***
— Поприличней в своём гардеробе ничего не нашёл? — недовольно журил сына Исин по пути в тот самый ресторан, и даже тогда, когда они уже шли по роскошным залам заведения, где везде ходили лощенные до безобразия официанты, а в уши лилась живая музыка. Вроде джаз, Бэкхен не разбирался, но увидел на сцене саксофон и подумал, что это именно то. Омеге не казалось, что он выглядит как-то не так. Не для похода в ресторан? — да, но, а в остальном он был хорош. Любимые чёрные джинсы с рванками на коленях, винного цвета рубашка и волосы, разделенные на прямой пробор — выглядели вместе очень хорошо и гармонично, а вишенкой на торте была проколотая губа с блестящим кольцом, которое папа уже несколько раз строжился вырвать с этой самой губой, но до сих пор не сделал этого. Бэкхен знал, что играет на чужих нервах, как на резинке от трусов, но это его ни чуточки не волновало. И что? — думал он, — ко мне так же относятся… И с улыбкой продолжал. Он не выглядел, как шлюха, он не выглядел неопрятным, так что с ним может быть не так? А строжиться на него только из-за того, что он не в костюме и лакированных ботинках — глупо. Бэкхен всё искал глазами этого Ифаня, пытаясь угадать кто же из них?.. Он обязательно должен сидеть один, у большого столика, сервированного на троих, ему не должно быть, на взгляд, меньше тридцати пяти. Мальчишка рыскал глазами, пока Исин булькая о своём, вел его между столиков, шагая за тонким омегой с ресепшена, что вызвался проводить их до того самого столика. И каждый раз, когда Бэкхен думал «этот!» и омеги проходили мимо, Бэк искал глазами новую жертву, сканируя её и взвешивая: тот, не тот? Омега в очередной раз останавливает свой взгляд на мужчине, что сидел один за большим столиком, пил что-то из чашки и смотрел на небольшую сцену, где играл живой звук. И какого же было удивление Бэкхена, когда омега с ресепшена остановился именно у этого столика. — Присаживайтесь, приятного вечера, сейчас к вам подойдёт официант, — и поклонившись, удалился. Бэкхен всё смотрел на незнакомого ему мужчину, что быстро встал со своего места, обошел столик и отодвинув массивные, деревянные стулья, пригласил омег к столу. Мальчишка сел, наблюдая за Исином и Ифанем. Они улыбались друг другу так… нежно, их глаза, кажется, даже засверкали. Альфа осмелился даже коснуться своими губами гладкой щеки папы Бэка и наконец-то сел обратно на своё место, устремив открытый взгляд на Бэкхена. Мол, ну вот мы и встретились, смотри, ну как? Я лучше твоего папашки? Конечно, лучше… а ты то уже понадеялся увидеть здесь старого сухаря или урода, да? Нет, конечно, нет, Бэкхен так не думал… разве что один раз и то вскользь. Мужчина лет сорока с лишним сидел прямо напротив него, словно специально. Его черные, как смоль волосы доходили до хрящиков ушей и слегка прикрывали их небрежной укладкой, а в мочки были вдеты длинные серебряные сережки. Альфа был плечистым и, кажется, очень высоким, довольно привлекательным для своих лет. И его запах… да, без сомнения именно им пахло от Исина, именно им пахло в машине и острило на языке. Это что-то странное, словно в запахе смешивается несколько нот. Приправа? Что-то острое, от которого Бэкхену хочется чихать. Он не привык к таким запахам, благо тот был не сильно ярким, спокойным и ненавязчивым. — Мне очень приятно познакомиться с тобой, Бэкхен, я Ву Ифань, твой папа много рассказывал о тебе, — бархатный голос льется словно растопленный шоколад, но Бэкхен не поддается, также не реагирует и на приподнятые в вежливости уголки чужих губ. Пытается подмазаться, ведь, если Бэкхен не одобрит нового папочку, то все труды коту под хвост, — эта мысль горит красным в голове омеги. — Бён Бэкхен, не могу сказать того же, — равнодушно ответил спустя пару секунд гляделок мальчишка, больно получая под столом по икре острым носком папиных ботинок и его испепеляющий взгляд, в котором так и читалось –«Мы же договаривались!» Несмотря на всё это Ифань добродушно рассмеялся, показывая миру ровный ряд белоснежных зубов. — Мне нравится твой юмор, Бэкхен, — продолжая улыбаться, говорит альфа, но ему не суждено продолжить, так как к столику подплывает официант. На вопрос «что вы будете кушать?» Бэкхен просто ткнул пальцем в меню. Есть ему не хотелось, но потратить чужие деньги было необходимо, как воздух, даже если за просто так. — Так твой папа не рассказывал тебе обо мне? — этот вопрос был риторическим, и Ифань задал его, когда официант наконец-то скрылся с поля зрения. Альфа нагло накрыл своей ладонью ладонь Исина и сжал её, отвечая улыбкой на омежью улыбку, Бэкхен же скривился, большее из него не вышло.