***
Чанель знает, что выглядит херово по сравнению с тем, как он выглядит обычно, но альфа пытается об этом не думать. Он взъерошивает волосы на затылке и откидывает голову назад, прикрывая глаза и громко выдыхая через рот. Он вдыхает и выдыхает, вдыхает и выдыхает, но ебаный сладко-кислый запах Бэкхена не хочет расставаться с ним, от этого дурно. Он сглатывает слюну, но, кажется, кислинка и туда проникла каким-то чудным образом, словно Пак языком провёл по шее мальчишки, слизывая запах… о, чёрт, ну и зачем думать об этом? А представлять это тебя кто просил, а?! Лифт тормозит на нужном этаже и двери открываются в тот момент, когда Чанёль возвращает голову в нормальное положение и открывает глаза. В коридоре коллеги, что хотели зайти в кабину, но тут, опа, Чанель не первой свежести. И когда в последний раз такое было? Мужчина и сам не помнит. Все так косятся и подвисают, словно увидели что-то странное, из ряда вон выходящее. Но Чанель просто здоровается с каждым, улыбается дежурно и спешит вырваться из лифта в коридор, быстро к кабинету. А в кабинете Чондэ. — Эй, чего не предупредил, что зависаешь где-то? Я тебя чуть Кёнсу не сдал… а так отвесил ему про то, что ты отъехал по делу, — не отрывая глаз от телефона, заговорил Ким. — Су был в участке? — замирает буквально на секунду Пак и хмурит брови, оставив своё пальто висеть на сгибе локтя. — Минут двадцать назад ворвался в кабинет с контейнерами, полными еды, кстати, они на твоем столе, — так и не поднимая глаз, отвечал напарник, — я там утащил у тебя яичный ролл, но за это, так и быть, готов в обед отплатить стаканчиком твоего любимого кофе, м? Конфликт замят?.. Чанелю было насрать на съеденный Дэ ролл, его намного больше беспокоило то, что Кёнсу был в участке. — Ма-ать честная… где тебя так помотало, друг? — отодрав глаза в кои-то веки от экрана телефона, напарник откинулся на спинку кожаного стула, что страдальчески заскрипел. Чондэ сложил руки на груди и присвистнул, — е-ма… ты не ночевал дома, помятый, твой муж не знает, где ты…– перечислял друг, один за другим загибая пальцы, — что случилось с моим напарником? Ты ли это?.. — Хватит паясничать, лучше скажи, что ты конкретно наговорил Су. Чондэ профессионально пропустил мимо ушей грубость в свою сторону и рассказал всё с самого начала, из чего немного раздраженный Чанель понял только одно: Кёнсу был в участке и не застал здесь Чанеля, а хотя должен был… и наверняка в натянутые за уши оправдания на скорую руку от Кима он поверил с большим трудом, если вообще поверил. В груди неприятно быстро забилось сердце, и червячок вины дергано зашевелился, словно на того наступили подошвой ребристых ботинок. А вдруг Су всё узнает? Он ведь не глупый и догадаться для него не проблема. Надумает себе чего похуже, чем есть на самом деле. Да как же ты, Пак, можешь так! Как тебя земля носит вообще?! Он ждал тебя весь вечер и половину ночи, а ты наврал ему, так ещё и ночь с другим формально провёл! Ничтожество… Ну нет, ну нет! Больше Чанель слабины себе не даст! Никаких истинных и никакого Бэкхена! — Ой, Чан, а можно мне у тебя украсть ещё что-нибудь из контейнера? От него так приятно пахнет, по всему кабинету этот дурман разошёлся, не могу уже слюну сглатывать! — забулькал со своего стула Чондэ, поглядывая маслянистыми, голодными глазами на паковский завтрак-обед. Чанель ничего не ответил, только вышел в шумный коридор, где пахло растворимым кофе и пыльными бумажками. Ему хотелось курить, да и Су надо было позвонить. Почему-то альфе жизненно необходимо было услышать голос мужа, тот был словно камень с веревкой, опускал на дно повседневности, обратно, не давая подняться наверх, вдохнуть ту истинность, что была совершенно точно не нужна Чанелю.***
Кёнсу поднял голову на здание в шесть этажей. Здесь располагались несколько кафе, мелкие магазинчики, химчистка и танцевальная студия Чонина. Омега был здесь всего один раз, Ким сам предложил заехать, чтобы Су знал, где большее количество своего времени проводит альфа, и это удивило. Оказывается, помимо подработки в клубе у Чонина имелась своя крохотная танцевальная студия. В ней было всего две группы детей: старшая и младшая. Омега сжал пальцы под бумажным пакетом, в котором были пара ещё тёплых булочек, а во второй руке небольшой термос. Это был неожиданный порыв, просто заехать сюда, просто увидеть его, просто услышать его голос. Это чувство нарастало в груди, как комок чего-то нежного и теплого, настолько приятного, что на лице невольно появлялась глупая улыбка. И хоть у него и Чонина по-прежнему были странные отношения, Кёнсу не