***
Сехун нависал грузной фигурой над стеклом, под которым блестели золотом и серебром, разноцветными камушками на любой вкус — кольца. Он всё жевал губу и думал о том, как то или иное тонкое колечко будет смотреться на Лу. В животе порхали бабочки, а на губы невольно лезла улыбка от мыслей о том, как мальчишка отреагирует. Улыбнётся? Засмущается? Удивится? Скорее, все сразу… — Вам что-нибудь подсказать? — омега-консультант подошла слишком тихо, отчего её голос для О был словно гром среди ясного неба. Альфа дернулся, едва заметно, поднял взгляд, выпрямился. Омега продолжала вежливо улыбаться ему, ожидая. — Да…– неловко начал Сехун, прикусывая вновь губу и хмуря густые брови, что сошлись к переносице, — мне нужны кольца… — Обручальные? — спросила консультант, продолжая улыбаться. — Что? — густые брови взмахнули вверх, — нет, что вы… для обручальных пока рановато, — довольно смущённо проговорил альфа. Ему не хватало только тут покраснеть, словно девица на первом свидании, ей Богу! — Обычные вполне подойдут… парные. Девушка тоже смущённо улыбнулась, опустила взгляд на стекло. — Что ж… если обычные-парные, — её длинные и острые ноготки ярко-красного цвета застучали мерно по стеклу, словно она раздумывала, — есть несколько вариантов, — её тонкая ручка нырнула в пространство под стеклом, подцепила ногтями одну пару колечек и положила на стекло, спустя пару секунд вытащила ещё несколько, — как вам? Сехун рассматривал каждое. Все были разные, одни золотые, вторые серебряные, третьи с камнем, четвёртые с двумя… голова кругом пойдёт. — А пошире есть? — Конечно, вот, смотрите, — девушка вытащила ещё несколько из категории «пошире». Серебряные, без камушков или чего-то ещё, сразу привлекли его внимание. То что нужно! Одно толстое, сразу видно, для альфы, второе чуть поменьше — для омеги. Он так и видел его на тонком пальчике своего Ханни. Сердце под ребрами застучало в разы сильней от неожиданно накатившего волнения. — Упакуйте, пожалуйста, эту пару, — Сехун двинул по стеклу кончиками собственных пальцев, ближе к консультантке парные кольца. — Хорошо, подождите немного, — попросила та, убирая кольца обратно, а выбранные упаковывая на глазах О. Сехун вытащил из толстого бумажника карту, покрутил её в пальцах, второй рукой колупая коротко стриженными ногтями новую пачку сигарет в кармане пальто. Ужасно хотелось курить, аж челюсть сводило, но он продолжал стоять, как стойкий оловянный солдатик, наблюдая за тем, как консультант упаковывает кольца в две синие бархатные коробочки, опуская их на дно маленьких подарочных пакетиков. — Картой, — покрутил в пальцах пластинку альфа, отвечая на немой вопрос омеги. Девушка дежурно улыбнулась, опустила глаза к кассе. — Спасибо за покупку, всего доброго!..– пролепетала она, когда Сехун ловко забрал кольца. Мужчина улыбнулся на прощание и вышел из магазина на прохладную осеннюю улицу, кутаясь в тёплое чёрное пальто глубже и одновременно вытаскивая из кармана пачку Мальборо, чтобы наконец-то затянуться голубоватым дымом. Он дергано снял палитиленку, зажал тонкими губами фильтр, торопливо прикуривая, огораживая огонёк шершавыми ладонями, защищая от порывов ветра, а потом затянулся, глубоко, до покалывания в носу. Выдохнул, хмыкнул, продолжая держать на пальце ушки пакетиков. И почему-то только сейчас, купив, в голове промелькнуло: «А нахера? Зачем?» «Не знаю… просто» — ответил он же в собственной голове, прикусывая сигарету, а пальцами залезая в карман за ключами от машины.***
