***
Бэкхену было, безусловно, приятно чувствовать чужую любовь, прикосновения, наполненные нежностью, долгий взгляд на себе. Тело отзывалось на ласковые руки и губы Лукаса, но сердце уже ничего такого не чувствовало. Легкая влюбленность, кажется, прошла, а теплые чувства больше напоминали дружеские, но друзья разве так касаются друг друга, разве целуются взасос при встрече? Бэкхен гадко пользовался чужой любовью, проявляя ответные чувства больше для вида или из благодарности, глушащего чувства вины. Он смотрел на Лукаса и с болью в грудной клетке понимал, что с появлением этого парня в своей жизни стало только тяжелее дышать. Железный браслет на шее словно бы сжимался сильней, перекрывая спасительный кислород, отбивая все мысли наподобие «а как это, когда дышишь полной грудью?», и под незамысловатым с первого взгляда «дышишь» Бэкхен имел в виду «живешь». Альфа вроде бы и не был Бëну в тягость, на удивление, с ним было даже легко, но дурные мысли, что преследовали омегу в моменты, когда он и Вон были вместе, давили на шею вниз к земле или даже ниже. Их отношения стремительно и уверенно большими шагами шли вперёд и, честно, от этого мальчишке было немного страшно. Лукас был везде: забирал часто после школы и тренировок, сидел с Бэкхеном в его комнате, пока младший скрипел над подготовкой к экзаменам, он был рядом на прогулках, в машине, но только не в голове. Туда проникнуть было сложно, еще сложней было занять место в сердце. Время шло, близилось Рождество, последний этап соревнований, и Бэкхен не чувствовал себя собой. Он вообще не знал, кем себя чувствовал и что чувствовал.***
Последний школьный день перед рождественскими каникулами прошел на удивление быстро и безболезненно. Видимо, сказывалась всеобщая усталость от прошедшего семестра, итоговых контрольных и зачётов, а ведь ещё экзамены впереди! Классный руководитель говорил что-то о безопасности на дорогах, которые из-за мокрого снега и холода покрывались льдом, и ты чувствуешь себя на асфальте уже не так уверенно, о заданиях на каникулы, про поездку в океанариум, на которую Бэкхен благополучно наплевал, делился своими планами на Рождество и беседовал с возбужденным классом. Подростки наконец-то могли немного отдохнуть перед надвигавшимися выпускными экзаменами. Бэк во всеобщей беседе не участвовал, лишь лежал на парте, опрокинув тяжелую голову на сложенные руки, ожидая звонка, и скучающе наблюдал за тем, как Лухан что-то задумчиво листает в своём телефоне. Свой собственный телефон вибрирует коротко очередным пришедшим сообщением от Лукаса, но омега даже не проверяет, так это или нет, просто игнорирует. Альфа должен забрать его сегодня после школы, они хотели провести время вдвоем после трудной последней недели семестра, в течение которой почти не виделись. С того дня близости с Лукасом больше не было. Альфа жутко уставал в институте, и если и хотел что-то, то просто целовал, прижимался ближе на кровати и засыпал, не имея сил на большее. А Бэкхён и рад этому был, потому что с каждым днем всё больше признавался себе в том, что секс с Воном был ошибкой. Как бы сильно Бэк не старался, но всё равно видел в Лукасе Чанеля, и это все больше пугало. Мальчишка всё сильнее грузился этим и чувствовал себя просто ужасно. Чтобы отвлечься от мыслей о парне, Бэк втянул шумно в нос множество запахов, вычленив из них один единственный. Лухан прекрасно пах лавандой, словно идешь по полю с этими цветами. И если что-то и вмешивалось в этот чарующий запах, то почему-то сразу ускользало, и понять, что это именно, было просто нереально. А еще странное было в том, что Бëн никогда не видел Лу с альфами, ну, помимо одноклассников. Омега никогда не заикался о парне, его наличии или, наоборот, о его отсутствии. — Что будешь делать на Рождество? — неожиданно шепотом спросил Лухан, наверняка заметив бэкхеновский долгий взгляд. — Готовиться к экзаменам и смотреть «Один дома» на повторе, а ты? — тут же ответил мальчишка, наблюдая за тем, как друг выключает телефон и убирает его в рюкзак, что лежал прямо на парте. — Идентично, — с улыбкой фыркнул Лухан, подперев рукой щёку, но вот долгожданный звонок, и все ученики подрываются со своих мест, словно последние минут десять были на низком старте, — может, ко мне? — предложил парень, повернув голову немного вбок, когда друзья стояли к друг другу спинами, собирая тетради в полупустые рюкзаки, — как в старые-добрые, помнишь? Приставка, чипсы… или рождественский вариант — мандарины, м? Когда они одновременно повернулись друг к другу лицом, Бэкхен закинул рюкзак за спину и взъерошил и без того торчащие во все стороны чёрные волосы на затылке, наморщив нос. — Я и Лукас хотели сегодня поехать к нему…– протянул омега и, вспомнив о недавнем сообщении, включил телефон, читая уведомление на экране блокировки. Лукас уже ждал на парковке. С одной стороны, Бэкхен хотел к Лухану, хотел как в старые-добрые, но с другой стороны, его немного дергало от мысли, что в доме Паков он может встретиться с Чанелем лицом к лицу. И ведь это абсолютно нормально, что в доме Чанеля он может встретиться с самим мужчиной, но… — Ты и так с ним проводишь каждый день, он тебе ещё не надоел? — шутливо спросил Лухан, пихнув острым локтем друга в ребра. Бэкхен бы и хотел выдохнуть тихое «ужасно надоел», но на деле лишь выдавил улыбку, будто выдававшую смущение, и показал омеге язык, — голубки, небось, скоро на вашей свадьбе буду пьяным танцевать, — продолжал шутить мальчишка, а у Бэка щеки устали улыбаться, поэтому он лишь отвернулся, качая головой, мол, да, конечно, не дождешься. И правда, не дождешься. –… да ладно, давай возьмем и Лукаса! Втроём интересней ведь, — уже на улице выдыхая облака белого пара и кутаясь глубже в широкий полосатый шарф грифиндорского факультета, предлагал Лухан, — если вас так часто одних оставлять, то вы можете и детьми обзавестись