Ты для меня весь мир

— Проходи, не стесняйся. Твоя комната по коридору с левой стороны, напротив — моя. Иди переодевайся и в душ, — мои слова прозвучали как-то двусмысленно, усмехнулся я сам себе. — Я тоже пойду переоденусь, да поесть что-нибудь сварганю. — Я могу помочь! — сказал Ник, ставя рядом с моими туфлями свои кеды. Мне это очень понравилось — значит, аккуратный! — Ты гость, так что я сам. Никита ушёл переодеваться в спальню, а я подошёл к холодильнику, открыл его... Да уж! Что имеем? А имеем мы пачку пельменей, два помидора и один огурец. "Как символично, однако", — рассмеялся я про себя. Достал всё найденное из холодильника, поставил кипятиться воду для пельменей и занялся нарезкой салата. К моменту выхода Ника из душа еда была приготовлена, оставалось только достать из своего бара бутылочку красного креплёного вина. — Кирилл Николаевич, мне может помочь чем? — произнёс Никита, заходя на кухню. — Да! Достань из верхнего ящика штопор и открой вино. — А что это за вино? — Испанское вино Малага. Надеюсь, ты пьёшь десертные вина? — Не знаю... Я никогда не пробовал. — Тогда сейчас узнаем. Открывай бутылку и пусть постоит минут пять, оно должно "подышать". — А почему такие фужеры маленькие? Я думал, вино пьют из больших фужеров. — А потому что, друг мой, оно креплёное, а не сухое. Разливай. Мы немного выпили. — Вкусно, мне понравилось. — Ну и хорошо, ешь давай. По Никите минут через пятнадцать стало понятно, что после сытного ужина и крепленого вина его немного разморило. Парень уже не сидел прямо, как натянутая струна, а расслабленно развалился на стуле, затуманенным взором поглядывая в телевизор. Зверь внутри меня радовался, урча и облизываясь. — Ты пока посиди, а я сейчас вернусь. Я прошёл в ванную комнату, где очень быстро, буквально за пять минут, привёл себя в порядок. Когда возвратился на кухню, Ник всё так же сидел за столом и смотрел телевизор. — Кирилл Николаевич, — Никита повернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Я встал позади него, положил руки ему на плечи и стал их поглаживать, спускаясь все ниже к груди. — Тшш… Наклонился к его макушке, вдохнул аромат шампуня с нотками жимолости — вкусно-то как! Затем приподнял его лицо за подбородок и наконец-то смог попробовать эти чёртовы вишнёвые губы, которые меня так манили своей пухлостью и свежестью. Вкус поцелуя был сладок, волна похоти внутри меня нарастала всё больше и больше, и, подняв парня со стула, я прижал его к стене, где продолжил целовать. Ник с не меньшим усердием отвечал мне, прижимаясь своим разгорячённым телом и забираясь руками под рубашку, поглаживал мне спину. Очень быстро мы оказались в спальне, на кровати, где голый Ник так же страстно прижимался ко мне, а его возбуждённый член потирался о мой, не менее заинтересованный в этой искушающей игре. Он был так узок, что я даже одним пальцем не мог проникнуть в него. — Кирилл Николаевич, не надо, — парень подо мной одеревенел. — Почему не надо? Тебе же нравится, — я посмотрел затуманенным взглядом ему в глаза, не понимая, что случилось. В его взгляде явно читался испуг. — Я никогда и ни с кем... — начал сбивчиво объяснять мальчик. — Я буду нежным, тебе понравится! "Да тут ещё и девственник достался," — ликовал мой зверь, — "теперь точно не отпущу!" — Ляг на живот и положи под себя подушку,— велел я. Когда Никита перевернулся, передо мной предстала восхитительная картина: упругая, округлая попка, которая так и манила меня, а когда я раздвинул её половинки, захотелось рычать от восторга — розовая маленькая сморщенная дырочка так и призывала попробовать её на вкус, чем я сразу и занялся. Постепенно мой язык стал ввинчиваться всё глубже