пути на вершину, Шёма. Самое главное – Шёма занят.       Когда он ушёл увидеться с Дайске тет-а-тет, Юдзуру сидел в номере и разминал пальцы. Это было справедливо: у Шёмы не было возможности встать между ним и Евгением, у Юдзуру... Юдзуру надеялся, что ему не нужно будет ни между кем вставать. Более того, он знал, что единственный вариант, при котором это было бы возможно, это со словами: "Вы плохо расслышали то, что он сказал? Нет".       Приняв лекарства для ноги, Юдзуру откинул голову на подушки и... заснул, вымотанный всем к чёртовой матери.       Его разбудил, словно выстрелом, грохот в коридоре.       Грохот.       Шум.       Крик.       Юдзуру подскочил с кровати: кажется, Рика-чан? Это не был достаточно знакомый голос...       Нельзя не выйти. Нельзя выходить.       Нобу-кун кричит на Дайске Такахаши, в крике – имя Шомы.       Юдзуру Ханю распахивает дверь.