неожиданно, — продолжал шутить друг, а Бэк как-то слишком профессионально пропускал эти шутки мимо покрасневших от холода ушей. И когда он успел такому научиться? Когда омеги подошли к машине Лукаса и Лухан как-то слишком быстро взял в оборот ситуацию, поняв, что от Бэка ничего толкового не добьется и балом, а значит, и правилами тут правит его парень, Пак-младший предложил свою идею альфе. Бэкхен и удивиться в конце концов не успел, когда услышал, как Вон с радостью согласился на предложение Лухана, и пригласил омег в машину. Бэкхен взволнованно облизнул обветренные губы и почувствовал, как все внутри похолодело, но сказать так ничего и не смог. Он ехал все время до дома Лухана в молчании, но, кажется, этого совсем не заметили без умолку болтающие парни. Бëн смотрел исподтишка на альфу, замечая его хорошее настроение. Видимо, сессия была успешно закрыта и несколько бессонных ночей за зубрежкой, на которую жаловался по телефону сонный парень, были ненапрасны. В знакомый Бэкхену дом, первыми вошли Лухан и Лукас, продолжая что-то бурно обсуждать. Мальчишка почти их не слушал, если только краем уха иногда. Бëн зашел самым последним, и перед этим он даже пару секунд неловко топтался на месте, грыз полопавшуюся кожицу на губах и уже было серьезно подумал о том, чтобы позорно сбежать, оставив парня и друга, но все эти задумки отошли на второй план, когда Лу нетерпеливо позвал его по имени, заставив наконец-то зайти внутрь, закрыв за собой дверь и продолжать неудобно топтаться в прихожей, пока остальные вешают куртки. Встречаться с Чанелем было как-то не по себе. Неловко, даже страшно. В голову снова начали лезть приставучие мысли об истинном, а сердце под ребрами то судорожно сжималось от предвкушения встречи, то заходилось в бешеном темпе, словно хотело пробить грудь и прыгнуть прямо в руки истинному альфе. Но Бэкхен бы соврал, если бы сказал, что не хотел увидеть Чанеля. Хотел, и очень сильно. И сейчас, когда омега стоял в доме, где всё пахнет им, у парня внутри все переворачивалось, разрывалось фейерверками. Насколько же этот запах может быть прекрасен? Все эти мысли исчезли так же быстро, как и появились, когда на шум в коридор из кухни вышел сам Чанель. Мужчина спустил очки по переносице вниз, почти до самого кончика, смерив неожиданных гостей долгим взглядом, особенно задержавшись на застывшим неподвижной статуей Бэкхене. Мало что можно было понять по этому его взгляду. Практически ничего. Там было глухо. Хотя омега несмело глядел в ответ, пока остальные этого не замечали, надеясь увидеть хоть что-то. — Отец, мы не помешаем, не волнуйся, — сразу поспешил успокоить родителя Лухан, — проходите в зал, если что, ванная прямо по коридору, я сейчас приду! — проинструктировал мальчишка, проносясь на вверх по лестнице мимо отца, на которого оставил гостей. — Здравствуйте, — низко поклонился в уважении к старшему Лукас, и Бэкхен повторил за ним, наконец-то оживившись и выдохнув хрипловатое «з-здравствуйте». Чанель кивнул, не проронив больше ни слова, и скрылся в кухне. Бэкхен очень надеялся на то, что истинный больше оттуда не покажется, чтобы лишний раз мальчишка не умирал внутри себя от переполняющей тоски. Лукас помог своему парню снять парку в тот момент, когда узкая дверь под лестницей неожиданно открылась и из-за неё появился всклокоченный Кëнсу с какими-то коробками в руках. — О, мальчики! — приветливо улыбнулся старший омега, перехватив свой груз поудобней и неожиданно громко закричал, — Чанель! Помоги с елкой! Её коробку тут завалило каким-то хламом, я достать сам не смогу! — Сейчас! — донеслось в ответ из кухни такое же громкое и тяжелое, что аж мурашки по коже пошли у Бэкхена, что не могла скрыть школьная рубашка с коротким рукавом. Лукас заметил это и списал подобную реакцию на холод: — Холодно? Почему не надел пиджак, дурак, — бурчал альфа, резко расстегнув молнию теплой кофты на себе и ни секунды не думая, сняв ту со своих плеч, чтобы накинуть на Бэкхена, — вот, так-то точно теплей, м? Рукава у кофты были длинными, и если не закатывать, то закрывали даже узкие ладони, вещь хранила приятное телу тепло Лукаса, его обволакивающий запах, который тут же вплетался в тонкий лайм и мяту, создавая собой довольно странное сочетание. — Давайте помогу! Вам легче, а мне несложно, — тут же переключился альфа на Кëнсу, что пытался донести коробки без потерь. Парень легко перехватил ношу у старшего омеги, — куда? — В зал, в зал…– только и успел сказать мужчина, указав на нужную комнату, наблюдая за тем, как быстро унесся в нужном направлении молодой человек, — не думал, что коробки с рождественскими украшениями будут такими тяжелыми, — протянул Су, разговаривая уже, видимо, с Бэкхеном. — Давайте я и саму елку помогу вам достать? — предложил вернувшийся к омегам Лукас, уже подтягивая вверх по рукам рукава тонкого лонгслива, чья ткань заметно натягивалась на подкачанной груди. Кëнсу кинул взгляд на вышедшего на недавний зов о помощи Чанеля, что по виду до этого был погружен в работу с головой и не очень хотел тратить своё время на что-то другое. — А давай, — согласился старший омега и махнул рукой в сторону кладовки, словно так и сказал «за мной!» Лукас фыркнул, мимолетно коснулся губ рядом стоящего Бэкхена своими какими-то уж слишком горячими и пошел за мужчиной вглубь каморки, где из освещения была лишь тусклая лампочка, свисающая с потолка на белом проводе. Бэк прекрасно чувствовал на своей спине взгляд Чанеля, и, честно признаться, ему очень хотелось обернуться, чтобы смело словить этот взгляд, но когда он все-таки набрался смелости, чтобы обернуться, альфы за его спиной уже и след простыл. Лухан спустился на первый этаж, громко топая босыми пятками по лестнице, уже будучи переодетым в удобные домашние штаны и просторную футболку с изображением какой-то японской рок-группы. — Айщ, папа, я отошел всего на