Бэкхен вышел на улицу, глубже кутаясь в дутую, осеннюю куртку. За ночь погода испортилась. Набежали облака, задул холодный, поистине осенний ветер, от которого едва заметно качались кроны деревьев, от теплого вчерашнего вечера не осталось и следа. Того и гляди должен был грянуть дождь. Колени в рваных джинсах покрылись мурашками, и омега передернул плечами, кинув скейт на гладкий тёмный асфальт. Тот чуть проехал вперёд. Мальчишка закинул за спину тяжёлый рюкзак, в котором шелестели упаковки чипсов, встал на скейт, оттолкнулся одной ногой и почувствовал лёгкость, как прохладный ветер обдувает лицо, играется с мягкими прядями чёрных волос. Голова уже почти не болела, его не мутило, но на всякий случай в том же рюкзаке лежала бутылка минералки и таблетки. Бэк доехал до остановки, решив поберечь свои ноги и просто доехать на автобусе, так будет легче. Он вышел через долгих двадцать минут, всё это время омега трясся в переполненном автобусе, пытался поудобней перехватить скейт и одновременно уцепиться тонкими пальцами за скользкий поручень. В районе, где жили Паки, было тихо. Ровные газоны опрыскивались системой полива, за высокими заборами были видны только двухэтажные домики, похожие друг на друга, как один. За спиной с лязгом закрылись дверцы автобуса и зарычал мотор, длинная громадина с идеальными, счастливыми лицами какого-то бойзбенда на отпалированных боках, оставила после себя только столпы выхлопов. Бэкхен вышел к повороту, встал на скейт, быстро разгоняясь и одновременно высматривая нужный дом, боясь проехать. Уже знакомая глазу чёрная иномарка, припаркованная у ворот, заставила мальчишку затормозить, шумно шаркнув подошвой кед, и поджать губы в тонкую полоску от нахлынувших, словно волна, воспоминаний. Поцелуй, спокойное «мы не можем». Не можем. А что мы можем? Почему нет?! Бэкхен прикусил губу, чувствуя, как что-то неприятно щекочет в носу. Он не думал о том, что начнёт что-то чувствовать, но, видимо, истинность даже не предупреждает, она не даёт выбора. Тебе просто необходимо, нужно, тебе хочется. Хочется до трясучки, до боли под ребрами. Омега несколько раз грубо мотнул головой, пытаясь отбросить эти мысли, освежить голову, и, кажется, у него это получилось. Он сжал пальцы до боли на корпусе скейта, во второй руке сжал телефон в кармане, подошёл к забору, нажимая на большую красную кнопку звонка. Ему открыли через пару секунд. Его ждали. Система пиликнула, и калитка приоткрылась, омега прошёл в чистый двор, неспешно поднимаясь по невысоким ступенькам, чтобы обхватить слегка подрагивающими пальцами прохладную металлическую ручку двери, открыть дверь, чтобы утонуть в винном запахе истинного. Здесь безусловно пахло и Луханом, и его папой, но Бэк вычленил из всех именно тот, который заставлял колени дрожать, сильнее биться сердце и облеплять бледные щеки лёгким румянцем. Лухан стоял перед ним в домашних шортах и футболке, с длинными носками, и улыбкой от уха до уха. Мальчишка кинулся в объятья, сжимая со всей силы, что-то бурча в дутую куртку, а потом начал торопливо помогать Бэкхену раздеться, стаскивая с плеч рюкзак и помогая повесить одежду. — Ого, ты там весь магазин скупил что ли? — брови Лу взлетели вверх, когда он взял в руки пузатый рюкзак. Бэкхён на мгновение забыл о Чанёле, забыл о том, что было вчера, вернулся в сегодня, в сейчас, стал обратно взбалмошным, проблемным подростком, улыбнулся блондину в ответ, наступая себе на пятки, стягивая кеды и ровно оставив рядом с чистыми кроссовками Лухана. — Взял, думаю, нам хватит, — выдохнул, провёл рукой по сухим пушистым волосам, кружа взглядом по коридору, словно искал его, Чанеля, но альфа как на зло не показывался, — дома кто есть? — Да… папа