Неравный брак

Сначала она думала, что лучше всего рассказать об этом в поезде, объясниться же все равно придется. Обронив два слова: «Я помолвлена», от обсуждения уже не удастся сбежать, стенки купе не позволят ей вырваться. Только едва компания нашла себе место, устроилась на теплых креслах, слов не нашлось. Гарри рассказывал о том, как провел это лето у крестного, Рон рассказывал о помощи Перси в Министерстве, а Джинни только и делала, что ела поседевшие маггловские конфеты, нахваливая каждую. Атмосфера казалась столь теплой, что нарушить ее рассказом о змее, прокравшейся в жизнь Гермионы этим летом, было бы слишком грубо. Малфой сжалился, он не рассказывал об этом ни своим друзьям, ни ее, позволяя Гермионе оттягивать момент истины как можно сильнее. Ей казалось, что пока не озвучить новость вслух – ее словно нет, словно нет и кольца на тонком пальце, и этой проклятой слизеринской ухмылки. Когда Джинни спросила, откуда новая безделушка, Гермиона улыбнулась, соврав, что это кольцо мамино. «Повезло же тебе родиться богачкой», – заметила подруга, и сердце гриффиндорки подпрыгнуло в груди. Повезло. Казалось, что Драко искал ее общества, но Гермиона старалась держаться от него подальше. Две недели скрываться удавалось вполне успешно. Дамблдор еще не успел распределить дежурства между старостами школы и факультетов, и Гермиона спешно набрала для себя факультативов, недоступных слизеринцам. Джинни, Гарри и Рон не увидели ничего странного во внезапном увлечении Гермионы уходом за магическими тварями и желании поучаствовать в помощи команде по квиддичу. В конце концов, она всегда была деятельной особой. Родители не писали, и Гермиона продолжала пользоваться их единственной инструкцией – «не перечь мужу». Драко ни о чем не просил, и Гермиона не делала для него ничего. Удобно, но девушка знала, что продлится это недолго. Каждый раз, встречая его взгляд в столовой, в нем можно было разглядеть: «Осторожнее, Грейнджер, в моих руках жизнь и репутация твоей семейки». В ее руках рычагов давления нет. Ей остается лишь смиренно ждать и надеяться. Раньше избегать Малфоя Гермионе удавалось весьма успешно, сейчас же череда везения закончилась окончательно, уступая место черной полосе. Профессор Макгонагалл выдала старостам расписания, и теперь гриффиндорцы будут проводить вместе со слизеринцами по два занятия в день. В одной аудитории вместе, лицом к лицу… Больше нельзя отвечать ему на колкости? – Ты какая-то бледная, – заметил за завтраком Гарри. – Наверное, непривычно видеть тебя совсем незагорелой после лета. – О, привыкайте. Не думаю, что мы с семьей скоро вырвемся в теплые края, – ответила Гермиона, лениво тыкая вилкой яблочный пирог. – Как там с вашим матчем? – Хорошо, это же Когтевран, – ответила Джинни громко. – Считай, что мы уже победили. Луна повернулась, услышав часть беседы, и рыжевласая гриффиндорка шутливо показала ей язык. Гермиона хорошо знала, как чревато недооценивать врага, но промолчала, не решившись перечить. Рон уминал вторую порцию бекона, а Гермиона все не могла проглотить ни кусочка. Запах корицы не возбуждал аппетита, страх занимал слишком много места внутри нее, и казалось, что для других чувств пространства больше нет и уже никогда не будет. Вот оно, зельеварение, на котором Гермионе придется стоять рядом с Малфоем. Профессор Слизнорт, благо, не Снейп – он не затыкает рот студентам, не учащимся на Слизерине, только от благоговения преподавателя лучше не становилось. Гермиона всегда была лучшей на курсе, и знала, что не сможет держаться незаметно. Если гриффиндорка замолчит – Слизнорт попросит ее говорить. Мальчишки предсказуемо не заметили перемены в поведении подруги, только Джинни спросила о том, все ли у Гермионы хорошо. Сейчас, когда она задержалась перед занятием и попросила занять места без нее, ни Гарри, ни Рон не задали вопросов. Идти в класс не хотелось, но