***
Шесть утра. Чимин преодолел пятичасовой путь к Сеулу за три часа, снося всё на своём пути. Его пару раз останавливали стражи порядка и им несколько раз приходилось догонять рендж омеги. Деньги закрыли глаза и уши полицейским. Чимин врывается в холл отеля, содрагая под собой ад и раскидывает испепеляющим взглядом сонный персонал. Омега расположился на диванчике, ожидая учителя, чтобы забрать Юнги и Тэхёна. Чимин не знает что случилось, но знает, что должен их забрать. Голос Юнги был спокоен и холоден, но он знает, что таким образом, он пытается держать себя в руках и не раскисать. Такое было, когда дедушку Юнги госпитализировали. Он был спокоен, говорил коротко и по существу, не было слёз и истерик, лишь леденящая душу пустота. Осколки льда в его голосе означают крайнюю тревогу, на которую способен Юнги, то, что он не может выразить словами. К царственно восседающему Чимину, который нервно перебирает прядки нежно розовых волос, напоминающие лепестки сакуры, подходит учитель Юнги и Тэхёна — господин Сон. — Пак Чимин, рад снова тебя видеть, — подходит омега в сером костюме и белой рубашке, поправляя спавшие очки. — Да, да, — фыркает Чимин в ответ, лениво приподнимаясь с дивана. Осматривает омегу с слегка виднеющимися морщинками у уголков глаз. — Я забираю Мин Юнги и своего брата. — И почему же? — омега складывает руки на груди, выгибая вопросительно бровь. — Так я захотел, — призывно вскидывает голову Чимин. — Я не позволю творить всё, что вздумается с моими учениками, кому бы то ни было, — говорит учитель Сон. — Ах, учитель Сон, — Чимин подходит ближе к омеге, не отрывая взгляд. — Где же вы были, когда меня насильно умыли в унитазе? Где же была ваша пылкая речь о защите учеников, когда мою парту исписывали или когда меня публично унижали, а вы, смиренный слуга школьных правил, закрывали на всё это глаза? — Чимин драматично прикладывает тыльную сторону ладони ко лбу. — Да как ты смеешь, — цедит сквозь зубы омега, багровея от злости. — Я смею, продажная тварь. Ты угождал тем, кто платил тебе, — Чимин отвернулся, делая вид, будто ему смертельно наскучил этот разговор. — Советую тебе отпустить этих парней и получишь за это любимые бумажки, ради которых ты живешь, — Чимин подходит к лифту, напоследок кидая красному от злости учителю ехидную ухмылку. Гнев. Чимин нажимает на кнопку, лифт поднимается на десятый этаж. Омега спешно выходит из лифта и направляется к номеру под номером тринадцать. Не постучав, он входит, как оказалось, в незапертую дверь. Юнги и Тэхён сидят на своих чемоданах в комнате с задёрнутыми шторами. Тэхён, прислонившись головой к своим коленям прячет лицо, а Юнги бездумно смотрит на вошедшего Чимина. В его взгляде нет ничего. Казалось бы, что ничего не произошло, но Чимин чувствует, что сейчас больше всех необходим этим двум подросткам, не только как старший брат, но и как друг, лучший и незаменимый. Чимин услышал эту глушащую боль и отчаяние в голосе Юнги и ему до сих пор не по себе. — На выход, — строго говорит Чимин, прислонившись к дверному косяку, придирчиво осматривая комнату. Омеги, сидящие на чемоданах, медленно поднимаются и хватают чемоданы за выдвижные ручки. Чимин быстрым шагом направляется к выходу из отеля, а за ним плетутся Юнги и Тэхён. Чимин замечает сидящего на диванчике, где совсем недавно сидел он сам учителя. Омега взмахом руки направляет Юнги и Тэ к машине, а сам вальяжно направляется к учителю, встряхнув волосами больше для вида, чем для необходимости. Остановившись у сидящего учителя, он достаёт из кармана несколько зелёных купюр и кидает учителю на колени. — Надеюсь, мы договорились, — Чимин сложил руки на груди, растянув губы в доброжелательной улыбке. — Договорились, — отвечает омега, приподнимая бровь, всем своим видом показывая, что он хочет съязвить. Чимин резко поворачивается и направляется к машине, ничего не сказав учителю на прощание и забывая про вежливость к