пять минут, а ты уже гостей моих работать заставляешь, — обогнув Бэкхена и навалившись на дверной косяк всем своим телом, затянул мальчишка. Кëнсу, что держал в одной руке пару пустых пластмассовых ведер, а во второй старую деревянную швабру, наблюдал за тем, как молодой альфа ловко разгребает хлам, что упал на коробку с елкой, словно омега был готов в любой момент подсобить, но так оно, конечно, не было. — Твой отец взял на выходные работу на дом, поэтому сейчас очень занят, а твой друг предложил мне помочь, и это было очень к стати! — говорил Су, даже не удостоив недовольного сына секундным взглядом. А вот Лукас довольно улыбнулся мальчишкам, — повезет же кому-то с альфой, как тебя зовут? Бэкхена-то я знаю, а тебя впервые вижу, — продолжил старший омега, обращаясь уже к Вону, и, на самом деле, тут не хватало ещё двусмысленных взглядов на молодых омег, мол, мальчишки, такой альфа пропадает один! Хорошо, что Кëнсу так не сделал. — Лукас, — обольстительно улыбнулся парень, назвав своё имя, — и почему же повезЕТ? Уже повезЛО, папа Лухана. Да же, Бэк? — альфа посмотрел на своего парня, а омега отчего-то аж покраснел весь, словно то, что они встречаются было какой-то огромной тайной. А Чанель это слышал? Он знает, что Бэкхён нашел себе парня? Прямо как и хотел истинный… — Дурак, — фыркнул мальчишка отвернувшись, чтобы хоть как-то скрыться от чужих глаз. Это и правда смущало. И почему только?.. Бэкхён же ещё пару часов назад ничего не чувствовал к своему парню, и вот его сердце снова трепещет под ребрами, а щеки и кончики ушей предательски краснеют. Или это из-за того, что альфа говорит об этом так? Или из-за того, что это слышит Кëнсу и может услышать Чанель? Ни на один из этих вопросов Бëн не мог дать ответа. Альфа довольно улыбнулся вызванной реакции, а старший омега восторженно и одновременно удивленно посмотрел на подростка. — Ва-а, Бэкки, у тебя чудесный альфа, — брякнул Су, а Бэкхену от этого только хуже. Знали бы вы, Кëнсу, кто на самом деле мой альфа — так бы не радовались. — Да ну вас обоих, господи, — первым не выдержал Лухан, закатив глаза и схватив Бэка за запястье, спрятанное под чужой кофтой, — мы в зал, а ты, Лукас, как закончишь — приходи, помощничек несчастный, — и потянул друга за собой в просторный зал, — предлагаю рубануться в Mortal Kombat, ты за?..***
Мать Тереза в лице Лукаса вернулся к омегам, полностью погруженным в игру, с увесистой коробкой в руках и четко контролирующим всё Кëнсу, что сбоку молодого альфы, мало-мальски помогал придержать коробку со сложенной рождественской елкой. Старший омега решил установить её в углу комнаты, поэтому отпустив Вона на диван к мальчишкам, стал вытаскивать ряды колючих иголок, чтобы все расправить, закрепить и украсить. Лукас сел на широкий диван к Бэкхену, прижавшись к боку своего парня твёрдой грудью, а голову уложив на плечо. Мальчишка специально игнорировал горячие руки на своей талии и бедре, остервенело двигая пальцы на врученном ему Луханом джойстике и не отрывая глаз от широкоформатного изображения на плазме семьи Пак. Видимо, поняв, что на него, Лукаса, внимание обращать пока не собираются, альфа успокоился и тоже проникся чужой игрой, развернувшейся на экране. — Лукас, могу я тебя ещё немного поэксплутировать? — неловко засмеялся Кëнсу, стоя на невысокой стремянке у искусственной елки, — боюсь, тут нужна твоя твердая рука. Альфа отвлекся от Бэкхена и его игры, посмотрев на мужчину, и так же неловко поддержал его смех, с едва заметной неохотой отлипая от Бëна: — Конечно. — Ребят, может, чего пожевать хотите? — неожиданно обратился к друзьям Лухан, не отрывая взгляда от игры на телевизоре. — Хорошая идея, — подхватил тут же Вон, помогая Кëнсу. — Ты как, Бэк, за? — отложив джойстик, Лу, что сидел на полу обернулся к кивнувшему Бэку, — заварим рамен? — Захватите из шкафчика тток, — заговорил с омегами Су, едва заметно улыбаясь. Мальчишки не видели его взгляда из-за света, попадающего на стекло очков, но могли поспорить, что те были полумесяцами, — покупал сегодня утром, они должны быть ещё теплыми, хотел на ужин оставить, но такому помощнику надо чем-то отплатить, так хоть вкусной едой. Бэкхен впервые видел такое лицо у Лукаса. Оно было… смущенным? — Ва-а! — торжествующе крикнул Лухан, словно это он тут коробки помогал таскать, и подорвался на босые ноги. — Я с тобой! — неожиданно для себя, встал с дивана Бэк. — Конечно, — фыркнул довольно друг, закинув тонкую руку на чужие плечи, — кто ж будет заваривать рамен, пока я буду из шкафчика доставать тток? Омеги зашли в кухню, и их разговоры стали на порядок тише, потому как тут же словили тяжелый взгляд работающего Чанеля. Лухан прошёл мимо стола к навесным шкафам, а Бэкхен притормозил и едва заметно поклонился перед старшим чисто для вида, дальше пройдя за другом. Кажется, истинный даже не посмотрел на него, продолжив что-то чиркать в папке. Всё тут пропахло альфой, что аж живот поджимался под слоями одежды и вело голову. Бэк оперся поясницей о кухонную столешницу, поглядывая на Чанеля, пока Лу роется на полках и не видит. Рядом с мальчишкой оказалось три хрустящие пачки с раменом. — Отец, ты будешь рамен? — спросил альфу Лу и услышав хриплое «буду», от которого мурашки по спине вниз побежали у Бэка, вытащил ещё один бич-пакет. Рассыпав по мискам лапшу и приправы, Лухан щелкнул чайником и взял в руки коробочку с теплым ттоком, от которого запотела пищевая пленка сверху. — Отнесу пока, а ты залей, когда вскипит, хорошо? — сказал омега, кажется, даже не думающий услышать заволновавшегося Бëна, который не хотел оставаться наедине с истинным даже на пару минут, — я помогу все принести, только крикни меня, — и вышел из кухни с чистой совестью. Бэкхен так сильно хотел крикнуть в спину Лухану –«Постой! Не оставляй меня с ним один на один!», но смог из всего этого только выдохнуть шумно. Полный