***
На улице солнце и свежесть, асфальт местами мокрый от недавно прошедшего дождя. Подошва кроссовок немного скользит, но терпимо. Омега кидает на асфальт скейт, намереваясь доехать до школы на нём, а заодно и освежиться перед уроками, но его быстро осаждают: за спиной слышится глухой хлопок автомобильной двери и пробирающее до мурашек паковское «Бэкхён?!» Бэк готов проклинать все вокруг и себя, в том числе за то, что чувствует приятную волну по телу в ту же секунду, как услышал знакомый голос, но из всего перечисленного только оборачивается, так и замерев с одной поставленной на скейт ногой. Чанёль стоял в шагах пяти. Свежий ветер трепал уложенные совершенно непривычно для бэкхенового взгляда волосы альфы. Кажется, с новой прической мужчина помолодел лет на десять. Под чёрным расстегнутым и тяжёлым даже на вид пальто виднелась полицейская форма. Бэк выдохнул облако белого пара, которое тут же растворилось в холодном воздухе. — Стоит ли мне спрашивать, что ты тут делаешь? — спрашивает мальчишка, чувствуя, как в груди приятно щекочут внутренности теплые чувства. — Я подвезу тебя, — спокойно сказал Чанёль, словно заранее зная, что Бэкхен не будет отказываться, но Бэкхен будет. — Я на скейте… — Я настаиваю, — перебил младшего альфа. Попытка не удалась. Февральская свежесть холодила нос и хрящики ушей, а ещё пальцы ног в кроссовках. Опрометчивым решением было их надевать. Омега поджал губы, разрываясь между «сесть в тёплый салон машины» и «разогнаться на скейте, разрезая холодный воздух, ловить расстегнутой курткой порывы предвесеннего ветра и не думать ни о чем, а потом мучиться от подскочившей температуры и боли в горле». Очевидным было выбрать первое, конечно же, но подросток не хотел терпеть десять минут жёсткой неловкости в одном салоне машины с истинным. А неловкость совершенно точно имела место быть. Вспомнить только тот разговор по телефону в первый и самый тяжёлый день течки или то, что Бэкхен кончил два раза только от голоса Чанеля по ту сторону телефонной линии?.. у Бэка, вон, уже уши краснеют, и это ведь не от холода. — Смелее, — кивнул на стоящую за своей спиной машину альфа, будучи на удивление спокойным как никогда. Или стараясь делать видимость спокойствия. Мальчишка еще раз посмотрел на скейт под подошвой своего кроссовка, дыша чуть громче и проиграв в своей голове войну самому себе, схватил скейт и все-таки запрыгнул в тёплый и сухой салон, проваливаясь в кожаном сидении. На крайний случай всегда можно притвориться, что ничего не помнишь. От гиперактива голову снесло, творил дичь всякую… с кем не бывает? Бэкхену словно стержень вместо позвоночника вбили. Мальчишка выпрямился и вжался худой спиной в сидение, наблюдая за тем, как на водительское кресло сел Чанёль; когда Пак нажал на пару кнопок в панели управления, в ноги Бëну подул тёплый воздух, что тут же согревал замерзшие пальцы ног. Они в напряжённом (как казалось Бэкхену) молчании выехали на оживлённую дорогу. Омега сжал острыми коленями скейт между своих ног и постарался дышать чаще ртом, чем носом. Как же он мог забыть о том, что салон машины был буквально пропитан запахом Чанеля? Это крах, — думал Бэк, кусая губы. — Хорошо себя чувствуешь? Может, нужно было еще дома побыть пару дней, я чувствую от тебя… — Все хорошо! Я выпил подавителей, и скоро запах исчезнет. Извини, что тебе приходится это терпеть, — перебил истинного Бэкхен, приоткрывая свое окно, — чтобы запах не задерживался, — пояснил он, но окно быстро закрыл сам Чанёль. — Ветер сегодня холодный, продует. Подросток опустил взгляд, чувствуя, как адски горят щеки и уши. Он сжимал тонкими пальцами собственные колени, пытаясь избавиться хоть как-то от