старшим. Этот учитель не достоин уважения, но за ним забавно наблюдать. Забавно затыкать людям рты, значимее по положению, профессии, к которым, по сути, должны обращаться с уважением и поклоном, но за деньги они способны на многое. Учитель Сон, подобно Чон Минсоку взрастил чудовище. Только Минсок делал это осознанно, а учитель Сон неосознанно, угождая своей жадности и гордыне, не вмешиваясь в расправы между детьми, прикрывая тех, кто ему платит. Чимин подумал, что так даже и лучше, что, отчасти, учитель сыграл значимую роль в становлении его личности. Не вмешиваясь в расправы над Чимином, он помог ему понять многие вещи, сполна узнать о хитростях и гнилостях человеческой души, узнать свою меру испорченности. Чимин и сам уподоблялся тем, кто гнобил его. Но после судорожно смывал с себя грязь, покрывая лицо дорожками горьких слёз от осознания своей никчёмности. Чимин понимал, что не имел никакого права издеваться над людьми, которые чем-то обделены, но таким образом он пытался скрыть свои раны, которые заживали слишком долго, принося ему всё больше и больше дискомфорта. Дорога от Сеула к дому семьи Пак проходит в полной тишине, лишь спокойная музыка скрашивает грустное настроение, расслабляя головы трёх омег, отягощённые беспокойством и страхом. Ветер врывается в приспущенные стёкла машины и развевают волосы омег, лаская шею тёплым весенним порывом. Солнце нещадно палит, но это за стеклом, в машине не чувствуется ничего, что тревожит. Тэхён, сидя на заднем сидении, откидывает голову назад, прикрывая глаза. Из головы вылетают неприятные воспоминания прошлой ночи, запах крови, хищный оскал альфы с автоматом в руках, картинка убийств сменяется другой. Тэхён хочет вот так всегда: просто ехать, неважно куда, неважно зачем, слушать громко песни неизвестных певцов, ловить призрачные ниточки ветра, которые разносят по салону авто запах бензина, хвои и цветов. Просто ехать. Оставляя где-то в далёком прошлом свою жизнь, сковывающий всё тело страх. К полудню омеги прибыли к дому семейства Пак. Въезжая в огромные ворота, Чимин сказал Юнги: — Я думаю, что будет лучше для дедушки Субина и Тэхёна, если ты останешься следующие два дня у нас, — голос омеги слишком серьёзен, чтобы Юнги смог что-либо возразить. Верно, так будет лучше, избежать беспокойство дедушки, помочь Тэхёну выбраться из той ночи и самому оправиться. Юнги согласно кивает. Дверь огромного дома открывает бета пятидесяти лет, повар и близкий друг семейства Пак — Ким Джей. Братья Пак с самого детства называют его Джейми и безумно любят, как второго папу, хоть он и бывает порою строг к омегам. Джейми буквально с пелёнок сюсюкался с омежками, приклеивал пластыри на разбитые коленки, сидел у детских кроватей, когда малыши болели, заботливо целовал в розовые непослушные носики, тянул за уши непоседливого Чимина, который под покровом ночи сбегал в клубы, ругал Тэхёна, который изрисовывал все стены в доме маркерами и разнимал часто дерущихся между собой братьев. — Не понял, — омега захлопывает за собой входную дверь, складывая руки на груди. — Какого чёрта здесь творится? — Джейми проводит рукой по каштановым волосам. — Братец, — шутливо говорит Чимин. — Нам сейчас не до лекций, мы безумно устали и хотим спать. Все объясним потом, — Чимин пытается обойти Джейми и проникнуть в дом. — Ага, щас, сорванцы, — Джейми хватает Чимина за воротник батника, возвращая на место. Джейми тут же отпускает воротник Чимина, как только увидел бледное лицо Тэхёна, безжизненный взгляд, такие же бледные губы. Джейми никогда ещё не видел вечно весёлого, тёплого и беззаботного ТэТэ таким убитым и потерянным. Бета молча пропускает омег в дом, ставя мысленно пометку всё разузнать, надавать по непослушным попам, сделать любимый клубничный пирог всех троих, и, конечно же, всех их обнять и приласкать. Чимин кивает Юнги и Тэхёну, отправляя их в комнату Тэ, чтобы они смогли отдохнуть от изнурительной дороги и