Неравный брак

– Неслыханно, – сказал тогда Гарри, и Гермиона смогла лишь закусить губу в ответ. – Малфой? Ты собираешься стать женой Малфоя, серьезно? – Пожалуйста, скажи, что тебя заставляют, и что ты просто ждешь до окончания учебного года, чтобы после школы сбежать из семьи, – промямлил Рон. – Пожалуйста, – добавил он, точно гриффиндорка могла изменить что-то. Но Гермиона молчала. Остаток лета она думала именно об этом: как сбежит от обязательств, предаст семью, не исполнив решение родных. Гриффиндорка продумывала план побега, считала скопленные деньги, взвешивала подаренные ей украшения, изучала магическую карту Британии и Франции, но все зря. Каждый раз Гермиона натыкалась на один и тот же итог – ее несчастная семья продает фамильные ценности, и в конце концов родители умирают в пустом холодном доме от внезапно подкравшейся драконьей болезни. Говорят, нищих и истощенных она находит быстрее остальных. – Рон, тебе легко говорить, у твоих родителей семеро детей, они всю жизнь работают, и знают, что тр… – Моя мама сбежала от семьи, ты же знаешь? Ну, когда вышла за папу замуж. – Это – совершенно другое! – вспылила тогда гриффиндорка. – У твоей матери были братья и сестры, она не составляла смысл жизни своей семьи! А у моих больше никого нет и уже не будет. Рон и Джинни все равно никогда не поймут ее, Гермиона знала, но зачем-то оправдывалась. Многие хотели спросить у нее «Как это вышло?», но осмеливались лишь самые близкие. Понимал только один – Гарри. Его семья умерла много лет назад, сразу после его рождения, и Поттер знал, что если бы Лили и Джеймс попросили его связать себя узами брака с Малфоем ради их блага, он бы сделал это в ту же секунду. Гарри только обнял Гермиону, пожалел ее. На всезнайку и раньше смотрели с долей осуждения, на Гриффиндоре не жаловали представителей священных чистокровных семей, даже если те казались храбрыми. К ним относились осторожно и холодно, и Гермиона долго завоевывала доверие, зарабатывая для факультета очки. Сейчас же, когда весть о помолвке с самым жестокосердным слизеринцем обошла всех, репутация ее пошатнулась. Хуже всего было одно – самодовольный вид, с которым Малфой теперь расхаживал по школе. Слизеринские прихвостни хлопали его по спине и пожимали руку, словно Драко был дельцом, заключившим удачную денежную сделку. Купил хорошую кобылку за бесценок – хорошая аналогия. Зеленый факультет смотрел на нее по-другому, теперь никто не смел сказать Гермионе гадость в лицо, намекнуть на то, что та не соответствует ожиданиям ее класса, упрекнуть в излишней самостоятельности. Теперь она находилась под крылом, крылом человека, которого так ненавидела все эти годы. – Грейнджер, ты теперь можешь садиться со мной за завтраком, обедом, ужином, – сказал он как-то, проходя мимо нее в коридоре. – Знаю, ты очень хочешь ко мне на колени, но до свадьбы – только рядышком. – У твоих ног? – обиженно поддержала «шутку» Панси, и Драко довольно улыбнулся. Мерзкий выродок. Гриффиндорцы игнорировали Гермиону, стали холоднее, неприветливее, только Гарри понимал, насколько ей сейчас тяжело. Джинни воротила нос, обижаясь скорее на то, что подруга не посвятила ее в свою тайну. «Ладно, мальчишки… Но почему ты не сказала мне?» Гермиона, и без того проводившая большую часть времени за чтением, перестала с кем-либо общаться, все глубже уходя в себя. Но там, под кожей, ее ждал лишь страх, болезненное томление, обида на мир, обошедшийся с ней так жестоко. Уничтожить жизнь родителей или свою – слишком сложный выбор для девушки, которой едва исполнилось семнадцать лет. Гриффиндорка начала понимать, откуда растут корни у ненависти чистокровных волшебников к магглорожденным. Все зависть. От магглорожденных многого не ждут. От такого не отмыться, ведь правда? Скорбные мысли ведь не въедаются в кожу, они ползают под ней. Почему же тогда Гермиона так терла руки, почему оставляла на ней красные полосы, пытаясь содрать? Она любила купаться в горячей воде, и витражные окна ванной старост всегда запотевали после гриффиндорки. Густой теплый воздух полнился паром и запахом темного шоколада с апельсином – ее любимого сочетания, но печали не отступали под гнетом уюта. Голова полнилась неприятными мыслями, и гриффиндорка молча лежала в горячей воде. Вокруг нее вздымались пенные башни, сотни пузырьков составляли единую систему, один организм, и Гермиона смотрела за тем, как пена медленно растет, заполняя собой водную поверхность. Злоба занимала ее нечасто, и сейчас девушка не знала, как дать ей выход. Сломать башенки и расплескать их остатки по безукоризненно чистым