– Я владелец одной из компаний, что помогает твоему папе и с Исином мы знакомы уже очень давно. — Странно, что раньше я вас не видел, — не отказался от своих пяти копеек мальчишка, так невежливо перебивая старшего, но даже не извиняясь. — Да… это странно, — как-то заторможенно выдыхает мужчина, а Бэкхену снова летит носком ботинка по икре, — чем ты занимаешься, Бэк? Что любишь? Альфа пытается перевести разговор и продолжает улыбаться. Им приносят заказ. Пахнет великолепно и выглядит так же, у Бэкхена даже начинает что-то шевелится в животе и урчать, но омега есть не хочет, это точно, поэтому игнорирует принесенную ему тарелку с сырным крем-супом. — Вам правда это интересно? — фыркает мальчишка, думая о том, что это ещё одна попытка заставить его рассказать о себе что-нибудь, найти «точки соприкосновения», мол, прикинь, у меня тоже такое увлечение, мне тоже это нравится! — Конечно, — сразу же тянет Ифань, и разрезает внушительный стейк на небольшие ломтики, — ты мне весь интересен, ты ведь сын человека, который мне очень нравится, которого я даже, не побоюсь этого слова, люблю. Мальчишка не скрывает фырка и отводит насмешливый взгляд. Ну да, конечно… — Он любит рисовать, я же рассказывал тебе как-то о том, как из-за него мне пришлось ехать в полицейский участок, он разрисовал стену старого здания Мэрии, — неожиданно вступает в разговор Исин, а Бэкхен сильней сжимает челюсти, — а ещё он ходит на плавание в школе, он всегда хорошо плавал. Мальчишка смотрит на папу с таким выражением лица, что Исин тянется к бокалу шампанского. Бэкхен тоже не прочь выпить чего-нибудь погорячее апельсинового сока, но ему приходится довольствоваться малым. — О, правда? — вновь оживился Ифань, смотря на младшего омегу с блеском в тёмных глазах, и Бэк закрылся от этого взгляда ободком стеклянного и тонкого бокала, делая несколько больших глотков свежевыжатого сока, — а мне в твоём возрасте нравился баскетбол, я даже хотел стать спортсменом и играть за сборную Кореи, но не сложилось. Любишь рисовать… хочешь пойти на специальность, связанную с искусством? — Почему у вас нет истинной пары? — проигнорировав вопрос, задаёт свой подросток и отставляет бокал дальше на столик, легонько похлопывая салфеткой по своим губам. По альфе видно, что такого вопроса он не ожидал, и Бэкхен решает добить, — почему вы не с истинным и клеитесь к чужим омегам? Или может пара у вас всё-таки есть, просто вы не договариваете? — Бэкхен! — осаждает разгорающийся пыл мальчишки папа, но его прерывает сам мужчина, несильно сжимая узкую ладонь в своей. — Всё нормально, — улыбается одним уголком губ Ифань, пытаясь успокоить старшего омегу. Мужчина делает неспешный глоток из бокала и вновь открыто смотрит на подростка, кажущегося таким задиристым, сложным… все они такие, будто Ву не знает, он же тоже когда-то был подростком, — так уж вышло, Бэкхен, что моя истинная пара умерла в следствие тяжёлой болезни. И омега поджимает губы, чувствуя, что должен был быть поаккуратнее с этим вопросом, ведь видно, что вопросы об истинности, как и самому Бэкхену, Ифаню большой радости не приносят. — Извините, я не должен был спрашивать, — попросить прощения, как всегда, даётся для мальчишки тяжело, поэтому Бэкхен опускает голову так, чтобы чёлка закрыла его глаза и едва розовеющие от стыда щёки. — Все в порядке, Бэкхен, с того момента прошло много времени, и я отпустил его, — мягко произнес альфа, и подбадривающе улыбнулся Исину, что в душе готов был раскричаться на своего сына за длинный язык. По-видимому, после этого «прекрасного» вечера старший омега не оставит от подростка и мокрого места, смотря на то, как папа сейчас преувеличенно спокойно пытается есть принесенный ему заказ. А Бэкхену хочется сбежать. Бежать далеко и прямо сейчас. Резко подняться, перевернуть стул и, может быть, стол, выбежать из душного помещения, где стены давят, а эта музыка уже начинает раздражать и побежать, просто ринуться вниз по улице непонятно куда. Куда-то.***
