Неравный брак

Гермиону била мелкая дрожь, это отчаяние накрывает. Она старалась дышать медленнее и глубже, старалась успокоиться, отвлечься, только мысли не меняли вектора. Полупустой чемодан казался ей слишком тяжелым. Рождество через три дня, любимый с детства праздник вот-вот наступит, а она чуть не плачет от досады. Почему она не может, как прежде, отправиться домой? Раньше в это время Гермиона с нетерпением ждала возвращения, поездки в теплом малиновом поезде, прощальной болтовни с мальчишками, ночей, проведенных с книгой у камина… Теперь же отъезд ее означал совершенно другое. Хогвартс-Экспресс отвезет ее не в отчий дом, не в свою маленькую, но уютную комнатку, нет. Гермиона должна будет посетить Малфой Мэнор со своим новоявленным женихом. «Традиция», – сказал он, скаля зубы в усмешке, и гриффиндорка с трудом удержала ладонь от удара по его бледной щеке. Насмехайся, пока можешь. Ей хотелось обрушить на Малфоя весь свой гнев, всю злость, томящуюся в груди уже несколько месяцев, но едва она открыла рот, как Драко обозначил: «Если ты, конечно, не хочешь, чтобы у твоей семьи начались проблемы, Грейнджер». А она не хотела. Да и был ли другой вариант? Если поехать домой, родители отправят ее к жениху, если сказать, что уже приняла приглашение Рона или Гарри, это сочтут неприличным в ее новом статусе. Теперь, даже будучи лишь невестой, она должна исполнять новый долг. Растворяться в чужих желаниях. – Идешь? – спросил Рон, подавая гриффиндорке руку. – Да, просто хочу насладиться последними минутками без него, – буркнула девушка угрюмо. Уизли встрепенулся, точно Гермиона дала ему пощечину. Последнее время она была нервной, и то не удивляло мальчишек. Гарри сносил нападки подруги молча, Рон же часто срывался на нее в ответ. Злые языки усмотрели в этом знак любви, только Гермионе уже не было до нее никакого дела. Возможно, расскажи он об этом чувстве раньше, поведай гриффиндорка о взаимности родителям, все могло быть иначе. Возможно, теперь же правды не узнать никогда. Облачко светло-голубого пара выпрыгнуло из трубы, проводники недовольно выглянули из поезда, смотря на опаздывающих. Гермиона поняла, что тянуть дальше нечего, пора отправляться. Каблучки застучали по камню платформы, она не спешила, но шла, несмотря на нежелание. Пустой чемодан ехал следом, колесики скребли дорожку. В конце концов, этого уже не избежать. Ребята, как обычно, уже заняли купе, однокурсники ходили по коридору, поздравляя друг друга с наступающими праздниками, со сдачей полугодовых экзаменов. Воздух пах апельсином, корицей и гвоздикой, но аппетита у гриффиндорки все равно не было. За последние три месяца Гермиона похудела на целый размер, и только недавно начала заставлять себя завтракать, обедать и ужинать. «Мозг должен работать, мозгу нужны силы», – уговаривала себя девушка. Гарри, Рон и Джинни уже устроились на широких лавках, посматривали то в окно, то друг на друга. Когда Гермиона показалась в коридоре, Уизли резко распахнул перед ней дверь, приглашая ее внутрь. Оставалось сделать только шаг, всего один-то шаг… Только Малфой снова все испортил. Он появился внезапно, как дементор, подкравшийся к путникам в ночи. Черная водолазка высоким воротом схватила его шею в кольцо, темно-серое пальто было небрежно расстегнуто, черные лаковые туфли – безупречно начищены. Малфой словно гулял в осеннюю пору, не в конце холодного декабря. – Куда собралась, Грейнджер? Ты не можешь сидеть здесь, – произнес Драко, лениво поправляя воротник. – Я уже нашел тебе место. – Отвали от меня, – угрюмо шикнула девушка, хватаясь за ручку собственного чемодана. – Ух, этот нрав. Пусть пока остается, я уверен, что мы найдем ему применение, – заметил юноша, протягивая гриффиндорке руку. – Пошли, Грейнджер, ты же не хочешь проблем. – Проблем? – выгнул бровь Гарри. Избранный поднялся с места, и Драко самодовольно улыбнулся, понимая, что даже знаменитый Гарри Поттер здесь бессилен. Гермиона заставила себя послушно сомкнуть губы, удержать внутри оскорбление, что так рвалось наружу. Уизли отвернулся, и то не было сюрпризом. Гриффиндорка