чайник шумел, Чанель что-то писал, редко отвлекаясь на текст в ещё одной открытой папке, а Бэкхен хотел раствориться на месте, исчезнуть проще говоря. Чайник щелкнул и затих, а мальчишка рвано обхватил пальцами его теплую ручку, заливая кипятком по очереди четыре миски. Бэк не видел, услышал, как скрипнули ножки стула, на котором сидел истинный, слышал, как альфа подошел со спины, чувствовал, что мужчина остановился в паре шагов от него, Бэкхена. Рука омеги отчего-то дрогнула и немного кипятка пролилось мимо миски. Мальчишка и ойкнуть не успел, как чайник уже был в руке Чанеля. — Осторожнее! — выдохнул альфа, нависнув скалой над подростком, — ожег решил заработать? Бэк отшатнулся на шаг назад от мужчины, тут же наклонившись вперед так, что отросшая чёрная челка закрыла бегающий взгляд. — Прости… те, — прошелестел омега. Пак фыркнул, продолжая смотреть на подростка ещё пару секунд, а потом налил себе в кружку кипятка, заливая растворимый кофе, чтобы размешать после и глотнуть так, словно и не чувствовал этой обжигающей губы и рот температуры. Чанель оперся поясницей о кухонный гарнитур и наблюдал за тем, как истинный омега накрывает миски крышками, чтобы лапша распарилась. Бэкхён глаз не поднимал на мужчину, но словно на подсознательном уровне знал, что уходить обратно к своим бумажкам альфа пока не собирается. От этого только хуже. Чанель чувствует на подростке чужой резкий запах. И ладно, но почему альфа чувствует, как больно сжимается его сердце, как сдавливает от возмущения лёгкие? Почему он думает о том, что у него забрали, бессовестно отобрали то, что принадлежало ему?! Он, чёрт возьми, не должен всего этого чувствовать! Нет! Чанель не должен. Ему было уже далеко не семнадцать или восемнадцать, когда можно кричать «ты — мой, понял?! Мой! И ничей больше!» Чанелю сорок, и он может лишь хмуро смотреть на истинного в объятьях другого, смотреть и чувствовать жар в груди, в животе, — это злость разгорается, собствиничество и ревность. Когда-то такое было и к Кёнсу, Пак ревновал его к каждому столбу, да и сейчас, наверно, тоже ничего не изменилось. Альфа был ревнивым собственником, и если он даже не принял Бэкхена, мальчишка всё равно оставался его и только его, ничьим больше. — Твой альфа? — снова разорвав тишину по швам, неожиданно спросил Чанель, незаметно поглядывая на мальчишку рядом. Бэкхен смотрел куда-то перед собой, а после неопределенно хмыкнул, словно сказал этим, мы оба знаем, кто мой альфа, чертов Пак-мудак. — Да… наверное, — но услышал в итоге только это, и пожимание покатых плеч, на которых висела заправленная в форменные брюки светлая рубашка и поверх большая кофта, расстегнутая полностью спереди. Эта кофта точно была не его, от неё фонило хвоей, этим альфой, который ничего не сделал Паку, но Чанель его уже глубоко внутри себя ненавидел. За что? Чану же не нужен Бэкхен… но тогда почему альфе так сильно хочется размазать чужое лицо об асфальт? Во рту в секунду стало сухо, словно в Сахаре, язык присох к нёбу, и ужасно захотелось пить. — Рад за вас…– хриплым басом вырвалось прежде чем альфа подумал, а после поджал пахнущие кофе губы и закатил сокрушённо глаза, пока мальчишка не видит. Вот дурак. Рад? Ты, блять, рад? Кого ты хочешь обмануть? Если бы был рад в груди бы не тянуло, а пальцы бы не сжимались до боли в кулаки. Так не радуются, чертов ты придурок… Бэкхен наконец-то повернулся к истинному с надломленными бровями, а в тёмных глазах так и читалось –«Серьёзно? Ты, блять, сейчас серьёзно?» — И тебе не… противно? — С чего бы? Я рад, что у тебя всё хорошо. — А почему ты решил, что всё хорошо? — красные от покусываний губы мальчишки дрожали, а в голове Чанеля начало стучать. Это было чужое сердцебиение. Быстрое. Гулкое. Сердцебиение Бэкхена, чья грудь часто вздымалась под футболкой, — я трахался с ним… думал, получится тебя, козла, забыть, но нет, такое не забудешь, либо на это надо будет потратить всю жизнь. А я не собираюсь тратить свою жизнь на то, что с самого начала обречено на провал. — Мне не интересно знать с кем ты спишь, это твое дело, — откашлялся альфа в кулак на деле, а внутри себя просто пылал от невесть откуда взявшегося гнева, — ты стал одной из моих тайн, пожирающих меня изнутри. Бэкхён был с кем-то кроме него. Он спал с другим альфой. Но разве не этого все это время Пак добивался? В какой-то момент внутри все настолько сильно сжалось, что стало невыносимо больно, но Чанёль позволил себе только закусить изнутри щеку. Омега хмыкнул, закусив губу, отвернул голову, зарывшись пальцами в свои волосы на затылке, чувствуя, как все внутри него ноет, как воздуха не хватает. — Раз я настолько тяжкое бремя для тебя, то я расскажу Кëнсу о том, что между нами было, — рыкнул через зубы мальчишка, — тебе не придется хранить эту тайну за семью замками, ни к чему будет, как идея? — Ты смеёшься, ведь да? — нервно смеётся Чанель, запуская руку в собственные жёсткие волосы, ероша их, наплевав на идеальную укладку, кусает свои пухлые, винные губы, и выглядит таким… каким Бэкхен его никогда не видел. Он потерян сейчас. Словно, если омега всерьёз решит рассказать всем о них, раскрыть все карты, то у Пака всё рухнет, вся жизнь, всё.– Ты не сделаешь этого, ты не всерьез. — Почему?..