***
На улице после бассейна было свежо, а в груди спокойно. Мышцы немного тянуло по всему телу, но это было не катастрофично. Бэкхён, перехватив на плече лямку полупустого рюкзака поудобней и шурша незастегнутой курткой, уверенно шел к Тэхёну и Чимину, что замерли у школьных ворот, как обычно, о чем-то громко разговаривая и жестикулируя. Бэк прибавил шаг. Они собирались сегодня пойти поиграть в бейсбол на специальную площадку. Омега чувствовал, что завтра точно не сможет и на ноги подняться, но оно и неплохо. Проваляться весь день в кровати в каникулы — не такая плохая перспектива, главное — в комнате запереться, чтобы, плюсом ко всему, никто не посмел его трогать. И прекрасно! — Бэкхён-ни! — завидев друга, затянул Чимин, раскинув свои объятья и крепко сжав в руках субтильного, немного влажного после душа Бëна. Пак прижался прохладной дужкой от солнцезащитных очков к виску Бэка и начал раскачивать друга в крепких объятьях. Тэхен, кинув под подошву своих высоких ботинок сигарету и размазав её об асфальт, ждал своей очереди на объятья, но, видимо, так и не дождавшись, пока Пак натискается с общим другом, сжал в широких и теплых объятьях сразу двух омег, прижимая ближе к себе. — Йа! От тебя сигаретами за километр несет, если я провоняю ими, то моим родителям сам будешь объяснять, что это ты был! — нахмурив аккуратные брови, забурчал Чимин, тыкая друга-альфу под ребра короткими пальчиками. — От тебя и так постоянно несет какой-нибудь хренью, не думаю, что твои родители сильно удивятся. — показал язык Тэ, но обнимать не перестал. Пак завертелся как юла в двух парах рук, смешно закряхтел, приспустил очки с красными стеклышками почти на кончик носа, и зашипел угрожающе: — А ну повтори-ка чего сказал, когда я вытащу свою бейсбольную биту, умник! Забудешь, как папу родного зовут! — И эти двое побежали по тропе от школы вниз по улице. Тэхен бежал быстро, даже несмотря на то, что постоянно курит, а Чимин опасно размахивал битой, которую успел вытащить из своего рюкзака, и пытался подопнуть под зад альфу-друга. Бэкхен не мог скрыть глупой улыбки. — Эти двое… как обычно! — и зашагал мерным шагом вниз по улице за энергичными друзьями, уместив прохладные ладошки в карманы дутой куртки. Уже на пути к бейсбольной площадке щебет Чимина неожиданно прервался вопросом, от которого у Бэкхёна сохнет во рту за секунду. — Как у вас с Лукасом дела? Уже зашли дальше поцелуйчиков? — по-дружески закинув руку на плечи, идущего рядом Бэкхёна, по-доброму рассмеялся друг. Его очки были убраны наверх, подняв чёлку, и теперь без труда можно было увидеть, как омега заиграл подбритыми бровями. — Мы расстались, — сразу помрачнев, буркнул Бэк и скинул с плеч руку замершего от такого заявления Пака. Скрывать просто не было смысла, да и зачем? Они сами рано или поздно догадались бы о размолвке, а так хотя бы тупые подколы закончатся на какое-то время. Бэкхён просто сильно на это надеется. — Что? Почему? — повернулся к омегам Тэхен, докурив сигарету и отправив её на асфальт, где тут же размазал бычок подошвой высоких ботинок. — Ну, я надеюсь, что это ты бросил этого козла, а не наоборот, — вставил тут же нахмурившийся Чимин, а Бëн опустил голову настолько низко, что чёрная челка закрыла глаза. — Он не козел, а расстались мы из-за меня, и давайте не будем об этом, — парень не хотел, чтобы это звучало так грубо и грустно одновременно, поэтому резко поднял голову обратно и закинул обе руки на плечи идущих по двум сторонам от него друзей, — просто давайте не будем, хорошо? Чимин прищурил один глаз на пару секунд, словно бы хотел что-то рассмотреть в чужом лице, а Тэ закусил щеку и тут же кивнул. — Конечно! Всё нормально, Бэк, — приободряюще улыбнулся альфа и похлопал большой и даже через куртку горячей рукой по узкому плечу Бëна. Ким махнул волнистой чёрной челкой, и та упала на бок. — Ну раз такие дела, то, Бэк, мы должны выпить! Ты теперь свободный омега, это праздник! — в своей привычной манере подбадривал Пак, не скрывая довольной улыбки. Он прижал Бэкхена чуть ближе к своему боку, и Бëн почувствовал чужую сладковатую отдушку и приятный носу крем для