сейчас по делам убежит, только отец останется, но у нас договор, он не мешает нам, а мы ему, — Лухан заговорил совсем тихо, наклонился для надёжности ближе к Бэку, едва касаясь влажными губами тонкого хрящика ушка, словно рассказывал какой-то страшный секрет. Бён нахмурился, облизал ссохшуюся кожицу губ, невольно снимая нарастающее напряжение. Всё нормально. Чанель же сам вчера сказал, что он и Лухан могут общаться. — Я тв-шоу тихо смотреть не умею, а в приставку молча играть — и подавно, — попытался отшутиться мальчишка, и, кажется, у него это получилось, Лухан улыбнулся, тыкнул острым логтем в рёбра, скрытые тканями толстовки и футболки, что чёрной полоской выглядывала внизу. — По крайней мере мы постараемся ему не мешать… пошли, нечего в прихожей стоять, пицца стынет, — забурчал Лу, ковыляя с рюкзаком наперевес до витиеватой лестницы на второй этаж. Бэкхен пошёл за ним. Проходя мимо кухни, повернул голову, словно почувствовал чье-то присутствие, и схлестнулся с чужим взглядом чёрных глаз. Сердце замерло, как и дыхание, как и весь Бэкхен. Чанель в домашних штанах, футболке с накинутой кофтой, чьи рукава были закатаны до локтей, открывая кожу, синеющие под ней, отчего-то вздутые переплетения вен. Он стоял, оперевшись поясницей на столешницу, держал в руках какую-то папку с бумагами, за торчащим ухом была вложена ручка. Бэкхен хотел уже было открыть рот, сказать что-то, без разницы что, но неожиданно на его плечо мягко опустилась тёплая ладонь, а сбоку появился Кёнсу с лёгкой, приветливой улыбкой. А он ведь даже не подозревает, что происходит, он ничего не знает, Бэк может поспорить, что Чанель ему ничего не сказал, и в этом было что-то такое… интимное, только их, секрет, который они никому не расскажут. — Бэкхен, здравствуй, — поздоровался мужчина. Бэк на автомате вежливо улыбнулся в ответ, — Лухан уже убежал наверх? Омега скользил по нему взглядом, и спрашивал себя, почему именно он? Мальчишка хотел бы спросить об этом самого Пака, но не сейчас. Что было такого в этом Кёнсу, что Чанель позвал его под венец, создал семью, вырастил ребёнка… Он же знал, что Кёнсу не истинный, знал, что Бэкхен рано или поздно всё-таки появится в его жизни, и все равно наплевал на природу, на истинность, на некие правила. — Здравствуйте, да, он уже там, — кивнул омега, с силой сжимая в руке низ толстовки, — я тоже пойду, а то он заждался, наверно. — Давай, хорошо вам провести время, — Кёнсу легонько похлопал мальчишку по плечу, прошёл на кухню, коснулся Чанеля, наливая себе воды в стакан, одновременно что-то говорил, а альфа смотрел на Бэкхена, который, сжимая губы, исчез из дверного проёма, оставив после себя только сладкую, приятную до одури отдушку.***
Бэкхен в очередной раз опускает пальцы, облепленные крошками, в упаковку чипсов, собирает последние, запрокидывает голову, засыпает крошки на язык, выпрямляется, вперив взгляд в экран ноутбука, где «Всезнающие братья» морозили очередную шутку, облизал подушечки пальцев медленно, словно растягивая последние крупицы удовольствия. Лухан, что лежал рядом спиной на кровати, свесив вниз голову и подняв ноги на стену, громко засмеялся. Бэк проследил взглядом по комнате. В квадратной коробке лежало ещё три куска и один недоеденный, две бутылки с колой и пакет из-под чипсов лежали рядом — пустые. Хотелось пить. На языке щипало, в животе тянуло, есть не хотелось совсем. — Схожу попью, — встав, кинул мальчишка, отряхивая задницу от невидимой пыли. — Ага… и мне прихвати, а то в горле пересохло, — отозвался Лу, мерно, словно метроном стуча пятками по стене. Бэк согласно промычал и вышел