***
Рубашка на твёрдой груди натягивалась и начинала собираться полосками, когда Чанель заправлял её за пояс брюк, затягивая кожаным ремнем. Галстук не подчинялся словно одеревеневшим пальцам, поэтому альфа оставил эту затею, кинув удавку на застеленную Кёнсу кровать. Он в очередной раз закурил, одновременно открывая окно на проветривание, чтобы дым не оставался в комнате, и смотрел в окно на идущий стеной ливень. Стряхнув пепел в стеклянную миску, он затянулся глубоко, пару секунд держа в себе дым, словно хотел им наконец-то задохнуться. Альфа вдавил сигарету в дно миски и отошёл обратно к зеркалу, всё-таки решаясь снова попробовать завязать галстук, предварительно подхваченный с кровати. Мужчина поднял взгляд на своё отражение, длинные пальцы неумело крутили полоску ткани туда-сюда, пытаясь завязать правильно. Он до сих пор не мог поверить в то, что вчерашним вечером чуть не лишился всего, чем дорожил. Голые инстинкты, желание и истинность чуть не отобрали всё. Пак не мог пожертвовать своей семьёй ради Бэкхена, ради чертовой истинности, которой просто невозможно сопротивляться. Мужчина дёрнул узел галстука вверх, затянув до боли, до удушия, словно пытался наказать себя. Плотная ткань обхватила крепко горло, а пальцы всё не отпускали, во взгляде плескалось омерзение к самому себе, слепая ярость, а сердце в груди клокотало словно сумасшедшее. Он не может так поступать с Кёнсу. Он просто не имеет права поступать так со своим мужем. И пусть они даже не истинные, это ничего не значит. Истинность для Чанеля ничего не значит. Это просто формальность. Чертова херня, которая только жить мешает! — Отец, — в дверь комнаты постучали, и это было словно кнопкой «стоп». Чанель мигом отпустил узел галстука, слегка ослабил и вдохнул комнатного воздуха, пропитанного сигаретным дымом и запахом терпкого вина, словно то пролили на белый, ворсистый ковёр. — Да-да, — альфа нахмурился, с преувеличенным интересом пытаясь расправить криво завязанный галстук. Лухан заглянул в родительскую комнату, сразу выловив отца у зеркала в пол. — Папа попросил тебя позвать, завтрак стынет, — проговорил омега, наблюдая за попытками альфы справиться с галстуком. — Хорошо, уже иду, — кивнул в отражение мужчина, хмурясь. — У тебя никогда не получается его завязать, давай я, — мальчишка охотно прошёл в глубь просторной комнаты. — И правда, — хохотнул Чанель, поворачиваясь в сторону сына. Его как-то неожиданно легко отпустило. Все проблемы отошли на задний план, когда длинные и аккуратные омежьи пальцы без особых усилий начали развязывать, а потом снова, но уже правильно завязывать галстук. Пак-старший всё хотел спросить сына, откуда тот умеет? Но ответ пришёл в голову быстрее. Лухан же сам каждое утро завязывает на шее бежевый школьный галстук. Он следил за ловкими пальцами, не сразу заметив на безымянном правой руки тонкое серебряное кольцо, которого ранее там не было. Откуда оно? Может, сам себе купил? Друзья? Что за друзья такие?.. Сколько у Лухана друзей-альф? А почему сразу альфа, Пак? Может это омега… хотя лучше не стало, пусть уж альфа. Нет, и альфу к чёрту. — Го-отово, — довольно протянул омега, вырывая отца из зыбучих мыслей. — А? — Чанель моргнул пару раз, а ладонь сама потянулась к узлу галстука, проходясь по нему подушечками пальцев, — оу, спасибо, люблю тебя, — он легко чуть наклонился, совсем невесомо целуя мальчишку в макушку там, где мягкие волосы пахнут по-родному приятно и успокаивающе. И ничего больше. Никаких других запахов. Ни резкости, ни пряности, ничего. Может, всё-таки сам купил кольцо?.. — Эй! Ну мне же не пять лет, отец, — Лу притворно наморщился, но уголки губ всё равно предательски ползли вверх, а мелкий кулачок ткнулся несильно в крепкую отцовскую грудь, — пошли есть. — Да, сейчас… иди, я спущусь через минуту, — мужчина торопливо закивал, отвлекся на жужжащий на комоде телефон, быстро принимая вызов. Лухан поджал губы, направился к приоткрытой двери, хотел уже было выйти в коридор, но тёплая ладонь так и осталась лежать на контрастно-прохладной ручке. Мальчишка нахмурился, обернулся к отцу, что стоял к нему боком, разговаривая с кем-то по работе, сжимая большим и указательным пальцем переносицу. — Я тоже люблю тебя, — говорить это было как-то неловко. Чанель замер, отнял руку от лица, смотря открыто, словно даже не слышал того, что говорили ему в ухо. А после улыбнулся тепло, по-отцовски, и кивнул.***