тела, которым несколько раз открытой крышечкой тыкал себе в нос в чужой комнате дома и даже пару раз, с разрешения самого Чимина, мазал руки аж по локоть, потом занюхиваясь прекрасным ароматом на долгие дневные часы. — Если только сидр! — поддержал чужую идею мальчишка с улыбкой. Ему не хотелось проблем, а ещё болящей головы. — Заметано, красавчик! После партийки в бейсбол завалимся ко мне, у меня должно было остаться пара-тройка банок чего-то такого, — довольно поведал Чимин, задрав русую голову к яркому солнцу и голубому небу. Необычайно хороший день! — У тебя, Пак, вообще такое имеет свойство когда-нибудь заканчиваться? — не сдержал фырка Тэхен с другой стороны, нырнув грубой ладонью в карман узких джинс за очередной сигаретой, и зажал ту между обветренными губами, чтобы тут же прикурить от зажигалки, но опасно покачнулся из-за того, как сильно Чимин толкнул его в крепкое плечо. — Ещё слово, и тебе ничего не дам, ты нарываешься не первый раз! Ещё раз и в глаз! Я не посмотрю, что мы в детсаде кашу друг за другом доедали, — опасно зарычал строптивый Пак, а потом в противоположность своим словам и действиям обнял сильней Бэкхена, положив голову тому на плечо. — С кем я общаюсь, блин? — хрипловато выдохнул Бëн, но ответом ему была теплая рука Чимина и сигаретный дым усмехнувшегося Тэхена.***
Бэкхен взял биту напрокат. Ведь у него не было своей, как, например, у того же Чимина, чей отец был поклонником этого вида спорта и когда-то очень давно отдал своего сына в спортивный клуб, надеясь, что Чим заинтересуется этим настолько, что решит стать бейсболистом. Но этого не произошло. Пак-младший бросил бейсбол в средней школе, и все, что у него осталось на память — это потрепанная временем увесистая бита и хорошо поставленная на отбив мячей рука. Бэк сделал последний глоток энергетика и кинул жестяную пустую банку себе в рюкзак, удобней перехватывая своё оружие. Тэхен и Чимин, что были по двум сторонам, огражденным сетками, уже начали отбивать мячи, что летели из специальной машины на, кажется, бешеной скорости. Удар! Ещё удар! Тело заносит так, что грозит упасть на резиновое покрытие, но энергетик в крови танцует подобно чертям по венам, а глаза горят огнями. Выходят мысли, злость и голая ярость. Удар со всей силы, и тело заносит в бок, но омега упирается на подрагивающую ногу, увернувшись от летящего очередного мяча, чтобы не получить в глаз. Чёрная челка перекинулась на бок, а грудная клетка ходит ходуном от частых вдохов и выдохов, но хочется ещё. Слышался смех разошедшегося на удары Чимина, маты все еще не очень ловкого в бейсболе Тэхена и стуки собственного сердца в ушах. Удар! Ещё удар! В какой-то момент на звонком «на!» и следующим за ним звуком удара мяча о бейсбольную биту омеге представился Чанель, и удар вышел таким сильным, что Бэк, сам не ожидая, заметил, как в противоположную стену врезался отправленный в полёт потрепанный временем мяч, падая подле стены с кучей остальных. Очередной удар! Удар! Удар! И каждый долетает до стены, падая вниз на тяжелое покрытие. Бэкхён дергает бровями, но продолжает.***
Со своего рабочего места, пристыженно прячась за рабочим монитором компьютера, Чанёль наблюдал за Дэ. Напарник с Рождества с ним и словом не перекинулся, даже не здоровался, и полностью игнорировал. Пака съедала изнутри плотоядная совесть. В тот день он был словно не в себе и не собой. Всё так неожиданно свалилось. А тут Чондэ со своими радостными, действительно радостными новостями, которым в обычный день Чанель бы улыбнулся во весь рот, поздравил бы старого друга, похлопал по плечу, а на следующий день попросил бы передать Минсоку для младенца купленную погремушку, как презент на рождение. Но тот день был не из «обычных». Чанель взревел, обматерил всех, напился тем же вечером и уснул на старой квартире, отвергнутый Бэкхёном и не пожелав ехать домой, где Кëнсу и Лухан вдвоем праздновали Рождество. Ким, отвлекаясь каждые несколько секунд на текст в бумажной папке, вбивал данные в электронные таблицы и практически профессионально игнорировал чанёлевский взгляд. Он скорее не видел его, а чувствовал кожей. Он