переставал делать крохотные шаги на встречу и надеялся, что альфа сделает то же в ответ. Су зашёл в здание и поднялся в просторном лифте на пятый этаж, уже замечая через полупрозрачные стенки кабины скачущего энергичного ребёнка после танцев и его родителя с небольшой спортивной сумкой в руке. Видимо, только что закончился урок у малышей. Выходя из лифта, Кёнсу едва заметно улыбнулся ребёнку и направился в сторону дверей студии. Омега угадал. В небольшой и душной раздевалке, где стояли две длинные скамейки, было не протолкнуться. Дети бегали с не до конца надетыми колготками, с незастегнутыми курточками, шумели и совсем не слушались родителей. Су приоткрыл дверь в светлый зал, где было намного просторней, и вошёл. Здесь было прохладно из-за открытых нараспашку окон в пол, но вместе с этим осеннее солнце приятно пригревало. Ким оказался у бумбокса, тыкая в кнопки и одновременно натягивая на себя мохнатую кофту-мишку приятного коричневого цвета. Его волосы были взъерошены, а под кофтой виднелась майка, на ногах специальные узкие штаны. Кёнсу замялся на секунду, не зная, как привлечь к себе внимание, но Чонин неожиданно сам обернулся к нему, словно почувствовал чужое присутствие. Его лицо на секунду отразило лёгкое удивление, он точно не был готов увидеть сегодня, сейчас истинного, а после альфа улыбнулся. — Привет, — сказал он, а на фоне детский шум. — Привет… привёз тебе тут еды немного, подумал, что было бы неплохо, — неожиданно стало так смущающе волнительно. Кажется, что омега давно забыл об этом чувстве, оставив его в прошлом, но нет, оказывается оно до сих пор с ним. — Правда? — лицо Чонина забавно вытянулось, а взгляд метнулся к пакету в руке. Кёнсу недолго думая, протянул его смутившемуся альфе, — не стоило, правда, но мне очень приятно, я обязательно съем всё! Повисло неловкое молчание. В это время в раздевалке шум потихоньку стихал, пока совсем не сошёл на «нет». — Может, ты съешь это со мной? У меня как раз сейчас перерыв… старшая группа придёт только через час, — предложил альфа, взъерошивая волосы на затылке сильней, — давай, у меня есть кружки, я сейчас заварю чай! Присаживайся где угодно, если холодно, можешь закрыть окна, это я после тренировки решил немного проветрить, — всё это Ким говорил уже из небольшой комнаты в углу, он унесся в неё так быстро, что Кёнсу и сказать ничего не успел. И омега просто остался посередине просторного зала, совсем не зная, куда себя пристроить, а после вспомнил про окна и предложение присесть где хочется, поэтому снял длинный чёрный пуховик и, подтянув рукава бежевого пуловера до локтей, пошёл одно за другим закрывать окна. В помещении было сейчас свежо и прохладно, это чувствовалось даже через ткань одежды, но в груди было приятно тепло, и это тепло разливалось по всему телу. Кёнсу сел на пол, прислонившись спиной к стеклу окон и стал дожидаться Чонина. Альфа появился через пару минут с двумя кружками парящего белым пакетированного чая и всё тем же бумажным пакетом с ароматными и теплыми булочками. — Извини, у меня здесь, оказывается, совсем не водятся тарелки, даже одноразовые, — неловко поджал губы Ким, присаживаясь рядом на полу. — Ничего, так тоже пойдёт, — фыркнул омега и помог истинному с кружками, краем глаз цепляя свой и альфы силуэты в зеркале во всю стену напротив. Кружки были большими и горячими, чай в них пах прекрасно-вкусно, Су подул на него, отчего горячий напиток забулькал в кружке, и отпил совсем немного. Чай был очень горячим. Опускался вниз по горлу, согревая своим теплом. По полу и стенам от окон прыгали осенние солнечные зайчики, один такой остановился на штанине брюк Кёнсу и приятно грел. Булочки были мягкими и сладкими, сахарная пудра таяла на языке, оставалась на верхней губе, из-за чего Су постоянно проводил по ней языком, запивал из кружки. Он не удержался и зажмурился, сжимая полные губы в тонкую полоску и так и не донеся кусочек булочки до рта. — Горячо? — послышалось со стороны и омега мгновенно открыл глаза, повернувшись к Чонину. Всё это казалось сном. Гребаным розовым сном из времени, когда омега был ещё подростком и верил, что найдёт своего истинного, как и все. Время шло, а истинный всё никак не появлялся, зато появился Чанель. Кёнсу не жалел ни о чём в своей жизни. Думал о том, что всё идёт так, как должно идти, но тут появился Чонин и вся жизнь и всё, вообще всё перевернулось с ног на голову. Омеге словно опять семнадцать. — Вкусно, — улыбнулся легко Су и закинул в рот кусочек недоеденной булочки. Ким хмыкнул, но довольной улыбки и огоньков в глазах скрыть не смог. И вновь