Бэкхён долго прощался с Ичи, и хоть знал о том, что скоро всё равно встретится с ним, делал это словно в последний раз, словно навсегда. Говорил всё, что в голову лезло, чесал за мягкими хрящиками ушек, гладил по гладкой спинке и светлому пузику, когда тот упал на спину, высовывая на бок розовый, влажный язык. И хоть пёс выглядел по-обычному озорным, в его глазах всё равно плескалась грусть, он не хотел отпускать снова маленького хозяина, не тогда, когда они встретились вновь спустя так много месяцев. Ичи скулил за дверью и лаял, скребся отросшими когтями, а Бэкхён с рюкзаком и сумкой на перевес спускался на лифте вниз, где его уже прилично долго ждал Исин. Омега решил никак не скрывать синяк. А зачем? Папа всё равно узнает, унюхает, догадается, увидит как-нибудь, да без разницы!.. главное, что это бесполезно. Конечно, Бэкхен всё объяснит, мол, да, подрались с парнем с плавания… да это даже дракой назвать сложно, стукнули друг друга пару раз… да, я обязательно расскажу тренеру, если он снова полезет, да, хорошо. Мальчишка быстро добежал до машины, чувствуя, как на голову падают крупные капли дождя, а на дутой куртке появляются тёмные пятна. Вещи оказываются на задних сидениях, а сам Бэк падает на переднее пассажирское, сразу пристегиваясь, чувствуя тепло салона, запах папы и чего-то ещё, но далеко не химозного освежителя воздуха. Чего-то такого же приятного, как папа, только с перчинкой на кончике языка. Все эти мысли уходят так же быстро, как и пришли, когда омега поворачивается к Исину и замирает на секунду, впиваясь взглядом в новый образ старшего омеги. — Сменил стиль? — вместо приветствия выдохнул Бэк. Ранее русые волосы были осветлены и покрашены в платиновый блонд, виски и затылок выбриты, а остальные волосы уложены в модную причёску, открывая высокий и ровный лоб. Расстегнутое пальто не скрывало клетчатого костюма, а на ногах были начищенные ботинки. — Да…– растерялся сам старший, едва заметно дергая рукой, лежащей на руле, словно хотел подровнять светлые пряди, дотронуться до них подушечками пальцев, — мне идёт?.. Ему шло и даже очень. Посмотрев на папу, Бэку невольно тоже захотелось перемен в себе. Мальчишка прикусил губу, проходясь взглядом, словно сканером. — Очень, — утвердительно кивнул омега, вызывая какую-то странную улыбку у папы. Бэкхен видел его таким так давно. Ещё, когда он и отец были вместе, когда они все вместе проводили вечера за просмотром какой-нибудь семейной комедии, а Чунмен вдруг говорил папе о том, какой тот красивый. Тогда Исин улыбался точно так же. Смущённо. Исин всё-таки провёл ладонью по уложенным волосам, а после завёл мотор иномарки, выезжая из двора, вливаясь в поток шумных машин. — Что с лицом? — наконец-то спросил папа, кидая секундный взгляд на сына. Бэкхен сжал низ собственной куртки и повёл подбородком, словно только этим движением говоря о том, что это не так важно, ничего серьёзного. — Да так… с одним мудаком с команды по плаванию сцепились, ничего важного, — отмахнулся омега, отворачиваясь к окну и преувеличенно заинтересованно рассматривая проплывающие мимо улицы и силуэты, — не переживай… если что… я обращусь к тренеру. Омега скосил взгляд на Исина, надеясь, что тот этого не заметит и наблюдал за выражением лица старшего. На первый взгляд он казался спокойным, а после Исин кивнул, не отвлекаясь от дороги. — Хорошо, я доверяю тебе, будь осторожен, — и повернул голову к Бэку, что резко отвел взгляд. Да