из комнаты. Спустился по лестнице вниз, чувствуя, как сердце заходится быстрей, как прерывается дыхание, а винный запах наполняет лёгкие. Шагнул на кухню. Чанель сидел за столом, рядом с ним дымилась кружка с ароматным и крепким кофе, пара бутербродов на блюдце, всё остальное место занимали стопки папок и бумаги. Взял работу на дом, офицер? — пронеслось в голове Бэкхена, но на деле спросить не решился. Он задержался в проёме, поймав чужой сосредоточенный взгляд, прошёл глубже к фильтру, обхватывая пальцами пластмассовую ручку, покрутил головой в поисках кружки. — В шкафу над тобой, — услышал он прокуренный голос, и только сейчас почувствовал сильный запах тяжёлых сигарет. Окно было приоткрыто, но кажется, словно лёгкая туманка дыма никуда не собиралась уходить. Бэкхен кивнул, поджал губы, потянулся к навесному шкафчику, хватая первую попавшуюся кружку. Повисла напряженная тишина, прерываемая только шумными глотками воды Бэка, и шелестом паковских бумажек на столе. Омега вдыхал запах сигарет глубже, чувствовал, как он щекочет где-то в горле, ужасно захотелось курить, но как назло все свои кончились. Бэкхен курил лёгкие, тонкие, с разными добавками типа вишни или ещё чего. Никогда не думал, что будет курить, но как-то раз на одной из вечеринок взялся, чисто за компанию, и больше не смог оторваться. Курит втайне. Ночью в окошко, после школы, когда идёт через дворы, чтобы не дай бог кому попасться знакомому, когда дома никого нет. Ещё ни разу не спалился. Мальчишка кинул взгляд на открытую пачку у края стола, где сидел Чанель, скользнул языком по губам, чтобы промочить кожицу, налил ещё немного воды, выпил одним глотком. — Можно?..– рискнул Бён, и на удивленный взгляд мужчины, в котором горел немой вопрос, кивнул на пачку. Чанель нахмурился, продолжая держать двумя пальцами лист, который так и не перевернул. — Детям курить не следует, — и опустил глаза обратно к документам. — Я не ребёнок! — Но и не взрослый. Бэкхён глубоко вдохнул, словно хотел сказать что-то ещё, но понял, что крыть собственно то и нечем. — Нам надо поговорить, — намного спокойнее проговорил Бэк, продолжая жаться к кухонному гарнитуру. Они оба знали о том, что этот разговор не закрыт. На словах все могут –«Мы не можем, мы не будем!», но на деле их всё равно продолжит ужасно сильно тянуть друг к другу, и это не даст обоим спокойно жить. — Мы уже разговаривали об этом и, как ты помнишь, остановились на том, что тема закрыта раз и навсегда. — Нет, не закрыта! — И что ты предлагаешь?! — Чанель сжал челюсти так, что проступили желваки, закрыл папку, помяв лист, но он сейчас об этом не думал, — мы не можем это как-то остановить. — Можем, — омега сжал кулаки, врезаясь ногтями в кожу, — нам просто надо подчиниться истинности. — Нет. — Да. — Я сказал нет! — Чанель встал из-за стола, рывком направившись к Бэкхену, словно озлобленный лев, готовый в каждую секунду напасть и разодрать глотку, выпустив наружу потоки красной горячей крови. Но омега не струсил, стойко выстоял, хотя ему хотелось убежать подальше. Альфа остановился в паре сантиметров от него, напирая своей мощью, своим запахом и силой, которой было пропитанно тело. — Не я один в этой игре остаюсь в проигрыше! Ты тоже никогда не поймёшь, не почувствуешь, как это —быть с истинным! — откровенно рычал Бэкхен, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле, а ногти врезаются в кожу всё сильней, — я с самого детства думал, каково это — найти того, кто принадлежит тебе от природы. Я нашёл тебя, но ты мне вовсе не принадлежишь. «Ты просто достался мне по ошибке» — хотел крикнуть Чанель, но