замолчали. Это происходило с ними часто. Они то разговаривали взахлеб, то молчали по несколько долгих минут. Смеялись, разговаривали друг о друге больше, рассказывали и слушали. Чонин никогда не спрашивал о Чанеле. Он знал, что Су не свободный омега. У него есть семья, сын, муж, дом и постоянная, хорошо оплачиваемая работа. Кёнсу же знал об альфе то, что тот профессионально танцует, много где подрабатывает, долго спит и живёт один недалеко от своей студии. Омега крутил на безымянном пальце тонкое серебряное кольцо, чай в кружке давно закончился и больше не хотелось. На языке вертелся вопрос, и Су не удержался, спросил сидящего совсем близко альфу, что соприкасался своим мощным коленом с мягким бедром Кёна: — Почему ты решился на ту операцию? Чонин дернулся от этого вопроса, удивлённо посмотрев на омегу, но после расслабился, опрокинувшись спиной обратно на прохладное стекло окна. Он ответил через пару минут звенящего молчания: — Я любил его. Очень сильно. Я не хотел расставаться с ним и верил, что он тоже не хочет. Но мы даже не думали об истинных, которые могут неожиданно появиться. И это была самая большая ошибка. Думать, что этот человек принадлежит тебе. Но это не так. Далеко не так. Даже не многие истинные друг другу принадлежат, а тут мы… обычная пара, которой суждено было расстаться, — альфа невесело хмыкнул, — сейчас я, конечно, жалею, что согласился на операцию. Я хочу чувствовать запахи, твой запах, запахи детишек, что приходят ко мне на танцы, но, скорее всего, уже никогда не смогу этого сделать. Люди стали бесцветными для меня. Омега слушал, уткнувшись взглядом в одну точку. Он, конечно, не мог себе представить, как это не чувствовать запахи? Вообще? Никого? Даже немного? Вот проходит человек, а ты не сможешь понять, кто это: альфа, омега, бета, если только по внешним данным. Не можешь распробовать нотки чужих отдушек. Резкие запахи не врезаются тебе в нос душаще неожиданно? Не чувствуешь даже своего запаха? Это казалось за гранью фантастики, но нет, такое было на самом деле. Эти операции практикуют и до сих пор, не многие на них, конечно, решаются, но всё же единицы есть. Были и случаи, когда к человеку возвращалось обоняние после какого-то периода времени, но процент был низкий. Кёнсу сжал чужую приятно-теплую ладонь в своей, сжимая несильно, пытаясь приободрить. Всё получится. Несомненно! Всё получится! Он поймал взгляд Чонина и несмело приподнял уголки губ в полуулыбке, Ким отразил её и на своём лице, разглядывая привлекательное лицо истинного. За дверью послышались голоса и шум, альфа дернулся и вскинул левую руку, чтобы мельком глянуть на наручные спортивные часы с удобным резиновым ремешком. — Уже час прошел? Наверное, старшая группа пришла…– невольно нахмурил брови альфа, и буквально через секунду в зал заглянула взъерошенная голова одного из подростков, что пришли на тренировку. — Здравствуйте, сонбэ! — громко поздоровался альфа лет тринадцати, придерживая дверь. — Привет, Чонхо! — Чонин поменялся за секунду. Разгон от грустного альфы до «я вновь в строю!» заставил Су приоткрыть рот в удивлении. Ким улыбнулся ученику, — вы уже на тренировку, кто ещё пришёл? Подросток покосился на Кёнсу, что до сих пор продолжал сидеть на полу с остывшей, пустой кружкой в одной руке, а после нырнул обратно в дверной проем, но только для того, чтобы появиться через мгновение: — Пришел я и Джинсу… о! Чона только что тоже! — Хорошо, тогда переодевайтесь, и жду вас здесь, — кивнул Чонин, а парнишка, крикнув «хорошо, сонбэ!», снова скрылся за дверью, легонько прикрыв ту. — Мне, наверно, уже пора, — поднимаясь, сообщил омега. Ким тоже поднялся, только замер перед Су с кружками в двух руках. — Спасибо, что пришёл ко мне, — проговорил альфа. Кёнсу улыбнулся и кивнул, собравшись уже уходить, но Чонин неожиданно как-то умудрился легко перехватить его за локоть, заставив остановиться и обернуться с немым вопросом в глазах. Что произошло? Ким приблизился ещё немного, а рука его ненавязчиво скользнула выше к плечу. Во второй руке Су заметил уже две кружки (и когда альфа успел это сделать?). Кён даже поделать ничего не смог, просто замер, как статуя в одном положении, кажется, даже не дышал. А после почувствовал лёгкое прикосновение тёплых и мягких губ к своей скуле. Неожиданно. Табун мурашек ринулся вниз по спине. — До встречи. – это все, что успевает шепнуть альфа перед тем, как дверь снова открывается и на этот раз в зал вваливаются уже полностью три громких подростка, — можете пока размяться, потянуться! — это сказано было уже мальчишкам, что кидали любопытные взгляды на парочку. Су развернулся и поспешил бесшумно покинуть зал, пока дети галдели, а Чонин на них отвлекся. Неожиданно стало так неловко. А когда уже вышел за дверь, то услышал: — Сонбэ, это был ваш парень? — Много будете знать — скоро состаритесь! Разминайтесь давайте, сегодня у нас грандиозные планы! — ответил Ким.***