привести мысли в порядок, готовясь к долгому разговору. Тэхён и Юнги проспали около десяти часов в объятиях друга друга и игрушки Тэхёна — Таты, которого Тэ сразу же вытащил из чемодана. Юнги любит комнату друга. Она лишена всяких излишеств, без которых не обходится ни один особняк богатых людей, в его комнате нет позолоченных аксессуаров или статуэток за несколько тысяч долларов. Но атмосфера уюта в комнате располагает каждого вошедшего. Около треугольного окна стоит мольберт, возле которого красуется старая тумба серого цвета с разнообразным количеством красок, карандашей и кисточек. Несколько настенных полок с книгами для чтения и для углублённого изучения искусства, шкаф купе со всеми нестандартными вещами Тэ, стол неподалёку от окна кремового цвета и кровать, которая вмещает на себе несколько человек стандартной комплектации. Пожалуй, самая любимая изюминка Юнги в комнате Тэ — это его картины и зарисовки, которые хаотично развешаны по всему периметру комнату. Несколько пейзажей висят над изголовьем кровати, ещё пару рисунков, напоминающих страницы комиксов, приклеены к зеркалу, и потрет Юнги на самом видном месте, на окне. Юнги любит комнату друга, потому что здесь он чувствует себя спокойно, во всех мелочах чувствуется Тэхён, в каждом мазке в картинах видна его сущность. Комната насквозь пропитана запахом Тэхёна — лавандой. Его запах успокаивает Юна, смешиваясь с его клубничным шлейфом. А Тэхён без ума от клубничного аромата друга и часто утыкается носом к изгибам шеи Юна, принюхиваясь и шумно выпуская воздух, с каждым вдохом набирая ещё больше клубничного аромата в лёгкие. Находясь в приятной обстановке уютной комнаты и смешанных ароматов лаванды и клубники, друзья провалились в царство Морфея. К двенадцати ночи из комнаты второго этажа появилась взлохмаченная макушка Тэхёна, который потирал слипшиеся глаза, второй рукой поправлял пижаму спавшую с плеча и зевал так, что слёзы проступали в уголках глаз. Чимин, сидя на кухне, обзор которой открывал второй этаж, пил цитрусовый чай и листал новостную ленту о происшествиях вчерашней ночи в Сеуле, желая узнать, что случилось с Юнги и Тэ. Из приоткрытой двери комнаты Тэхёна показывается такой же взлохмаченный Юнги, у которого на лице остались следы от крепкого сна. Чимин сдерживает порывы умиления из-за смешных сонных медвежат и решает перейти к серьёзному разговору, не откладывая на утро. Джейми вытаскивает из печи клубничный пирог, переворачивает противень с пирогом, раскладывая чайные приборы на четыре персоны и усаживается напротив Чимина. — Поздновато для чаепития, — лениво потягивается Джейми, растянув ноги. — Но в самый раз для душевных разговоров, — говорит омега, устремляя взгляд на омег, расположившихся на диване. — Чимин-и, ваши родители приедут завтра вечером, — шёпотом говорит Джейми, будто на что-то намекая. Чимин одобрительно кивает, радуясь, что родителям не придётся объяснять внезапное возвращение Тэхёна из поездки. Юнги и Тэхён лениво приподнимаются с дивана и направляются к столу. Юнги кидает на Тэхёна обеспокоенный взгляд, замечая, что он ни слова не проронил после клуба, опущенная голова, скрывающие глаза прядки серых волос, свисающие руки, будто пленника ведут на казнь без шанса на помилование. Все четверо за столом молчат несколько минут, не зная, что сказать и с чего начать. Джейми решает немного разбавить обстановку и разрезает клубничный пирог, бурча под нос, что Юнги совсем исхудал, кости видны и вообще невозможно смотреть на него. Юнги кивает, не слушая бету, всё внимание омеги обращено на Тэхёна, на его состояние. — Так, — Чимин складывает руки на столе, переплетая свои пальцы. — Что произошло? Юнги хмурится, поправляет взлохмаченные локоны и отпускает взгляд, не желая отвечать на этот вопрос. Чимин не давит, ждёт, но понимает, что не вытащит ни слова, когда они напуганы. За маской хладнокровия Юнги всё ещё чувствуется страх, липкий, вязкий, как