давно заметила, что Рон старался не смотреть на Малфоя и не говорить с ним, а Драко делал в ответ то же самое. Казалось, что их взаимная неприязнь достигла своего апогея. – Забудь, – произнесла девушка, махнув Гарри рукой, нехотя задвигая дверку купе. – Я напишу вам завтра или послезавтра, – бросила она, отводя взгляд. – Хороших всем каникул… – Лучше бы – не писала никогда, – подхватил Малфой, иронично помахав друзьям невесты ладонью. – Но, так и быть, оставлю решение за тобой. И сейчас гриффиндорка решила не брать его за руку, остановиться и ждать, пока Драко проведет ее к новому месту. По коридору они шли медленно, Драко словно специально замедлял шаг. Боковым зрением девушка замечала, что сквозь матовые стекла на них смотрят другие ученики. Слухи о недавней помолвке заполнили школу, но сомневающиеся все еще были. Особенно среди тех, кто хоть немного знал о Гермионе и характере ее прежних отношений со слизеринцем. «Они же ненавидят друг друга», – шептал кто-то за спиной, когда Гермиона сидела в библиотеке. Она и сама так считала раньше. Раньше, когда вещи казались такими очевидными. Драко остановился возле очередной двери, отделявшей один вагон от другого, и распахнул ее перед гриффиндоркой. Как галантно, да? А раньше звал ее Предательницей крови и позором магического рода, раньше, пока им обоим было по тринадцать лет. Он, как и большинство слизеринцев, предпочитал ехать не в купе, просто сидеть за столиком, рассматривая замысловатые пейзажи за окном. Маленькие домики скоро сменятся горами и долинами, ждущими исследователей, и Гермиона уговорила себя, что все не так уж и плохо. В конце концов, есть на что отвлечься. Она не знала, случайно или специально, но Драко выбрал местечко в самом центре вагона. На виду у всех, но отдельно, будто в своем маленьком мирке, за которым могут следить со стороны. Малфой сел напротив Гермионы, учтиво убрал ее слишком легкий багаж на верхнюю полку. Панси Паркинсон словно случайно села поближе к Драко, удобнее устроившись напротив молчаливого Забини. – Может, ты что-нибудь хочешь? – спросил слизеринец, когда в вагон вкатилась тележка со сладостями. – Я знаю, что твое финансовое состояние сейчас шатко, и если… – Достаточно язвить, – произнесла девушка, поднимая руку, чтобы остановить его речь. – Почему я не могу поехать со своими друзьями? Пункт назначения от этого все равно не изменится. – Ну разве не романтично было бы провести время в пути со мной? – спросил Драко, приторно улыбаясь собственным словам. – Я все равно буду видеть тебя еще целую неделю, Малфой. – Целую жизнь, – поправил он. «Я сейчас заплачу», – подумала гриффиндорка угрюмо, но слез не было, только раздражение. Слизеринец говорил правду, но… Неужели он сам был этому рад? Гермиона прикрыла глаза, пытаясь искать в этом хоть что-то хорошее. Врагов же нужно держать поближе, да? Только… Только не так, чтобы жить с ними в одном доме, делить спальню и сон. Ох, с ним же придется делить спальню. Интересно, Драко распорядится, чтобы их комнату оформили в холодных зеленых цветах собственного факультета или все же пощадит ее? – Я не хочу, чтобы ты общалась с ними после школы, Гермиона, – серьезно заявил Драко, и Панси заерзала позади него. – Уизли – голодранцы, все это знают, а Поттер давно не в чести. Это может плохо отразиться на репутации нашей семьи. – Репутации никем нелюбимых снобов? – спросила она, выгибая бровь. – Уважаемых снобов, – ухмыльнулся Малфой. – Тебе нужно будет постараться, чтобы соответствовать своему новому роду, быть достойной носительницей фамилии. – Я не буду стараться, – ответила девушка, подавшись вперед. – Не собираюсь подстраиваться под твои желания. – О, еще как собираешься, – ответил юноша, нависая над блестящим после уборки столиком. – Будешь ждать сахарную косточку от любимого хозяина, как собака, если я захочу. – Мы можем ехать дальше молча? – спросила девушка, чувствуя на себе чужие взгляды. Но Драко не ответил. Он изо всех сил старался выглядеть холодно и отрешенно, как настоящий аристократ, но гриффиндорка понимала, что каждое ее слово раздражает его. Он ждал совершенно другого, надеялся если и не сломать, то надломить ее к этому дню, но выходило не слишком хорошо. Может быть, стоит избрать другую стратегию, раз запугивание не работает? Да, она не предпринимала видимых попыток к бегству, но только потому, что не была глупой. Гермиона тщательно планировала побег, подбирала слова и обстоятельства, искала слабые стороны рода Малфоев, искала работу в Министерстве… И не находила для себя пути к отступлению. Люциус никогда не позволит ей жить спокойно, разорви она помолвку. Ладно бы – только ей, всей семье придется туго. Последней ее попыткой стал Виктор Крам, письмо, отправленное всего неделю назад. Он же не бросит ее в беде, правда? Письмо, написанное Гермионой, было сбивчивым, в малом тексте умещалось слишком многое. Переживания, страхи, обида и надежда. Она описывала ситуацию, просила помощи, убежища, просила, чтобы Виктор нашел ей и ее семье местечко в Болгарии, хотя бы на первое время. В конце концов, некоторые чистокровные семьи меняли дислокацию и уезжали, разве нет? Родители согласятся, если хорошо попросить их об этом… Это – не предательство крови, просто перемена места дислокации, бегство туда, где жизнь дешевле, где никто из Малфоев не найдет. – Драко, Гермиона, – послышался знакомый голос. Гриффиндорка первой оторвала взгляд от запотевающего от жара чужого дыхания окна, первой улыбнулась, единственная – натурально. На помолвленных смотрел Теодор Нотт, так же, как и Драко, одетый слишком легко для зимы. Нотт выбирал более светлые цвета в одежде, но все еще не позволял себе много красок. Зеленый, серый, черный – не более того. За окном мелькали заснеженные горы, а ученики снимали с себя тонкие осенние пальто, Гермиона чувствовала себя нелепо в плотном розовом свитере. Слизеринцы вообще не любили кутаться в одежду, даже если мерзли в собственных спальнях холодными сырыми вечерами, они предпочитали сохранять видимость устойчивости к морозам. – Можешь начинать звать ее миссис Малфой, – проговорил Драко, хмуря брови в намеке. – Готовиться к ближайшему будущему. – Полагаю, вопрос о смене фамилии еще не обсужден, – изогнул бровь Теодор. – Или в твоей семье женское мнение о подобного рода вопросах не учитывается? – Привет, Тео, – влезла Панси Паркинсон, кривя улыбку. – Садись с нами, расскажи, как планируешь провести каникулы. Раньше Гермиона не замечала, чтобы Панси дружила с ним. Если быть честной с самой собой, гриффиндорка крайне редко смотрела на нее, еще реже – сплетничала о чьей бы то ни было личной жизни. В конце концов, и раньше, и сейчас у нее хватало и других забот. Нотт улыбнулся однокурснице и опустился на кресло рядом с ней, сел вполоборота. Так, чтобы не терять Гермиону из поля зрения. – Наверное, Панси, ты не знаешь, но больница отца проведет день открытых дверей в эти праздники. Для всех выпускников Хогвартса, что еще не определились с выбором дальнейшего жизненного пути. – Увлекательно, – бесцветно заявила слизеринка, и Гермиона позволила себе бросить едкий смешок. – Тебя что-то развеселило, Грейнджер? – Твой интерес к вещам, которых тебе никогда не суждено будет понять, – ответила девушка. – Скажешь ей, как меня теперь звать? – спросила гриффиндорка, переводя взгляд на Драко. Пришлось сознаться – Гермиону действительно злила эта щенячья преданность Паркинсон. Она пыталась поставить себя на ее место, пыталась вообразить боль, испытываемую ею, и не находила причин оставаться рядом с Малфоем после всего, что произошло. Неужели она все же смогла их найти? Гермиона невольно вгляделась в холодные глаза Драко, представила, как эти губы шепчут нежности сначала одной, а после – другой. За что его можно любить? Юноша молчал, сверлил ее изучающим взглядом, думая о чем-то своем. Черный наряд хорошо оттенял его безупречно белую кожу, и Драко не мог этого не знать. Гермиона была уверена в том, что если бы не желание во всем угодить отцу, Малфой мог бы стать щеголем. Слишком он любит себя. – Уверен, и у меня, и у Панси для тебя найдется много имен, – шепнул он со злостью. – Не таких нежных, как у