так резко, что перед глазами всё предательски поплыло. Было заметно, что он хотел сказать что-то ещё, но почему-то не решался, — я завезу тебя домой, а сам в компанию. Там в холодильнике есть суп — разогрей. И завтра обязательно пойдёшь в школу, нельзя пропускать, ты же выпускник. Бэкхен поджал губы и прикрыл глаза, прижимаясь лбом к прохладному стеклу, за которым хлестал дождь. Дворники на лобовом стекле неприятно скрипели, прямо как челюсть мальчишки, которую так сильно он сжал. Бэк хотел крикнуть, что никуда он не пойдет. Что школа и обучение для него сейчас почти не важны. Что он просто ничего не хочет. Но на деле же просто натянул кривую улыбку и выдохнул горячий воздух в прохладное стекло, что сразу затянулось белой дымкой. На ней хотелось написать «помогите». Но кто бы это увидел? — Да… конечно, хорошо…– хриплым голосом проговорил омега и даже не взглянул на Исина, вперившись тяжёлым взглядом в окно.***
В новой квартире, где Бэкхен и папа прожили от силы пару месяцев, было прохладно, словно здесь долго проветривали перед уходом, или даже оставили открытым окно. Коробок, что загораживали раньше проход — не оказалось, а на полочках появились статуэтки, рамки с фотографиями, правда на них всех не было отца. Бэкхен. Бэкхен с Исином. Исин и дедушки. Бэкхен с Исином и дедушками. Ни на одной нет отца, словно его и не было в их жизни. Омега прошёл в свою комнату. Он ещё не успел привыкнуть к ней. Она была большой и светлой, с широкими подоконниками, на которых можно сидеть с кружкой кофе и книгой, но Бэк не особо любит читать… зато любит кофе. Здесь была новая мебель, словно Исин не захотел вести и это из «прошлой» жизни, словно и в ней каким-то образом мог остаться Чунмен. Скейт остался стоять, привалившись к стене, сумка с вещами упала у распахнутой двери в комнату, а рюкзак на стул у письменного стола. Помнится, на столе в тот день, после которого Бэк не вернулся сюда, был бардак, а на стуле помятые вещи. На тумбе стояла немытая кружка с ложкой внутри и незаправленная кровать со смятыми после сна простынями. В коридоре послышался голос папы и Бэк выглянул из своей комнаты, замечая старшего омегу стоящим у зеркала в прихожей. Исин говорил по телефону, поправляя второй рукой свои волосы, а в отражении зеркала можно было увидеть его улыбку. Бэкхен вздернул бровь и привалился плечом к косяку, так бесстыже-открыто подслушивая чужой разговор. — Да, — отвечал омега, едва прикусив губу, — нет, Бэкхен сейчас со мной, не получится… я ему ещё не рассказал о тебе… да, давай сегодня после работы? Мальчишка в очередной раз прошелся взглядом по стройной фигуре папы, подмечая его поведение, понизившийся странно голос, улыбку такую, словно он был рад говорить с неизвестным по ту сторону телефона. Тут определённо что-то было не так, и об этом Бэкхену не рассказали. Или, вернее, о ком-то? Бэкхен ревниво поджал губы и сложил руки на груди, сверля спину папы взглядом прищуренных глаз. Исин закончил разговор и убрал телефон в карман расстегнутого теплого пальто, дергаясь и оборачиваясь от неожиданного голоса Бэка: — У тебя кто-то есть? — мальчишка кивнул на телефон в кармане. Исин пару раз хлопнул глазами, а после заметно сильно сжал челюсти, без труда догадавшись, о чем спросил сын. Бэкхен чувствовал лёгкий укол обиды за отца. В голове просто не могло уложиться. Словно это был удар под дых не Чунмёну, а ему, Бэку, что старший омега так быстро смог найти себе кого-то… неистинного, не такого, не отца. — Это Ифань, Ву Ифань. Мой…– заговорил папа, пытаясь подобрать наиболее подходящие слова, — хороший друг. –… с которым ты трахаешься! — дополнил мальчишка, не сумев сдержаться. В носу неприятно защипало, всё внутри него клокотало от обиды и злости на Исина. Как он мог так? Как он мог так поступить?! И омега был полностью уверен в своих словах и совсем не жалел о том, что произнёс их. От услышанного Исин весь заметно стыдливо покрылся красными