– пожал дрожащими плечами Бэк, стараясь не показать того, что ещё немного, и он сам сломается, — почему ты можешь ломать меня каждый раз, а я не могу сделать этого с тобой?! А? — Чанёль молчал, а у Бэка в глазах встали слезы. Он промокнул их рукавами чужой кофты и отвернулся на пару секунд, жадно вдыхая в легкие раскаленный воздух, — а ведь Кëнсу здесь, за жалкой тонкой стенкой, и мне ничего не мешает, понимаешь? — Ты не сделаешь этого, — прозвучало слишком уверенно. — Кто сказал? Ты? А ты мне кто? Папочка? Отец? Может, ты мой… альфа? — желчь сочилась из уст мальчишки не переставая. Словно он решил выговорить все то, что в нем накапливалось все то время, что он с Паком не виделся, — о, боже, нет, ты не являешься ни одним из этих перечисленных людей, поэтому знаешь что? Пошел ты, я все ему сейчас же расскажу, понял? Пускай он знает. Красные глаза, шумное дыхание и усилившийся запах: лайм кислил настолько, будто его соком брызнули в глаза. Серьезно настроенный омега рванул из кухни, но выйти из нее так и не успел, Чанёль был быстрее: схватил брыкающегося мальчишку, приподнимая над паркетом так, что тот еще на автомате продолжал идти, этим самым получил пару раз по коленям пятками, а тонкими, но не менее сильными, натренированными руками по лицу и предплечьям. Бэкхён зашипел и закрутился в кольце чужих сильных рук. Он не хотел, но пытался вырваться, словно пойманная за крыло птица. Тепло тела Чанёля, его дыхание и все сильнее сжимающееся кольцо рук подталкивали капитулировать, но разум заставлял продолжать трепыхаться и едва слышно скулить. Подбородок с силой повернули в сторону, сжимая больно и грубо. Бëн зажмурился, надломил брови, готовясь непонятно к чему, но неожиданно ощутил чанелевские губы на своих. Это странно, но он до сих пор прекрасно помнил какие они: горячие, полные, властные. Альфа целовал, вкладывая в это что-то звериное, подчиняя, заставляя обмякнуть в своих руках, удивленно выдохнуть горячий воздух в чужое лицо, почувствовать вкус недавно выкуренной сигареты, выпитого минуты назад кофе. Он мял кусал и медленно вытягивал душу, а Бэкхён всхлипывал в эти горячие губы и позволял горьким слезам выйти за пределы, потечь вниз по щекам к подбородку. Ведь это все обман. Чанёль целует только чтобы задержать. — Ты никуда не пойдешь. Ты ничего не скажешь, — он говорил это, отдалившись от бëновских влажных и искусанных губ на жалкие миллиметры. Чанёль чувствовал его свежее от мятной жвачки дыхание, сбитое то ли от поцелуя, то ли от переполняющих чувств. — За что ты так со мной? — совсем уж глухо спросил Бэкхён, наконец-то полностью расслабившись в чужих руках. Он не собирался больше никуда убегать, но и рядом быть не мог. Кольцо из рук Пака тоже ослабло, и омега повернулся к альфе лицом, поднял голову, чтобы посмотреть в чужие глаза, но ничего там не нашел в очередной раз. Для Бэкхена там всегда было пусто. Темно. Холодно. Мальчишка отвел взгляд, а потом неожиданно даже для себя уткнулся горячим лбом в чужое плечо, чувствуя через ткань одежды кость ключицы. Странно, Чанёль впервые не отталкивал его, –Ты знаешь… я тебя ненавижу. Отпусти меня. Мне больно быть привязанным к тебе. Почему, когда я хочу быть с другим альфой, то вижу в его лице тебя? Я устал бежать от тебя, потому что убежать просто невозможно, — Бэкхён говорил это все не отрываясь от чужого плеча, смотря в никуда, говорил всё, что было в голове, — Ты такой странный. То ужалишь больно, велишь больше никогда не появляться на глаза, а потом притянешь, обнимешь нежно и пригладишь… и снова в самое сердце вонзишь нож. Ты ужасен. Ты абьюзер. Ты токсичен, как самый сильный яд. Ты меня убиваешь, слышишь? Ты психопат. Ты всегда делаешь меня несчастным. — Знаю, — спокойно ответил Чанёль. Бэк услышал, почувствовал: Чанёль шумно и глубоко вдохнул в легкие воздуха, задержал его ненадолго и выдохнул. — Так нельзя, — омега не сдержавшись фыркнул, — ты причиняешь мне так много боли, что я больше не могу дышать. Истинность — это тварь с острыми когтями, она впивается в тебя и не отпускает. Любить — это большее, чем нож в бедро, большее, чем сломанные ребра, большее, чем любая рана, которая кровоточит. Это перелом, который не срастается, это рана, которая не заживет никогда. Любовь — это смертельно опасная болезнь, от которой мы медленно и мучительно умираем. Первым отстранился Бэкхен. Просто отошел на шаг от альфы намеренно, хотя очень хотел продолжать чувствовать его тепло и запах, но страх быть увиденными всё-таки был сильней. Бëн все-таки был в отношениях на секундочку, а у Чанеля есть законный муж. — Как ты чувствуешь себя? Я был на втором этапе и все видел, — неожиданно признался мужчина, отойдя к обеденному столу, где стащил пачку сигарет и закурил сразу же, выпуская серый дым вверх. Кëнсу будет знатно ругаться, когда почувствует запах сигарет в доме. Чанель делает глубокие затяжки, невольно втягивая впалые гладкие щеки. Его непонятно от чего потряхивает едва заметно пальцы, благо Бэкхен этого не замечает, — почему потерял сознание? Плохо себя чувствовал или?.. Или… Чанель не хотел услышать от омеги то, что крутилось у самого на языке, и сказать это было подобно унизительной пощечине. Бэкхен ведь не мог залететь от этого молокососа с пухлыми губами и большими глазенками? Только не это. — Я лечусь от зависимости сейчас, — перебил мужчину пацан. Его опущенные плечи едва заметно подрагивали, словно от холода, и у Пака возникла потребность обнять мальчишку, согреть, — просто побочка от препарата, сейчас ему ищут альтернативу, чтобы больше подобного не случалось. Чанелю было прекрасно видно то, как сложно далось это говорить Бэкхену. Видимо, признаться самому себе в наличии зависимости ему было ещё сложно, как и рассказать об этом кому-то. Альфа не знал, что можно на это ответить, но в один момент в его голове пронеслась мысль, что Бэк большой молодец. Паку так и не пришлось на это ничего отвечать, потому что омега неожиданно выдал: — Давай только без этого всего, просто молчи и не говори ничего, я не хочу это слышать, — отвернулся, опустив голову максимально низко, чтобы покрасневшие глаза не было видно. — Эй, Бэкки! Ну что с нашей лапшой? — в дверном проеме неожиданно показался энергичный Лухан, что заставил истинных в кухне вздрогнуть от неожиданности, — Йа! Отец, ты же прекрасно знаешь о том, что в доме курить нельзя! Ну что это такое?.. — Надеюсь, ты не побежишь стучать на меня папе? — фыркнул задорно альфа, словно только что ничего такого не было. А что было? Ничего не было. — Конечно, нет, он сам все учует, — показав отцу язык, бурчал омега, — и тогда-то точно выкинет все твои сигареты, и заначки тоже! — Бу-бу-бу, я еще куплю, — словно ребенок, Чанель передразнивал сына. — Айщ! — Ханни, — неожиданно бессовестно вторгся в чужой диалог Бэкхён, заставив друга посмотреть на себя, — давай отнесем рамен в зал?.. Лукас сидел на диване, бесцельно тыкая по джойстику, и словно бы вообще смотрел сквозь экран. Поставив миски на журнальный столик, Бэк сел рядом с альфой, прижавшись к его теплому боку, и вдохнул глубоко в легкие хвойный тяжелый запах.***