напряжения, но то никуда уходить не собиралось и клокотало в грудной клетке бешено. Он просто не мог поверить в то, что в порыве течки успел столько наговорить. Он же просто-напросто разрушил ту стену, которую так долго возводил между собой и Чанёлем, пытаясь избавиться от истинности. Разрушил все в один момент. — Ты помнишь, что… звонил мне, когда… в общем, три дня назад, — завел тот самый разговор Пак, когда остановил машину на светофоре. Бэкхен зажмурился, пытаясь слиться с сидением в одно целое. Не получалось. Казалось, будто этот тёплый воздух, что шёл в ноги от печки, стал пламенным, невыносимо горячим. Было настолько душно, что уже нечем дышать, и Бэк подобно рыбе открывал и закрывал рот, чтобы вдыхать. — Да? — прозвучало нервно и скомкано, — не помню такого, извини. Кажется, я был не в себе и принёс тебе много неудобств. Омега скосил взгляд на Чанеля, пытаясь по выражению лица понять хоть что-нибудь, но ничего понятно не было. Брови альфы были нахмурены и сведены к переносице, образовав глубокую морщину, чёрные глаза смотрели на дорогу, словно бы впившись взглядом, а губы были сжаты в тонкую линию. Машина остановилась на школьной парковке, а Бэк поспешил положить ладонь на прохладную ручку двери, но открыть так и не успел, ему на бедро опустилась горячая даже через ткань штанов большая ладонь, а взгляд Чанеля прямо-таки пригвоздил к сидению. — То есть все то, что ты тогда сказал по телефону, было только из-за вспышки гиперактива? — его голос был низким и хриплым, пускал по коже тысячи мурашек вверх-вниз. Глядя в эти чёрные глаза, что находились от лица Бэка в паре сантиметров, врать было очень сложно, практически невозможно. Они дышали запахами друг друга и чувствовали жар то ли прогревшегося салона машины, то ли тел друг друга. — Скажи честно, — попросил Чанёль. Омега кончиком языка скользнул по своим сухим губам и опустил взгляд на чужие: полные и влажные на вид. — Нет. Наверно, это было не только из-за течки. Чанёль смотрел еще секунду, прежде чем с силой впиться в потресканные губы напротив, вовлекая во влажный, полный чувств поцелуй. Он сжимал своими губами бэкхеновские губы, скользил горячим языком на чужой язык и чувствовал под своими пальцами и губами дрожь Бэкхена, хотя и сам чуть ли не содрогался от переполняющих грудную клетку эмоций. Губы омеги были с привкусом мятной жвачки и горького сигаретного дыма, такие же, как у Чанеля, но у альфы они были кофейными и горячими. Они жгли микротрещинки на подростковых губах, заставляя невольно жмурить глаза. Тонкие пальцы невольно сжались на дверной ручке сильней, а табун мурашек по телу омеги накрыл с головой, заставив вдохнуть воздуха в горящие от недостатка кислорода лёгкие только после того, как Пак отстранился. Верхи щёк, хрящи ушей и шея Бэкхёна немедленно покраснели, а сердце стучало где-то в районе горла. — Хорошего дня в школе, — выдохнул горячее на чужие губы Чанёль и отстранился совсем, что даже его тепло больше не чувствовалось кожей. Бэкхён вылетел из салона машины быстрее пули, пискнув тихое «пока».***
Чанель поднимается на этаж и заходит в свой и Чондэ кабинет почти пританцовывая, а если прислушаться, то можно услышать, как он, взрослый альфа, офицер полиции, напевает (мычит) под нос заевшую в голове попсовую песню женской группы, которую услышал по дороге на работу. Коллеги улыбались в ответ, интересовались здоровьем, а у Чанеля, кажется, впервые за последнее время все ХОРОШО, не чудесно, конечно, но ХОРОШО точно. Казалось бы, на что мог быть способен какой-то там поцелуй?.. А вот! Посмотрите и убедитесь! Человек танцует и поет, а его грудную клетку распирает от теплоты и непонятного счастья, и даже ноющий