прогулять гриффиндорка не могла. А Малфой не сводил с нее взгляда. Его котел располагался ровно напротив ее, рядом с Драко остались Блейз Забини и вездесущая Паркинсон, задиравшая свой поросячий носик особенно высоко. Кребб и Гойл не были допущены до зельеварения на завершающем году обучения, их умственных способностей не хватило. – Поттер, Уизли, Грейнджер, – привычно поздоровался юноша, в этот раз называя Гермиону последней, чтобы задержать на ней взгляд. – Зачем тебе зельеварение, Малфой, если все, чем ты будешь заниматься в будущем, связано с коррупцией в министерстве магии? Твой отец занял удобный для отмывания доходов пост только для того, чтобы брать взятки? – Когда своих денег нет, всегда хочется посчитать хотя бы чужие, да, Уизли? – спросил Драко громко. – Я так великодушен, что прощаю твое любопытство. В знак примирения даже куплю тебе свитер получше, на нем напишу твое полное имя, а то, вижу, у твоей семьи хватает лишь на одну букву. – Грейнджер свяжет ему сама, Драко, – улыбнулась Панси, бросив на Гермиону издевательский взгляд. Иногда гриффиндорке так и хотелось напомнить Панси о ее маггловском отце, но девушка каждый раз заставляла себя сдержаться. Пусть это и будет удар в самое больное – ее слизеринскую суть, Гермиона на подобную жестокость не способна, сколько бы в ней ни было злости. К тому же, когда слух о помолвке достигнет ушей Панси, колкостей Гермиона больше не услышит, насладится обидой в ее поросячьих глазках в блаженной тишине. Драко не ответил на шутку подруги, и Гермиона решила промолчать. Рон, казалось, чуть зарделся, но такое бывало с ним и раньше: он всегда краснел после шуток о них. Лаванда Браун так вообще пустила слух, что Рон бросил ее потому, что Гермиона его околдовала. Уизли сначала пытался оправдаться, а после только нервно отшучивался. Благо, никто не воспринимает ее слова всерьез, и слух не создал проблем. – Так, так, вижу, все уже нашли себе котлы, – привычно радостно заметил ворвавшийся в аудиторию профессор. – До чего же прекрасное утро, – пропел он себе под нос. – Сегодня готовим Белый мед. Кто скажет, чем знаме… – Сильнейшее противоядие, сэр, – ответила Гермиона до того, как вопрос слетел с губ профессора. – Снижает интоксикацию до минимума в течение часа. – Отлично, мисс Грейнджер, как и всегда. Десять очков Гриффиндору. Боковым зрением Гермиона заметила недовольный взгляд Драко, но повернуться к нему лицом не захотела. Пусть злится сколько пожелает, она не собирается становиться тихой и учтивой женой аристократа, как его безликая мать. Он же не надеялся приручить ее так скоро? – Ты так много болтаешь, – сказал юноша тихо, чтобы слышала только гриффиндорка, ее друзья и вездесущие прихвостни Драко. – А ты – так мало только потому, что ничего не знаешь? – Или уступаю тебе дорогу? Кто знает, сколько еще маленьких радостей осталось в твоей жизни, правда? Гарри и Рон решили, что эта злая шутка не является угрозой, Гермиона же прикусила язык, чувствуя, как краснеют ее щеки. Страницы учебника шуршали под пальцами девушки, но учеба не отвлекала от мыслей, занимавших Гермиону уже много ночей. Заметив ее смущение, Драко улыбнулся, поднеся ладонь к губам. Он послал ей воздушный поцелуй, издеваясь над страхом девушки, а та шикнула что-то себе под нос. – Соберись и расскажи им, Грейнджер, или… – Займись уже своими делами, Малфой, – не выдержал Гарри, подзывая профессора Слизнорта, чтобы что-то спросить. Неужели кто-то все же сказал это? Гермиона вздохнула с облегчением, когда слизеринец вернулся к изучению материала. Панси хихикала, и гриффиндорка с удивлением поняла, что сейчас это раздражает ее сильнее, чем обычно. Могла ли помолвка заронить в ее голову мысль об обладании, ревность? Нет. Если Драко будет изменять с проходящими мимо дурочками – ей же и лучше, правда? Меньше времени будет торчать с ней дома, меньше времени найдет для общего