Чтобы встретиться с Ли, альфам пришлось ехать на другой конец города в невзрачный, похожий на тысячи других тату-салон. Тэена легко можно было узнать по ярким зелёным волосам и зататуированным рукавам. Этот омега не был похож на тех розовых недотрог, которых привыкли видеть альфы. Чонгук и Тэхен знали Ли давно, встречались компаниями, пили и развлекались вместе, поэтому при встрече с омегой обменялись дружескими объятьями и лёгкими поцелуями в гладкие щеки. — Мне звонил Чимин, предупредил о вашем приходе, малыши, — хмыкнул парень и откинулся на спинку удобного дивана, разведя стройные, обернутые в джинсу ноги в стороны. В тату-салоне, где подрабатывает Ли, и где они все сейчас сидели, приглушенно играл какой-то трэп и на фоне жужжала тату-машинка. — Да, знаем, это мы попросили его тебя предупредить, — пожал плечами Тэхен, и обвел оценивающим взглядом яркое помещение. — Давайте сразу к делу, чего хотим, ребятки? — Тебе знаком Хуан Цзы Тао? — принял правила игры Чонгук и сейчас наблюдал за тем, как одна проколотая бровь омеги на секунду дернулась вверх. Ли прекрасно знает, о ком идёт речь. — Да, бывает, тусим вместе, интересный персонаж, а что такое? — омега меняет позу и уже наклоняется вперёд, поставив на свои колени локти и удобно оперевшись ими. Песня на фоне сменилась на другую. — О да, нам было бы очень интересно с ним пообщаться, можешь подсобить с информацией, где мы можем его найти? — Чон принял ту же позу, что и Тэен, и говорил это приглушенно, чтобы мог слышать только Ли, словно их мог кто-то бессовестно подслушивать. — С какой целью? Он что-то натворил, что вы разминаете для него кулаки? — фыркнул омега. Конечно, никто не будет им сразу выкладывать всё на блюдечке с голубой каемочкой, а чего они, собственно, ожидали?.. — Достаточно, чтобы преподать ему хороший урок, — ответил уже Тэхен, и даже Чонгук удивленно обернулся на него через плечо. В помещении пахло резкими запахами и от них быстро становилось дурно, а проветрить не было возможности, салон находился на нулевом этаже. — Парни, не впутывайте меня в свои разборки, пожалуйста, Тао мой хороший знакомый, и даже если он натворил что-то я всё равно буду на его стороне, — пожал плечами Ли и встал с диванчика, обходя и опираясь на него локтями. — Ённи, эти парни действуют тебе на нервы? — неожиданно до них донесся голос татуировщика. Парень лет на двадцать с лишним даже глаз не оторвал от своей работы. — Всё в порядке, они уже уходят, — отмахнулся от мастера парнишка и зарылся пальцами в собственные яркие волосы, массируя кожу головы. Намёк был явный, но Тэхен и Чонгук уходить не спешили. — Тэен, он обидел омегу, очень близкого нам омегу, ты единственный, кто может помочь, — Чонгук неосознанно сжал колено Тэ. Жужжание тату-машинки стихло, и мастер поднял свой недовольный взгляд на гостей, что уже изрядно здесь засиделись, пора и честь знать, как говорится. — Два квартала отсюда, частный дом, пятьсот седьмой в три этажа, — буднично ответил Ли и указал на дверь, — всем бы таких друзей, как вы. Альфы поблагодарили Тэена и поднялись к мотоциклу. В воздухе пахло свежестью. Следовало найти этого Цзы сегодня, откладывать в долгий ящик не было смысла.***
Чанель вышел из участка даже не застегнув пальто, пожал на прощание руку Чондэ, перекинулся парочкой слов и направился, как и Ким к своей машине, одновременно разблокировав её двери. Запах улицы был свежим, даже можно сказать, морозным. Легонько кусал за нос и щеки, оставляя лёгкий румянец, всё-таки зима скоро. Здесь пахло вечером, городом и машинами. На самом деле в одном запахе смешивались несколько, даже десятки: ближайшие забегаловки с едой, запах сигарет от недалеко стоящих коллег-полицейских, что вышли проветриться и перекурить, машины, озон после дождя, лайм и мята. Стоп. Что?.. Альфа замер на месте в нескольких шагах от своего авто. Это точно не было похоже на то, что если бы запах омеги остался ещё с утра, когда Пак подвозил мальчишку. Этот запах был сильней, кислее, слаще, насыщенней, от него неожиданно стало дурно и даже волна жара прошла от макушки до пят. Чанель невольно втянул запах глубже в лёгкие, сглотнул его и тот тяжёлым камнем напряжения упал в низ живота. Тяжёлым, безумно горячим. Во рту разом стало сухо, а перед глазами нехорошо поплыло на пару секунд, пока альфа сам себя не ударил по щеке, чтобы привести в чувства. Глаза прояснились, но во всем остальном не помогло. Кадык дернулся и альфа закусил губу, а после заметил знакомую тень около своей иномарки. Ринулся к Бэку. Ему было не лучше. Он прижимался спиной к машине, а когда Чанель появился совсем близко, кажется, ему стало только хуже. Альфа сжал кулаки. — Что ты тут забыл?! Я же говорил тебе не приходить! Я попросил тебя!..