прикусил язык, чувствуя горечь, которой наполнялся рот. Мальчишка поднял красные глаза вверх, чтобы видеть чужое лицо, чужой взгляд, и напоролся лишь на бурю в чёрных бездонных глазах. Шею затянуло, и Бэкхен опустил голову, дыша в чанёлевскую футболку, а после просто подался вперёд, уткнулся уже вплотную, обвил тонкими холодными руками альфу, прижимая сильней, вдыхая глубже, словно пытаясь успокоиться, но это совсем не помогало. Чанель не обнимал в ответ, просто ждал, не препятствовал. Тот образ трудного подростка, которым Бэк показался ему в первую встречу, улетучился, развеялся словно дымка, за всеми этими обертками, татуировкой, блядским проколом в губе, он был простым омегой, хрупким и ранимым, которого боязно обидеть, но альфа продолжал делать это. Мальчишка с ним только и делал, что кричал, плакал, глубоко дышал, пытаясь выровнять дыхание. На нем были словно розовые очки, что раз истинные, то обязательно должны быть вместе. Не все так просто, малыш, жизнь не так проста. Чанель не мог бросить всё, не мог бросить Кёнсу, Лухана, променять на какую-то истинность. Почему природа решает всё за них? Он отталкивал, колол словами, как иголками, вгоняя их под тонкую молочную кожу, но омега не переставал тянуться, не терял огонёк надежды в глазах. Чанель боялся того, что ещё немного и рухнет, отдастся в руки маленького истинного, доверится, наконец-то найдёт то самое, что искал. Да, с Кёнсу было тепло, с ним было приятно и безопасно, но всё это было словно не его, словно он отобрал это, присвоил бессовестно себе. А вот рядом, прижавшись, стоит тот самый, тот с кем и должно было быть всё, но он ведёт себя как самый настоящий мудак. Вот, возьми, прижми, прими, скажи «мой»… не выебывайся! Тишину прервала вибрация телефона. Чанель отступил, а Бэкхен отпустил. Альфа ответил на звонок, поздоровался с каким-то Чондэ, заговорил о чём-то, Бэкхён налил ещё воды в кружку, отпил, хоть та и не лезла из-за колючего комка, долил ещё, направился к лестнице. Он обернулся к мужчине, посмотрел в его широкую спину несколько секунд, пытаясь проглотить комок в горле. Он знал, что это за комок. Ревность. Она упала куда-то вниз, прошла сквозь сердце, больно кольнув, опустилась в низ живота, неприятно шевелясь и царапая иголками внутренности. Бэкхен не хотел этого чувствовать, он не должен был ревновать альфу к Кёнсу, но это уже происходило, и ему оставалось только в немой обиде поджать губы, поднимаясь вверх по лестнице. Когда он зашёл в комнату Лухана, омега лежал в том же положении. — Что-то случилось? Почему так долго, я думал уже спуститься, — отозвался блондин, принимая позу лотоса, забирая из чужих холодных пальцев кружку, — эй, ты чего?..– ткнул острым локотком в бок, заглянул в пустые глаза, пытаясь отыскать там хоть одну эмоцию, но ничего. Бэкхен моргнул, словно снимая какую-то дымку. Отмахнулся, мол, нормально всё, не переживай. — Живот мутит, похоже, переел, — отозвался омега и кисло улыбнулся.***
Чунмён поставил дипломат рядом со стулом, поправил чёрный, выглаженный пиджак, сел за стол, огляделся. В ресторане, в котором была назначена встреча, было спокойно. Здесь играла лёгкая классическая музыка, за столиками сидели люди, попивая дорогие напитки, отрезая и насаживая на вилки мраморную говядину, тушеные овощи. — Здравствуйте, уже выбрали? — с вежливой улыбкой к столику подошел молоденький официант-бета, ловко открывая блокнот и вытаскивая из-за уха ручку. — Кофе, пожалуйста, без сахара, — отозвался Мён, расстегивая пуговицы на пиджаке, устраиваясь на мягком стуле поудобней. — Хорошо, — бета исчез за двустворчатыми