досуга, и, возможно, однажды решится развестись, оставив ей на содержание. В семье Малфоев такое не принято, но, наверное, всегда найдется тот, кто начнет строить новый уклад. Гермиона старалась не отвлекаться, следуя приведенной в учебнике инструкции. Травы – мелкой соломкой, несколько капель настойки вмешать плавными движениями, готовить с поднимающимся выше огнем. Драко, стоявший напротив нее, мило беседовал с Панси, и это злило. Только отчего? – Можно взять у тебя один финик? Мои кончились, – солгал Рон. Девушка видела, что у соседа их попросту не было. Съел или не купил? Она не расспрашивала, просто улыбнулась, пододвигая к нему свою пиалу. У рыжевласого гриффиндорца выходило не слишком хорошо, и Гарри перепутал дозу листьев мирта, превратив зелье из белого в нежно-розовое. Где-то за спиной вспыхнуло пламя, и Гермиона не стала оборачиваться, понимая, что это снова Симус. – Может, поменяемся? – спросил Гарри, когда приготовления были закончены. – Слизнорт прибьет меня, если увидит. Он же… – Думает, что ты – гений, – подхватила Гермиона. – Но, Гарри, рано или поздно ему же все равно придется разочароваться. Рон громко хохотнул, а Поттер легонько толкнул его в плечо. Гермиона улыбалась, забыв на мгновение о том, что случилось с нею месяц назад. Кольцо обожгло кожу огнем, и, подняв взгляд, Гермиона встретила прищур Малфоя. «Ждет, когда скажу им… Он ведь никогда не позволит мне общаться со старыми друзьями», – с горечью поняла она, отвернувшись. – Что, Грейнджер, опять все лето провела за зубрежкой? – спросила Панси, заглядывая в ее котел. – Чтобы приготовить достойное зелье, руководствуясь рецептом в учебнике, зубрить ничего не нужно. Просто нельзя быть такой криворукой, как ты. – Сука, – полушепотом ответила гриффиндорке Панси. О, это-то Драко стерпел, сделав вид, что не слышит. Профессор начал ходить мимо рядов, заглядывая в котлы учеников, ложкой мешая полученное варево. Консистенция всюду была разной, и Слизнорт недовольно хмурил лоб, понимая, что с заданием справились немногие. Родители Гермионы часто жаловались на то, что уровень образования сильно упал за последние годы, но гриффиндорка знала, что это – преувеличение. Многие не справились сейчас только потому, что все еще не могут отпустить лето. – А что с Лавандой? – спросила Гермиона, чуть привстав на мысочках к уху Рона. – Она выглядит очень уставшей. – У нее теперь кто-то есть, – ответил Уизли, наклоняясь к уху девушки. – Говорят, они вместе каждый вечер проводят. – Надеюсь, что это Невилл, – сказал Гарри, подслушавший разговор. – Он тоже выглядит не очень, и хорошо, если из-за любви. – Невилл готовится к высшему экзамену по травологии, все силы на это тратит. Он сказал, что хочет идти в аспирантуру к профессору Стебль. – Будет забавно, если пост преподавателя травологии в следующий раз займет гриффиндорец, – вставил Рон. – Ну, вообще-то, так уже было не раз, и… – Ой, помолчи, Гермиона, – попросил тот шутя. Гриффиндорка рассмеялась чуть громче, чем рассчитывала, и к улыбающейся троице обернулся профессор Слизнорт. Он улыбался и сам. Повезло. Был бы на его месте Снейп, Гриффиндор тут же потерял бы двадцать-тридцать очков только от того, что студенты вздумали излучать радость прямо на его уроке. Полы профессорской мантии шумели под ногами Слизнорта, мужчина решил подобраться к гриффиндорскому столику вне очереди. Класс затих, и Гермиона не решилась поднять взгляд к Драко. Если подумать, она ведь никогда и не слышала, чтобы он искренне смеялся, смеялся не так, как смеются над кем-то из злости и жестокости. Девушка закусила губу, думая об этом. – Ах, мисс Грейнджер, одна надежда на вас. Полагаю, уж вам-то удалось сварить подобающего вида зелье. Гермиона смиренно кивнула, давя в себе довольную улыбку. Ей действительно удалось, несмотря на волнения последних дней. Профессор поднял деревянную ложку, окунул ее в белоснежную