***
Бэкхен молча сел в салон иномарки, так и не сказав ни слова, как вышел из отделения. Его как будто отпустили разом, как только он вышел из этого здания, насквозь пропитавшегося ароматом истинного. Бён буквально перестал ощущать всё, даже запах дешёвого растворимого кофе, витавшего по длинным коридорам. Чувства и эмоции смешались в один большой комок, скручиваясь где-то в животе, заставляя почувствовать нечто новое, до этого неизвестное. Это не было просто возбуждение, нет, что-то намного сильнее. Исин тоже молчал, продолжая зло хмурить брови. Мальчишка знал, что родитель сейчас начнёт очередную лекцию, посадит под домашний арест, до которого Бэкхену не будет никакого дела. Омеге сейчас не хотелось ничего. Думать о том, что его истинный почти сорокалетний альфа, так ещё и отец его друга… женатый мужчина, которому нет никакого дела до такого, как Бэк… было немного страшно, поэтому парень всеми силами старался не думать об этом. Исин не спешил заводить машину, продолжая сидеть с сыном в полной тишине автомобиля, куда не попадали звуки улицы. — Я же просил тебя, ты совсем меня не слушаешь, — начал старший омега, сжимая с хрустом пальцы на кожаном руле, — почему… почему ты продолжаешь это делать?! — Что именно? — вырвалось слишком резко и грубо, но Бэк не успел пожалеть об этом, продолжив, — жить в своё удовольствие? Почему нет? Мне нравится рисовать, мне нравится показывать, то, что я умею именно так! Что в этом плохого, пап?! И все-таки Бэкхен не выдержал. Сейчас его сердце набирало темп, а в кровь выплескивался адреналин покруче того, когда его повалили на асфальт полицейские. Ему резко стало душно, ужасно жарко! И ещё этот удушающий запах ели, такой приторный и противный! — Я просил тебя вести себя хорошо! Почему ты меня никогда не слушаешься? Весь в своего отца! — Исин ударил по рулю, поджимая губы в тонкую полоску и отворачиваясь к окну, словно пытаясь успокоиться. – Мы договаривались сегодня, что ты будешь дома сразу после школы, какого хрена мне звонит инспектор и говорит, что ты задержан за порчу имущества?! Опять связался с этими твоими дружками! Бэкхен слушал, надломив брови и вцепившись длинными пальцами в дверную ручку, норовя ногтями испортить обшитую кожей обивку. — Дружки? Весь в отца? — в груди билась словно загнанная в клетку обида, слезами застывшая в глазах, но так и норовя спуститься вниз по бледным щекам, — вот и уйду к отцу! — закричал омега, задергав ручкой, легко открыв незапертую дверь иномарки. Исин за спиной что-то кричал, говорил, вернуться в машину, но Бэкхен только закинул на плечо рюкзак, двигаясь к остановке, судорожно пытаясь вспомнить, сколько мелочи завалялось в его карманах. — Бэкхен, садись в машину, без глупостей! — иномарка Исина появилась сбоку, а сам старший омега дергал головой, пытаясь смотреть и на сына, и на дорогу, чтобы случайно не поцеловаться бампером с одним из фонарных столбов. Пацан проигнорировал приказ родителя, проследив взглядом, как к остановке подъезжает нужный ему автобус. Даже не посмотрев на папу, Бэкхен побежал к остановке, исчезая в уже закрывающихся дверях, вливаясь в толпу тесно прижатых друг к другу уставших после долгого дня людей, в большом окне найдя взглядом продолжавшую стоять на том же месте иномарку.***