знал, что Паку совестно и неудобно, что внутри он давно выел себя до состояния скорлупки, но преподать урок этому негодяю с длинным языком и не успевающим за этим самым языком мозгом было необходимо. Не мог Дэ просто отказать себе в этом, да и тем более ему до сих пор было неприятно от чужих грубых слов. Поэтому по кабинету разносился стук клавиш и кликанье компьютерной мыши, а ещё редкое прихлебывание дорогого кофе из кофейни на Хондэ. Чондэ любил эспрессо из того заведения, поэтому, растягивая удовольствие, пил его очень медленно, хлебая порой, словно старый дед. Под его глазами, как и ожидалось, пролегли серые круги от недосыпа. Видимо, малыш уже был дома и не давал молодым родителям спать очередную ночь подряд. Чанёль прекрасно помнил то время, когда только-только родился Лухан. Маленький и плаксивый омега плохо спал по ночам и, естественно, не давал спать старшим. Но зато, по рассказам Кëнсу, очень хорошо спал днем. И если Су мог хотя бы поспать ещё несколько часов днем, пока Лу дремал в качалке, присосавшись к соске розовыми губками-бантиками, то молодой и зелёный Чанель, прячась за папками с делами, спал на утренних собраниях. Или в обед хлестал на голодный желудок самый горький растворимый кофе, который только мог найти на их участке. А на тот момент отец Сехуна — О Джеджун, альфа давно преклонных лет и тогдашний действующий начальник их участка, готовился передать свой пост перспективному, идущему широченными шагами к месту инспектора-начальника Сехуну. Время тогда было сложным, но прошло уже больше восемнадцати лет, и сейчас стало намного легче. Чондэ допивает наверняка ужасно горькие остатки кофе и, морщась, выкидывает стаканчик в мусорное ведро под своим столом, но, вернув взгляд обратно к монитору с документами, зевает в очередной раз, без стеснения широко открыв рот. — Поезжай домой, если что, я прикрою тебя перед Сехуном, а отчет доделаю сам, — говорит хрипловато Чанель, при этом хмуря густые брови; он смотрит в свой монитор, где абсолютно пустой электронный лист, — дома ты сейчас нужней. Дэ молчит пару секунд, а потом Пак слышит неприкрытый хмык, но глаза от своего монитора не отводит, дырку прожигает. Кажется, даже моргать забывает, глаза слезятся от неприятного света работающей техники. — Если ты решил таким образом передо мной загладить вину, то способ не лучший, — тянет устало, почти мурчит Ким, наконец-то посмотрев прямо на напарника. Кажется, впервые за эти несколько дней, ужасно длинных для Чанеля. Ботинок Пака под столом неспокоен, отплясывает только ему понятный ритм от дурацкого волнения. Ладонь, немного влажная и горячая, ложится с компьютерной мыши на карман форменных брюк, нащупывает пачку сигарет. Так хочется закурить прямо сейчас, прямо в эту чертову секунду. Он чувствует все это время взгляд Чондэ, дышит через раз, больше выдыхает, если честно. Лёгкие жжет, в глотке першит. Прекрасно. Кажется, даже предательская капля пота бежит по виску. Или альфе это уже чудится? — Как сына назвали? — решившись, спрашивает Чанель и ненавидит себя. Он, конечно, хотел задать этот вопрос, но в данный момент он должен был сказать совершенно другое. Язык быстро проходится по полным сухим губам. Чондэ, кажется, совершенно не удивлен таким неожиданным вопросом. Он хмыкает невесело, опускает голову и давит на свои закрытые глаза большим и указательным пальцами, чувствуя жуткое напряжение и сухость. Он очень сильно устал и хочет спать. — Донхек, — назвал имя сына-омеги Ким, когда поднял обратно бледное лицо. Он открыто смотрел на своего напарника. Дэ всегда был таким, сколько Чанёль его знал: легким в общении, громким в компаниях, немного придурковатым, но уж точно был умнее многих, кто считал его легкомысленным дурачком. Ким смотрел устало, словно был на грани реальности и сна, и, видимо, решив просто пустить все на самотек, задал вопрос, — правда доделаешь отчет? Чанель заторможено кивнул. Он ведь собирался все это время с мыслями, чтобы наконец-то извиниться, что ему всегда даётся очень сложно, а тут на тебе, и словно бы и того неприятного инцидента не было. Был. Ещё как был. — Конечно, — выдохнул