дверьми кухни. Неожиданно альфа почувствовал родной такой знакомый омежий запах. Он был совсем тонким, но Чунмён может поспорить, что ему не показалось. Мужчина завертел головой в поиске Исина. Омега садился за стол в нескольких столиках от него. Поправлял уложенные и без того безупречно волосы, серый пиджак, накинутый на свободную белую рубашку с расстегнутыми двумя пуговицами сверху, открывая участки светлой кожи. Он выглядел свежим, выглаженным, идеальным. Укороченные брюки не скрывали косточки щиколоток, а на тонких пальцах ни одного кольца. Альфа кинул взгляд на свои пальцы, на безымянном до сих пор было надето золотое толстое кольцо. В начале Мён хотел его снять, убрать подальше или выкинуть, но постоянно забывал это сделать, а потом просто плюнул. И так сильно Киму захотелось услышать голос Исина. Подсаживаться к омеге было бы странно, тем более скоро должны были подойти инвесторы, с которыми он назначил встречу, да и Син наверняка здесь по работе, а не на обед заскочил. По работе же ведь? В голове возникла неожиданно одновременно прекрасная и до ужаса бредовая идея. Мужчина достал из кармана брюк телефон, в контактах отыскал нужный номер. В телефоне послышались долгие гудки, а чёрные глаза не отрывались от омеги за столиком. Исин как раз делал заказ. Он не брал трубку, а Чунмён не отставал, в нем проснулся какой-то юношеский азарт, как давно в молодости. — Да, кто это? — спустя долгие несколько звонков, Исин наконец-то ответил, сделав заказ. Альфа изумился, продолжая наблюдать за тем, как омега флегматично смотрит перед собой и ожидает ответа. — Я слушаю вас, — повторил он. — Не делай вид, словно удалил мой номер, — наконец-то нашёлся мужчина. — А что, если удалил, — он откинулся на спинку, зарылся пальцами в волосы, убирая их со лба, — что ты хотел? У меня мало времени… — Ты чем-то занят? — вопрос не показался альфе дурацким на первый взгляд. — У меня встреча через пару минут, и если ты позвонил, чтобы потрепаться, то я отключаюсь, — выплюнул Исин. К столику Чунмёна подошёл официант с подносом, на котором стояла единственная чашка с крепким и ароматным кофе. — Ваш заказ, приятного аппетита, — отозвался бета, альфа кивнул, немо благодаря. — С кем встреча? По работе? — Слушай, я не обязан перед тобой отчитываться, с кем у меня и что, мы развелись, и я бы попросил тебя, чтобы ты мне звонил только когда это будет необходимо, и не тратил ни моё, ни своё время на пустую болтовню, — прошипел омега, — я отключаюсь… Мужчина поджал губы, убрал телефон на стол, цепляя пальцами ушко чашки, чтобы наконец-то сделать глоток. Подумаешь, у него, между прочим, тоже важная встреча. Попивая горячий кофе, Чунмён продолжал наблюдать за Исином со стороны. Тот, к слову, так и не заметил его. Через несколько минут к омеге подсел какой-то альфа. Он был высоким и широкоплечим, пах чем-то пряным, чёрные волосы, что были ниже мочек ушей, блестели на свету и едва заметно вились. В одной из мочек была вдета длинная сережка. Ким вздернул бровь, когда незнакомец протянул большие ладони в сторону его бывшего мужа, а тот вложил в них свою, светлую и гладкую, чтобы через секунду чужие губы оставили на тыльной стороне ладони легкий поцелуй. — Это кто ещё такой…– пробурчал в ободок чашки Мён, чувствуя, как пар от кофе оседает на щеках. В нем проснулось на секунду то самое. Что он когда-то давно чувствовал, когда видел Исина в компании какого-нибудь альфы, даже если тот был стариком, даже если это была рабочая встреча. Он почувствовал укол ревности куда-то в область груди, хоть и один, но очень болючий. И когда он хотел было уже встать, направиться к этой мило воркующей парочке, чтобы врезать пару раз наглецу, как перед ним оказались инвесторы, которых он ждал уже минут пятнадцать. Пришлось забыть о Исине, ревности и каком-то обмудке, которому так сладко улыбался его бывший муж, пришлось встать и вежливо улыбаться, протягивая руки для рукопожатий.***