Знакомый с детства район в другом конце Сеула встречал Бэкхена яркими вывесками круглосуточных супермаркетов и каменными джунглями похожих как две капли воды между собой небоскрёбов с дорогими апартаментами внутри. Вспомнить короткий код от квартиры не составило труда, Бэкхен лишь надеялся на то, что отец не поменял его. Дверь открылась, пиликнув парню, впуская в холл, где за стойкой восседал охранник — старый бета, который всегда приветливо улыбался Бэкхену, приходящему после уроков домой. Кажется, это было так давно, хотя и полгода не прошло. Омега помахал узкой ладошкой на кивок охранника в качестве приветствия и вызвал лифт. Поднявшись на такой родной десятый этаж, Бэкхен невольно сжал окаменевшими пальцами низ куртки, двигаясь неспешными шагами к знакомой тёмной двери. Он нажал на звонок, чувствуя сдавливающее чувство волнения и некого предвкушения. Незатейливая мелодия за дверью звучала совсем уж приглушенно, словно из-под воды, а ещё омега услышал знакомое шкрябание длинных когтей о светлую плитку в коридоре и счастливый лай. Улыбка сама собой расцвела на уставшем лице мальчишки, а на сердце приятно потеплело. Здесь было его место, это его дом. Пребывая в эйфории, Бэк пропустил момент, когда дверной замок заскрежетал, а дверь открылась, выпуская перевозбужденного коротконогого корги на лестничную площадку, что мигом кинулся в ноги любимого мальчишки, топчась по потрепанным кедам, которых, если честно, было совсем не жалко. Бэкхен опустился на корточки, не задумываясь, что-то улюлюкая себе под нос о счастливом псе и почесывая того за ушком, складочки на шее и розовом животике, когда коротконогий друг упал на спину, выказывая сто процентный уровень доверия, при этом продолжая удовлетворённо урчать словно кот, получающий свою дозу ласки. — Хорошо смотритесь, — фыркнули откуда-то сверху, заставив Бэка задрать голову, а после и вовсе встать обратно на ноги. Отец стоял в дверях с чашкой ароматного кофе. Его запах этого же напитка терялся и хорошо маскировался, но мальчишке все равно удавалось вычленить именно отцовский, крепкий и довольно тяжёлый, застревающий в лёгких надолго, заставляющий хотеть выпить крепкого напитка. Это секундное желание вновь прошило Бэкхена. Омега был заядлым кофеманом, чего не оценивал Исин, жужжа о том, что кофе — это вредно! — Отец…– выдохнул омега, пытаясь игнорировать всеми силами то, как неугомонный корги дергал его за штанину узких джинсов, вонзая в ткань острые зубы, грозя разодрать в клочья. Бэкхён искренне не понимал, почему ему неловко просить Чунмена приютить себя на несколько дней, поэтому сейчас ничего не мог из себя выжать. — Голоден? Заходи, ужин ещё не успел остыть, — отец открыл дверь шире в приглашающем жесте, с усталой улыбкой смотря на такого же уставшего сына. Альфа только по одному взгляду мальчишки понял, что что-то случилось, но расспрашивать не решился, надеясь на тактику «надо будет — сам расскажет». Бэкхен поджал губы в тонкую полоску и кивнул, шагнув в родную квартиру, слыша за собой хлопок входной двери и счастливый лай с шагами коротких когтистых лап корги.***
— Ичи без тебя скучает, — говорит отец, запивая ужин и ведя подбородком в сторону корги, лежащего у ног Бэка, — думаю, со мной ему не так весело… не хочешь забрать его? Бэкхен тепло улыбается, ведёт ступней по гладкой светло-коричневой и немного рыжеватой шерстке, замечая, как расплывается в улыбке пёс. Омега бы и рад забрать энергичного друга, только вот… — Я не могу, ты же знаешь, — с грустью в голосе выдыхает Бэк, — у папы аллергия на шерсть. Кажется, даже чихая и истекая соплями, он успеет меня убить, – Бэкхен цепляет палочками ещё не успевший развариться ароматный рамен, чувствуя, как во рту скапливается слюна. Краем глаза омега замечает буквально на секунду мелькнувшую на губах альфы улыбку и опять думает о том, что даже истинность не способна удержать людей рядом. Отец не спрашивал о том, что случилось, но, возможно, что-то подозревал, задумавшись о том, почему сын пришёл к нему так поздно. Бэкхену хотелось выложить альфе все, что произошло и что было на душе. — Я опять