шов под тканями одежды отходит автоматически на задний план. Чудеса… Настроение было прекрасным, и казалось бы, ничего не может его испортить, но… — Такой радостный… тебя Сехун попросил к себе в кабинет, — наблюдая одним глазом за напарником, а вторым смотря в монитор компьютера (Дэ такой способности научился после того, как у него появился сын), тянул Ким нараспев. Хорошее настроение у Чанеля как рукой сняло. — Что ему нужно опять? — спросил сразу нахмурившийся Пак, вешая пальто в шкаф. Чанёль отказался от больничного после выписки из больницы. Он и так провалялся там достаточно. И когда в первый же день после выписки пришёл на работу, они с Сехуном долго кричали в его кабинете. В течение криков первичная причина разговора автоматически забылась, и альфы снова перешли на личности, что хорошим закончиться по определению не могло. Если бы Чанёль не ушёл, громко, даже показательно, хлопнув дверью, то они, скорее всего, снова бы подрались. До свадьбы Сехуна и Лухана оставался месяц, и от этого осознания у Чанеля все еще сводило челюсть, благо, не так сильно, как раньше. Вывалился из кабинета Пак уже чернее тучи, заранее думая, о чем может пойти разговор на этот раз. Мужчина уже не улыбался в ответ коллегам и друзьям, и те спустя доли секунды полного игнора со стороны Чанёля прятали свою скривившуюся улыбку, думая как один о том, что ну вот и привычный всем Пак Чанёль вернулся… эх. Пак постучался для галочки, в уважении перед вышестоящим отдал честь, но в глазах не было и грамма этого самого уважения. Действие сделано, потому что «надо», по профессиональной привычке. — Как себя чувствуешь? — спросил Сехун, сидя напротив за широким столом. — Нормально, зачем опять вызвал к себе на ковер? — надеясь, что сможет как-нибудь сократить время своего пребывания в этом кабинете с бывшим лучшим другом, Пак неприкрыто торопил О. — Ближе к сути. Сехун хмыкнул, дернув уголком губ, и посмотрел на пухлые папки на столе. — Руководство решило выплатить тебе премию. Хоть ты и не был при исполнении в момент, когда на тебя напали, но полиция своих не бросает. — Мило. Это все? Я могу идти, главный комиссар? — прозвучало слишком саркастично, Чанёль не хотел, чтобы это звучало именно так, но слова не вернешь, а извиняться альфа принципиально не будет. От Пака не скрылось, как заиграли желваки на чужом лице. — Свободен, — небрежно кинул Сехун и, вцепившись в одну из толстых папок на краю стола, открыл, листая страницы, чтобы хоть чем-то занять руки. — Козел… — с особой нелюбовью кинули альфы. Чанёль, когда оказался за дверью, а О, когда остался один в звенящем от тишины кабинете.***
Даже в старших школах на переменах было адски шумно, но в туалете, где прохладно и пахло, благо, чьими-то духами, было намного тише. Здесь шумела вытяжка и на тонких дверцах кабинок спрашивали несмывающимся маркером, как у тебя дела, и обвиняли какого-то богатенького омегу Ченлэ во всех смертных грехах. Бэкхён грел руки под горячей водой, смотря на своё отражение в зеркале напротив, когда в уборную открылась дверь, и вошёл Лухан, на секунду с собой выпустив шум школьных коридоров. Они встретились взглядами на пару секунд, а потом Лу прошёл до самой дальней кабинки, Бэк видел это в зеркало, и шумно закрылся на щеколду. Бэкхён не знал, почему не ушёл в ту же минуту, а продолжил стоять на месте, лить горячую школьную воду и смотреть в серую дверцу. А спустя ещё немного времени послышались странные звуки. Омега нахмурился, не сразу поняв, что это. Лухана тошнило. Черт, он ведь беременный, — прикусив губу, подумал Бён и невольно вспомнил утренний поцелуй Чанеля. Внутри все защекотало, и на лицо полезла глупая улыбка, но Бэкхён