Кёнсу притормозил рядом с энергично жестикулирующими ему омегами, откинулся на кожаное кресло, когда двери темно-синего Форда открылись сразу три, и в доселе тихий салон, сели шумные друзья, мягко хлопая за собой дверьми. — Кёнсу-я! Привет, привет, привет! — на переднее пассажирское сел Хичоль. Его чёрные волосы почти достающие до плеч блестели и вились, а кончики были спрятаны где-то в складках клетчатого объемного шарфа. Омега потянулся к Су и громко, по-дружески чмокнул того в щеку в знак приветствия. От него приятно пахло молочным шоколадом и щекочущей нос мятой. Рёук и Донхэ сели сзади, кутаясь в куртки сильней. Розовощекие от холодного ветра, взъерошенные, словно воробьи, пахнущие так прекрасно. — На улице так холодно, жуть! — хмурился Донхэ, пытаясь тонкими пальцами уложить спутавшиеся от ветра волосы. Кёнсу в это время мягко выехал на дорогу и встал на светофоре. — Включу печку, — кивнул он, нажимая какие-то кнопки на панели. Сам он сидел в расстегнутом пальто и белом лонгсливе, в машине было тепло. Воскресенье Кёнсу как всегда проводил со своими друзьями. Омеги ходили по торговым центрам, тратили деньги с карточек мужей, после заваливались довольные в какой-нибудь бар или клуб, и выходили оттуда не менее счастливые. И что, что им почти всем за сорок, они имели право хорошо провести время, выпить, покурить, освободить душу, купив новую кофточку, и расслабиться за всю неделю изнуряющей работы. — Куда поедем? — когда машина вновь тронулась, спросил Рёук, одновременно что-то строча в своём телефоне. — Может, на Мёндон? Слышал, там новый магазин открыли, а мне нужно для Шивона присмотреть пуховик, у него же всё времени нет…– развел руками Хичоль, а потом, словно пародируя своего мужа, понизил голос и забубнил, — говорит, посмотри без меня, я тебе доверяю… потом купим. И так всегда! У него даже на меня времени нет! — Поедем на Мёндон, посмотрим, что за новый магазин! — согласился Су и повернул, выворачивая кожаный руль. — А потом в клуб рванем, мне тут недавно рассказали про один, мы должны там побывать! — кивнул Рёук и убрал телефон в карман куртки. Конечно же одним магазином омеги не обошлись, заехали в парочку любимых, не переставая трещать о моде, альфах и бытовухе. Жаловались друг другу на мужей. Кёнсу всегда был немногословным в плане Чанёля, говорил, что все у них прекрасно, а сейчас, повстречав истинного, понял, что на самом деле нет, все не так радужно, и в этом стыдно признаться. Ему почему-то стыдно, что тянет намного сильней к человеку, которого он совсем не знает и видел его единожды, чем к собственному мужу, с которым прожил уже так долго, так много… вырастил сына. Ему было стыдно, и к сожалению даже самым близким друзьям, как эти омежки, не понять его. Они вертелись около зеркал в полный рост и шуршали пакетами с одеждой, засовывая их во вместительный багажник иномарки, поехали в тот самый клуб, который весь день продолжал расхваливать Рёук. Хотелось выпить и закурить, но Кёнсу не курил, поэтому в планах было напиться в хлам и пьяным звонить Чану, просить забрать себя домой, а на все вопросы — «где ты?» отвечать –«где-то тут» и мычать в трубку, ведь он точно забудет в пьяном угаре, где он. Вывеска клуба светилась неоновым. «Night city» — дергалось, словно вот-вот