Омега стоял на улице, давя в себе чешущееся в ребрах желание выкурить парочку сигарет. Исин прощался с Ифанем, отойдя ближе к машине второго. Они о чем-то разговаривали, но больше говорил папа Бэкхена. Наверно извинялся за поведение своего сыночка. Его взгляд — виноватый, а аккуратные брови надломлены к переносице. Мальчишка уже чувствует свой приближающийся домашний арест, отключение интернета или просто крики Исина. Ведь папа надеялся, что этот ужин пройдёт хорошо, но Бэкхен, как всегда, умудрился всё испортить слишком резкими выпадами. Самому подростку было не жаль, если бы ему ещё раз представилась такая возможность, он бы сделал точно также, как сегодня. А сейчас ему приходилось лишь стоять в стороне от разворачивающейся картины, сложив руки в короткую дутую куртку, чтобы те хоть как-то отогрелись. — До встречи, Бэкхен, был рад с тобой познакомиться, — махнул рукой Ву, неожиданно громко сказав это мальчишке, заставив его обернуться. Он приветливо улыбался, но глаза его были холодными, уставшими, что говорило о том, что ужин его утомил. — Ага, мне тоже, — нехотя сказал Бэк и выдавил из себя кривую улыбку, так и не осмелившись подойти ближе. Альфа ещё пару секунд продолжал смотреть на омегу, а после до омерзения звучно поцеловал Исина и сел в собственную машину. Бэкхену не было до этого дела, поэтому он вновь отвернулся, забравшись подбородком в шарф и выдыхая потоки белого пара, словно закипающий чайник. — В машину, живо, — услышал он, когда папа обошел его с правого плеча, направляясь к недалеко припаркованной иномарке, мальчишка послушно пошёл следом. — Что происходило за ужином, какая муха тебя укусила? — уже в машине задал вопрос Исин, повернувшись всем корпусом к сидящему на переднем пассажирском сыну, — ты не мог разве хотя бы сделать вид, что тебе приятно с ним познакомиться? Я же просил тебя. Бэкхен молчал. А что говорить? Он сказал уже всё тогда, неделю назад. Как дети разведённых родителей должны воспринимать новых хахалей своих предков? Положительно?.. Жаль, но это далеко не всегда правда. В салоне автомобиля висела гнетущая тишина. Подросток кусал губы и отводил взгляд, а родитель словно пытался прочитать чужие спутанные и очень громкие мысли. Ругаться, честно, не хотелось. Исин так ничего и не дождался, поэтому устало помассировав переносицу и расстегнув несколько пуговиц на собственном пальто, повернулся к рулю и завёл машину.***
Утром Бэкхена пытался поднять трезвонящий будильник на телефоне, но в итоге тот был закинут под подушку и надёжно придавлен живым, хоть и небольшим, весом мальчишки. После, на помощь будильнику пришёл Исин, словно почувствовав задницей в зауженных тёмных брюках, что сын никуда не спешит вставать. Хоть утренний кофе с молоком и сахаром и был сладким, всё равно оседал на языке Бэка неприятной горечью. Солнце в сегодняшний осенний день светило отвратительно ярко, слепило глаза, отчего не было видно того, что происходило на экране небольшого кухонного телевизора, хотя Бэку на самом деле было не очень-то и интересно. Ни родитель, ни мальчишка разговор о вчерашнем не спешили продолжать, но, наверное, это было к лучшему. В автомобиле по-прежнему до щекочущего чувства в носу пахло пряностями, смешивающимися с запахом Исина. Бэкхен приоткрыл своё окно, впуская в салон порывы прохладного утреннего ветра. Эти потоки шевелили на голове мальчишки мягкие и лёгкие пряди волос, обдували лицо, добираясь сквозняком даже до замотанной тонким шарфом лебединой шеи. Исин на протяжении всего пути до школы говорил с кем-то по телефону, обсуждая какие-то важные вопросы по работе. Он, то держал смартфон рукой, то прижимал его плечом к уху, вертя уже двумя руками кожаный руль. Старший остановился у ворот школы, куда лениво брели сонные и опухшие подростки. Бэкхен нажал на кнопку и щель, через которую пробирался прохладный ветер, исчезла, и мальчишка подхватил рюкзак за ручку, одновременно открывая дверь. Он вышел на прохладную улицу, натягивая шарф почти до носа, выдыхая приглушенное из-за ткани –«До вечера», и получая в ответ кивок, то ли папа ответил ему, то ли голосу в динамике телефона. Бэкхен не знал, да и не хотел, поэтому с глухим хлопком, закрыл дверь и обошел машину спереди, направившись к зданию старшей школы. Омега растворился в толпе школьников, а за его спиной послышался шелест колёс по асфальту — Исин уехал, скрывшись за поворотом. Бэкхена привезли слишком рано сегодня, в запасе было чуть больше пятнадцати минут до первого урока. Кому-то и этого будет мало, а омега предпочитает