Лухан чувствовал себя как-то не так. Он не мог точно описать это странное чувство. Его мутило от запахов еды, когда папа что-то готовил на кухне, в школе он не мог сконцентрироваться на материале, а это было больше, чем катастрофой. Совсем скоро выпускные экзамены, и нужно готовиться к ним еще усерднее, а не, наоборот, расслабляться. Омега и дальше продолжил бы игнорировать эти ощущения, если бы не появившиеся пару дней назад тянущие боли внизу живота и утренняя тошнота. Это заставило испугаться и наконец-то задуматься Лу о том, что же все-таки происходит с его организмом. Подходить к Кëнсу с этими странными симптомами было отчего-то страшно, поэтому первым делом мальчишка решил залезть в интернет, но все «знатоки» от туда говорили только о беременности и советовали срочно сделать тест. Лухан сделал все по инструкции и сел на крышку унитаза, пытаясь унять предательскую дрожь в тонких пальцах, сжимая и потирая их между собой. Сердце стучало где-то в глотке. Тошнота в очередной раз подкатывала, но омега игнорировал неприятные ощущения. Бэкхён и Лукас ушли уже как час назад, тепло распрощавшись с хозяевами, и сейчас в доме было, можно сказать, тихо, если не считать работающего в зале телевизора с какой-то дорамой на экране, которую смотрел уставший за день папа. Но эти звуки в ванной были практически не слышны. Минуты ожидания пролетели совсем быстро, а когда взгляд метнулся к часам, тонкая рука уже потянулась к специально перевёрнутому вниз тесту. Лухан больше не скрывал дрожи, переворачивая вещицу в руках, и, увидев словно приговор две чёрные полоски, поджал влажные, полопавшиеся губы, сжимая веки до мушек перед глазами, словно пытаясь стереть этот момент, как какой-то кошмар. Внутри всё несколько раз перевернулось. Мысли о ребенке пугали, но несмотря на это Лухан знал, что в глубине души уже любит эту жизнь, зародившуюся в нём. Он просто не сможет убить её. Тест опустился в карман домашних мягких штанов, а сам омега метнулся к раковине, выворачивая кран на холодную. Дрожащие ладони обожгла холодом струя, но Лухан словно не чувствовал это, набирая воды в ладони так, что та начала выливаться. Ледяная вода жгла лицо, больно впиваясь холодными иголками под кожу, она отрезвляла и успокаивала, смывая с собой все мысли. Мальчишка не мог вспомнить, когда именно он и Сехун потеряли контроль в тот день, ведь актов было несколько. Холодная струя продолжала хлестать в раковину, а сам омега смотрел в зеркало на своё отражение, на влажную бледную кожу, с которой уже несколько дней как сошел здоровый румянец. Светлая челка намокла и сосульками свисала на лоб. Абсолютно пустой взгляд. — Идиот, — все, что смог сказать он отражению в зеркале. Он должен рассказать Сехуну.***
В день соревнований Бэкхену пришлось приехать в школу раньше на несколько часов. Его немного потряхивало от легкого волнения, но план был идеален и, к слову, идеально выполнен. Специально приглашенный в школу спортивный врач молча фиксировал давление и сердцебиение в покое и после физических нагрузок, и триумфом всего — кровь для анализа из пальца и заранее приготовленная баночка с мочой. Омега вышел из медкабинета чуть меньше чем через час, аккуратно прикрывая за собой дверь. Лукас, который, видимо, все это время стоял у окна, подпирая стену, подался вперёд, делая шаги к парню. — Ну как все прошло? — спросил Вон, плохо пряча свою обеспокоенность, взял в свою теплую ладонь чуть влажную ладошку мальчишки. — Да вроде все хорошо, никто даже ничего не спросил, результаты минут через двадцать будут, — небрежно взъерошив волосы на затылке, едва улыбнулся Бэк, и Лукас тут же расслабленно его поцеловал, наклонившись для удобства. — Бэкхён! — послышалось со спины, и омега поспешил оторваться от Вона, обернувшись. К нему по коридору шел тренер Чон. Бэк краем глаза увидел, как Лукас поклонился старшему, но учитель посмотрел на него хмуро и с прищуром. — Тренер… — Как осмотр? — Сказали, что результаты будут через минут двадцать. — Хорошо, тогда я их заберу и отнесу судьям, а ты пока иди готовься, уже начинает заполняться зал, — проговорил мужчина, все это время изредка поглядывая на замершего за омегой Лукаса. — Да, учи-итель, — протянул Бэк, раскачиваясь с пятки на носок. Отсалютовав молодым людям, Чон пропал за дверью медкабинета, а Бëн наконец-то смог выдохнуть, низко опустив голову. Кто бы знал, как ему было страшно и волнительно перед последним этапом соревнований. Сегодня он не мог всю ночь уснуть, поэтому под глазами пролегли темные синяки, которые еле как получилось скрыть тоналкой. Ворочался на кровати, смяв все постельное белье, открывал окно пару раз и сидел на подоконнике, медленно паря электронкой, чтобы хоть как-то успокоиться, но ничего не выходило. Уснул еле-еле только под утро, а вставать пришлось через два часа. Ощутимо вздрогнуть заставило чужое теплое прикосновение к плечу — Лукас положил свою ладонь, слегка сжав. В его глазах было такое понимание, словно бы Вон знал, что чувствует сейчас его парень. — Пошли, — кивнул он в сторону и, взяв мальчишку за ладонь, повел за собой по коридору до раздевалок для пловцов. В омежьей, как обычно, было пусто, Бëн зашел за Воном, напоследок посмотрев по сторонам. В коридоре было не так много людей, да