– чуть ли не всхлипывал мужчина, взяв Бэкхена за ссутуленные плечи и несколько раз встряхнув. Омега выглядел выжатым, мягким, как пластилин. Ему было намного хуже, Чанель понимал это как ни странно. Альфа не знал, что делать, куда везти его? Ему так хотелось одновременно отделаться от мальчишки, и в тот же момент сильно прижать к себе, что кружилась голова. Но скорее всего это происходило из-за истинности. Она тянет их друг к другу, и если обычно, это было терпимо, то сейчас — невозможно сопротивляться. Бэкхен сказать ничего не мог, как бы Пак не просил его. Только глубоко дышал, хрипло и надсадно, словно бежал сюда очень долго и быстро, был ужасно горячим и влажным, футболка под его не застегнутой курткой прилипала местами к телу, отросшие волосы — ко лбу. Так можно было не на шутку простудиться. Чанель открыл машину, усадив туда сразу заерзавшего и воющего Бэкхена, а сам сел за руль, быстро заводя мотор и выезжая на дорогу в поток машин. Он обязательно будет ненавидеть себя, обзывать последними словами и рвать на голове волосы за то, что собирается сделать, но это будет позже, а сейчас он напряженно сжимает пальцами кожаный руль и кусая губы, поглядывает на изводящегося истинного. Пак уже просто ненавидит себя. Альфа вел машину нервно. Барабанил пальцами по рулю, напряженно пялясь в светофор и ожидая, когда же тот сменится на зелёный. Бэкхён ёрзал на сидении рядом, скулил тихо, словно боялся, что Пак услышит. Его густой и неожиданно такой вкусный запах стремительно разошелся по салону иномарки, впитываясь в тёмную, кожаную обивку, проникая в лёгкие Чанеля с каждым новым вдохом, туманя разум и отключая мысли. Мужчина кидал редкие взгляды на мальчишку и порывался даже опустить собственную горячую ладонь на чужое хрупкое колено с рванками на темной джинсе, но вовремя отдернул руку, вернув её на руль. Если бы он сделал это, легче не стало бы ни одному из них. Чанель завернул в район, из которого только сегодня утром уехал с Бэкхеном. На самом деле альфа надеялся ещё не в скором времени снова сюда приехать, но делать было нечего. Он прекрасно понимал, что после сегодняшней ночи всё изменится. Всё рухнет. Альфа поднял мальчишку на руки, перехватывая у чужих лопаток и под коленями для удобства. Тело словно током прошибло и Чанель сглотнул вязкую слюну, слыша невольно как шумно дышит Бэк, прижимаясь к груди и цепляясь пальцами за пальто на вспотевшей спине. На нужный этаж мужчина поднялся быстро. В квартире их встретила тишина. Альфа прошёл внутрь не разуваясь и не снимая пальто, сгрузив омегу на двухспальную кровать в крохотной комнате, вышел словно ошпаренный кипятком. Всего трясло и сердце плясало чечетку под ребрами, а по вискам стекал пот крупными каплями. За дверью, к которой обессиленно прижался мужчина, пытаясь выровнять дыхание, послышался омежий стон, и Пак дернулся всем телом, вернувшись в реальность. Мыслить здраво естественно не получалось. Мысли путались, завязывались в морские узлы, появлялись и исчезали, словно игрались. Нужно было охладиться, и Чанель размашистыми шагами прошёл в ванную комнату, выворачивая кран в упор до холодной и подставляя под мощную струю широкие ладони. Бэкхен в комнате звал его по имени, просил не оставлять одного. — Вернись… пожалуйста, Чанель, пожалуйста-ах, — било словно кувалдой по оголенным нервам. Под ледяной поток воды были подставлены уже не руки, а лицо. Альфа пытался охладить голову: хлопал по затылку, смачивая волосы, тер лицо, в частности глаза, набрал рот воды и проглотил разом, чувствуя долгожданную прохладу внутри, но она длилась недолго, сменяясь обратно на жар. Он поднял глаза к зеркалу, цепляясь за свое взмыленное отражение. Волосы были мокрыми и вода с самых кончиков падала на ворот чёрного пальто, рукава были мокрыми, с подбородка капли капали на грудь рубашки, галстук был ослаблен и висел на шее подобно мёртвой змее. Пак смотрел в зеркало, сжимая скрюченными пальцами раковину, и терпел поражение. Он проигрывал истинности. — Блять, — Чанель вышел в коридор, одновременно стаскивая с плеч верхнюю одежду, та упала на пол, ботинки были сняты за задники и оставлены