разрисовывал стену с Чонгуком и Тэхеном, — начал Бэкхен после довольно долгого молчания. В горле что-то хрипело, поэтому омега поспешил прочистить его, прикрыв рот. Чунмён пил очередную кружку быстрорастворимого кофе и смотрел куда-то сквозь сына, но при этом слушал, Бэкхён был в этом уверен. – Меня и Тэхена поймали, а Чонгук сбежал. Нас увезли в участок, сообщив родителям. Папа был в ярости, — вспомнив о подлом поступке друга, мальчишка поджал губы в тонкую полоску. Он бы никогда так не сбежал, оставив друзей. – Мы… наговорили много плохого друг другу, и я сказал, что поживу у тебя. В ближайшее время я не собираюсь возвращаться к папе, — Бэкхен решил промолчать об истинном, решив держать это в тайне. Разве не странно будет узнать о том, что истинный твоего сына — твой одногодка? Да и всё это омега считал простой ошибкой природы, хоть и поджимал сейчас в обиде губы, думая о том, что ему никогда не быть с человеком, которого подарила ему природа, создала именно для него. Не почувствовать его касаний, не услышать то, как он смеётся от твоей остроумной шутки, прикрывая широкую улыбку ладонью, располосованной синеющими под кожей венами. От всех этих мыслей стало плохо, душно и неприятно. Хотя… что делала эта истинность? Ничего. Ровным счётом ни-че-го. Люди все равно расставались, понимая, что и природа может ошибаться, находили себе неистинную пару, с которой все складывалось намного лучше. Так почему же Бэкхен продолжает думать о том, что его обидели? Что его обделили и забрали принадлежащее ему? Омега и сам не может найти ответа на этот вопрос, отчего и сжимает тонкие пальцы рук на краю толстовки сильней, потупив взгляд куда-то в капли масла в ароматном бульоне. – Позволь мне остаться. Чунмен сначала долго смотрел на замершего в одном положении Бэкхена, который, кажется, даже не смел дышать, а после молча встал из-за стола, убирая за собой посуду в раковину, не включая кран, но и не поворачиваясь обратно к сыну. Ичи в ногах Бэкхена, словно чувствуя повисшее напряжение в комнате, поджал светло-коричневые ушки, а короткими лапами прикрыл нос, что-то урча на своём. — С чего ты подумал, что я прогоню тебя? Ты мой сын, Бэк, ты не сделал ничего… за что бы я на тебя злился, но…– мужчина наконец-то повернулся к омеге, а мальчишка поднял виноватый взгляд на отца. Бэкхену и вправду было стыдно перед ним сейчас, — но тебе надо попросить прощения у папы, что бы ты ему, а он тебе там не наговорил. Я больше, чем уверен, что он наговорил тебе всё то из-за того, что очень волновался за тебя. Омега поджал тонкие губы, опуская глаза в пол, ловя заинтересованный взгляд корги, чьи уши в миг встали торчком, как обычно, а хвост, подобно вентилятору, заметался в разные стороны с новой силой, скоростью. — Хорошо? — спросил альфа, привлекая к себе внимание. Омега кивнул, ответив тихое «хорошо», хоть в глубине души был уверен, что не сказал папе ничего такого. Он просто высказал свою точку зрения. – Иди спать, уже поздно, — повернувшись обратно к раковине и на этот раз все-таки включив воду, альфа неспешно начал намыливать посуду. Бэкхен ещё с минуту смотрел на довольно широкую спину отца с выдающимися плечами, отметил средний для альф рост и невольно подумал о том, что Пак-старший будет повыше и шире в плечах, а форменная рубашка на груди, в районе пуговиц, при движении сильных рук натягивалась так, словно крохотные застежки скоро не выдержат и поотлетают одна за другой, оголив смугловатые мышцы. Когда омега представил это, его лицо и шея в секунду покрылись красными пятнами, а пальцы на руках задрожали. Пару раз мотнув головой, чтобы прогнать навязчивую картинку, Бэкхен встал из-за стола, прихватив с собой тарелку с недопитым бульоном. — Спокойной ночи, — выдохнул мальчишка, подложив ещё посуды в раковину и напоследок чмокнув отца в щетинистую щеку, ушёл в свою комнату, пустующую вот уже два месяца, слыша, как за ним рванул шустрый Ичи, который не вписывался в повороты коридора, чуть ли не врезаясь в стены.***