недолго пребывал в этих розовых соплях. Тряхнул головой, чтобы прогнать ненужные мысли, и отвёл взгляд обратно к двери кабинки. Щелкнул замок, и к умывальникам вышел Лухан, держа одну руку на животе, надёжно скрытом школьной униформой, а второй вытирал уголки влажных губ. Выглядел бывший друг не очень. Зеленый весь, челка к вспотевшему лбу прилипла. Разве так выглядит беременность? А как же круглый животик и теплота на дне глаз?.. в глазах Лухана только усталость и серость. Он вообще ест? Вроде ел на обеденном перерыве, Бэкхён пару раз ловил его взгляд на себе в столовой. А спит?.. Скорее нет, чем да. Он ведь в десятке лучших по рейтингу школы. Учит, наверно, ночи напролёт, с мыслью о том, чтобы сдать Сунын на высший балл. Мысли проносятся за считанные секунды. Бэк проследил за Лу до умывальника, а потом, сглотнув непрошенный ком, перевёл взгляд на свои ладони. Лухан тоже включил воду, моя не только бледные ладони, но и лицо. — От тебя пахнет моим отцом, — услышал Бэк, посмотрел через зеркало на стоявшего через умывальник Лухана и прямо-таки напоролся на чужой взгляд. Бэкхён воздержался от того, чтобы поднести рукав школьного пиджака к своему носу, чтобы понюхать. Правда, что ли, пахнет? — Извини, он подвез меня сегодня. — Я знаю, — кивнул Лухан и убрал руки из-под воды, потянувшись к бумажным полотенцам. Бэкхён посмотрел на Лу прямо, не скрывая своего удивления, а бывший лучший друг просто продолжал вытирать руки. Возможно, он видел чужую реакцию боковым зрением и именно этого и добивался, а сейчас упивался чужим выражением лица и лёгким налётом превосходства, — что? Да, я знаю, это так странно? — И ты больше ничего не скажешь? — уже у двери остановил вопросом Бэкхён, убрав мокрые руки из-под крана; капли с кончиков пальцев капали прямо на кафель у подошвы кроссовок, — ни «ненавижу тебя», ни «разрушитель чужих семей»? — Я никогда не говорил о том, что ненавижу тебя, — шумно вздохнул мальчишка. А вот это было спорно. — но я понимаю твой вопрос. Просто тогда, в больнице, когда я увидел вас двоих в палате, то… много понял. Прости. Я был слишком груб из-за собственных тараканов в голове. Но это ничего не значит. Я по-прежнему достаточно зол на тебя, Бэкхён, — и Лу вышел из туалета. После него почти сразу вошли какие-то две омеги с параллели, и пришлось идти в класс, чтобы переварить все услышанное. В классе было не менее шумно. Бён прошёл до парты в начале класса, за которой сидел последние несколько недель, и положил горячий лоб на контрастно холодную столешницу, пытаясь абстрагироваться от всего вокруг, но не получилось. Бэкхена неожиданно тронули за плечо, заставив поднять голову. Это был Ёнхо, который с руки Лухана и занял старое место Бэка. — Давай махнемся местами обратно, Бэк, — попросил альфа, кивнув на пустующую парту в конце класса. Подросток обернулся. И правда, парта была пуста, Лухан сидел за очередной книжкой. — С чего бы это? — фыркнул омега, а Ёнхо тут же забурчал: — Эй, тебе что, есть большая разница? Иди, говорю, пока сам отдаю. Бэкхена дважды просить не надо, поэтому, скинув свои скудные пожитки в полупустой рюкзак, омега быстро прошёл до своей парты, плюхнувшись на родной стул. Аж легче дышаться стало, ей-богу. Мальчишка посмотрел на Лухана, поймав его скошенный взгляд, но бывший лучший друг тут же вновь уткнулся в книжку, а Бэк скрыл ухмылку, прикусив губы. Прозвенел звонок, начался урок.***