и глубже, а стоны Никиты становились с каждой секундой всё громче и громче. Палец протискивался уже на одну фалангу, и мне не терпелось войти туда как можно глубже. Я достал смазку, обильно смазал пальцы и стал аккуратно проникать в дырочку, с нежностью раздвигая стенки сфинктера. Через несколько минут пальцы уже легко входили и я оглаживал пальцами простату парня. Кирилл уже и сам подмахивал попой, пытаясь насадиться на них сильнее. Быстро одев презерватив и обильно смазав его лубрикантом, я тихонько надавил членом на дырочку. Ник подо мной застыл и сжался. — Больно, — простонал он. — Тише, расслабься, а то будет больнее, — шептал я ему в ухо, выцеловывая шею. — Будет хорошо, вот увидишь. Постепенно Никита успокоился, расслабился, а я стал потихоньку входить в парня, целуя и шепча ему на ухо нежные словечки. Никита через несколько минут стал тихонечко стонать, а я незаметно даже для самого себя стал наращивать темп, все сильнее вбиваясь в его податливое тело. Пришёл в себя, лишь когда тело Ника стало содрогаться в оргазме, а стенки кишечника сжиматься, плотно обхватывая мой член. Еще пара движений — и я уже сам улетел от кайфа, увидев в глазах мириады звёзд. Я вытащил подушку из-под парня, вытер его влажными салфетками, притянул к себе, обняв со спины, и уснул.

***

Спал я этой ночью замечательно, чувствуя рядом с собой тёплое, крепкое тело, которое не хотелось отпускать от себя. Мне снился его дурманящий запах, который сводил меня с ума, шоколадные глаза, пронизывающие меня насквозь и сильное податливое тело, которое плавилось в моих руках. Не помню точно, о чём был сон, но проснулся я в отличном настроении. Никита рядом со мной сопел в подушку, приоткрыв рот, и это было настолько чарующе-прекрасно и по-детски умилительно, что мне захотелось навсегда запомнить этот трогательный момент. Чем больше я вспоминал прошедшую ночь, тем больше мне хотелось навсегда заполучить себе этого нежного невинного мальчика. Мои мысли в этот момент были восторженно-возвышенными. "Его губы просто восхитительно-прекрасны, с них хочется пить нектар, испивая его до дна, но и этого будет мало, потому что чувство насыщения никогда не наступит." — думал я. — "Его кожа мягкая и нежная на ощупь, и напоминает бархатное покрывало, которое не хочется выпускать из рук из боязни расстаться с ним на века. Его голос дурманит, хочется слушать его вечно, словно пение ангелов, спустившихся на обетованную Землю". В этот момент я понял, что Никита — тот человек, который создан для меня и я никогда не смогу отказаться от его детской непосредственности, которая так притягательна была в контрасте с мужественной внешностью. Может, это эгоизм, но отпустить я его никогда не смогу, как бы он ни пытался уйти. Мой чистый, наивный мальчик навсегда останется со мной — дьявольским циником, который будет остервенело оберегать своё чарующее сокровище, погубившее его грешную душу навсегда. Приняв прохладный душ, я вошёл в спальню. Никита уже не спал, и его взгляд, который он упорно отводил в сторону, мне не понравился. Я решил сразу выяснить причину такого поведения: — Доброе утро, Ники! Как спалось? — я улыбнулся ему самой обворожительной улыбкой из своего арсенала. — Хорошо. Мне уже пора? — всё так же не глядя на меня, спросил он. — Куда? — его ответ поверг меня в недоумение. — Я же здесь только на ночь оставался, — прошептал он. — Тебя никто не гонит. Что случилось? Посмотри на меня! — попросил я его. Ник медленно поднял свои печальные глаза и выдал такое, что у меня просто пропал дар речи: — Чувствую себя шлюхой, которая расплатилась сексом за ночь под крышей, — грустно и устало произнёс он. — Никита, откуда такие мысли? — я