погаснет. Внутри было прилично, не так громко, чтобы уши закладывало, а в груди под басы плясало сердце, но и не слишком тихо. За столиками сидели люди, бармен протирал стойку, отвлекался на клиентов, чтобы повторить им или налить чего покрепче. Омеги заняли свободный стол, удобно усевшись на мягких диванчиках, закинув ногу на ногу, откинувшись на спинки. Они начали с мартини, заедая нарезкой из овощей и мяса, морщась, грызли дольки лимона на бокалах. Су пил один за другим, поддерживал разговор, а после, когда в голове начало уже потихоньку плыть, неожиданно заиграла другая песня, в зал пустили белый дым, что шёл медленно по полу, а яркие софиты осветили три мужские фигуры. Это определённо были альфы, на секунду Кёнсу показалось, что запахло виски, хотя он пил мартини? [Включаем Ki: Theory — kitty] Он не сразу понял, что происходит, как и Хичоль с Донхэ, кажется, только Рёук знал об этом и расплылся в пьяной улыбке. — Оооо! — одобряюще протянул Ким, привлекая к себе непонимающие взгляды поддатых друзей, — сейчас будет весело и горячо! Кёнсу сглотнул, перевёл взгляд обратно на троицу альф, которых встречали с одобрительными охами и верещаниями. Омега втянул воздух глубже. Нет, не показалось. Он отчётливо чувствовал виски. Оно горчило на языке, пьянило и обволакивало. Су увидел его. Альфа стоял посередине, софиты освещали его ничем не скрытый торс и голые плечи, бугры мышц на руках и пресс, блестящий на свету, словно его чем-то намазали. То тут, то там на его теле были чёрные рисунки татуировок: надпись под ключицами, птицы на груди и боку, что-то на руках, но омега не мог разглядеть, его конкретно вело. Во рту пересохло, словно похмелье уже наступило, в груди сердце крутило кульбиты, подобно сошедшей с ума балерине. Словно влажные, волосы альфы иголочками свисали на лоб, сейчас из-за переливающейся цветомузыки они казались красными. Ремень на белых брюках был расстёгнут, а сам альфа направился в зал, где охали и ловили оргазмы все омеги. — О, Боже…– ошарашенно протянул Су, во все глаза таращась на танцующего в одних штанах альфу, хотя и штанов на нем скоро наверняка не останется. — Правда красавчики?..– восторженно всхлипнул Рёук, будто давился слюнями, и сильней сжал в тонких пальцах стакан с пивом. Музыка набирала обороты, становилась громче, подходя к припеву, альфы недвусмысленно двигали бёдрами, подходили к столикам, омеги без стеснения лапали накачанные тела с блеском в стремительно чернеющих глазах. Кёнсу чувствовал, как краснеет его лицо, как красными пятнами покрывается шея, прижался тесней к спинке дивана, сжал колени, задержал дыхание, отчего жгло лёгкие. Он не мог поверить. Нет. Это не он, не тот альфа, не его истинный. Омеге стало невыносимо душно. Альфа наклонялся к парням всех мастей слишком низко, прижимался своим телом, смотрел прямо в глаза, словно ещё чуть-чуть и накроет своими губами чужие, но в последний момент уворачивался, уходил легко, двигаясь под музыку, смотря в зал чёрными глазами, в которых зрачок заходил на радужку, словно искал очередную жертву. Даже на таком расстоянии Су чувствовал жар его смуглого тела, чувствовал силу, словно истинный стоял совсем близко, прижимал к себе. Кёнсу просто не мог поверить в то, что видел. К ним подплыл какой-то альфа из этой троицы, улыбался уголками губ, смотрел с превосходством, но омега совсем не обращал на него внимание, смотрел только на истинного, понимая даже пьяным, что тот его совсем не чувствует, не ищет в зале чёрными глазами, не выглядит настолько же удивленным и взволнованным, он ничего не чувствует… Кёнсу для него не существует.