пятнами, втянул голову в плечи, совсем не ожидав такого от сына, и сжал пальцы в кулаки. — Бэкхен! — Что «Бэкхен»?! — выплюнул через зубы подросток, — как ты мог так поступить с отцом?! Так быстро найти себе кого-то… у отца, между прочим, никого нет! — Опять?! Мы развелись! Мы больше друг другу никто! — Истинность для тебя — пустой звук?! — Бэк готов был разорваться от переполняемых его чувств и эмоций. Из-за всего, что накопилось у него. Он устал держать в себе и хотел выплеснуть всё это. — Истинность, — как-то горько и намного тише выдохнул Исин, смотря на сына покрасневшими глазами, что блестели едва заметно, — природа может ошибаться. Мальчишка наблюдал за тем, как папа быстро застегнул пальто, взял с тумбы в прихожей свой портфель и собрался уже было открыть дверь, чтобы исчезнуть за ней, но в последний момент остановился, сжимая крепко прохладную, металлическую ручку двери, и слегка повернул в сторону Бэка голову. Кожа покрылась мурашками от сквозняка, а в носу защипало из-за сигаретного дыма, что проник в квартиру из коридора. Челюсть свело, и мальчишка сморщился, словно прожевал лимон целиком. Бэкхен не эгоист. Когда он узнал о том, что родители хотят развестись, — повёл себя точно также. Кричал «нет» на весь дом и «вы не можете так», но в итоге смирился. Подали на развод и Исин забрал Бэка с собой. Мальчишка пытался вбить себе, что так будет лучше для всех. Он видел и слышал, как раньше часто ссорились родители, молчали друг с другом недели, он не видел, как они мирились, что начинали снова разговаривать, снова спать в одной кровати, кажется, они даже не мирились. Знаете, как это бывает, один начинает разговор, второй отвечает и дальше пошло-поехало, словно ничего и не было. Бэкхен попытался смириться, и почти что у него это получилось, но… ведь каждый ребёнок хочет полную семью, обоих родителей, любящих друг друга, вот и Бэк хотел этого, поэтому просто не смог удержаться. Он не мог представить Исина не с Чунмёном, а с кем-то другим, не мог и подумать о том, что у отца кто-то появится, и этот кто-то будет не папа. Ни за что. — Мы в разводе, свыкнись с этим, пожалуйста, — и вышел за дверь, оставив после себя лишь бурю эмоций, бешено бьющееся сердце под ребрами и соленые слёзы в уголках глаз, что наконец-то нашли выход, покатившись вниз по бледным щекам.***
Чанель в очередной раз опаздывал, но не по своей вине! Дурацкие пробки на Мёндоне… Альфа припарковался на своём месте и вышел на улицу, блокируя иномарку, ключи и телефон лёгким движением руки упали в карман расстегнутого пальто. Мужчина заметил на крыльце полицейского участка Сехуна. Друг спокойно курил, кидая пепел себе под ноги и постоянно облизывая сухие, обветренные губы, на которые ложился фильтр сигареты. Пальцы машинально нашли во внутреннем кармане помятую пачку и вынули одну сигарету, быстрым движением вкладывая её меж губ и щелкая зажигалкой, одновременно прикрывая второй рукой огонёк от холодного осеннего ветра. Затянулся. — Опаздываем? — фыркнул О, зажимая губами фильтр. — А сам-то! — поспешил ответить Чанель, быстро поднявшись по ступенькам до друга, чтобы пожать протянутую ладонь и взаимно прижаться собственным плечом к чужому. Этому жесту был уже десяток лет, примерно столько же, сколько эти двое дружат. — Начальство не опаздывает, а задерживается, — с едва заметной улыбкой и прищуренными глазами поправил Сехун, вдавливая бычок в бок мусорки и кидая туда же. Чанель затянулся с улыбкой, отвел взгляд, зацепившись за чужую большую ладонь с длинными пальцами, которую пожимал еще несколько секунд назад. На безымянном красовалось простое, широкое серебряное кольцо, и в голове словно флешбек, что где-то Пак такое уже сегодня видел. У Лухана что-то похожее есть. Точно. Альфа невольно нахмурился. Да нет же… простое совпадение, — пытался вразумить себя альфа, но что-то всё равно неприятно щекотало его где-то в груди. — Парное? — Чанель одним взглядом указал