там же. Галстук буквально сорван и отправлен в неизвестном направлении, на рубашке жалостливо трещали пуговицы, влажная ткань слетела с тела. Альфа вытер влажные ладони о брюки и положил ладонь на прохладную дверную ручку, облизал пересохшие губы. Холодные капли с волос падали теперь на нагую грудь, скатывались щекочуще вниз по телу. Чанель повернул ручку и толкнул дверь от себя, с головой погружаясь в яркий омежий запах, — блять… Нечем было дышать, Бэкхен везде. Он на кровати, лежит уже в одной футболке, сжимает руками ткань на своём теле, он в воздухе витает, смешиваясь с пылью, со старыми запахами, он на самом Чанеле, впивается под кожу, течёт по венам к сердцу, он в голове, все мысли ему, его имя на языке. Истинность кружит голову. Бэкхён повернул к нему лицо, и в сумерках Чанель заметил влажные щеки, но омега быстро провёл по ним ладонями. Шуршащие шаги мужчины, глубокое дыхание мальчишки. Пак остановился впритык с кроватью, разглядывая истинного. Большая футболка, согнутые, подтянутые ноги с синяками на коленках, блестящие чёрные глаза. Слишком молод. Слишком для Чанеля. Он смотрится здесь чужим, этот омега никогда не должен был оказаться здесь… и этого никогда не должно было произойти, чёрт побери. — Я не хотел приходить к тебе, правда, — его голос был хриплым как и дыхание, грудь под футболкой заметно поднималась и опускалась, — я наглотался подавителей, запер себя в квартире и отключился, а пришёл в себя, относительно, уже у твоей машины, — его тонкие пальцы водили по собственному животу, скрытому тканью, скорее всего это было неосознанно, но это бросилось в глаза мужчине, действуя как красная тряпка на быка. Чанель поставил колено на край кровати и омега замер, его взгляд метнулся к альфе. Рука, с проступившими на ней венами, оперлась рядом с головой Бэкхена, и Пак медленно опустился на мальчишку, ноги которого безвольно разъехались в стороны. Он совсем не сопротивлялся, потому что не видел в этом никакого смысла. Сам хотел. Млел от тяжести чужого крепкого тела, принимал ближе, словно Чанель сможет оттолкнуть. Нет. Не сможет. — Я думал, что смогу удержаться, — проговорил Чанёль, понимая, что последние заслонки срывает, — но я не могу, — он зажмурился, оперевшись лбом о чужое плечо. Запах обволакивал, разум вело, и альфа с трудом отпустил себя, прикасаясь к голой омежей шее искусанными губами. — Не держи себя… хотя бы сейчас, — Бэкхен говорил это тихо, но Чанель все прекрасно слышал, прекрасно чувствовал, как мальчишеские аккуратные пальцы ведут вверх по позвонкам на шее, зарываются в жёсткие волосы на затылке. Грубые тёплые ладони сжимают мягкие бедра, идут вверх до футболки, цепляя ткань и тянут вверх. Омега напряженно выдыхает, когда мужчина поцелуями доходит до плоской груди, что часто вздымается вверх, набирая полные легкие кислорода, когда чужие горячие губы ложатся на горошину соска. Кожа у Бэкхена сладкая, по ней хочется проводить языком и слизывать испарину. Омега был, как свежий глоток кислорода, которого в жизни Чанеля не было уже очень давно. У Бэкхена были сильные, подтянутые ноги, выраженные лопатки и покатые плечи, тонкая талия, за которую хотелось притянуть ближе, мягкие бедра, к которым хотелось прикоснуться пальцами, подтянутый живот с прослеживающимся прессом. Он был, словно точеная кукла. С него сходила подростковая угловатость, она сменялась плавными, приятными глазу линиями. Он был чем-то новым, но в то же время таким… словно Пак знал его всю свою жизнь, словно был готов к нему. Чертова истинность. Первое прикосновение к губам было будто на пробу, омега успел судорожно втянуть в лёгкие воздух перед тем, как альфа успел впиться в него глубоким поцелуем, дарящим что-то приятно-тягучее, оседающее внизу живота горячим комом. Солоноватые на вкус губы хотелось целовать до исступления, до сумасшедше заходящегося стуком сердца. Тонкие пальцы заставляли дуреть в конец от происходящего. Хотелось прикоснуться к каждому миллиметру желанного тела, насытиться им раз и навсегда. Чанель явно имел большой опыт в поцелуях, сводя только движениями губ с ума. Он касался решительно, игриво кусал и без того припухшие губы. Бэкхен старался не отставать, пытался доказать, что он тоже не так прост. Кислорода не хватало, оторвавшись от припухших губ, Чанель опустился поцелуями до едва заметно подрагивающего живота. Тёплые ладони скользнули вверх по внутренним сторонам бёдер, дразняще-медленно подбираясь к самому настоящему пожару. Когда ладонь Пака заключила в кольцо небольшой член мальчишки и на пробу скользнула вверх-вниз, Бэк чуть не подлетел над