появляться под самый звонок. Поэтому подросток останавливается недалеко от ворот, подперев узкой спиной высокую, школьную ограду, и вытаскивает из внутреннего кармана тёплой куртки слегка помятую, но только начатую пачку сигарет. Выбив одну сигарету, мальчишка лёгким движением зажимает её между полопавшихся от ветра губ и чиркает зажигалкой, выбивая огонёк. Дым наполняет рот и лёгкие с первой затяжкой, и мальчишка выдыхает его через нос, чувствуя, как в переносице начало предательски щипать. Бэкхен провожает пустым взглядом подростков, редко здоровается с парнями из команды по плаванию. Ему всё-таки как-то удалось найти с большинством из них общий язык. Видит хмурого Тао в расстегнутой тонкой куртке и выправленной из форменных брюк белой рубашке. Китаец задерживает свои раскосые глаза на омеге, будто задумавшись о чем-то, Бэкхен тоже смотрит, выдыхая струю дыма, но в итоге оба отводят взгляды. Пофиг. Через пару минут на глаза попадается заехавшая на школьную парковку знакомая иномарка. Бэкхен поджал сухие губы, надеясь, что его опасения не подтвердятся, и нервно вложил между губ теплый фильтр сигареты, неторопливо делая затяжку. Нет, память не могла его подвести, он точно очень хорошо знал эту машину, в которой в последний раз виделся с истинным. И вот, он видит Чанеля через лобовое стекло. Лухан вываливается с переднего пассажирского, о чем-то говорит отцу, забирая с широкого сидения, где ещё неделю назад сидел Бэкхен, рюкзак, и наверно ожидает ответа, но Пак-старший молчит. Бэкхен может поспорить, что Чанель видит его. Видит и не мигает, сжимая своими длинными пальцами до неприятного звука кожаный руль и стискивая до скрежета зубов челюсть так, что выступили желваки. Бэкхен делает ещё затяжку и смотрит в ответ, слишком открыто, с вызовом, едва заметной ухмылкой, что крадет фильтр сладкой вишневой сигареты. Внутри неприятным тянущим ощущением разливается горечь, она подобно дыму закрадывается в каждый уголок Бёновской души и отравляет. Бэкхен надеялся, что мыслей о Паке больше не будет, но нет, те вернулись, словно и не уходили, вернулась боль. Чанель шевелит пухлыми губами, отвечает, но Бэк отсюда ничего не слышит. Отвечает, а всё продолжает смотреть на Бёна. Чего хочет? Лухан кивает, прощается и хлопает дверью, совсем как Бэкхен несколько минут назад, и направляется к школьным воротам, но меняет свой путь, замечая в стороне тонкую фигуру Бэка. Бэкхен уже докурил до фильтра, поэтому кидает окурок себе под ноги, растирая тот по асфальту толстой подошвой ботинок, краем глаза смотрит на продолжающий стоять на месте автомобиль Чанеля. Чего не уезжает? Бэкхен не собирается есть Лухана, или совать ему насильно в рот сигарету, пакетик с травой, экстази и другую дрянь, не думает о том, чтобы рассказать другу об их с Чанелем непростых отношениях, стремясь поведать грязную тайну, секрет, который хранили в себе, знали только они. А в общем-то… пусть смотрит, Бэкхену скрывать нечего. Лухан стремительно сократил расстояние, приветливо улыбаясь, обнимая в приветствии, даже не кривясь от наверняка сильного сейчас запаха вишни с табаком, которым несло от друга. — Привет, чего стоишь? Урок через пять минут, — постучав деловито тонким пальцем по собственному запястью, словно на том были дорогие часы, напомнил Лу. — Да, вот… рано приехал, решил подышать свежим воздухом, пошли? — Бэкхен улыбался искренне, облизав губы, кинув беглый взгляд на чёрную иномарку в паре тройке метров. Лухан фыркает, смотря на друга взглядом а-ля – «Серьёзно? Дышать свежим воздухом, куря?» — Да, — мальчишка кивнул и взявшись крепко за холодную ладонь Бэкхена, повёл того за собой в сторону школы, а Бэк шёл за Луханом неохотно переставляя ноги, шаркая подошвой ботинок. Он чувствовал на своей спине прожигающий чужой взгляд, поэтому не отказал себе в удовольствии обернуться, встречаясь с чёрными глазами за лобовым стеклом. Он смотрел не мигая, до жжения в глазах, а после неожиданно для себя отвернулся, нагоняя парой быстрых шагов Лу и также крепко сжимая его теплую, узкую ладонь в своей.***