Пак, следя за тем, как Чондэ кивнул сам себе, словно бы что-то решил, и быстро засобирался домой. А в голове Чанеля с удвоенной силой зажужжали мысли. Если не сейчас, то никогда! — Дэ! — уже в дверях остановил друга-напарника Пак, даже подорвавшись со своего стула. Альфа обернулся с явным удивлением, отразившимся на лице, а у Чана все те жужжащие без умолку мысли вдруг куда-то резко упорхнули, оставив хозяина и его друга в этом небольшом кабинете с повисшим в воздухе эмоциональным слогом. — Я… мне стыдно за то, что я наговорил тебе в тот день. Моя устоявшаяся жизнь рушилась на глазах в тот момент, но я должен был поздравить тебя с этим действительно радостным событием, а не срываться. Извини меня! Правда, я не хотел, — как ни странно, но слова сами собой потекли из уст рекой. В уставших глазах Чондэ сложно было что-то прочитать. Альфа вздохнул, дослушав до конца, поправил на плечах зимнюю куртку, а у Чанеля сердце грозило проломить ребра мощными ударами. — Я знаю, Чанель, — тихо проговорил, словно родитель, Дэ, — я все это знаю. Извинения приняты, и спасибо за то, что предложил доделать отчет. И, повернув чуть скрипящую ручку, вышел за дверь.***
Сехун нависал над стеклянным столиком с кольцами внутри уже несколько долгих минут. Вокруг него ходили такие же покупатели, негромко консультировались с продавцами ювелирного магазина, и, забирая с кассы маленькие или продолговатые бархатные коробочки, уходили под звон дверного колокольчика. Здесь было очень светло, и каждое кольцо красиво сияло под толстым стеклом. О приглянулось тонкое золотое. Кажется, оно идеально бы сидело на тонком и длинном лухановском пальце. Сехун решил действовать. Откладывать на более поздний срок просто не было смысла. С того самого дня Пак игнорировал его и вообще не шёл на какой-либо контакт. Сухо отдавал честь, появлялся в сехуновском кабинете, когда тот звал по делу с явно выраженным на лице «не хочу». Альфа это предвидел, и его это совершенно не удивляло, он вообще был в шоке от выдержки Чанеля. Как у него хватало сил не кидаться с кулаками на О всякий раз, когда в участке они проходили мимо друг друга? И, что еще больше удивило Се, так это то, что Пак не кинулся на следующий день после драки увольняться, чтобы просто не видеть перед собой сехуновскую рожу каждый день и осознавать все глубже, что его и правда дурили такое долгое время. Их прежней дружбы уже не существовало, её стерло взрывной волной, оставив лишь развалины, которые восстановить или на этом месте построить что-то новое казалось не возможным. Но несмотря на это, Сехун даже не думал отказываться от Лухана, именно поэтому сейчас он выбирал ему кольцо, чтобы сделать официальное предложение. И пусть Чанель снова его забьет до полусмерти, О не сдастся и не откажется. — Уже выбрали?..– у столика с противоположной стороны появился высокий худющий бета, вежливо улыбаясь потенциальному покупателю. Сехун поправил на себе маску, что скрывала последние следы его с Чанелем потасовки, вернее, его избиения Чанелем. — Да, — кивнул альфа и указал на золотое кольцо под толстым стеклом, — вот это можно, пожалуйста? Се вышел из ювелирного, сжимая в руке крохотный подарочный пакетик с бархатной коробочкой внутри. Сердце под ребрами грохотало от переполняющей его любви к маленькому омеге, от счастья, что буквально разрывало по швам, а ещё хотелось смеяться и танцевать отчего-то. Улыбка сама собой лезла на лицо, растягивая губы. Почти зажившую ранку в углу губы защипало иголочками секундной боли. Альфе не терпелось, и Чанель не станет ему преградой на пути к счастью.***