густую жижу и приподнял играя бликами света. Гарри постарался закрыть свой котел спиной, понимая, что урок вот-вот кончится, и его работу проверить никто не успеет. – Отлично! – заметил профессор, – Отлично, мисс Грейнджер, я, как всегда, горд вами. Испробуете? Девушка улыбнулась, сделав шаг вперед, но остановилась, понимая, что Драко выходит из-за своего места. На зельеварении у профессора Слизнорта таких строгих правил не было, здесь можно было свободно перемещаться по классу, звать наставника, спрашивать, советоваться с соседями, если не шел экзамен… Но, в большинстве своем, ученики все равно предпочитали оставаться на закрепленных за ними местах. Гриффиндорка боялась обернуться, смотря за тем, как меняется взгляд Рона. Он злится, недоволен тем, что Малфой в очередной раз проявил свой к ней интерес. Слизеринец остановился рядом, и профессор не увидел в этом ничего криминального, продолжал излучать жизнерадостность. В конце концов, всем хотелось увидеть, как Гермиона пробует собственное зелье после предложенного ей яда. – Это же может быть опасно, профессор, – заметил Драко. – Не в случае мисс Грейнджер, – посмеялся тот, хлопнув юношу по плечу. – Волнуетесь, мистер Малфой? Любопытство пересиливало, и некоторые из сокурсников начинали выходить из-за столов, подбираться ближе. Они все надеялись увидеть сцену, и Гермиона знала, что сейчас Драко устроит ее. Иногда ей казалось, что вся его ненависть – напускная, что слизеринец не копит ее, но выдумывает, лишь бы развлечь толпу. Всю жизнь, все эти несчастные семь лет обучения он находил повод, чтобы задеть, уколоть ее, и сейчас, наверняка, продолжит наслаждаться издевательствами уже в новом статусе. Гермионе казалось, что не так давно она слышала обрывки его фраз: «Укрощу», «Перевоспитаю ее, научу, как вести себя в обществе». – Драко, пожалуйста, – шикнула Гермиона, замечая, что ее друзья начинают нервничать, и назревает ссора. – Я запрещаю. Но слизеринец больше не шутил и не ерничал. Панси коротко хохотнула за его спиной, явно не понимая шутки, а Гермиона плотнее сжала губы. Ее щеки наливались пунцом, и красно-золотой галстук подчеркивал контраст бледной шеи и розовеющего лица. Драко говорил холодно и четко, не отвлекаясь на внезапно обступивших его любопытствующих. – Но, Драко, позвольте, я не совсем… – Мы помолвлены, – коротко заметил он, протягивая вперед руку. – Покажи, Гермиона. «Гермиона». Раньше он редко позволял себе произносить это имя в обращении, сейчас же словно пытался забыть ее девичью фамилию и уже сменил на собственную. Под тяжелым взглядом слизеринца, непонимающими взглядами друзей, девушка вытянула вперед руку, не вложила ее Драко в ладонь. Она словно демонстрировала всем клеймо, рабскую метку, а не сообщала радостную новость. – Зачем ты устраиваешь из этого спектакль? – громко спросила девушка, точно в классе они остались вдвоем. – Потому что ты слишком долго тянешь с рассказом, а ведь пора уже подстраиваться под новый уклад. Теперь я буду решать за нас двоих, Грейнджер. В аудитории повисла тишина, лишь кто-то из слизеринских девчонок шептался меж собой. Жених сверлил невесту взглядом, а Гермиона заставляла себя молчать, не бросаться в него обвинениями, не говорить того, о чем можно пожалеть в скором будущем. Она хотела сейчас обернуться, посмотреть Панси в глаза, но не могла. Единственная радость момента ускользнула от нее. Слизеринка сбросила собственный котел на пол, и тот с грохотом покатился в сторону. Паркинсон выбежала из класса, и никто не смотрел в ее сторону. – Поздравляю! – заговорил профессор слишком громко, похлопывая по плечу Драко, пожимая его руку. – О, в наши нелегкие времена так приятно знать, что любовь все еще жива. Ну так… К занятию, теперь к занятию. Эту новость мы еще обсудим на собрании Клуба Слизней, мисс Грейнджер, – говорил он особенно бодро. Но Гермиона больше не хотела об этом говорить.