простынями. Он выгнулся подобно кошке в спине, а поцелуи от пупка до яремной впадины сопровождались мелодичным голосом, зажмуренными глазами, где подрагивали длинные ресницы. Чанелю было этого голоса категорически мало. Он хотел громче, хрипло, на грани эйфории, поэтому подтянувшись вверх, толкнулся меж раздвинутых ног, через ткань собственных, ставших тесными, брюк. Бэкхён выгнулся в очередной раз, скрещивая за мужчиной ноги и прижимаясь ещё ближе, горячо дыша в чужое крепкое плечо. Влажная паковская ладонь, мазнув по багровой головке пениса, спустилась ниже, очертив большим пальцем мокрый, сжимающийся вход. Из-за обильного выделения смазки, два пальца легко прошли внутрь, толкнувшись пару раз на пробу не глубоко, а после не почувствовав сопротивления мышц, вошли на всю длину. Альфа целовал забитую татуировкой шею, касаясь губами поверх чернил. Китайские иероглифы. Длинные пальцы Чанёля грубо вбивались в блестящую смазкой дырочку омеги, каждый раз попадая точно по простате. Надавливая на комочек до чёрных мушек под тонкими веками Бэка, до хриплых стонов и запрокинутой головы с открытой и напряженной шеей, на которой выступила парочка синеватых вен, бьющихся в такт сердцу. За них хотелось укусить, впиться в кожу клыками, почувствовать во рту металлический привкус крови, такой пьянящий, сладкий. Альфа ловит откровенный кайф, наблюдая за таким Бэкхеном. Собственное, колом стоящее возбуждение прижимается к низу живота, марает естественной смазкой кожу и ткань одежды, ноет и гудит, требуя разрядки, но ещё не время. Мужчина подгибает кончики пальцев, продолжая двигать ими и впивается зубами в бок омеги, совсем рядом с рёбрами, смотря за эмоциями на лице Бэкки в этот момент, придавливая второй рукой обратно к влажным простыням, когда мальчишка выгибает поясницу дугой, стонет громко и надсадно, бурно кончая себе на подрагивающий от пережитого оргазма низ живота. Грудная клетка Бэка ходит ходуном, а лёгкие болят, в горле пересохло, а внизу так приятно, когда Чанель целует в поджимающийся живот, а подушечками пальцев кружит у расслабленной розовой дырки, которой всё мало. Чанель такой тёплый, и чувствовать его между своих ног так правильно для Бэкхена. Он такой, которого дико хочется. От которого мурашки по коже и дрожь в коленях. Руками по спине, оставляя мелкие царапины. Сбившееся дыхание через чуть приоткрытые губы. Глаза в глаза и одно желание на двоих. Поцелуй в губы медленный, влажный. Омега пожелал бы остаться в этом моменте навсегда. Он хорошо запомнит его, ведь прекрасно понимает, даже через дымку течки, что так больше никогда не будет. Бэкхен сам расстёгивает пуговицу на форменных штанах мужчины, подрагивающими пальцами тянет за собачку на молнии вниз, оттянув резинку боксеров, прикасается к горячему возбуждению альфы, слыша и чувствуя тёплый выдох на свои губы. Зрачки Чанеля расширены, мышцы в теле напряжены максимально. Мальчишка несильно давит пятками на чужую поясницу. — Пожалуйста, — просит целуя в приоткрытые винные губы. Пак стряхивает с ног ненужную ткань, та падает у подножья кровати, непонятным комком. И Чанёль толкается в горячее и податливое нутро на всю длину, прижимаясь бедрами к чужим розоватым ягодицам. Вместе с этим приходит неожиданная злость вперемешку с похотью. Из-за этой чертовой течки Чанель изменяет! Он чертов изменник! Наращивает темп не сдерживая себя, терзает, кусает бёновские губы и сжимает бёдра до отметин, толкая те на себя, задавая нужный темп. Все это превращается в самую настоящую долбежку, омега стонет громко, почти кричит, мычит в выбивающие дух поцелуи, царапает широкую спину альфы. — Я ненавижу тебя, — Чанель выдыхает ему в губы, почти невесомо касаясь влажной тонкой кожицы, выбивает стоны мощными толчками, — я ненавижу тебя так сильно, что иногда не могу думать ни о чем другом, иногда даже не могу дышать, но вместе с тем, не могу отказаться от чувств к тебе. Громче. Громче, малыш. Бэкхен все прекрасно слышит, поджимает губы в слепой обиде, но вместе с тем стонет, тянется влажной ладошкой к собственному члену, но Чанель перехватывает её на полпути, утягивая за собой над головой, переплетая собственные длинные и грубые пальцы с тонкими бёновскими. Омега прикусил губу, застонал протяжно, даже завыл от неожиданно особо резких толчков, чувствуя, как альфа скользит собственным языком по его ключицам вверх по шее до уха, горячо выдыхая: — Кончишь, когда я скажу. Второй оргазм подступал волнами, мучительно медленно, словно издевался. Момент "х" хотелось приблизить быстрей, но руки были надёжно зафиксированны над головой. Пак закинул