присел рядом с ним на край кровати, рукой забираясь в его густую шевелюру и надавливая немного на затылок, чтобы Ник посмотрел на меня. — А зачем ещё Вы сюда меня привезли? — в красивых глазах, что ночью смотрели на меня со страстью, стояли непролитые слёзы. Хотелось большим пальцем стереть их, а ещё лучше — прикоснуться губами, чтобы почувствовать солёный вкус этих слез, утешая тем самым моего мальчика. — Никита, что за бред ты несёшь! Ты мне давно нравишься, может, ты и прав, предположив, что я воспользовался ситуацией, но шлюхой я тебя не считаю, — попытался успокоить его я. — А кто тогда я? — у Никиты явно назревала истерика, а ведь с виду очень даже мужественный мальчик. Н-да! Следовало объяснить этому большому ребёнку, что никто им не воспользовался, а напротив, очень даже… любит? — Ты — парень, который мне очень нравится, причем очень-очень давно. Глупый, перестань, всё будет хорошо, вот увидишь, — я прижимал к себе Ника, поглаживая его спину и целуя глазки, носик, щёчки, губки, как ребёнку. — И никто тебя не гонит, останешься столько, сколько сам захочешь. Хорошо? — улыбнулся ему я. — Правда? — Правда! А теперь вставай, принимай душ, будем завтракать. Никита не выходил из ванной комнаты уже довольно долго, поэтому я решил сходить на разведку. — Ник, с тобой всё в порядке? — постучал я в дверь ванной комнаты. Поскольку Никита не отвечал, я потянул ручку на себя — дверь легко открылась. Парень стоял, опираясь на раковину и немного ссутулившись. — Ники? — У меня всё болит, как будто по мне проехал самосвал. Почему? — Может, потому, что этой ночью были задействованы те мышцы, которые до этого не требовалось напрягать? Денёчек отлежишься, и всё будет в порядке, — я подошёл к нему со спины и обнял за талию, положив голову на плечо. — А ещё у меня дискомфорт там... внутри. — И это поправимо, сейчас принесу мазь, еще выпьешь таблеточку и будешь как новенький, — не хотелось его отпускать, но я пошёл за чудодейственной мазькой, которая осталась еще с тех времён, когда Макс проживал у меня. Когда я принёс лекарство, Никита так и стоял, стараясь не шелохнуться. — Сейчас спущу немного твои шорты и смажу, прогнись немного, — попросил я, подходя к нему вплотную. — Не надо, я сам! — воскликнул Никита, выпрямляясь, но тут же застонал от боли. — Никита, вот что я там не видел? Делай, что говорю, — и я надавил ему ладонью на спину, заставляя прогнуться и оттопырить аппетитную попку. Дырочка действительно была припухшей и красной, хотелось опять приникнуть к ней и начать её вылизывать. Я громко сглотнул, смазал пальцы лечебной мазью, и ввёл палец глубоко внутрь. Стенки кишечника сначала его сдавили, затем расслабились, а я уже нащупал чувствительный бугорок и стал поглаживать его пальцем. Следом присоединился ещё один, и Никита, сам того не сознавая, уже насаживался на них глубоко, глухо постанывая. Второй рукой я обхватил его член, которым уже можно было забивать гвозди. И вот я уже одной рукой ему надрачиваю, а второй — подтрахиваю его пальцами в аппетитную попку. Никита слил примерно через пару минут, ошалело уставившись на себя в зеркало. — Я только что кончил от пальцев в заднице, — вынес он вердикт. — Ты просто там очень чувствительный, не заморачивайся этим, — я прижал Никиту к своей груди, и мы ещё некоторое время стояли так, смотря друг другу в глаза через зеркало. — Кирилл Николаевич, а можно я Вас буду называть по имени? — спросил меня Ник, уплетая за обе щеки, пожаренную мной яичницу. — Можно Киром, но если на работе, то по имени и отчеству. — Хорошо. А можно я буду называть Вас на — ты? — Можно, но только когда не на работе, — улыбнулся ему, — Ешь давай, а то кофе остынет.