Бэкхен все никак не мог уснуть, ворочаясь в собственной кровати. Ичи, что запрыгнул на кровать омеги, как только тот лёг под одеяло, уже давно спал, улегшись в ногах мальчишки, довольно громко для собаки сопя. Омега слышал и видел из приоткрытой двери, что Чунмен вышел с кухни спустя минут двадцать, а после ушёл в уже только свою спальню, закрыв дверь и, наверняка, засыпая от усталости без задних ног. Бэкхен смотрел в чёрный потолок, словно пытаясь в нем что-то найти, переводил взгляд в окно, в котором было видно только темно-синее усыпанное яркими звёздами небо. Кроме старой скрипучей кровати в комнате больше ничего не было. Ни комода, ни шкафа, и омега рисовал их воображением на своих местах по памяти. Стены, на которых раньше висели плакаты известных музыкальных групп, на месте тумбы, что стояла у кровати — рюкзак. Бэкхен потянулся к карману, утонувшего в темноте рюкзака, рыща в нем тонкими пальцами, чтобы найти помятую пачку сигарет, в которой осталось всего пара косяков. Мальчишка поднялся с кровати, спешно натягивая на себя джинсы и толстовку, сунув в её большой карман сигареты. Ичи даже носом не повёл, продолжив сопеть в одеяло, ещё хранящее в себе тепло человека. Бэкхен вышел из комнаты, по памяти направляясь по коридору к залу. Во всей квартире был потушен свет, а включать его омега не осмелился, поэтому дошёл до самой большой комнаты на ощупь, по пути чуть не свалив с тумбочки какие-то фотографии в рамках. Отдернув длинные тёмные шторы, за которыми скрывалась прозрачная дверь, Бэкхён вышел на балкон, закрыв её за собой как можно тише. Не хотелось, чтобы отец его застукал за выкуриванием сигареты. Казалось, альфа разочаруется в сыне окончательно. Бэкхен поежился от холодного ветра на высоте десятого этажа, который спокойно гулял по балкону из-за открытых окон. Высунувшись по грудь, словно совсем не боясь случайно свалиться, омега вдыхал осенний ночной воздух, смотря на проезжающие внизу точки машин, ещё реже на едва заметных людей, на яркие вывески магазинов, которые не потухали даже ночью, яркими и разноцветными огнями освещая улицу. От всего этого жёлтого света рябило в глазах. Похлопав себя по карманам разодранных на коленях джинсов, омега надеялся на то, что зажигалка все это время была с ним, возвращаться за ней в комнату не хотелось. Когда мальчишка нащупал вещицу, на его губах появилась улыбка, а через пару секунд Бэкхен уже делал первую затяжку, выдыхая сизый дым в темно-синее небо. Мысли и переживания растворились в никотине, куда-то в грудь опустилось умиротворение и спокойствие, разливаясь чем-то тёплым.***
Чанель и не помнит, когда в последний раз настолько поздно выходил из здания полицейского участка. На часах был час ночи, но Сеул совсем не спал, он, кажется, даже не знал этого слова. Город жил такой же насыщенной ночной жизнью, как дневной. Кёнсу звонил несколько минут назад, спрашивая, почему Пак так долго. Чанелю нечего было скрывать, он ведь был на работе, честно выполняя свои обязанности. Муж также поделился тем, что Лухан вернулся сегодня тоже довольно поздно, а сейчас уже наверняка спит в своей комнате. Чанель успокоил Су, что будет скоро и дождался, когда муж положит трубку первым, а после убрал телефон обратно в карман пальто, краем глаза замечая приближающуюся высокую фигуру. Это был Сехун. Он тоже задержался сегодня? Друзья пожали друг другу руки в