смола, который на первый взгляд незаметен, но стоит коснуться его кончиком пальца и он пробирается в самую душу. — Мы поехали в клуб, — всё же отвечает нехотя Юнги. — К вам приставали? Вам что-то сделали? — встаёт со стула Чимин, оглядывая подростков. — Чимин, — высоким тембром говорит Джейми, призывая его сесть на место и успокоиться. — Что было дальше? — садится обратно на стул Чимин, подпирая подбородок рукой. — Их было много, с автоматами, в костюмах спецназа, — говорит Юнги и замечает как вздрогнул Тэхён. — Они стреляли в потолок и схватили Тэхёна. Тэхён не в силах справляться с болезненными воспоминаниями. Они душат его, заставляют почувствовать себя ничтожеством, слишком слабым и мягким. Когда ему было пятнадцать, его похитили двое альф, чтобы получить хороший денежный выкуп за омегу богатых родителей. Но похищение не сравнимо с тем, что было в клубе. Ему угрожали, кричали, дёргали, но он не видел ни капли крови, ни одного убийства и был уверен в том, что его спасут, что он будет жить. В клубе он был уверен, что его убьют, сначала изнасилуют, а затем выпустят пулю в самое сердце или в голову. Тэхёну страшно и муторно, голова мутная, сплошная пелена перед глазами, стоит немного подумать о прошлой ночи, как он невольно чувствует запах крови, паника связывает руки, хочется рыдать, пока без сил не свалится, хочется рвать на себе волосы, чтобы заглушить боль от грубых прикосновений альфы с тату на лицу. Тэхён впервые в жизни испытал безнадёгу, впервые в жизни готовился к смерти, шёл по эшафоту со связанными руками, впервые в жизни почувствовал, как смерть закидывает петлю на шею и крепче дёргаёт за волосы, заставляя смотреть, не закрывать глаза. Он не может стереть воспоминания расквашенных мозгов с кровью на полу, нож, воткнутый в спину альфы, пуля, выпущенная в грудь. Смрад смерти забил лёгкие, без права на очищение. — Я должен был умереть, — тихо произносит Тэхён, закусывая нижнюю губу, чтобы не разреветься. — Что ты сказал? — поворачивается к другу Юнги. Он прекрасно слышал, что сказал Тэхён, но не хочет верить, не хочет слышать. — Я должен был умереть, — уже громче говорит Тэ, поднимая взгляд на друга. В его взгляде уверенность и непоколебимость. Чёртов Тэхён уверен в том, что должен был умереть, что Боги решили забрать его к себе, он сложил руки и ждал неизбежного. Невинная душа, принимающая условия игры и добровольно подставляющая грудь под дуло пистолета. Юнги зол. Безумно зол. Зол, что он воткнул нож в человека, убил его. Но не испачкавшись, а боровшись за Тэхёна, борясь до конца, не боясь умереть в чёртовом клубе за него. Зол, что Тэхён был готов умереть там, добровольно. — Чимин, — устало вздыхает Юнги. — Дай мне ключи от твоей машины, — потирает переносицу, пытаясь держать себя в руках и не врезать своему идиоту другу. — З-з-ачем? — запинаясь, выговаривает опешивший от слов брата Чимин, вытаскивая из кармана ключи. — Я покажу ему смерть, — говорит Юнги, выхватывая из рук Чимина ключи. Юнги хватает Тэхёна за локоть и тащит его на улицу к машине. Он не реагирует на возгласы Тэхёна о том, куда он его ведёт и что ему нужно переодеться, ведь он в пижаме. Юнги толкает друга на переднее сидение и с силой захлопывает дверь, заставляя Тэхёна вздрогнуть и вжаться в кожаное сидение. Чимин и Джейми не успевают среагировать, как слышат рёв мотора и треск шин. Чимин подрывается с места, чтобы догнать парней, но Джейми его останавливает и говорит: — Оставь их, они должны вместе справиться, мы им не помощники. Юнги набирает скорость и приближается к заветным воротам, к которым обещал не приближаться. Тэхён от страха округляет глаза, которые похожи на блюдца. Тэхён никогда добровольно не садился в машину с Юнги, он всегда боялся бешеной езды друга, только будучи мертвецки пьяным садился с ним. Да и Юнги, когда был пьян, особо не разгонялся и логическая часть его мозга отдавала себе отчёт об ответственности и