на кольцо на пальце, когда Сехун перевёл на него взгляд с немым вопросом, мол, о чем ты? А после взгляд друга быстро метнулся к своей руке, а пальцы подобрались, сжимаясь в кулак, словно пытались скрыться от чужого хищного взгляда, хоть голос Чанёля звучал обычно… по-дружески с подколом и улыбкой, но глаза выдавали повисшее напряжение. — А… ты про это, — как-то неловко улыбнулся Сехун, убирая руку в карман, — да так, обычное. Купил, подумал, а почему бы и нет? — Ну да, — кивнул Пак, опуская взгляд к собственным носкам ботинок, делая последнюю затяжку, — смотри, а то омеги будут думать, что ты в отношениях, так и не найдёшь себе никого, — бычок отправился в полёт, а на губах появилась какая-то шальная улыбка. — Тц, и без тебя справлюсь с этим, умник, — фыркнул на манер ежа О, по-дружески пихнув Чанеля. — Пошли, работу никто не отменял, за-ану-уда! — альфа убрал руки в карманы классических брюк и направился к двери. Дурные мысли исчезли также неожиданно, как и появились, не оставив после себя и следа. — Чанель, — позвал за спиной Сехун, оставшись стоять на том же месте. Мужчина обернулся с немым вопросом в глазах, а О поджал губы в тонкую полоску и сглотнул шумно, пиля каким-то непонятным взглядом, словно собирался сказать что-то очень важное, но…– ничего, уже не важно, пошли, — и вошёл в здание первым, сократив расстояние до дверей в пару тройку больших шагов, а Чанель мог поклясться, что на секунду почувствовал на друге родной запах лаванды, которой пах Лу. Запах был очень тонким, почти незаметным, словно альфе это почудилось.***
Бэкхен открыл входную дверь, впуская в квартиру шумных друзей, что, вжимая головы в плечи, стряхивали с курток дождевые капли. Помимо шума, Чонгук и Тэхен занесли с собой запах свежести, дождя и ментоловых сигарет. Омега пригласил их, чтобы совсем не загнуться от тяжёлых мыслей, ведь с друзьями всегда легче. Он хотел позвать и Лу, но если бы омега пришёл, то с ним бы пришли и мысли о Чанеле. Поэтому Бэк позвонил именно альфам. — Что с лицом, Бэкки? — спросил первым делом Гук, оставив грубые ботинки в углу прихожей, шагнув ближе к мальчишке, чтобы взяться пальцами за подбородок и ненавязчиво покрутить голову из стороны в сторону, чтобы понять масштабы катастрофы. Но делал это альфа совсем ненавязчиво, несильно, даже нежно сжал шершавыми подушечками пальцев подбородок, сканируя тёмными глазами синеющий местами синяк. Было заметно, как Чон сжал челюсть с силой. А Бэкхен просто прикрыл глаза, чувствуя себя обессиленным. — Мудак один, — поморщился мальчишка и отвел голову в сторону. Ощущение чужих прохладных пальцев исчезло. — Пристает? — поставив кроссовки на подставку для обуви, спросил Тэ. Бэк покачал отрицательно головой. Он сам с этим разберется. Ему не хотелось впутывать друзей. — Я сам с ним справлюсь, — сказал и ушёл на кухню разливать в кружки горячий и крепкий кофе. Альфы, кажется, решили не лезть, даже ничего не сказали против. Бэкхену хотелось отвлечься, поэтому они сидели на балконе, прижимаясь плечами друг к другу, откинувшись на стену, пили ещё неостывший кофе, смотря на улицы Сеула. Под ними — гудят машины на дорогах, шумят люди, над ними — осенние, дождевые тучи, навевающие какую-то апатию. — Мы принесли тебе кое-что, — неожиданно говорит Тэ, и лезет в свой старенький, потертый и горячо любимый рюкзак, копается в нем несколько секунд старательно, а после перед омегой оказывается три еще запечатанные пачки вишневых сигарет. Красные упаковочки с иконкой «Курение убивает», заставляют уголки губ дернуться вверх, а тонким пальцам вцепиться в одну из, чтобы быстро разорвать обёртку, вытянуть одну из нескольких. Тонкую, вкусную. Сжать полопавшимися, искусанными губами фильтр, податься вперёд, чтобы прикурить у альфы, и наконец-то, спустя столько времени, затянуться. Курение не убивает, убивает истинность, убивают невзаимные чувства. Дым проникал глубоко, впитывался в тело. Бэкхен выдыхал его