и те, скорее всего, ничего страшного не заметили. В небольшом помещении уже привычно для омеги пахло хлоркой и немного влажностью из-за рядом находящихся душевых. Бэк чисто на всякий пожарный щелкнул на один поворот замком на двери и словно бы знал заранее, что альфа что-то сделает, почувствовал, как сзади навалилось его тяжелое тело, прижав к этой самой двери, скользнув грубой ладонью под свободную футболку по поджавшемуся животу вверх к груди, где от прохлады помещения твердели соски. — Я чувствовал твое волнение на протяжении всего утра, позволь мне помочь тебе немного расслабиться, — горячее дыхание Вона опалило сначала тонкую шею, а потом хрящик едва покрасневшего уха. Бэкхён не упирался. Ему в какой-то степени это нужно было, отвлечься на время от ближайшего заплыва, потому что постоянные мысли о нём уже доводили до ручки. И опять мальчишка пользуется Лукасом. В очередной раз. И опять же, чтобы отвлечься, забыться на несколько приятных телу минут. Альфа стянул с Бэкхена футболку, заставив кожу мальчишки покрыться мурашками от лёгкой прохлады, и только горячий Лукас позади не довал замерзнуть окончательно. Пока чужие пухлые и теплые губы целовали шейные позвонки, горячая и сухая ладонь бесцеремонно поддела тугую резинку на чужих спортивных штанах вместе с трусами, скользнув внутрь и крепко сжав полувставший член. Бэкхён рвано выдохнул ртом, прикрыв глаза, в которые словно песка насыпали с самого утра и прижавшись горячим лбом к прохладной двери, прогнулся в спине. Молодой и голодный до чужого тела Лукас плотно сжатым кольцом из собственных пальцев водил грубо по омежьему пенису и рычал на ухо, время от времени прикусывая то мочку, то сам хрящ. В какой-то момент, когда Бэк глушил стоны и выдохи в собственную ладонь, чтобы не дай бог кто их услышал, рука альфы пропала, но только для того, чтобы стянуть весь низ с бэкхеновских бедер до щиколоток. Гладкие ягодицы развели в стороны, и повлажневшего ануса коснулись чужие пальцы, дразняще кружа вокруг, а вторая рука вернулась на уже прижимавшийся к низу живота член. — Такой возбужденный и горячий, — Вон скользнул одним пальцем внутрь, слыша сбитое дыхание мальчишки и быстрый стук его сердца. Он прижался щекой к чужой лопатке, повел носом вверх-вниз, а потом коснулся бархатной сладкой кожи, усыпанной созвездиями, очаровательных родинок широким языком, слизывая дурманящий запах, добавил второй палец, а потом и третий, методично тараня омежью задницу и наблюдая за тем, как переливаются эмоции на кукольном лице его парня. Его. И ничьего больше. Только его. Бэкхён был влажным и податливым внутри, Лукас в одном темпе двигал руками, наплевав на собственное возбуждение. Его мальчику нужно было отвлечься, и времени у них оставалось не так много. –… ещё, ещё… Оставалось только молиться на то, что этого никто не услышит, хотя Бэкхён это шептал, подаваясь ягодицами то назад, то вперёд, пока его самого кусаче целовали в губы, оттягивая нижнюю за ещё не снятое перед соревнованиями кольцо. — Бэкхён, ты уже готов? По результатам медосмотра все хорошо, поэтому давай, собирайся, — в дверь неожиданно постучали, и послышался голос тренера Чона. Омега сильнее зажал себе рот ладонью, чувствуя, как запредельно быстро бьется сердце о ребра, как ритмично двигаются пальцы в нём, точно попадая по простате, и хочется стонать во весь голос. Нельзя, нельзя. И уж точно в этот момент Бэк не думал ни о том, все ли нормально с анализами, ни о том, нашли ли у него следы наркотика в крови. Уж точно не об этом, — у тебя пятнадцать! — как финальный аккорд, и за дверью снова стихло. Лукас снова опалил горячим шепотом омежье ухо: — Кончи для меня, — словно змея-искусителя шепот, — кончи с моим именем. Стони его. Ну же. Как тогда у меня в квартире, — вогнав три пальца по костяшки, парень тер заветную точку внутри и прикусывал ухо, чувствуя, как ещё секунду назад до предела напряженный Бëн сейчас дергается в оргазменных спазмах, жмурит глаза, горячо изливаясь в чужой кулак и шепча, словно заведенный «Лукас, ах, Лукас…» — молодец, молодец, — вдыхая глубоко в легкие свежесть мяты с кислинкой лайма, целовал омежье плечо Вон, поглаживая мягкую ягодицу, — хороший мальчик, — далее поцелуй в губы и ощущение на своей ширинке узкой горячей ладони, — не надо, ты же слышал тренера, у тебя пятнадцать минут, хотя уже, наверно, все пять, — напомнил парень, и совсем не нужно было посвящать младшего в то, что сам альфа давно спустил в штаны, — тебе пора занимать первое место. Ловко стянув со щиколоток штаны и поменяв их на плавки, Бэкхен ощущал странное опустошение в теле и в голове. Только легкий шум, словно ветер колышет кроны деревьев в черепной коробке. Но ни этого ли он добивался? Лукас вернулся к парню из душевой, где вымыл руку и лицо, когда Бэк вынимал из губы колечко, шипя от лёгких иголочек боли. Главное, чтобы кровоточить не начало. Прокол всё никак не успевал зажить из-за соревнований и тренировок, на которых кольцо приходилось вынимать, и из-за некоторых, которые при поцелуе любили оттянуть за него губу. Омега провёл розовым языком по саднящей нижней губе, прекрасно чувствуя и зная, что альфа приблизился так близко, чтобы в очередной раз поцеловать, но мальчишке не хотелось. Не хотелось сейчас с Лукасом… и да, из-за лёгкой боли тоже. Поэтому влажные и все такие же мягкие губы парня лишь скользнули по уголку, где родинка, дальше по щеке. Бэкхен позволил себя обнять, но отвернул голову, избежав поцелуя. — Губа болит, и мне, правда, уже пора, — сказал он чуть приглушенно, но альфа расслышал, поэтому понятливо кивнул и, отпуская, разрешил себе все-таки оставить поцелуй на чужой цыплячьей шее. И Бэкхен не видел или не хотел видеть этот долгий взгляд на себе. Взгляд, который мог сказать о многом.***
