***
Чанель вздрогнул и шумно выдохнул от того, с какой силой ему в поясницу впечаталась омежья пятка. А это точно была она. После за спиной послышалось непонятное шуршание одеяла и подозрительные звуки от Бэкхена, которые больше были похожи на хмыкания или скуление щенка, но это точно был не Ичи, который спал в ногах подростка. Корги шумно сопел. Мужчина уже обернулся, чтобы возмутиться и попросить Бэка наконец-то закрыть глаза и уснуть, но глаза, уже давно привыкшие к темноте комнаты, рассмотрели спокойное и спящее лицо истинного, а слух выцепил ровное дыхание. Омега совершенно точно спал, но что же ему тогда снилось? Чанель засунул руку под подушку и лег лицом к спящему мальчишке, медленно скользя взглядом по чужому красивому слишком молодому лицу. Бэкхен снова простонал во сне, тихо, словно выдыхал громко воздух из лёгких, а глазные яблоки под его тонкими веками кружили, словно заведенные. Секунда, и омега снова лягнул его, но уже не в поясницу, а по бедру под одеялом. Альфа охнул и нахмурился, неожиданно поняв для себя, что спать с Бëном в одной кровати будет как минимум больно. На утро Чанель проснется либо на полу, вытолканный сильным младшим, или с расцветающими синяками по всему телу. Пак впервые в такой ситуации. По сравнению с Бэкхёном Кенсу спал не травмоопасно для лежащего рядом Чанеля. Сон До можно было описать, как спокойный, умиротворенный и тихий. Он всегда спал на своей половине кровати, никогда не перелезая на сторону мужа или на самого мужа. Чанель ещё какое-то время слушал шумное дыхание Бэка и его редкие звуки, практически заснув, но очередной пинок заставил открыть глаза. Альфа повернулся на спину, впечатывая напряженный взгляд в потолок. Он смотрел на стены, по которым редко пробегал свет от проезжающих мимо машин, как неожиданно в голову пришла догадка. А может Бэкки и не спит вовсе? Пинает и притворяется спящим, чтобы не огрести по мягкой заднице? А сам проверяет, насколько же хватит его истинного, когда же он выйдет из себя? С этими неприятными мыслями Пак навис над продолжающим спать (а может и нет?) подростком, горячо дыша через нос и пытаясь выцепить хоть какие-то изменения в чужом спокойном лице. Но ничего не происходило. А бодрствующий мальчишка давным давно как минимум бы рассмеялся, оттолкнув от себя альфу, как максимум неожиданно открыл бы глаза и скорчил гримасу, чтобы напугать-рассмешить старшего. Но ничего этого не было. Чанель зря надумывает на своего омегу. Поэтому мужчина неожиданно находит другое решение неспокойному во сне подростку: он аккуратно ложится совсем близко к теплому и мягкому, безумно приятному под одеялом Бэкхену, прижимает обеими руками омегу к себе, чуть ли не впечатывая носом в голую грудь, а свои ноги переплетает с неспокойными ногами младшего и сам утыкается носом в лохматые светлые волосы, от которых приятно пахнет природным запахом парня и сладковатой отдушкой шампуня. Успокаивающе. Но лежать так спокойно им тоже суждено недолго, через пару минут Бëн начинает ерзать под руками истинного. Паку снова приходится открыть глаза. — Ты когда-нибудь успокоишься? — бурчит низко альфа, в наказание слепо прикусывая кожу Бэка. Кажется, это был тонкий хрящик уха. — Мне так жарко и неудобно, — также низко поясняет парнишка, повернувшись к альфе спиной, но доверительно прижавшись всем телом к горячей груди мужчины, — ты и вместо одеяла подойдешь, — говорит Бэк, откидывая то со своего верха и оставив его только на ногах. Чанель фыркает и утыкается обратно в чужие волосы, а омега, взяв в свою руку безвольно лежащую на нём руку истинного, сует их себе под большую мягкую футболку, чтобы прижать грубоватую ладонь Пака к своему расслабленному животу, и, кажется, только тогда окончательно успокаивается.***