Бэкхен возвращался домой поздно. Разряженный телефон валялся где-то на дне рюкзака, и омега не знал точно, сколько времени. Наверно, ближе к полуночи. А еще он не пил у Чимина, как и говорил, но сигаретным дымом от мальчишки несло за версту точно. Бëн просто надеялся проскользнуть в квартиру отца тенью и завалиться спать. Он так устал за сегодняшний день, но эта усталость была приятной. Мышцы потягивало. Встать бы завтра. Попытаться хотя бы. Бэкхен открыл как можно тише входную дверь, не удивляясь горящему в прихожей свету. Чунмен, наверно, еще работает у себя в комнате. Послышались фырки и приглушенный лай Ичи из кухни, стук его отросших когтей по паркету. Мальчишка медленно стянул с плеча рюкзак, и тот упал на пол у ног, куртка была повешена на плечики и отправлена в шкаф. К тому моменту, как Бэкхен дошёл до кроссовок, в прихожую выбежал корги, у которого, в отличие от своего хозяина, сна не было ни в одном глазу. Пёс мешал стягивать обувь, прыгал на ноги Бэку и не успокоился, пока мальчишка устало и от этого раздраженно не шикнул на него, прося посидеть спокойно в стороне. Стянув кроссовки за задники с ног, Бэкхен наконец-то обратил внимание на стоящие на подставке ботинки папы. Секундная заминка, понимание происходящего. Исин здесь?.. В горле стало сухо за мгновение. Бэк прислушался, но в квартире было абсолютно тихо, не считая редких нетерпеливых фырков Ичи, что смирно, как и попросил хозяин, сидел у ног, ожидая, когда его погладят. Мальчишка сглотнул, и это было как наждачкой по горлу, бегло почесал за мягкими ушами взвизгнувшего от радости пса и легко зашагал по коридору, подхватив с пола рюкзак. Сонливость как рукой сняло. В зале было темно, в комнате отца (раньше родительской) тоже, свет горел только в прихожей и на кухне, куда и направился подросток, сжав мягкую лямку своего рюкзака невольно сильней. Заглянув в просторную кухню, Бэк замер, совсем не ожидая увидеть то, что предстало перед ним: родители сидели за одним столом и пили чай. Звенящую тишину разбавляли лишь редкие прихлюпывания горячего напитка и стук чашек, которые опускали на стол. Это не сон? Чертова реальность? Что могло произойти, что эти двое спокойно сидят и пьют чай за одним столом… Исин вскидывает запястье с часами: — Пятнадцать минут первого… ночи, — комментирует обманчиво спокойно старший омега, — где ты был, Бëн Бэкхен? Мальчишка лижет губы, перебирает в голове кучу отмазок за секунду, смотрит на Чунмёна, словно ищет в его уставших глазах помощи, но натыкается лишь на родительское неодобрение. — У Чимина заигрался в приставку, совсем за временем не уследил, — чуть ли не запнувшись об Ичи, что вертелся под ногами, все-таки выдавил из себя мальчишка, проходя на кухню, — а вы чего тут… вместе. Это больше было похоже на то, когда два злейших врага объединяются против третьего общего. Только вот почему Бэкхен стал этим самым общим врагом? — Мне сегодня звонил некий Пак Чанёль и спрашивал о том, где он может тебя найти, кто этот парень? — задает второй вопрос папа, проигнорировав выпад Бэка. Тело окаменело. Бëн совсем забыл об этом моменте! — Это, — вдох, — один мой знакомый, — выдох. — Офицер Пак Чанёль? Так представился этот мужчина, — продолжая говорить обманчиво спокойно, Исин наконец-то посмотрел на сына. Вот в его глазах подросток как обычно увидел тревогу. Она была на самом дне этих черных омутов, под толстым слоем холода, — скажи честно, Бэк, ты опять вляпался в неприятности? Вот. Лёд дал трещину... Пальцы на чашке сжались заметно сильней, в голосе послышались тревожные нотки, а брови сдвинулись к тонкой переносице. — Всё в порядке, правда, — во рту ужасно пересохло, — Пак Чанёль — отец Лухана. Он искал меня, чтобы пообщаться насчет своего сына. Он боится, что Лу попал в плохую компанию, поэтому решил поговорить со мной, как с самым близким другом Хана. Всего-то. Лицо папы разгладилось, услышав придуманную на коленке ложь, но ему об этом знать было не обязательно. Успокоился. Старший омега поставил чашку с, видимо, недопитым чаем на стол, смотря на то, как несколько капель выплеснулись на столешницу. — Мы едем домой! — отряхнув и без того идеальные брюки от невидимой пыли, Син встал из-за стола, а проходя мимо сына, остановился, — жду тебя в машине, — и, пшикнув в нос спрей от аллергии, пошел в прихожую. Отец, что продолжал сидеть за столом со вздохом, закатил глаза. Сжал челюсти, это стало понятно по тому, как на его лице проступили желваки. И всё же все на своих местах: родители ненавидят друг друга, а Бэкхен чувствует себя словно мячик между ними, который те, вроде бы взрослые люди, перекидывают друг другу ради веселья. В жопу такое веселье!