Нотта, конечно. – Советую тебе держать их при себе, Малфой. В конце концов, тебе придется спать рядом со мной. – О, Грейнджер, хорошо, что ты думаешь об этом. Я – тоже. Пожелания принимаются, можешь рассказать о своих фантазиях. Его слова слышала слизеринка, слышал ее сосед, и оба неприятно поежились. Гермиона чувствовала, как краснеют ее щеки, и не нашлась с ответом. Стыд. Должно быть, в жизни с Драко от этого чувства ей придется отказаться навсегда, забыть, что это такое… Конечно, если она не хочет, чтобы это чувство составляло всю ее жизнь, которая непременно станет несчастной. И почему она не могла ехать с Гарри? Чтобы сейчас молча смотреть на Малфоя, изредка отпуская колкости? В конце концов, подобным времяпрепровождением они успеют насладиться в будущем, почему бы сейчас не поддержать иллюзию мира? «Перемирия», – поправила себя девушка. На что вообще будет похожа ее жизнь в будущем? Череду приемов, маски, стягивающие лицо, Драко рядом… Роды, материнство, забвение. Все, что она оставит от себя – очередное бесцветное имя на чужом родовом древе. Ни о какой любви речи быть не может, как бы ни хотелось мечтать. – Ты не хочешь прийти? – спросил Нотт, внезапно вызволяя гриффиндорку из захвативших ее раздумий. – Гермиона уже определилась со своим местом в будущем, Тео, спасибо за заботу, – ответил Малфой, не оборачиваясь. – Я не спрашивал тебя, Малфой, я спросил Гермиону. – Теперь можешь обращаться с такими вопросами ко мне, – парировал слизеринец. – Твой отец разве так ведет себя с твоей матерью? – увлекся Теодор. – Я хочу пойти, – ответила девушка им обоим, прерывая завязавшийся спор. – Все это звучит интересно. Нет, она не связывала свое будущее с врачеванием, даже когда сохраняла иллюзию выбора. Просто сейчас гриффиндорка понимала, что хотела бы развеяться на этих каникулах, отвоевать для личного пространства хотя бы день. В конце концов, ей еще предстоит дождаться ответа от Виктора Крама, и это время нужно растянуть хоть как-то, хоть чем-то, пусть и пустыми визитами. Все лучше, чем смотреть на Малфоя, запертого с ней в четырех стенах гостиной. Аристократическое воспитание, тщетно вколачиваемое в девушку матерью, все же дало о себе знать: Гермиона не желала слушать чужие склоки, считая, что открытый конфликт – это слишком пошло. – Может, ты сходил бы со мной? – пытаясь изобразить дружелюбие, спросила гриффиндорка у Драко. – Может, – нехотя поддержал он. – Будто других дел нет, – полушепотом огрызнулась Панси, подслушивающая беседу. Лондон подкрался незаметно, сменил каменистый белый пейзаж. Поезд замедлял ход, до вокзала оставалось совсем ничего, и вагон начал шуметь чужими голосами. Ученики вставали со своих мест, тянулись к полкам, забирая с них собственные вещи, некоторые уже спешили к дверям. Чем быстрее выйти на улицу – тем ближе подступит теплое, сладкое Рождество, встреча с родственниками, долгожданный праздник. Вокзал уже украсили блестящими переливами елками, на перроне появились палатки с горячим чаем. Еще в прошлом году Гермиона была одной из них, спешащих выпрыгнуть из поезда, сегодня… Сегодня ей хотелось закрыть глаза и очутиться как можно дальше отсюда. Панси не умолкала, она говорила с Теодором, но Гермиона не прислушивалась к их словам. Ее внимание занимали другие люди. Она видела в окно Рона, Джинни и Гарри: те угрюмо шагали прочь, волоча тяжелые чемоданы прямо по грязному камню. Ей казалось, будто друзья и не смотрят по сторонам, пытаясь ее найти. Отдаляются так скоро. Семейство Уизли пригласило всех к себе, встречать Рождество вместе, и Гермиона была в числе приглашенных… Только пришлось отказать, объясняя все обстоятельства. Впервые отказать им, подумать только. А ведь даже родители, заботящиеся о репутации своего безукоризненно чистокровного рода, позволяли ей подобные визиты. – Ты действительно хочешь сходить в больницу? – серьезно, без смешков и кривляний спросил слизеринец. – Да, – ответила девушка, поднимая взгляд. – Тогда возьми меня за руку, этого хочу я, – сказал он и тут же получил желаемое. – Идем, нас ждет машина. Тебе понравится Мэнор, могу обещать.