гудящие ноги Бэка на свои обезоруживающие шириной плечи и вошёл снова, после выходя почти полностью, чтобы на всю длину толкнуться обратно. Пальцами поддел острый подбородок мальчишки, возвышаясь над ним. — Смотри на меня, Бэкки, смотри только на меня, малыш, — словно змей-искуситель, шептал он, — кончай, — уже альфа задвигал рукой на его пенисе, уделяя большое внимание истекающей смазкой головке, а сам вышел из Бёна, кончая на простыни и наблюдая за тем, как Бэк взрывается оргазмом под его умелыми руками, пачкая чужие руки и ходуном ходящую грудь. В ушах шум, и никто из них двоих не слышит очередной вибро мобильника в одиноко лежащем в коридоре пальто, где на сенсорном экране светится яркими буквами «Су-я».***
Тэхен и Чонгук потратили весь оставшийся день за слежкой. Дом Цзы нашёлся сразу, как и он сам. Ближе к пяти вечера он вернулся откуда-то с двумя бумажными пакетами и до девяти просидел дома. Альфы решили не испытывать судьбу на прочность, и приняли решение подождать ещё. Ближе к десяти вечера Хуан выполз из дома с кем-то громко выясняя отношения по телефону, так что подозрительных парней за собой не заметил. — Вот он, — зажав зубами пластмассовую трубочку, прошипел Тэхен. Чонгук поднял голову, сразу цепляясь взглядом за высокого, жилистого альфу, который выходил из небольшого магазинчика с пачкой пустого рамена в руках. Тэ выкинул стаканчик с газировкой, что с каждым глотком ударяла в нос, и ткнул острым локтем в бок лучшему другу, что просто продолжал смотреть на то, как Хуан Цзы Тао уходит от них. Гук понял тычок правильно и оторвав задницу от шершавой стены какого-то здания, зашагал за парнем, Ким за ним. Альфы направились прямо за Тао в по иронии судьбы плохо освещенный переулок. Там горело только два фонаря и то слабо, желтым светом освещая небольшие участки под собой. Это был жилой район с частными домами, узкий переулок, здесь прекрасно был слышен лай собак за высокими заборами, урчание машин на дороге недалеко отсюда, даже шуршание подошвы кед по старому асфальту. Чонгук и Тэхен, словно специально, одновременно накинули на головы глубокие капюшоны толстовок, тем самым скрывая половину лица. На улице было прохладно и изо рта шёл пар. Альфы дышали глубоко, полной грудью, поднимаясь вверх по переулку за Тао. Они не могли иначе. Сейчас, когда Бэкхен, их лучший друг-омега, который был им как брат, а может и больше, хотя куда больше-то? Он был не с ними. Он учился в другой школе, где другие люди, альфы, омеги и беты. Все они опасны, и друзья уже не могут так хорошо защищать Бэкки, как раньше, если то требовалось. Они не могли пустить все на самотек, и те, кто надругаются над их мальчиком — будут наказаны. Кровь за кровь, так сказать. Тэхен и Чонгук просто не могли оставаться в стороне. — Эй, Хуан Цзы Тао?..– крикнул в спину парню Тэхен, и засранец остановился, услышав своё имя. Друзья тоже остановились в паре метров от него. Высокие, тёмные, на них совсем не попадал свет. Хуан обернулся. — Какие-то проблемы? Он заметно сильнее сжал в руке пачку рамена и прищурил раскосые глаза, словно хотел присмотреться и увидеть лица незнакомцев. — Да, — ответил Чонгук, высунув руки из карманов джинсов, сжав пальцы в кулаки с громким хрустом, — нехорошо омег обижать, тебе в детстве родители не говорили об этом? Парни сделали шаг вперёд, а Тао в свою очередь отступил назад, хоть и ухмыльнулся. Кажется он быстро догадался в чем дело. — Что?.. Бэк уже успел нажаловаться своим друзьям-героям? — фыркнул, но отступил ещё на шаг, словно хотел сбежать. Догадливый какой. Подул прохладный ветер, и капюшоны на головах Тэ и Гука, словно паруса надулись. — Да ваш друг психопат, да и вы, я смотрю… тоже не отличаетесь, знаете, чем вам может обернуться вот такие запугивания? — Цзы говорил смело и нагло, но в его горьковатом запахе чувствовалась нотка неуверенности и едва ощутимого страха. Тэхен не сдержал ухмылки, и Тао заметил это, губы в отличие от глаз не были скрыты глубоким капюшоном. Чонгук шагнул вперёд: — Хватит лясы точить, мы не поговорить пришли. Они подходили ближе медленно, словно окружали добычу. Тао сильнее сжал пачку рамена в руке, переломив тот на пополам, но с места сдвигаться не спешил, только глазами стрелял туда-сюда. Рамен полетел в Чонгука, но был ловко схвачен, а сам Цзы рванул вверх по проулку, пытаясь сбежать. — Держи его! — успел крикнуть Чон Тэхену, который бросился за альфой. Хоть Хуан и был спортсменом в каком-то роде, но далеко убежать не сумел. Его повалили на спину спустя несколько метров, а первый удар пришёлся в нос до стертой кожи на костяшках.