приветственном жесте. — Задержался? — спросил Чанель, снимая свою машину с сигнализации. О проделал то же самое со своей. — Это моё обычное время, когда я ухожу с работы, Ёль, — фыркнул Се, убирая кожаный портфель на пассажирское сидение. Альфа на секунду задержался в салоне, вдыхая приятный омежий запах лаванды, витающий в иномарке. – Завтрашний ужин ещё в силе? — Конечно, Кёнсу уже готовит кучу еды! — с едва заметной улыбкой ответил альфа. Они ещё пару минут переговаривались, а после разъехались в разные стороны. Пак вновь вернулся к мыслям об истинном, выворачивая руль, чтобы повернуть машину. Ему опять захотелось курить, но почему-то альфа не спешил привычными движениями пальцев вытаскивать из только начатой пачки сигарету, вместо этого он открыл окно, впуская в салон порывы прохладного осеннего ветра. Остановившись на светофоре, Чанель, кажется, настолько глубоко ушёл в себя, что не заметил, как сменились цвета на нём, а недовольные и уставшие после работы водители за его машиной нажали на клаксоны, заставив невольно дернуться от неожиданного громкого гудка и тронуться с места.***
Лухан до саднящей боли кусает губу и шуршит одеялом, неспокойно ерзая под ним. На часах полвторого ночи, папа за стенкой, наверняка, заснул, не дождавшись возвращения отца, а у Лу сна ни в одном глазу. Рука тянется к телефону, быстро снимая блокировку, и в лицо светит уж слишком ярко от экрана. Палец сам нажимает на «контакты» и на тот самый, единственный, на который он до лёгкой дрожи в теле хочет позвонить и услышать знакомый мягкий, немного шипящий, словно у змея-искусителя, голос, от которого екает под ребрами и тянет внизу живота уж слишком сильно. Омега, повинуясь минутным чувствам и банальному хотению, не звонит, а набирает сообщение, надеясь, чтобы ответ пришёл быстро. Ты спишь? Телефон вибрирует во вспотевшей ладошке через пару минут, и Лухан спешит прочитать ответное послание. Только до квартиры дошёл, задержался на работе. Почему ты до сих пор не спишь? Мальчишка читает про себя, а в голове голос Сехуна, такой недовольный и даже строгий. Не могу уснуть. Слишком просто отвечает Лухан, чувствуя, как от переписки всё внутри успокаивается. Мне тебя усыпить?)) Вся моя машина пропахла тобой, очень трудно держать себя, когда твой запах окутывает с ног до головы, думал, не выдержу, приеду. Омега не скрывает улыбки, покрываясь щекочущими мурашками, вспоминая их сегодняшнюю небольшую шалость в машине. Лухан просто попросил подвезти его после школы к репетитору по математике, а Сехун просто согласился, потому что у него был обеденный перерыв, но есть совсем не хотелось. К слову, Лухан опоздал к репетитору, потому что слишком долго прощался со своим альфой. А то, что от него продолжало фонить крепким запахом О, не смог убрать даже специальный баллончик, скрывающий ненужные запахи, но при этом умудряющийся оставлять на теле собственный природный. Лухан хотел отправить ответное сообщение, но пришло ещё одно от Сехуна. Я хотел сегодня рассказать о нас твоему отцу, но почему-то в последний момент передумал. Омега нахмурил брови, поджимая губы в тонкую полоску, его руки невольно вспотели от упоминания о том, что они вот уже второй год успешно хранят в тайне такое от родителей. Чувство вины опять поселилось в груди. Думаю, будет лучше, если они вообще никогда об этом не узнают. Лухан откладывает телефон обратно на тумбу у кровати, предварительно проверив будильник, ведь ему не хочется опоздать в школу завтра, и отворачивается в противоположную сторону, прикрывая глаза, чтобы быстрее уснуть. Перед тем, как провалиться в сон, Лухан слышит, как вибрирует на тумбочке телефон, но уже не читает пришедшие сообщения, засыпая.