сохранности жизни. — Говоришь, умереть должен был, — рычит Юнги, приближаясь к заветной дороге, к началу дороги. — Тэхён-и, ты не знаешь, насколько страшна смерть, чтобы так спокойно говорить эти слова. Юнги разгоняется, треск шин оглушает уши омег. Он с бешенной скоростью проносится по дороге, дрифтуя по поворотах и сильнее сжимая руль, впиваясь ногтями в обивку руля. Тэхён сжался в сидение, хватаясь руками за бардачок, чтобы его не унесло в сторону. Он громко визжит и просит Юнги остановиться. Юнги не слушает его, сейчас его разум застилает злоба на друга, за его глупость, за неуверенность в значимости своей жизни. Проще было бы выбить из него эту дурь или спокойно поговорить. Но так будет эффективнее. Юнги сворачивает налево, к тому самому смертельному трамплину, который он однажды преодолел. — Нет, — не отводя взгляд от дороги говорит машинально Тэхён. — Пожалуйста, Юнги, не надо, — по лицу омеги льются слёзы, горькие, обжигающие плоть. — В чём дело? С чего вдруг ты боишься? — злобно выговаривает Юнги, не поворачивая голову к Тэхёну. — Прошу тебя, — не в силах произнести ни сова больше, выговаривает по слогам Тэ. — Вот она, смерть, прямо перед тобой. Готов ли ты отдать ей себя? — Юнги набирает скорость, стрелка спидометра на максимуме. — Нет, — воет Тэхён, утирая слёзы, из-за которых он ничего не видит. Рендж ровер резко тормозит, шины безоговорочно испорчены. Тэхён на трясущихся ногах выходит из машины вслед за ним и Юнги. Юнги обнимает Тэхёна, полностью пряча его лицо на своей груди и приобнимая рукой талию друга. — Я боролся за тебя, —медленно говорит Юнги и чувствует, как футболка намокает от слёз. — Я бы не отдал тебя смерти. Не смей больше так говорить. Тэхён в ту ночь снял себя груз весом в жизнь. Скинул цепи страха и отчаяния, вспомнил всё до мелочей, вспомнил каждое слово и каждую деталь той комнаты, переболел, скальпелем вытащил боль и зашил раны без анестезии и обезболивающих. Он плакал долго, час или два, но плакал, прижавшись к груди друга, который был с ним до самого конца, который не оставил его одного в той комнате. Когда слёзы иссушились, когда голос пропал из-за воя и криков, Тэхён вернулся. Вышел из чёртовой комнаты, напоследок разглядывая всё до мелочей и запоминая каждую каплю крови, запер дверь на ключ и продолжил свой путь. Бессмысленность и жестокость той ночи можно обсуждать бесконечно долго, перебирать и болезненно охать и всхлипывать. Юнги и Тэхён выбрали другой путь, они опять столкнулись со смертью, дышали ей в спину и тянулись к её руке. Одна боль помогла вытеснить другую. Каждый день на протяжении нескольких месяцев, Юнги, Тэхён и Чимин утопали в закатах, встречали рассветы. Распивали несколько бутылок вина на троих, танцуя на капоте машины, гоняясь друг за другом под покровом ночи. Обсуждали всё на свете, и болезненные воспоминания, и хорошие, заново переживая боль и заново очищались. Чимин впервые рассказал Тэхёну правду о том, как он пытался себя убить. Тэхён долго плакал и бил брата за глупость и ругал себя, что был слеп и мог потерять единственного брата. Юнги пустил скупую слезу и тут же её утерев, отвернулся от обнимающихся братьев, чтобы не потерять образ холодного и крутого парня. Когда раны Тэхёна окончательно зажили, они опять проводили некоторые ночи в клубе или в пабах с Богёмом, отдаваясь музыке и горьковатому алкоголю. Катались вчетвером по трассе, освещённой луной и пели песни во всё горло, срывая голоса. Жизнь порою несправедлива и жестока. Её сложно описать и передать всю её суть. Она бросает в пропасть, кидает на острые шпики и бьёт по ранам, а после нежно обнимает и целует. Непостоянная, безумная, азартная. С каждым падением они понимают некоторые вещи, которые не всем дано понять. С каждым падением счастье оказывается всё ближе и ближе, виднее и проще. Иногда достаточно встретить рассвет с другом и братом, чтобы понять насколько ты любишь жизнь. Иногда достаточно встретиться со смертью, чтобы жадно глотать каждый момент жизни и наслаждаться каждым мгновением.***