стенам, представляя, что брызги – это Его кровь? От подобных мыслей ее затошнило. «Милая, все это пройдет, когда ты станешь старше, просто потерпи. Я знаю, дети могут быть злыми с теми, кто лучше их. Просто помни, что Драко теперь не даст тебя в обиду, что бы ни говорили завистники», – писала Гермионе мать в ответ на все жалобы. Только она ведь знала, что главный ее обидчик – именно он, все семь лет знала об этом… Почему согласилась на эту чертову помолвку? Гриффиндорка обняла себя чуть подрагивающими руками, медленно опускаясь под воду. Рыбки, выложенные цветными стеклами на витражных окнах, беспокойно запрыгали вокруг. Жизнь рушилась слишком быстро, и не к кому было пойти за утешением. Если подумать, ведь Гермиона даже не успела по-настоящему полюбить кого-то, на ее палец тут же закинули чужое фамильное кольцо. Вдалеке скрипнула входная дверь, и Гермиона поняла, что горячая вода заставила ее позабыть о времени. В пятницу душ принимает и Бэтти Крокет, староста Когтеврана. Гриффиндорка знала, они договаривались о том, что Гермиона покинет ванную ровно в восемь, за два часа до отбоя. «У меня волосы такие тяжелые, когда намокают… Я иногда боюсь, что сломаю шею», – сказала она, смеясь, и Гермиона добродушно улыбнулась. Выходит, что ей уже пора уходить. Гермиона набрала полные ладони воды и плеснула ею себе в лицо, желая в последний раз освежить мысли. В просторной комнате раздавался цокот каблуков, староста подходила к заполненной водой купели. Рыбки, выложенные из цветных стекол, запрыгали по витражным окнам быстрее, и Гермиона поднялась из воды, чувствуя, как по коже бегут мурашки. – Бэтти, извини, я немного задержалась, – выкрикнула она. – Но я уже выхожу, подожди секунду. – А если я не хочу ждать? – спросил Малфой в опустившейся тишине. – Останешься? Молчание длилось недолго, всего несколько секунд, пока улыбался незваный гость. Всплеск снова раздался в кромешной тиши: Гермиона опустилась в воду так резко, что брызги оказались на полу. Как это могло произойти? Он изучил ее расписание, вызнал, когда она принимает ванну? До чего же мерзкий, настырный тип. Долго ждать Драко не пришлось, всего через несколько секунд он предстал перед пытающейся скрыться за облаками пены Гермионой. У его идеально белой рубашки были по локоть закатаны рукава, серо-зеленый галстук чуть ослаблен, в холодных глазах слизеринца плескалась эмоция, которую гриффиндорка распознать не могла. – Здесь так душно, Грейнджер. – Убирайся отсюда вон! – выкрикнула девушка, чувствуя, что голос вот-вот сорвется на писк. – Как ты смеешь, это – бесстыдно даже для такого мерзавца, как ты. – Бесстыдно – видеть свою жену в ванной? – Я тебе не жена! Драко громко рассмеялся, делая шаг вперед, привставая на мыски. Он пытался заглянуть за пенную башню, и Гермиона опустилась ниже, понимая его задумку. Юноша улыбался, происходящее веселило его, в Драко проснулся дремавший азарт. Наверняка он хотел поступить так и раньше, Гермиона начала вспоминать все его сальные шутки, попытки оказаться ближе в пестрой толпе, уколоть ее побольнее… Наверняка, он хотел ворваться в эту ванну к ней и раньше, просто боялся последствий, которых сможет избежать теперь, в статусе жениха. – Это лишь вопрос времени, Гермиона. Ты же понимаешь, что я в своем праве. – Убирайся отсюда, или я расторгну помолвку. – Что, правда? – спрашивал слизеринец, издевательски сюсюкая с ней. – Ты, как большая, взрослая девочка, скажешь маме с папой, что этот мальчик тебе не нравится? Он уже не улыбался, просто кривил губы в злой усмешке, издевался над ее беспомощностью. Малфой принялся расстегивать пуговки собственной рубашки, начиная сверху, и Гермиона испуганно отползла назад. Пена заполняла всю поверхность воды, и тела ее не было видно, но под хищным взглядом слизеринца Гермиона чувствовала себя уязвимой и в одежде, не то, что сейчас. Сердце забилось быстрее, и рыбки за ее спиной взволнованно попрятались по углам. Рядом нет ни Гарри, ни Рона, она – одна, одна в огромной ванной комнате, заперта с Малфоем наедине. И до палочки ей не дотянуться. – А знаешь, что будет, если ты так сделаешь, Гермиона? – спросил гость тихо. – Убирайся отсюда вон, – ответила гриффиндорка почти спокойно, чувствуя, что багровеет от злости. – Тогда мой отец расскажет о том постыдном инциденте с твоим отцом и махинациями, из-за которых ему пришлось покинуть Министерство, – завершил свою угрозу Малфой. Девушка вздрогнула, и взгляд ее изменился за долю секунды. Она знала, знала об этом, родители не хранили в тайне свой позор. Когда-то давно, будучи молодым и глупым, отец выполнял свою