Кажется, на третий и завершающий этап пришло людей в два раза больше, несмотря на то, что день был предрождественским: они толпились в коридорах школы, шумели в зале, занимая свободные места. Ожидая судей, Бэкхен смотрел на заполняющиеся трибуны, специально избегая места, где сел Лукас. Мальчишка видел родителей и Ву Ифаня. Бэкхен не смог себе отказать в удовольствии показательно сморщиться и закатить глаза. Было совершенно неудивительно для омеги, что Исин с Ву сели подальше от Чунмёна, который, видимо, своим присутствием близко хотел взбесить папу, выпустив наружу всех его чертей, но омега умело держался. Тэхен и Чимин сели в первом ряду, где-то на краю, в общем шуме скандируя имя Бэкхена, заставляя тем самым жутко краснеть. О, господи, эти двое просто нечто… И Бэк видел Чанеля. Тот ровной походкой вошёл в зал, поднявшись вверх по трибунам, занял свободное место, встретившись со взглядом истинного. Но не отвел, как это было обычно. — Так тебя не дисквалифицировали? — неожиданно фыркнул на ухо Минхо, дернув омегу за рукав шуршащей спортивной ветровки, застегнутой до подбородка, ближе к себе и наклонившись так, чтобы мог услушать только Бэкхен, противно касаясь своими губами тонкого омежьего хрящика, — как у тебя это получилось?.. или по твоим венам ещё не течёт чистый наркотик? Бэк резко, но так, чтобы тренер Чон, разговаривающий с тренером из соседней школы-соперника о чем-то своём, ничего странного не подумал, дернул рукой обратно, шурша тканью ветровки и искривил губы презрительно. Он ничего не хотел на это отвечать. Ссориться сейчас, лишний раз тратить драгоценную энергию он не хотел. Пусть лучше все эти эмоции выйдут в скорость его тела под толщей воды, чем сейчас в скорость матов, которыми он бы уже давно мог осыпать***
По дому разошлась трель дверного звонка. Кëнсу, который сидел на кухне после тяжелого рабочего дня, допивая уже остывший чай и задумчиво смотря в одну точку, кинул взгляд на настенные часы, удивляясь тому, кто мог в такое время прийти без приглашения, ведь у ушедшего днем непонятно куда Лухана был ключ, а Чанель был уже дома, но все-таки омега пошел посмотреть. Мужчина прошёл до прихожей, где ступни приятно пригревал горячий пол, и провернул замок, открывая дверь с тихим «да уже, уже…» Но как только мужчина увидел на пороге собственного дома Чонина, то от страха даже обернулся назад к двери в ванную, за которой Чанель принимал сейчас душ. — Что ты тут делаешь? — зашипел удивленно Су, параллельно одевая тапочки, чтобы выйти на улицу к истинному. Он ни за что не пригласит его в дом. Не дай бог Ким ещё встретится с Чанелем. Схватив первую попавшуюся куртку из шкафа с верхней одеждой, Кëнсу выскользнул за дверь. — Я хотел увидеть тебя, — спокойно ответил Чонин, выпуская изо рта клубы белого пара, — ты еще не сказал ему? И думать не требовалось для того, чтобы понять, о ком говорил Чонин. Омега фыркнул и гневно накинул на голову капюшон куртки, которая оказалась лухановой. Уши мерзли на вечерней прохладе. — Нет. Я хотел найти удобный момент, — ответил он, поджав пухлые губы. — Удобного момента никогда не будет, Су, ты же знаешь, — всё также ровно говорил альфа. На это Кëнсу ответить ничего не успел, Ким взял его за теплую руку своей, притянув ближе к себе, чуть ли не врезав в своё тело и не спрашивая, накрыл своими губами чужие, сминая в горячем поцелуе. Омега быстро отстранился, хлопнув Чонина по плечу и зло глянув снизу вверх. — У меня вообще-то муж за дверью, — словно бы предупредил омега, но альфе казалось больше, что его истинный дразнится. На самом деле, законный муж был не единственным, за кого волновался Су сейчас. Те же соседи. Уж лучше пусть Чанель узнаёт обо всем из уст самого Кëнсу, нежели от соседей, что совали свои длинные носы в не свои дела и трепались обо всем направо и налево. Ким хмыкнул довольным котом, нагло притянув Су ближе к себе, тот не вырывался, и наклонился близко к чужому лицу, опаляя влажные губы горячим воздухом: — Так значит, мы делаем что-то плохое? — Именно, Ким Чонин, — вторил ему мужчина, чувствуя, как альфа касается носом голой шеи, ведя вдоль неё носом, втягивая запах и немного даже щекоча. — С того самого момента, как я впервые почувствовал твой запах, мир словно снова заиграл для меня всеми красками, это так чудесно, — шептал истинный, поглаживая Кëнсу через ткань лёгкой куртки, пахнущей чем-то сладким и точно не самим омегой, — расскажи ему, он имеет право об этом знать. — Я знаю, я прекрасно знаю об этом, — выдыхал белый пар в воздух омега, смотря в черное небо, где уже виднелись яркие звезды. — Кто это был? — спросил Чанель, когда выходил из ванной, одновременно вытирая волосы небольшим полотенцем. Кëнсу скользнул по мужу взглядом, подмечая голую грудь и широкие спортивные штаны на узких бедрах, поправил очки на переносице. — Да так…– отмахнулся омега, вернувшись к статье на экране планшета, — у соседей кошка сбежала из дома, Кюхен приходил спросить, не видели ли мы, кстати, ты не видел? — Думаю, нет, — пожал широкими плечами альфа, вытащив из холодильника упаковку йогурта, открыв его зубами, продолжал тереть голову, превращая волосы на ней в настоящее воронье гнездо, но даже так он выглядел очень хорошо, словно бы время не оставило за эти восемнадцать лет их брака своего отпечатка. Да, со времён их свадьбы альфа заметно возмужал, ведь когда они стояли под аркой, надевая на безымянные пальцы друг друга обручальные кольца — были совсем молоды, совсем мальчишки. Угловатые, зелёные, неистинные. Омега вспоминал об этом с лёгкой теплой улыбкой. Не женись они тогда по глупости, буквально по залету, как бы все сейчас сложилось? Было бы легче? Кëнсу исподтишка следил за Чанелем, раздумывая над тем, сказать сейчас или подождать ещё какое-то время. Взвешивал все «за» и «против», пока наконец-то не решился, шумно выдохнув весь воздух из лёгких и сняв очки, опустил те рядом на столешнице: — Чанель, нам нужно с тобой очень серьезно поговорить.