просто так, не боясь, что останется запах и его почувствует Исин. Ему было честно похер на это. А Чон и Тэ молчали, словно знали всё, о чем думает Бэкхен, что происходит в его жизни, о всем этом дерьме. — Я встретил своего истинного, — омега выдохнул сизый дым и поджал под себя голые ноги, сидя в одних трусах и толстовке на холодном полу, совсем не боясь замерзнуть и простыть. Хотя холодно и не было, альфы по бокам согревали лучше любой батареи, — но… ему почти сорок, у него семья и ребёнок, и ему нет до меня дела, — Бэк не знал, зачем рассказывал это, просто хотел с кем-то уже поделиться. Не с Исином же… и не с отцом, к сожалению, — папа нашёл себе какого-то ёбыря, я его не видел в лицо, но уже чувствую, что он ещё та сука, — и снова нервно затянулся, сжимая дрожащими губами фильтр, всасывая дым остервенело, словно хотел им заглушить боль где-то глубоко внутри, словно знал, что это поможет, что будет легче. — Забей, всё хуйня, — спустя несколько долгих, словно целая вечность, минут молчания, прерываемого лишь шумными вдохами и выдохами омеги, словно ещё секунда и тот расплачется так позорно от всего, что тяжёлым камнем повисло на его плечах, сказал Чонгук, аккуратно положив свою горячую даже через ткань толстовки ладонь на узкую спину с острыми позвонками, поглаживая едва ощутимо. — Истинность – вообще очень странная штука, — хмыкает Тэхен, привлекая к себе две пары глаз, и пожимает плечами, словно, а что? Разве нет? Бэкхен смотрит в глаза друга, грустные на первый взгляд, словно Тэ знакомо это чувство, а после шипит, чувствуя жжение на пальцах — сигарета дотлела до фильтра и обожгла фитильком кожу. Омега вдавливает бычок в прохладную плитку у босых ног и прикусывает губу. Да, — думает, — и правда хуйня. Надо просто забить. Ты же постоянно так делаешь, Бэк. — У вас есть колёса? — неожиданно спросил омега, так и не подняв головы, — не молчите, знаю же, что есть…– и хмыкнул, растирая подушечкой пальца остывший серый пепел от выкуренной сигареты, что упал у ног. Сердце под ребрами стучало быстрее обычного, а под языком неприятно засосало, и рот наполнился вязкой слюной, которую сложно проглотить. — Тебе это сейчас не нужно, — с хрипотцой выдохнул наконец-то Тэхен и сгреб в свою широкую, горячую и сухую ладонь прохладную ладонь Бэкхена с замаранными мягким пеплом пальцами. Стиснул их своими длинными, провёл подушечкой большого по острому ребру ладошки. — Как раз-таки это мне сейчас и надо, — упрямо буркнул омега и почувствовал, как вторую руку накрывает ладонь Гука, сжимает не так сильно, растирает замерзшие фаланги, придав бледным пальцам нежную розоватость, — пожалуйста, мне очень… нужно. Бэк поднял голову, заметив, как альфы между собой странно переглядываются, словно ведут немую борьбу-беседу: хмурят брови, морщат лоб и аккуратные носы, как их розоватые губы едва заметно дергаются, словно ещё секунда и кто-то из них наконец-то скажет вслух, разорвав по швам воцарившуюся тишину. — Я здесь вообще-то, — фыркнул с улыбкой мальчишка, привлекая к себе внимание, — вы просто очень громко думаете, — пожал плечами. Ему правда нужно было экстази. Он хотел забыться на какое-то время, хотел быть не здесь, не в этом теле. Чонгук вложил в его ладонь маленький полиэтиленовый пакетик с парой-тройкой белых кругляшей внутри. Небольшими, очень странными на вкус, что словно сахарная пудра, тает под языком. Мальчишка поджал ссохшиеся губы и резко сунул пакетик в большой карман на животе толстовки, облизал влажным языком сухую кожицу на губах, что неприятно потрескалась, и притянул к себе за руки двоих альф так, что те чуть не рухнули на него, но по итогу всего лишь обняли с двух сторон, приятно согревая своими телами. Бэкхен терся щеками, словно котёнок, о их твердые грудные клетки, скрытые мягкими тканями толстовок, и вдыхал глубже в лёгкие приятные и совсем не резкие запахи, словно пытался выпроводить, заглушить терпкий винный, что въелся в лёгкие. — Вы меня спасли, — с придыханием проговорил Бэк, сжимая сильно тонкими пальцами чужие руки. — Дурак, — беззлобно фыркнул Тэхен, а Чонгук раскатисто рассмеялся над ухом, неминуемо вызвав такой же смех у друзей.***