работу недобросовестно. Подставлял магглорожденных волшебников, чтобы освободить их места «более подходящим кандидатам». Это классифицируется как распространение неравенства, мошенничество, и за подобный проступок полагается заключение… Не в Азкабане, но весьма неприятно как для отца и матери, так и для дальнейшей карьеры гриффиндорки. У подобных преступлений нет срока давности. – Осторожнее, Малфой, они же могут рассказать и про твоего отца, – понизив голос до шепота, ответила девушка. Драко как раз скинул рубашку, когда она решила подать голос. Драко улыбнулся, пригладил платиновые волосы назад, и Гермиона отвернулась. Послышался звон пряжки его ремня, и гриффиндорка вздрогнула, понимая, что издевка не кончится. Может, так он и заставил ее родителей согласиться на этот брак – угрозой выдать их тайну? – У твоих родителей нет ни единого прямого доказательства, Грейнджер. У моих есть… Хочешь проверить? Нет, не хочет. Гермиона мотнула головой, услышав его ответ. Драко улыбнулся, оставшись в одном только белье. Благо, ему хватило не то воспитанности, не то жалости к ней, юноша не избавился от трусов. Он опустил в воду ногу и цокнул языком, но после заставил себя смиренно опуститься обратно. – Хорошая девочка, – похвалил тот ее смиренность, все еще заставляя себя погружаться. – Всегда знал, что ты любишь погорячее. – Зачем ты делаешь это со мной, Драко? – неожиданно для него самого спросила Гермиона. – Почему ты так поступаешь? Если ты ненавидишь меня, почему… – С чего ты, Грейнджер, взяла, что я ненавижу тебя? – улыбнулся юноша, спиной прислоняясь к бортику. – Я говорил тебе что-то подобное? Помнится, что нет. – Некоторые вещи настолько очевидны, что их и не нужно проговаривать вслух, – огрызнулась девушка, понимая, что гнев ей никак не поможет. – Знаешь, у тебя очень красивая кожа. Это – не тот ответ. Гермиона закусила губу, понимая, что Малфой медленно отлипает от каменной стенки купели и двигается к ней ближе. Девушка осторожно подалась в сторону, но Драко наклонил голову в бок, словно пытаясь дать ей понять, что недоволен таким поведением. Гриффиндорка оглянулась через плечо: ее ярко-рыжее полотенце лежало у бортика… Но ведь, чтобы укутаться в него, придется подняться из воды хотя бы на секунду, оголиться перед ним, исполнить единственное желание незваного гостя. – Такая… Белая. Знаешь, у нас ведь так и не нашлось минутки, чтобы обсудить предстоящее. Я пришел сюда как раз ради этого – поговорить. – Не приближайся, – снова огрызнулась девушка. – Ты – отвратителен, на этом все, больше мне сказать нечего. Единственный твой шанс добиться расположения девушки – шантажировать ее. – О, нет, Гермиона, это – мой единственный шанс добиться тебя. Уверяю, с другими шантаж мне не понадобился. Так почему ты не женишься на одной из них? Гермиона вспыхнула, чувствуя во рту неприятный металлический привкус. Она неосторожно прикусила губу, нервничая под его тяжелым холодным взглядом. Драко не останавливался, он шел вперед, медленно разрезая воду, лежащую перед ним. Рыбки на окнах плавали все быстрее, они никогда не смогли бы рассказать, что видели здесь, но запомнят на многие годы. – Как я мог отдать тебя кому-то другому? – спросил юноша, останавливаясь в метре от нее. – Если всегда хотел для себя? – Пошел ты, – бросила она громко. Его холодные скользкие руки потянулись к гриффиндорке под водой, и девушка набралась смелости, чтобы выскочить из купели, плеснув в наступающего мыльной водой. Брызги полились вниз, к полу, Драко прикрыл глаза, когда девушка толкнула его в башню шоколадно-апельсиновой пены. Гермиона схватила мокрое полотенце и завернулась в него, отбегая как можно дальше. Интересно, Бэтти застанет его в ванной? Беглянка натянула теплый розовый халат поверх полотенца, кое-как запахнула его, чтобы попытаться успокоить колотящееся в груди сердце. Так мерзко Малфой еще никогда не поступал с ней. – Долго бегать не получится, Грейнджер! – выкрикнул Драко, когда ручка двери легла в ее руку. – Я же все равно возьму тебя, милая. «Милая», как слащаво, как приторно это звучит… Как в тех сказках про чистокровные аристократические семьи, которые ей когда-то читала родная мать. Гермиона плотнее сжала губы, отворяя проход. Хорошо уже то, что он не сказал ей ничего пошлого, не подчеркнул упругость небольшой груди или подтянутость бедер. Хорошо или… Или все же обидно? «Глупости», – подумалось беглянке. Нет, нет, она никогда не свяжет себя узами брака с этим мерзавцем. Нужно только найти способ отказать ему и найти более подходящего кандидата, настоящего защитника для себя и семьи.