— Злобный гном, вызывает Тэхён, — говорит Тэ другу, расставив руки по бокам в ожидании ответа. — Ещё пошути мне, шутник хренов, — недовольно фыркает Юнги, зачёсывая волосы тёмно-бордового цвета назад. — Поехали, Чимин уже ждёт, — весело произносит Тэхён. — Пора прощаться и вступать в новую жизнь. Юнги встаёт со своего чемодана и оглядывает свою комнату. Она не настолько большая и уютная как у Тэ, но Юнги любит её. Стена возле кровати полностью завешана различными фото актёров и музыкальных групп, от которых сходил с ума Юн лет в тринадцать, фотографии с Тэхёном и Чимином, фото с первой гонки с Богёмом, даже бывший парень имеется на стенке воспоминаний. В самом верху Тэхён с фиолетовыми волосы, когда проспорил Чимину. Своеобразный алтарь всей жизни Юнги. Юнги плетётся к Тэхёну и растягивает губы в улыбке, означающей, что он готов. Дедушка Субин долго причитал и плакал, написал целый сборник о самостоятельной жизни молодого омеги, раздал трём омегам пакеты с выпечкой и обещал всех троих отхлестать ремнём, если будут питаться сплошной химией. Мин Юнги — девятнадцать лет, студент, поступивший на адвоката в Сеуле. Пак Тэхён — девятнадцать лет, студент, поступивший на модельера в Сеуле. Пак Чимин — двадцать три года, всё ещё студент-пианист, но планирует менять профессию. Трое омег сошлись на том, что они будут жить вместе в квартире Чимина, которому недавно приобрели апартаменты заботливые родители. Чимину одному скучно жить и брат будет под вечным надзором и в безопасности. Тэхён долго ругался с родителями и плакался в плечо Джейми, жалуясь на вредного братца, который убьёт лучшие годы его жизни и согласился жить с Чимином, с учётом, что и Юнги будет с ним. Родители Тэ и Чимина радостно захлопали в ладоши, соглашаясь с сыном, решив, что так будет даже лучше. Крики о распределении комнат оглушали всё многоэтажное здание. Чимин и Тэхён не могли поделить завидную комнату с огромной кроватью и прекрасным видом из окна, в то время как Юнги заснул в той самой завидной комнате, слушая разборки братьев, весело хихикая себе под нос. Было решено отдать комнату Юнги. — Тэхён, будь добр, сходи в магазин, — кровожадно улыбается Чимин. Время ужина, а Тэхён на кухне полный ноль и чтобы уберечь кухню от него, было решено отправить его в магазин. Тэхён недовольно бурча себе под нос, всё же натягивает на себя джинсовку и выходит из квартиры. Вышагивая по людной улице, Тэхён удивлённо рассматривает витрины магазинов именитых брендов, останавливается у каждой интересной лавки и болтает с разговорчивыми и доброжелательными продавцами. Тэхён пару дней назад сменил имидж, он стал платиновым блондином. Решение было принято спонтанно и неожиданно. Проснувшись в три утра, он вдруг решил, что будет лучше перекраситься и Юнги заставить. Прохожие удивлённо засматриваются на Тэхёна, решая, будто он модель или известный актёр, Тэхёну льстит такое повышенное внимание к себе, и он улыбается каждому прохожему своей особенной квадратной улыбкой.***
— Несколько контейнеров были перехвачены так и не добравшись до границы, — говорит Хосок с братом. Мазерати выруливает на главную дорогу. — Крыса из пятого сектора, ведь только они были оповещены об этих контейнерах, — Хосок расстёгивает верхние пуговицы чёрной рубашки от духоты и палящего солнца невозможно дышать и он нажимает кнопку, окно опускается. В нос забивается знакомый, так и не вышедший из лёгких знакомый запах лаванды, который Хосок пытался найти несколько месяцев по всему Сеулу, гоняя своих людей. Хосок просит шофёра остановиться и вглядывается в прохожих. — Хосок? — звучит обеспокоенный голос Чонгука на том конце. — Я перезвоню, — улыбается Хосок, обнажая кровожадный оскал. — У меня очень важная встреча. Хосок замечает его, разговаривающего с альфой кондитером пожилого возраста, уперевшись на лавку. