Неравный брак

– Ерунда, мама. Она даже не слушает меня, – в очередной раз заявил матери Драко. – Говорить с ней сейчас – точно со стеной, если бы стены плакали в ответ. Он пожаловался ей, желая получить наставление. С виду юноша сохранял спокойствие, но внутри него теплился страх. Драко вспоминал Гермиону такой, какой оставил ее несколько мгновений назад, и мысли эти навевали ему печаль. За все семь лет знакомства он ни разу не видел ее не то, что плачущей, но даже растерянной. В воспоминаниях Малфоя она всегда была гордой, полной сил и энергии… Но за несколько часов супружества Драко довел ее до нервного срыва. Что говорить о годах, что он хотел провести подле нее? В холодном обеденном зале царила тишина. Отец вышел, слуги вынесли использованную им посуду, оставив место во главе стола пустовать. Люциус не давал сыну советов, успешно игнорируя происходящее. Хозяин поместья удалился в собственную спальню, чтобы в последний раз проверить собранные вещи. Сегодня Люциус и Нарцисса покинут Мэнор на несколько недель, чтобы провести эти тягуче-долгие зимние деньки в молчаливой Албании, прячась меж гор и ущелий. – Сделай так, чтобы она слушала, – почти прошипела миссис Малфой. Она наклонилась к столу, и в ее холодных светлых глазах отчетливо виднелось неудовольствие. Нарцисса злилась на сына, не скрывая своих истинных чувств: разочарования и обиды. Жаль, что это не помогало, Драко и сам злился на себя сейчас, и что толку? Юноша демонстративно закатил глаза, выслушав «советы» матери. Заставить Грейнджер что-то сделать... "Грейнджер", – с горечью подумал он. Девичья фамилия, казалось, подходила ей куда больше, чем та, что Гермионе великодушно вручил Драко. Он вспомнил её, свою упрямую гриффиндорку, лежащую сейчас в спальне, вспомнил, что в этом богато малахитово-зеленом интерьере она кажется ярким пятном света, кровавым всполохом солнца в царстве тьмы. Лишним. – Я не говорю о физическом применении силы, Драко, не приведи Мерлин, – мягко сказала мать. – Речь идет о хитрости, о гибкости, которую ты должен был получить в наследство, – говорила она. – Брак – не всегда легко, тебе придется менять свои привычки и подстраиваться под нее, если ты планируешь жить дальше счастливо. – Она меня ненавидит. – В этом нет ничего удивительного, редкая жена с первой же минуты любит мужа, выбранного для неё родителями, – сказала Нарцисса, поднимаясь с места. – Ты не должен вести себя надменно, даже если состояние её семьи несравнимо с нашим. «Слуги донесли ей обрывки фраз, услышанных в беседе молодоженов?», – спросил себя юный Малфой. Как ещё он должен вести себя с ней после случившегося? Гермиона просила о помощи Крама, просила защиты, точно Драко – сущий монстр, чудовище, от которого требовалась защита… Она унизила его перед всем магическим светом, выставила дураком… Нет, Драко не жалел о том, что свадьба состоялась. В конце концов, он сам настоял на выборе невесты, обещая родителям, что породниться с подругой Гарри Поттера будет полезно. Знать бы только, какой сложной окажется супружеская жизнь. Драко всю жизнь видел в родителях свой идеал, равнялся на них, отчаянно пытаясь походить на горделивого отца в каждом аспекте. Люциус – молчаливый и властный, глава семьи, его слово – если и не закон, то строжайшее напутствие. Так он думал всю жизнь, и только сейчас Драко начал замечать, что "законы" эти в его голову умело вкладывает Нарцисса. Со стороны могло казаться, что она не участвует в принятии окончательного решения, но любой, кто мыслит об этом – слепец. Если на людях мать держалась поодаль, то дома она занимала место во главе. – Она не слушает меня, и... – Драко, не будь таким ребёнком, – холодно произнесла мать, открывая двери, ее светлые локоны переливались на свету. – Если ты хочешь, чтобы она сделала для тебя что-то, никогда не говори об этом прямо. Упроси ее добротой. Добротой… Но как тогда она поймёт, что Драко всего-то хотел бы, чтобы Гермиона смотрела на него по-другому? Нарцисса ушла, тисовые двери за ней закрылись, звук её шагов удалялся, путаясь в бесконечных коридорах Мэнора. Юный Малфой вновь остался наедине с собственными мыслями. "Она сама во всем виновата", – думал он, вспоминая, какой нашёл её сегодня утром. Гриффиндорка хныкала в полумраке, дрожала от холода. Он попытался приобнять ее, укрыть одеялом, но Гермиона слабо отползала к другому краю кровати, пока матрас жалобно скрипел под её отчаянно резкими движениями. Все верно, все верно! Она виновата сама, но... Неужели Драко хочет такой её видеть? Плачущей, дрожащей и испуганной, потерявшей всякую тягу к жизни… Нет. Наверное, нет. Он не был уверен. Юноша невольно провел рукой по платиновым в ярком свете утра волосам, чтобы убрать их от лица. Пожалуй, он может попытаться это исправить. В последний раз они с Гермионой говорили ещё тогда, в холодной мраморной ванной. Два дня назад. Сова не передавала письма от её родителей, почту от друзей гриффиндорки Драко ей не отдавал. Быть может, теперь стоило бы? Малфой подумывал использовать их, как подарки при хорошем поведении, дрессируя Гермиону, словно собачонку, но сейчас их можно было использовать иначе. – Дай мне поднос с завтраком. Холодные сэндвичи с индейкой, чашку мягкого кофе, яблочный пирог, – произнёс он бегло, обращаясь к внимательно слушавшей служанке. – Я вернусь через минуту. Письма лежали на его рабочем столе, упакованные в нелепые яркие конверты, будто у Уизли не было денег на новые, из чистой белой бумаги. Драко не вскрывал их, хоть соблазн и был велик. Интересно, что они пишут его супруге? Как прошел очередной день, как на завтрак они ели подбитых отцом крыс, как толпы детей сновали по невообразимо уродливому дому все выходные? Он намеревался выкинуть вести из прошлой жизни жены, но что-то все мешало ему это сделать. Совесть? Нет, не похоже на то. Должно быть, расчёт. Драко никогда не был сентиментален, не хранил письма или открытки, подобные глупости не занимали его холодный разум. "Должно быть, просто забыл их выбросить", – оправдывался он перед самим собой, надеясь, что в глубине души не был тем монстром, что мерещился гриффиндорке. Как бы там ни случилось, это играло ему на руки. Гермиона наверняка обрадуется, увидев в его руках письма. Было бы разумно... Было бы разумно прочитать их, прежде, чем передать в её дрожащие руки, но чёртовы Уизли предусмотрительно использовали нерушимую печать. Её можно лишь срезать, оставив след на конвертах, и тогда Гермиона узнает о том, что её корреспонденцию проверяют. Пожалуй, сейчас не стоит дразнить её, снова указывая на изменение ее статуса. Вернувшись в обеденный зал, Драко увидел поднос, слуги подготовили все, как он и планировал. Мраморные ступени лестницы показались особенно высокими сейчас. Путь к собственной спальне в этот раз был слишком уж долгим, походящим скорее на поход к крайнему Северу, в объятья снежной пурги. Малфой не ждал тёплого приёма, надеясь лишь, что гриффиндорка заговорит с ним, даже если вновь начнет лить желчь. Он не стучал, не видел в этом смысла, ведь Гермиона все равно не ответит. Интересно, как вообще горничные умудряются стучать в дверь, держа тяжёлый поднос в руках. Ставят на пол? Драко предпочитал об этом не знать. Он вошёл тихо, застав гриффиндорку, как и подозревал, в той же позе, в какой видел ее двумя часами ранее. Она лежала на кровати, забившись в самый тёмный из углов, будто боясь солнечного света. Бледные ноги Гермиона прижимала к груди, в коленях прятала свою кудрявую голову. Волосы её, длинные и шелковистые раньше, спутались за эти несколько дней, лицо покраснело от частых рыданий, и Драко показалось, будто он и сейчас слышал тихий всхлип. Сердце его на мгновение сжалось. – Я... Я бы хотел, чтобы ты поела, – сказал он со всей мягкостью, на которую был способен. Снова это «Я». Гермиона не ответила. Воздух гудел в звенящем напряжении их отношений, и юноше казалось, что совсем скоро тот станет столь плотным, что придется откусывать. Драко опустил поднос с едой на низкий прикроватный столик, и пустая чашка жалобно звякнула, двигаясь на фарфоровом блюдце. Яблочный пирог источал сладковатый аромат, но Гермиона не двинулась с места. "Давай, ты же их любишь", – подумал Малфой, на мгновенье прикрыв глаза. Он вспомнил, как наблюдал за ней за школьными завтраками, как старался подметить, что Грейнджер предпочитает есть, что – смаковать. С кем и о чем она говорит, что читает, что делает, на кого смотрит… Драко взволнованно пригладил свои платиновые волосы, думая о том, каким он был дураком. – Каникулы скоро кончатся, знаешь? – спросил он, будто Гермиона продолжала следить за календарём. – Нам, правда, ещё два месяца можно будет избегать школьных занятий без следующих за прогулами проблем. Причина уважительная. Драко плотоядно улыбнулся своей шутке, но Гермиона в очередной раз всхлипнула, очевидно, вспомнив о своей незавидной участи. Пальцы её впились в ногу, оставляя под собой белые следы. Малфой осторожно опустился на кровать рядом, к своему удовольствию отмечая: Грейнджер не отодвигается от него. Впрочем, вряд ли это от симпатии. Возможно, гриффиндорка не могла найти сил на еще одно движение. – Я принёс тебе не только завтрак, Гермиона, – он поспешил положить письма рядом с ней. – Твоя почта. Гриффиндорка шмыгнула носом, переводя взгляд к ярким конвертам. Она словно не сразу поверила происходящему. Точно загнанный в угол зверь, она медленно перевела взгляд с них на Драко, и Малфой, плотно сжав губы, чуть отодвинулся от неё. «Не дотянусь», – подумал он, но не решил произнести. Гермиона приподнялась, отпустив коленки. Белые следы от её же хватки украшали и без того бледную кожу, Драко невольно выдохнул, заметив, как сильно осунулось лицо девушки. – Мне... Знаешь, мне действительно жаль, – произнёс Драко тихо, подбирая слова осторожно. – Я не хотел, чтобы ты плакала из-за меня, – тихо сказал он, сказал скорее для себя, чем для неё. – Я не из-за тебя плакала, – севшим голосом ответила девушка, свесив ноги с кровати. Былая грация ещё не вернулась к ней, Гермиона смотрела перед собой, различая не каждую деталь мрачной холодной комнатки, в которую Малфой перенёс её ещё вчера днем. Спальня для новобрачных не отличалась уютным убранством, все те же зеленые тона перемешивались с обсидианово-черной оторочкой и переливающимися на свету вкраплениями холодного серебра. Гермиона дрожащими пальцами перебирала конверты, читая на них имена отправителей: Рональд Уизли, Гарри Поттер, Джиневра Уизли. Плакала не из-за него? Драко не знал, что он чувствует в это мгновение. Облегчение? Она плакала от того, что он рассказал ей о её же семье, ведь так? Сложно сказать, могло ли это открытие снять с его плеч тяжесть вины. Плакала из-за семьи… Но с ней Драко не мог что-либо сделать. Он не мог войти в её дом и велеть мистеру и миссис Грейнджер вести себя так, как подобает чистокровным волшебникам, чтить дочь свою, защищать её и любить, несмотря ни на что. Драко мог скрыть от неё горькую правду, но что это могло бы решить? Родители Гермионы стали бы более любящими. Так может, ей поможет любовь, любовь – ключ к избавлению? Эту мысль Драко отбросил, едва взглянув на свою супругу. Гермиона, казалась, меньше всего хотела получить внимание именно от него сейчас, когда воспоминания об их первой брачной ночи еще жили в ее разуме. Она медленно мяла в руках скрипучую бумагу, не решаясь вскрыть конверты в присутствии мужа. Драко опасался вручать ей нож сейчас, потому протянул жене руку. – Позволь мне помочь. Она отдала письма почти инстинктивно, просто сунула в его раскрытую ладонь. Драко вскрывал конверты быстро, краем глаза видя, как Гермиона переживает "Боится, что больше не отдам", – понял он. Будто он не прочитал бы эти письма заранее, если бы хотел знать, что внутри. – Вот, – сказал он тихо, но не дождался благодарности. – Не за что. Гриффиндорка, словно дикий зверёк, дорвавшийся до пищи, принялась читать послания. Из-под длинной белой ночнушки выглядывали её бледные коленки, под нежной шелковой тканью угадывались острые углы её фигуры. Драко отвёл взгляд, виновато сжимая губы. Он не должен был говорить ей. Он не должен был искать удовольствие в её страданиях, в причинении боли ей. Ведь не так должен был вести себя хороший муж? – Ты хочешь вернуться в Хогвартс? – спросил он в порыве, но Гермиона не отвлеклась от чтения, чтобы одарить мужа хотя бы взглядом. – Я был бы не против... Если бы ты захотела продолжить обучение. – Правда? Её голос заставил его вздрогнуть не то от неожиданности, не то от досады, в одно мгновение вытеснившей иные чувства. Драко не ожидал ответа, он не думал, что гриффиндорка решит заговорить с ним теперь, после всего. Гермиона повернула лицо к мужу, ее покрасневшие карие глаза казались влажными от ещё невыплаканных слез. Драко кивнул, кивнул мелко и неуверенно, ругая себя за то, что дал ей эту ничтожную надежду на светлое будущее. Он не хотел, чтобы она возвращалась в школу Чародейства и Волшебства, чтобы продолжала свое обучение. Драко хотел видеть Гермиону дома, видеть её присматривающей за их детьми, мило щебечущей с подружками, устраивающей грандиозные приемы, как утонченная Нарцисса Малфой. Если она продолжит обучение, то обязательно захочет выйти на работу... Если он попросит её отбросить эти мечты, станет тираном в её глазах. – Ты сейчас говоришь серьёзно? – спросила она ещё раз, недоверчиво наклоняя голову, точно любопытная птичка. – Ты обещаешь мне? – Да, что за глупый вопрос. Я похож на веселого шутника? – ответил он, изображая раздражение. – Только, прошу тебя, поешь. Гермиона плотнее сжала губы, продолжая смотреть в его холодные серые глаза, выискивая в них шаловливую искру обмана. "Она не верит мне", – подумал Драко. Малфой не мог её в этом упрекнуть. Он и сам не верил этому обещанию, но уже не мог забрать слова обратно, не мог сделать этого сейчас. "Она зарыдает, снова зарыдает, свернувшись клубочком, словно потерявшийся котенок. Не могу больше на это смотреть", – думал он, выдержав тяжёлый взгляд орехово-карих глаз. Гермиона поднялась с места слишком резко, свою бледную ладонь она прислонила ко лбу. Драко понял: у неё закружилась голова от резкого движения. Юноша поднялся следом, чтобы помочь жене удержаться от падения, но та торопливо отступила на шаг в сторону. Все, лишь бы он ее не касался. – Не надо, – шепнула она все ещё севшим от плача голосом. – Я в порядке. Ты не мог бы оставить меня? Я хочу... Я бы хотела привести себя в порядок к обеду. Или к ужину, как получится. – Ты всегда в порядке, – сказал он, тут же прикусив губу. – Да, конечно. Я буду в читальном зале, если понадоблюсь тебе. – Не понадобишься, – хрипло выдохнула Гермиона. Сжимая дрожащими пальцами охапку непрочитанных ею писем, уставшая гриффиндорка обошла кровать, миновав мужа. Драко молча смотрел за тем, как ослабевшие ноги её подкашиваются, заплетаются. "Только бы она поела", – думал он, смотря за тем, как девушка следует в ванную комнату. Она остановилась у самой двери, выполненной из темного дуба, развернулась к Драко лицом, приоткрыла сухие потрескавшиеся губы, но промолчала. "Спасибо". Она не сказала этого, но Малфой услышал слова, увидел в её потеплевшем взгляде, почувствовал в разряженном воздухе. Сердце Драко забилось чуть быстрее, его голова закружилась, но не от слабости перед падением, нет. Он вспоминал её теплые губы, покидая спальню сейчас.