Бэкхен лежал посреди своей кровати, кусая губы от прохлады в комнате, но так и не спешил залезать под одеяло или закрывать распахнутое окно. Возможно, ему и казалось, но он ещё чувствовал запахи Тэхена и Чонгука, а если их учует и Исин, то мало не покажется. Начнутся расспросы, они опять поссорятся, ещё не успев помириться с прошлого раза. На часах полночь, а Исина до сих пор нет. Друзья ушли ещё три часа назад, после долгих разговоров, совместных скетчей в блокноте Бэка. Омега перевёл взгляд на пузатенький блокнот на кольцах, что лежал на его рабочем столе, и нахмурился. Он поднялся с кровати рывком, сокращая расстояние до окна за два шага и закрывая то с глухим хлопком, а после сел на крутящийся стул у стола, и на едва слышно скрипучих колесиках придвинулся ближе к столешнице, открывая блокнот в месте, где была вложена закладка. Ловкие пальцы схватили с подставки наточенный карандаш, и грифель коснулся чистой страницы. Рваные линии сменялись длинными и тонкими, жирные — почти незаметными, невидимыми не наметанным глазом. На слегка желтоватой бумаге появился силуэт человека. Бэкхен рисовал высокий лоб, вел острым карандашом по нарисованным пухловатым губам, подводил глаза, делая их более выразительными. Мальчишка вздрогнул от неожиданности, когда входная дверь открылась, впуская в квартиру позднего родителя и закрылась. Бэк захлопнул блокнот и быстро сунул его на полку, между толстыми книгами, поднялся со стула. Исин снимал ботинки, когда Бэкхен вышел в прихожую. Старший омега поднял на сына взгляд, а после снял с плеч пальто, вешая его в шкаф. До мальчишки дошёл запах. Пряный, но не неприятный, не резкий, не навязчивый, и омега поджал губы и задержал дыхание, отказываясь вдыхать даже запах этого инкогнито, которым пах папа. Исин был с ним. — Извини, что так поздно, я должен был закончить пораньше, — сказал Исин так, словно сегодня утром между ним и Бэкхеном не произошло ничего такого, из-за чего бы они держали на друг друга обиду. — Ты был с ним, — сухо кинул мальчишка. Это был даже не вопрос, это была констатация факта, и кажется, Исин даже не спешил этого отрицать, он просто пожал плечами, словно говорил, что да, а я думал, что мы оставили тот разговор, ну да ладно… — Да, я был у него, — Исин смотрел на Бэкхена так… так… ну вы знаете, как родители смотрят на своих детей. Снисходительно, как-то слишком мягко, словно горького осадка после утреннего разговора совсем не осталось, словно его и не было вовсе, — ты должен узнать его поближе, познакомиться, — заговорил родитель мягко, положив теплую ладонь на худое плечо, — Ифань не плохой человек и мне с ним хорошо, он тебе понравится, вот увидишь. — У меня уже есть отец, мне не нужен второй, — упрямо гнул своё подросток. — Я и не говорю тебе принимать его, как отца, он просто станет тебе хорошим приятелем, возможно, другом, да? — пальцы Исина мягко обхватили подбородок сына и вздернули его так, чтобы посмотреть в родные наигранно-колючие карие глаза, — вам просто нужно познакомиться, мы вместе можем отобедать или поужинать. Бэкхен враждебно смотрел на Исина, а в голове металась тысяча и одна мысль. — Ну так ты согласен? Омега чувствовал, что проигрывает в этом неравном бою. Как бы он не хотел, но это папин ухажер и ничего с этим не поделаешь, знакомиться когда-то придётся сто процентов. — Хорошо, — едва слышно буркнул омега и дёрнул подбородком в сторону, шмыгнул носом, руки опустились сами собой, повисли вдоль тела. — Ох, малыш мой, — протянул Исин, и обнял притихшего Бэка, прижимая сына ближе к себе, — я люблю тебя. Мальчишка втянул воздух в лёгкие, чувствуя приятный папин запах с примесью туалетной воды, и прикрыл глаза, обнимая в ответ. — И я тебя.