Омега открывает глаза от солнца из незашторенных окон и редкого топота Ичи по полу чужой квартиры. Мальчишка хмурится и сонно вертит головой, шарит по широкой кровати, чувствуя запах Чанеля, но не чувствуя самого альфы рядом с собой. На часах время близится к восьми утра, и Бэк успевает подумать, какого чёрта он проснулся так рано. Он даже в школу с трудом к первому уроку вставал, а тут, когда никуда не нужно, внутренний будильник велел прекращать дрыхнуть. Нечестно. Бён садится на кровати и трет глаза, слышит звуки готовящегося завтрака с кухни, тихий голос Чанёля и лай Ичи. Пол холодный, и по ногам от этого бегут неприятные мурашки. Подросток ежится весь, пытаясь безуспешно согреть себя в чанёлевской футболке, которую одолжил у истинного на ночь. Он опасливо выглянул из-за угла на кухню, замечая Чанеля у плиты. Чудесный запах завтрака расходился по всей небольшой квартирке, и у Бэка скручивало в голодном спазме желудок. Честно, подросток немного боялся выйти из-за угла. Это все было так… странно? Так, как никогда не было и Бэкхен даже не знал, что такое с ним когда-то будет. Он смотрел из своего укрытия за широкой спиной истинного, очерчивая взглядом плечи, обтянутые чёрной футболкой, растянутые на коленях спортивки, на голове не волосы, а гнездо. Время близилось к восьми, но не было похоже, чтобы альфа очень уж спешил на работу. Он стоял у плиты, ворочая в старой сковороде ароматные гренки и думал о чем-то своём, скорее всего вообще не подозревая о том, что за ним вот уже минут пять бессовестно подглядывают глаза-пуговки из-за угла, боясь подойти. Бэкхен решается, просто взяв самого себя на слабо. Ступает почти бесшумно голыми пятками по прохладному полу, так не вовремя вспоминая то утро, когда после нагрянувшей течки проснулся в этой квартире, когда встретил Чанёля на этой кухне, тогда жутко задымленной сигаретным дымом, ужасно неуютной, маленькой и холодной. Сейчас тут светило солнце, теплые лучи касались кожи голых ног, пригревая приятно, пахло вкусно, а кухня, хоть и маленькая, но казалась такой большой для двух человек. Бэкхен преодолевает расстояние в несколько больших шагов, утыкается Чанелю между лопаток лбом и трется, словно кот, крепко сцепив руки на низу чужого живота. Альфа дёргается от неожиданности, отрывается от шкварчащей раскалённым маслом сковороды на пару секунд, чтобы повернуть голову в сторону, увидеть высветленную макушку и плечи, с которых мешком висит большая футболка: — Что такое? — Ничего, — подросток продолжает тереться, а потом просто поворачивается так, что теперь к спине Чанеля прижимается щекой, — просто так. Бэкхен чувствует что-то странное в груди и голове одновременно. Словно бы всё, что происходит сейчас — не реально. Злая шутка. — Завтрак? — Да. — Прекрасно, — с этими словами альфа выключает плиту и снимает последние золотистые гренки, — садись, кушай, а я одеваться! Уже опаздываю! — как скороговорку говорит Чанёль, целует смазано в щеку и уходит в коридор, оставив Бэка на кухне с хрустящим сухим кормом Ичи. — А как же завтрак вдвоём? — шепчет Бён, но его слышит только хрумкающий корги, и, когда омега ловит взгляд больших собачьих глаз, неловко проводит по и без того взъерошенным волосам рукой, — извини… втроём.***
Бэкхён осознает, что видел Чанёля таким только рядом с Кенсу, в доме Кенсу, а сейчас Пак такой рядом с Бэкхёном. И от этих мыслей что-то щекочет в груди, вызывая легкую улыбку. Они словно женатая пара, прошли через столько всего, чтобы все-таки быть вместе. Бэк наблюдал за тем, как Чанёль завязывает на себе галстук, как укладывает волосы вверх, как брызгает одеколоном в район шеи, и его природный запах на глазах смешивается с парфюмом, открываясь по новому, как надевает ботинки и накидывает пальто. Чанёль подзывает к себе лёгким движением руки, и омега подходит, медленно оторвавшись от стены коридора. Со стороны смотрится всё это, словно утро женатой пары: омега провожает альфу на работу. Раньше бы Бён презренно фыркнул «приторно» и поежился для полной картины, сейчас же улыбается в лёгкое касание губ и наслаждается полным спокойствием внутри себя. Наконец-то. Это именно то, что ему не хватало в отношениях с истинным. Любви и покоя. — Поедешь вечером к папе и оставишь меня тут с Ичи? — спрашивает Пак, придерживая Бэкхёна за поясницу, водя по футболке пальцами и непроизвольно задирая ткань. Бэк качает головой отрицательно: — Не думаю, что готов разговаривать с ним спокойно сейчас, поэтому, надеюсь, ты не будешь против, если я переночую у тебя ещё одну ночь. — Ах, как же быть… ты так больно пихаешься во сне, думаю, проснусь в травмпункте, — напущенно жалуется мужчина и даже надувает губы. Так странно для Бэкхёна видеть Чанёля таким с собой, но от этого так… приятно и тепло. Они открываются друг другу с новых сторон. Хорошо, что не только с плохих, но и хороших, влюблённых, дурашливых, упертых. — Какой ужас… — театрально охает Бэк, — тогда, думаю, тебе придётся меня связать, да?.. Повисает выразительная тишина. Истинный шумно сглатывает, прожигая в мальчишке дыру размером с кулак. — Насчёт этого я подумаю. До вечера? — прощается быстро. Чмокает в губы и открывает входную дверь. Ичи трётся у ног, виляя вроде бы хвостом, но почему-то вместе с хвостом виляет вся собачья попа, и это выглядит забавно. — До вечера, — говорит Бэкхен, прикрывая за Чанелем дверь и только повернув замок, чувствует, с какой силой печёт его щеки и уши.***
Чанелю не сидится на месте всё утро. Он словно горный козёл прыгает из кабинета в кабинет, с одного места преступления на другое, заставляя даже энергичного Чондэ закатывать глаза и просить быть помедленней. На обеденном перерыве напарники решают сходить покушать в закусочную в нескольких минутах от участка. Там очень часто обедают их коллеги, а ещё там просто бесподобный кимчи-тиге. Чанёль ждёт Чондэ у дверей участка. Ким задержался в кабинете, разговаривая с Минсоком по телефону. Руки Пака в карманах, а взгляд направлен в сторону урны, где дымится недокуренный бычок. Аж зубы сводит, как хочется втянуть этот дым в свои лёгкие, но он обещал Бэкхёну бросить. Они вместе бросают. Альфа морщит нос: невыносимо вдыхать этот запах, но отойти дальше или затушить — нет сил. Альфа буквально чуть на колени не падает, благодаря господа Бога, что Чондэ наконец-то выходит и сейчас они пойдут обедать, но, к сожалению, из участка выходит только Сехун. Сехун с сигаретой между губ. Он, видимо, только закурил, его ладонь опустила в карман зажигалку, и два пальца зажали никотиновую трубочку. Бывший друг встал рядом зачем-то, выдыхая сигаретный дым из приоткрытого рта. Чанёль сжимает зубы сильней. О Сехун решил поиздеваться над раненым? Почти убитым, точнее… потанцевать на могиле с сигареткой в зубах… да пошёл ты, О Сехун! — Куда собираешься пойти обедать? — решается спросить первым Чанёль. Его голос немного хрипит по неизвестной причине, и альфа пару раз кашляет в попытке прочистить горло. — В гинекологию, — фыркает Сехун, а Пак шутки не понимает, и это прекрасно видно по его лицу. О поясняет, зажав медленно дымящую сигарету пальцами: — хочу поехать с Луханом на процедуры. У него сегодня первая капельница от рвоты… ты же помнишь?..– взгляд бывшего друга медленно скашивается на замершего Чанеля. — Ты хотя бы знаешь об этом? Чанель не знал. Он вообще выпал из своей прошлой жизни после того, как он и Бэкхён наконец-то помирились. Альфа созванивался с Кёнсу почти каждый день, обсуждая вопросы о свадьбе, они даже встречались в ресторане Су с родителями Сехуна, чтобы утрясти вопросы с деньгами, куда рассаживать гостей и тому подобное, но то, что у Лухана был настолько сильный токсикоз, что ему понадобились капельницы… стало даже стыдно. Чанёль задержал на секунды свой едва изменившийся взгляд на Сехуне, а потом опустил голову, словно ему срочно потребовалось посмотреть на свои ботинки и громко шмыгнул носом. — Конечно, знаю. Что за вопросы? — ещё раз кашлянув, сказал Пак, но взгляд на друга так и не вернул, поэтому не увидел чужой немой усмешки. Сехун не поверил. Неловкую в какой-то момент тишину разрушил Чондэ, что так вовремя (хвала небесам!) вышел наконец-то из участка. Чанёль и Сехун обернулись одновременно, а Чондэ замер в дверях, смотря на альф с вопросом в глазах. — Долго ты… — кинул Пак. Чондэ закрыл дверь в участок и подошёл к напарнику, озадаченно поправляя на себе куртку. — Что происходит? — шепнул Ким, а Чанёль только дёрнул волевым подбородком в сторону, и Дэ всё понял без слов. Он спустился по низким ступенькам на асфальт и через плечо посмотрел на Сехуна, дергая низ куртки еще ниже и поглаживая ту по вертикали, словно зажиточный старик. — Бросал бы ты… говорят, здоровье губит, — выплёвывает Чанёль, краем глаз косясь на в изумлении застывшего Сехуна, и Пак спешит за Кимом, нервно кидая в рот подушечку мятной жвачки. Хоть какое-то облегчение, хотя и недолговременное.***