На вечеринке Чимина, как обычно, было много народа. Музыка била по ушам, а охлажденное пиво блаженно текло по пищеводу. Бэкхён полусидел-полулежал на широком диване Пака в просторном зале, что был под завязку наполнен обкуренной и напившейся молодежью. Голова Бёна была откинута так, что он видел бухого в хлам Тэхёна у барной стойки за диваном. Омега протянул руку сидящему рядом Чимину, и тот вложил в его пальцы сигарету, которую они делили на двоих последние несколько минут. Бэк втянул худые щеки, затягиваясь, и невольно вспомнил вкус чанелевских губ на своих. Они тоже отдавали ментоловыми сигаретами, а ещё кислинкой вина. В груди и животе все приятно стянуло в две маленькие точки. Бэкхен отвёл руку с тлеющей сигаретой, и ту сразу же взял Чимин. Бён выдохнул весь дым, наблюдая за тем, как Тэ лезет на барную стойку. Что в голове у этого альфы? Бэк садится на диване и кладет тяжелую голову на паково плечо, скрытое футболкой. От неё приятно пахнет стиральным порошком и природным запахом друга. И больше ничего. Никаких запахов. Так странно всегда, ведь Пак много и часто с кем спит, но от него никогда не пахнет кучей людей. Повертев головой на чужом плече, Бэк утыкается лбом в теплую и чувствительную шею, что тут же покрывается мурашками. — Я запутался… я не могу понять себя, людей, которые меня окружают. Я не знаю, что мне делать. Я чувствую так много и уже не знаю, что из этого правда, а что я навязал сам себе. Бэкхён просто говорит это без надежды на то, что Чимин поймет, о чем он, или хотя бы услышит из-за шума музыки. Чимин, как и ожидалось, не отвечает, только вздыхает шумно и кивает головой, словно ему это тоже знакомо. Бён в шаге от того, чтобы дать себе шанс на будущее с Чанелем, но сделать этот шаг оказывается так сложно. Слишком много мыслей на подобии «а что, если», «а вдруг». Позади послышался шум. Из-за музыки и всеобщего пьянства не сразу поняли, что произошло, но, обернувшись, Чимин подлетел быстрее всех. Тэхён упал с барной стойки. Бэкхен побежал на помощь. — Эй, Тэ! Ты слышишь? — хлопал друга по щекам Пак, пока Бэкхён с подрагивающими непонятно от чего руками осматривал голову и тело Тэхена в целом на наличие каких-либо травм. Ким поморщился и что-то забурчал на непонятном. — Сколько он выпил? — Чимин дёрнул какого-то парня, что стоял ближе всех, за штанину. Этот бета подпирал стенку здесь последние минут двадцать, поэтому должен знать, но этот придурок только пожал плечами. Пак раздраженно закатил глаза. — Давай отнесем его в твою комнату, пусть проспится, бухарик, — предложил Бэк, — вроде цел, но к кровати лучше тазик принести. Чимин кивнул, и парни взяли достаточно лёгкого Кима за ноги и руки, потащив в сторону омежей комнаты, что была всегда на вечеринках закрыта на замок. Пак нёс Тэ за ноги, поэтому, кинув те под недовольное шипение альфы на пол, открыл замок, и омеги затащили друга в тёмное нутро комнаты, кинув Тэхёна на чужую идеально заправленную кровать. Альфа морщился и ерзал по одеялу, словно отбивался от собаки в своём пьяном сне. Чимин фыркнул, глядя на это, и снова закурил, прикрыв дверь и приоткрыв окно. Он устало сел на низкий подоконник и затянулся. — А ты где спать будешь? Надо его, наверно, в какую-нибудь гостевую комнату перетащить, да? — не унимался Бэкхён. — В гостевых сейчас наверняка не протолкнуться, желающих потрахаться на чужих кроватях полно. Пусть спит здесь, я все равно, наверно, не усну. Сядь и успокойся, — смакуя сигарету, выдыхал дым через нос Чимин. Бэкхён облизнул сухие губы и ещё раз глянув на спящего пьяным сном друга, сел напротив Пака на подоконник, согнув одну ногу в колене, а вторую свесив до пола. — Чего он так напился? — спросил Бён больше для того, чтобы заполнить тишину, а не по правде желая ответа; он смотрел на Тэхёна, а Чимин пожал плечами и проследил за чужим взглядом, неожиданно выдав: — Потому что не может выбрать, что для него важней: истинный или Чонгук, — и затянулся, вновь отвернувшись