Кёнсу работал управляющим в престижном ресторане французской кухни. Здесь всегда было много посетителей, даже столики могли бронироваться за неделю. Омеге нравилась эта работа. Под его покровительством был шикарный бар с барменом Ютой, и десяток шустрых, молодых официантов. Су следил за работой в большом зале, где играла спокойная и приятная слуху музыка, располагающая к неспешному завтраку, ланчу или же ужину. Кёнсу чувствует, что что-то делает не так. Он нашёл своего истинного и нужно по идее радоваться, но от этого становится всё только сложнее. Как он может этому радоваться, если он больше не принадлежит своему истинному альфе? У Кёнсу уже есть альфа. Чанель замечательный. Всегда был таким. Хоть и ужасно ревнивый собственник. Он хороший отец и муж, и омега чувствует, что не должен так грязно поступать с ним. Он и Чонин не виделись уже неделю. Они обменялись номерами в тот день, но так и не переписались, не созвонились больше. Омега столько раз брал телефон в руки с мыслью написать, позвонить и попросить о встрече, но почему-то все те разы в итоге выключал горящий дисплей и откладывал смартфон обратно. Перед обедом Кёнсу пришло сообщение от Чонина о том, что он хочет поужинать вместе. На секунду все тело омеги прошибло непонятными, щекочущими мурашками. Омега прикусил ноготь на большом пальце, отложив телефон на барную стойку, где бармен Юта закидывал в бокал пару кубиков льда и заливал это дорогим коньяком. Омега-официант аккуратно поставил наполненные до верхов бокалы на поднос и ушёл в зал. — Муж? — улыбнувшись уголками губ, спросил альфа в чёрной форме с золоченым бейджиком имени на груди. Кёнсу вздрогнул от неожиданности, кинув быстрый взгляд с погасшего экрана телефона на подчиненного, а после нахмурился в одну секунду, схватив со стойки смартфон, пряча в карман делового пиджака в клетку. — Работай, Накамото! — и смерив враз помрачневшего молодого бармена хмурым взглядом, направился в сторону уборной, чтобы там, запершись в одной из кабинок, напечатать ответ. Конечно же он согласится.***
Бэкхен вышел из школы после дополнительных, на которых досидеть было мучительно сложно. Классный руководитель в очередной раз напоминал всем о приближающемся экзамене и о его важности, о поступлении в престижный университет, чтобы не опозорить свою фамилию, своих родителей и, конечно же, себя. Всё это нагоняло тоску и чувство неизбежного. Совсем скоро жизнь Бэкхена поменяется с ног на голову. Он поступит в универ, его встретит новый коллектив, правила и вся эта фигня по списку. Начиная со средней школы учёба омеге давалась нелегко. Не в том плане, что он чего-то не понимал, просто ему было скучно. Он не хотел каждое утро просыпаться рано и идти туда, куда не хочется, он не хотел сидеть в школе до последнего, ходить на кружки, делать домашние задания, думая о том, что завтра этот круговорот повторится в очередной раз. К концу средней школы мальчишка начал сбегать с уроков, а иной раз даже не появляться там по дню или два. Родители тогда тратили очень мало времени на Бэка, поэтому омега был предоставлен сам себе. Он не имел каких-то пробелов, быстро всё усваивал, просто ему было скучно. А сейчас, сидя в последнем классе старшей школы, он думал только об одном, — когда же это всё закончится. Осенью темнело раньше, поэтому когда мальчишка вышел на улицу, везде было серо. Домой идти не хотелось, и Бэк направился в сторону отцовской квартиры. Он соскучился по Ичи и хотел прогуляться с ним по вечерней улице, держа в замерзших пальцах длинный кожаный поводок. До многоэтажки, угрюмо нависающей над улицей, как и пара-тройка таких же, омега дошёл удивительно быстро. Поднялся на лифте до нужного этажа и ввёл код квартиры, за дверью которой послышался знакомый лай и нетерпеливое скуление. Бэкхен был уверен в том, что самого отца дома не было, ведь тот сидел в офисе допоздна после развода. Дверь с щелчком открылась и мальчишке под ноги кинулся гиперактивный корги. Он поскуливал, обнюхивал и кидался короткими передними лапами на ноги Бэкхена, смотря на хозяина счастливыми глазами-бусинками. Бэкхен что-то сюсюкал ему, так и продолжая стоять в коридоре, улыбался и чувствовал какую-то странную лёгкость, словно всё, что висело невидимым грузом на его плечах на несколько секунд испарилось будто и не было вовсе. Дышать стало легче, ведя ладонями по мягким бокам маленького друга, почесывая пальцами за теплыми ушами, смотря на то, как от приятных ощущений крутится словно вентилятор коротенький собачий хвост. — Пойдём гулять? Пойдём гулять, мой сладкий, — приговаривал Бэк, взяв с тумбы в прихожей длинный кожаный поводок с карабином на конце, который сразу зацепил на тонком ошейнике. Рюкзак с тетрадями остался в той же прихожей, и заблокировав дверь, друзья зашли в прозрачные двери лифта.***
К вечеру на улице значительно похолодало и Бэкхен то и дело прятал красный, замёрзший нос в широком шарфе, выдыхая белые облака пара. Ичи носился под ногами, бывало, убегал дальше, но на расстояние, что давал ему поводок. Яркие огни разноцветных вывесок слепили, оставались под веками яркими мушками. Вечерняя свежесть, компания вельш-корги — хорошо отвлекала от роя мыслей, что на протяжении всех этих дней продолжали преследовать омегу, наступая на пятки, холодом дыша в шею, тенью перемещаясь за подростком. Ноги привели Бэкхена на какую-то безлюдную улицу. Здесь не было ярких вывесок, только жёлтый свет уличных фонарей и низкие домики, что шли в горку. Омега выдохнул белый пар и поежился от прохлады, залезающей под куртку, Ичи же замер, вперив взгляд в темноту, туда, куда не проникал тусклый свет фонарей. — Далековато мы забрели, друг, — шмыгнул носом подросток и убрал замерзшие ладони в карманы, невольно дергая за поводок, но корги стоял как вкопанный, — эй, Ичи, нам нужно возвращаться, — и снова дёрнул, надеясь привлечь внимание пса. Вельш неожиданно заскулил и переступил с лапы на лапу, обернулся к озадаченному Бэкхену и шустро оказался у ног хозяина. И омега услышал чужой угрожающий рык из той самой темноты. По телу прошлась неприятная волна мурашек, от которых хотелось поежиться, но мальчишка даже дернуться боялся, только бы не разозлить сильней нечто из темноты. Ичи за спиной продолжал непрерывно скулить. В темноте точно была собака. Большая и злая. Она лязгала слюнявой пастью и не сводила своего взгляда с мальчишки. Бэкхен ступил неловко назад, как можно тише, пытаясь не шуршать подошвой, а собака тем временем показалась из темноты. Это оказался чёрный, как смоль, доберман. Его чёрные губы приподнимались вверх едва заметно, открывая вид на желтоватые клыки, а до слуха дошёл очередной едва слышный рык. Мощный ошейник на жилистой шее звенел небольшим серебряным кругляшом с именем и адресом, если пёс потеряется. Но омеге казалось, что если эта зверюга потеряется, то никто к ней и близко подойти не решится. Ичи у ног заскулил и поджал короткий хвост, и если бы у Бэкхена, был хвост, он бы непременно сделал бы тоже самое. — Так, — выдохнул едва слышно омега, вновь отступая назад на пару сантиметров, шурша подошвой ботинок по влажному непонятно от чего асфальту, — без резких движений… Он пытался смотреть в блестящие глаза добермана, и так кстати вспомнилось, что если на вас напала собака, нужно бить по носу, там много нервных окончаний. Мальчишка сжал в руках тонкий поводок и сделал ещё один шаг назад, но что-то помешало ему, и он почувствовал, как теряет равновесие и летит задницей прямо на асфальт, слыша, как бешеный пес зарычал громче и кинулся к нему, нападая, как забился в истерике Ичи. Он зажмурился и стиснул пальцы сильней в кулаки, прикрываясь и возможно готовясь дать отпор, но собака так и не напала, поэтому через пару секунд мальчишке пришлось разлепить глаза. — Мамба! Мамба! Нельзя! Фу, фу, я сказал тебе! Сюда иди! — возмущался кто-то со стороны, быстрым шагом подходя к Бэку, — с тобой всё в порядке? — обратился незнакомый альфа уже к заторможенному отчего-то мальчишке. Омега кивает, не переставая смотреть на парня, что склонился перед ним. Альфа в свою очередь тоже не разрывал зрительного контакта, а после нескольких секунд таких гляделок, просто улыбнулся уголками губ, протягивая руку. Недолго думая, Бэкхен схватился за неё, чувствуя горячую и сухую кожу ладони. Его потянула за собой ставя на ноги сильная рука, а когда омега встал, они не сразу расцепили ладони, продолжая держаться. К слову, доберман в свою очередь уже сидел рядом с ногой своего хозяина. Бэкхен отстранился первым, неловко улыбаясь, словно извинялся, прижал ладонь к собственному бедру, чувствуя фантомное тепло чужой ладони. — Извини, у Мамбы бывает такое… отвлекся на разговор, а она уже в хищницу решила поиграть, — начал оправдываться парень, нагнувшись к на вид успокоившейся собаке, чтобы зацепить карабин кожаного, толстого поводка на ошейнике с декоративными серебряными шипами. — Уже всё в порядке, ты появился вовремя... умеет же она напугать, — мальчишка поджал обветренные губы, убрал одну руку в карман куртки, другой — взял валяющийся на асфальте поводок. Ичи уже не скулил, не поджимал хвост, только перебирал лапами на одном месте и с интересом смотрел на величественного добермана, что словно сошёл с картинки в интернете. Чёрная гладкая и блестящая на вид короткая шерсть, торчащие треугольником вверх уши и пронзающий взгляд. Собака вела носом и тоже косилась на Ичи, словно вот-вот хотела кинуться обнюхивать его, но что-то держало её, словно внутренний стержень. — Твой мальчик? — улыбаясь, спросил парень, наблюдая за тем, как его доберман заинтересован корги. — Ага, а у тебя? — улыбается в ответ Бэк, его взгляд прыгает с собак на альфу и обратно. Омега успевает почувствовать запах незнакомца. Кофе. Он слегка горчит на языке, но не становится от этого менее приятным. Бэкхену нравится кофе. В запахе не чувствовалось примесей, а это значило лишь одно — парень был абсолютно один. Он прикусывает губу и смотрит на альфу уже более открыто, совсем позабыв об Ичи, что скачет вокруг, громко лая, дергая за поводок. Незнакомец был красивым и даже очень. Высокий, почти как Чанель, его волосы были светло-русыми и разделенными на две части на скорую руку, густые брови, высокий лоб, глубокие и большие, тёмные глаза. На нем была футболка и накинутая кожаная куртка, а дырки на чёрных джинсах не скрывали коленные чашечки. Его нос и щеки едва заметно краснели под фонарями от осенней прохлады, а жилистая шея с выраженным кадыком, что словно натягивал кожу, покрылась крупными мурашками от легкого, но холодного ветра. В голову все лезли сравнения с Паком, Бэк как бы ни хотел, но всё равно сравнивал альфу с Чанелем. Рост, комплекцию… они были похожи, разве что незнакомец уступал в плечах. «Нет, нет и нет, Бэкхен! Ты не будешь сравнивать его с Чанелем, это два разных человека!..» — думал омега. — А у меня девчонка, и, кажется, Мамбе понравился твой четвероногий друг, — альфа поднял взгляд, в котором сверкали огоньками смешинки, отражался свет фонарей, звезды и луна. По-честному, Бэкхен ничего не успел почувствовать к этому парню. Да, ему был приятен его запах, его внешний вид, он думал о том, что и общаться с ним будет приятно, но он был не Паком, он был не Чанелем. Он не был истинным Бэкхена, а как жаль. Почему природа не могла подобрать Бэкки такого… одного возраста, в ботинках на высокой подошве и со шнуровкой, с доберманом на поводке по кличке «Мамба», такого улыбчивого, молодого, с горящими азартом и молодостью глазами, такого живого, почему нет? Почему Бэкхену приходится страдать рядом с Чанелем? Омега очень хотел бы отвлечься от истинного. Он просто устал от этого всего. От ругани, слез, разговоров, после которых горько, так что хочется прореветь в подушку весь день, от удушающих мыслей. Ему нужен кто-то такой, кто-то, как этот парень напротив. — Твою собаку зовут Мамба? — не удержавшись, прыснул от смеха мальчишка, — извини меня, но почему? Альфа напротив ничуточки не обиделся, кажется, он и ожидал смеха, сам заулыбался шире, перехватил поводок в другую руку, когда Мамба решила покрутиться у его ног. — Ну, Чёрная Мамба! Посмотри, какая она чёрная! Подходит же, да и ей нравится, правда, Мамба?! — не переставая улыбаться, объяснял альфа, заставляя Бэка смеяться до слезинок в краешках глаз, а чёрного, словно ночь добермана залаять в ответ, высовывая длинный розовый язык на бок, — Лукас, — представился неожиданно парень, вновь протянув большую и теплую ладонь в сторону омеги. — Бэкхен, — совершенно искренне улыбнулся мальчишка, сжав в ответ, чувствуя, как сердце под лёгкими застучало в разы чаще, сильней, словно было готово выпрыгнуть. Такое было только с одним человеком до Лукаса. С Чанелем.– Ну… нам, наверно, уже пора, спасибо, что спас. — Ага, — выдохнул альфа. — Ну, пока, — почему-то Бэкхену было так неловко, и он бы так и ушёл, если бы его вновь не позвали по имени, — да? — обернулся мальчишка, не контролируя этот жест, проводя рукой по волосам. — Могу я взять твой номер? Мы могли бы потусить как-нибудь… Бэкхен выдохнул в шарф. — Думаю, да.***
— Я дома, — войдя в темную квартиру, крикнул Бэкхен, ожидая в ответ услышать как обычно голос папы, но того не было. Света, кстати, тоже. Омега закрыл входную дверь, кинул ключи на столик в прихожей и включив свет, огляделся. В голове пронеслась мысль, что Исин в своей комнате или на кухне, но в прихожей не стояло его ботинок и не было видно пальто. Квартира пустовала. Мальчишка пожал плечами, поздние возвращения родителя были далеко не редкостью, папа часто забывал предупреждать об этом, окунаясь с головой в работу, Бэк не удивлялся особо. Есть не хотелось, поэтому на кухню омега даже не сунулся, живот приятно пригревал съеденный чачжанмен, приготовленный Чунменом, что встретил сына и Ичи после прогулки. Стянув куртку и ботинки, омега ушёл в свою комнату, кидая рюкзак у стены, а сам сел с ногами на крутящийся стул у стола. Взгляд прошелся по лежащему на столешнице, и пальцы потянулись к скетчбуку, открывая именно там, где мальчишка остановился в прошлый раз, и Бэкхен замер. С немного желтоватой, словно специально, страницы на него смотрел Чанель. Это был всего лишь набросок. Безобидный. Аляпистый. Сделанный на скорую руку, но очень похожий. Мальчишка поджал губы и не глядя пальцами нащупал на столе рядом карандаш, быстро закружив им над страницей с наброском. Через пару-тройку минут скетч приобрёл цвет, тонкие линии местами стали толще и вышли на первый план. Бэкхен бы мог гордиться этим портретом, но вместо этого он испытывал только злость и боль. Она непонятными иголочками разбегалась по телу, словно стадо мурашек, пару раз больно кольнуло в тёплое сердце, заставив то биться в разы чаще и громче, буквально вырываясь из груди. В непонятном секундном порыве Бэк резко выдрал из блокнота страницу с истинным, смял в комок, скаля зубы и чувствуя, как неприятно щиплет глаза и нос, и швырнул в непонятном направлении, после больно вцепившись скрюченными пальцами в чёрные волосы, прямо у корней. Слёзы скатывались по щекам вниз и падали большими каплями на светлую столешницу. Бэкхен поднял голову с взлохмаченными волосами и единственной мыслью. Он думал, что именно это сейчас его может спасти. Забыться. Забвение — всё, что он жаждет. На столе помимо ноутбука и книг с другой мелочью, стоял единственный цветок. Он был искусственным с голубыми мелкими цветочками и насыщенного болотного цвета лепестками, в небольшом горшке, где вместо земли была какая-то солома и кусок пенопласта очень глубоко. Мальчишка сунул в горшок пальцы, искусно, чтобы не сломать, вынимая цветок вместе с импровизированной почвой, а глаза зацепились за мелкий пакетик в самом низу горшка. Бэк вынул его, незамедлительно открывая и кладя один из кругляшей на язык. Никому никогда не придёт мысль копаться в горшке с искусственным цветком, поэтому именно туда подросток кладет дурь. Никто не найдёт, не будет подозревать. Проделав всё с точностью в обратном порядке и отставив искусственный цветок в милом горшке на своё привычное место, Бэкхен вынимает из кармана джинс телефон, оставляя тот на столе, а сам начинает раздеваться, чувствуя на языке вкус экстази, ведь сейчас станет жарковато. Он снимает школьную форму, кидая её на спинку стула, и запирает в комнату дверь на всякий случай, если в полном угаре решит походить по квартире. Ничем хорошим это не закончится. Он понимает, что чувство опасности у него сейчас на отметке «ноль», но ему похеру, потому что перед глазами уже начинает розоветь, а на душе теплеть. Как бы хотелось испытывать это чувство всегда, без таблеток, без этой дряни. Бэкхен обещает исправиться, обещает бросить с этим делом когда-нибудь… но не сейчас. Потому что сейчас слишком хорошо. Нет проблем, нет мыслей, нет ничего. Ни Чанеля, ни вездесущей истинности, пошла она… и он. Все. Омега падает звездочкой на кровать и смотрит совершенно пустым взглядом в потолок, улыбается непонятно чему. Ему хорошо. Нет Чанеля, нет истинности. Зато есть Бэкхен, таблетка и пустая квартира. Бэк понимает, что конкретно проебался. Он влюбился. И в кого? В него? Да ну нет… никогда в жизни… или все-таки да? После всех тех разов, когда истинность делала больно? Да. Именно сейчас, с розовыми глазами, омега понимает, что да. Или может быть это все сон и ничего он не понимает. И похер, ему всего восемнадцать, в этом возрасте влюбляешься во всех подряд. Настоящая любовь, — когда не можешь жить без кого-то, когда ты скорее сдохнешь, чем расстанешься. Всё вокруг гаснет и важен лишь человек перед тобой. А у Бэкхена это не любовь, а истинность, от которой не сбежать. Бэкхен смеётся, а перед глазами плывет и звёздочки какие-то. Он хочет поймать их руками, но те ускользают сквозь пальцы. Мальчишка не слышит звука пришедшей sms и вибрации телефона на столе с высветившемся на экране:Привет, давай погуляем вместе завтра?) Лукас.