Вечером, после работы и двух с половиной часов обсуждения предстоящей свадьбы Сехуна и Лухана с будущими сватами, Чанель вышел из ресторана Кёнсу немного уставшим. Попрощавшись с родителями Сехуна и усадив стариков в машину с личным шофером, бывшие супруги остались стоять на прохладной вечерней улице, где совсем недавно прошёл холодный весенний дождь и приятно пахло озоном. Чанель дышал полной грудью, слушая жалобы Су. Он впервые в жизни видел бывшего мужа таким эмоциональным. Причём в плохом ключе. Хоть свадьбой занимались все, но на Кёнсу все-таки было больше всего ответственности и дел. Он днями висел на телефоне, договариваясь обо всём со свадебным агентством, ездил с Лу на примерку костюма, который готовили ко дню Х, утверждал меню и рассадку приглашённых гостей. Родители О взяли на себя почти все финансовые вопросы. — Ах, Боже, ничего не понимают эти бестолочи! Сто раз сказал, что меняем палтуса на лосося, но нет же! — гневно рычал Кёнсу о поварах, а потом устало потер виски, прикрыв глаза. Чанёль шумно втянул носом воздух. — Можешь поделиться сигаретой? Сил моих больше нет… — У меня нету, — пожал плечами альфа, думая о том, насколько сильно устал и забегался со всеми делами бывший супруг, раз попросил у Чана покурить. Такое было только один раз. Тогда Лухану было два года — тот самый возраст, чтобы испытывать родительские нервы на прочность. Чанёль тогда сам чуть не подавился дымом, когда омега неожиданно попросил затянуться, выйдя из детской после четырёх часов непрерывного «баю-баюшки-баю» через сжатые зубы. — У тебя нет сигарет? — удивившись, Кёнсу посмотрел на мужчину перед собой. — У Пак Чанеля нет сигарет? Это сюррор какой-то? Где камера, куда улыбаться?.. — Хватит прикалываться. Да, нету, — чувствуя, как становится не по себе, как смущение течёт под кожей вверх к затылку, альфа прятал глаза и совершенно по-детски колупал носком ботинка влажный асфальт перед зданием, — я бросаю. — Неожиданно. Это Бэкхён тебя сподвиг? — с лёгким прищуром и довольной улыбкой спросил Су, получив утвердительный кивок, — ва-а, а этот мальчишка хорошо на тебя влияет. Действительно удивительный мальчик. Хорошо-хорошо, думал Чанёль, но только заменив сигареты на губы истинного, альфе до зуда в груди хотелось целовать Бэкхёна прямо сейчас. Чёртов мальчишка. Заменил одну смертельную привычку на другую. — А как твой истинный? Ч... Чонин, вроде, да? — переведя тему и стараясь звучать как можно более легче, спросил Пак. Он посмотрел на экран телефона. Уже было поздно. Бэкхён наверно заждался его, хоть и не звонит. Кёнсу всегда ему звонил после работы, чтобы узнать о том, когда альфа приедет. Да и сейчас Су временами тоже звонит. По привычке, наверно… — Да, Чонин, — улыбнулся Кёнсу как только заговорил о своём новом мужчине. — Он работает допоздна, поэтому мы видимся либо на выходных, либо ночью… — было заметно, что омега сомневался добавлять ли последнее, но видимо, все-таки решил быть честным до конца. Он даже засмеялся от лёгкого налёта смущения и продолжил, — знаешь, такие себе взрослые отношения… прямо как с тобой, но совсем по-другому. Чанель хмыкнул, и его уголок рта дёрнулся самопроизвольно вверх. Он подумал о том, что пора домой. Пора к Бэкхену. — Поздно уже, я поеду, тебя подвезти? — показав на свою машину позади себя, спросил Пак, когда неожиданно стало тихо между ними. Словно теперь их разделяла бездонная пропасть. Кёнсу улыбнулся так тепло, как улыбаться мог только он. Его очки с большой чёрной оправой немного съехали вниз по носу, но он по-прежнему был чертовски хорош в них. — А… я ещё задержусь ненадолго, надо решить проблему с палтусом, — и бывшие супруги оба прыснули от смеха, — спокойной ночи. Спокойной, подумал Чанель, а сам улыбнулся, махнув рукой на прощание, и сел в машину. Ему жутко хотелось курить. Или целовать Бэкхёна, если исходить из новых (не)вредных привычек.