к приоткрытому окну. — Что? — замер Бэк, во все глаза смотря на слишком спокойного друга напротив, — истинный? Кто? Чимин повернулся и показательно вздернул подбритую бровь, смотря так, будто Бэкхен задал самый тупой вопрос на свете. — Ты? — Это так странно? — дёрнул уже двумя бровями омега и стряхнул пепел в приоткрытое окно. — Нет, просто…– закусил губу подросток, поглядывая на спящего альфу на широкой кровати. Чимин и Тэхён? Вот это да… — Почему не говорили об этом раньше? Пак снова фыркнул. — Я даже не догадывался об этом до того момента, пока мы случайно не переспали по пьяни, — омега тоже посмотрел на Кима на кровати, — я раньше, конечно, чувствовал что-то странное рядом с ним, но списывал на то, что я просто пустой и моя пустота ко всем тянется. Ведь это притяжение я чувствовал не только к Тэ, ко многим, но после той ночи меня словно холодной водой окатили. И я наконец-то понял, — неожиданно зло рыкнул Чимин и швырнул недокуренную сигарету в окно, низко опустив голову, словно бы на этом вся его злость разом закончилась, — мы ведь истинные, а он только и говорит о Чонгуке! Бэкхён сжал между собой пальцы, думая о том, что неужели истинность на самом деле так много значит в жизни? Ведь много примеров, когда сходятся неистинные пары, когда истинные настолько разные, что даже говорить друг с другом не могут. Хорошим примером будут родители Бэка. Они, вон, хоть и истинные, но на дух друг друга не переносят. Так истинность многое значит? Но хоть родители Бэка и в разводе, думать друг о друге они точно никогда не перестанут. То же и с самим Бэком и Чанелем. Сколько бы они не пытались оттолкнуть друг друга подальше, не получается, и никогда не получился, видимо. Да и не хочется уже подальше, хочется как можно ближе. — Извини… что я обо всем этом говорю тебе, просто накипело, наверно, а поговорить не с кем, этот же слушать ничего не хочет, только и знает, что сбегать постоянно, — вытащил из мыслей Бэкхена Чимин, взяв за руку нежно, огладив своими пальцами чужие с какой-то усталостью и печалью. Бён может поклясться в том, что не часто можно увидеть Чимина таким, — тебе постелить тут или ты домой поедешь? — Домой, наверно, — вздохнул Бэкхён, вспомнив о том, что Исин говорил съездить к друзьям ненадолго, а стрелка часов уже перевалила за час ночи. Ну и прилетит же Бэкки по шее…– тебе помочь всех разогнать по домам? — Да, пожалуй, мне понадобится помощь в этом, — нервно взъерошил волосы на затылке Пак. О, а теперь можно сразу ехать в морг, ведь именно туда будет названивать первым делом Син, или уже названивает, ведь мобильник у Бэкхена, как обычно, в сдохшем состоянии на дне рюкзака.***
На следующий день Бэкхён выходил из школы, чувствуя себя хуже выжатого лимона, и это ведь ещё отменилась тренировка по плаванию! А если бы она состоялась? Бэкхён точно всплыл бы как рыба кверху пузом. Голова гудела, уже был вечер. Омега догадывался, что последние недели перед Суныном хуже смерти, но чтобы настолько… На улице было прохладно и подросток зябко поежился, чувствуя, как тело покрывается мурашками под курткой. Бэкхен уже собирался спуститься по низким ступенькам с выступающего фасада школы, как замер, заметив у ворот знакомый автомобиль и не менее знакомого ему водителя. Чанёль опирался на иномарку, докуривая незнамо какую по счету сигарету, фитилек который горел ярко-оранжевой точкой в сумерках. Подросток сглотнул, почувствовав одновременно разливающееся толчками по телу тепло и страх перед неизвестностью. Бён на серьезных щах думал о том, что Пак приехал именно за ним, именно до того момента, пока за спиной не послышался хлопок входной двери и по правое плечо с Бэком не поравнялся Лухан. Бэкхён даже успел на секунду погрустнеть, но Лу, видимо, прочитав чужие мысли, выдохнул белое облачко пара, сунув руки в карманы куртки: — Он не за мной приехал, если что… так, для справки. — А? — только и успел выдохнуть Бён. — О, а это за мной, — как ни в чем не бывало отсалютовал Лухан и, спустившись по последним ступенькам, пошел к машине, что припарковалась рядом с Чанелем. Бэкхён на расстоянии ментально почувствовал, как до этого полностью спокойный как внешне, так и внутренне, Чанёль напрягся. Альфа выкинул докуренную сигарету под подошву своих ботинок и размазал ее по асфальту с таким лицом, словно представлял на месте окурка водителя подъехавшей машины. Лухан подошел к отцу. Бэкхён не слышал, но видел, что они перекинулись парой фраз перед тем, как омега сел в салон чужой машины и та уехала под долгим взглядом Пака-старшего. Тепло ушло, теперь было больше страшно, но Бэк все-таки пошел к Чанелю. — Привет? — так омега привлёк к себе чужое внимание, подойдя со спины и заставив Пака заметно дернуться и обернуться, чтобы неловко запустить ладонь в волосы и взъерошить уложенные тёмные пряди, сменив хмурые брови и поджатые пухлые губы на лёгкую улыбку. — Привет, устал? — первым делом поинтересовался мужчина. — Есть такое. Это был альфа Лухана? — указав в направлении уехавший машины, спросил Бэкхен чисто из интереса. Ну и чтобы посмотреть за реакцией Чанеля, чего уж скрывать-то… По лицу Пака было прекрасно видно, что ему ОЧЕНЬ не нравится тот факт, что Лухан уехал со своим альфой. — Ага, — почти что рыкнул Чанёль, но тут же его лицо и голос поменялись. Человек-эмоция.– Давай я подвезу тебя, уже поздно. — Ты приехал уставшим после работы и ждал меня здесь ради того, чтобы довезти до дома, который пешком в получасе отсюда, а на машине в пяти минутах? — чувствуя, как сердце стучит в пустом животе, а пальцы рук мерзнут на вечерней прохладе, спросил Бэкхён. Его эмоции были словно оголенные провода, ещё чуть-чуть и подросток был готов расплакаться без причины. Возможно, это из-за истощения перед самым важным экзаменом в его жизни, а возможно, из-за истинного напротив. — Да, — кивнул собственным словам Чанёль, — может мы могли бы поесть где-нибудь, м? Если ты не… а? — выдохнул весь воздух из своих лёгких альфа, почувствовав, с какой силой в него влетел Бэкхён, крепко сжав в своих объятьях. — Я тебя ненавижу, Пак Чанель! — крикнул мальчишка, но крик этот был приглушен из-за того, что подросток вжимался всем лицом в пальто мужчины, вдыхая запах весны, сигарет и вина, что исходил от плотной ткани, чувствуя даже так, с какой силой бьется сердце истинного в груди. — Почему ты такой?! Я не могу выкинуть тебя из своей головы и жизни и… не хочу. Поэтому и ненавижу. Ты засранец! Внутри все билось, скручивалось и путалось с порхающими бабочками. Так ведь называют это чувство? Невозможная какофония. — Ты гад! Ты такой гад! И я! Мы оба! Мы придурки, — уже натурально ревел в чужую замершую без дыхания грудь, Бэкхён. Он чувствовал, как коченели сжатые за спиной альфы, пальцы, но отрываться хоть на сантиметр было подобно смерти. Но Чанёль сам разомкнул холодные пальцы, положив их на омежьи влажные щеки, прижав сверху своими большими и теплыми. Мужчина смотрел в мокрые от слез глаза напротив, в которых отражались все огни города, ловил взмахи влажных ресниц. — Мне так жаль за все, что тебе пришлось из-за меня пережить и испытать, — немного рвано шептал Чанёль, смотря на омегу с полным раскаянием в глазах, — прости, прости, меня, Бэк, прости, — лёгкие поцелуи по лицу могли продолжаться, наверно, вечность, если бы Бэкхён нагло не прервал чужие извинения, впиваясь в пухлые губы альфы голодным поцелуем.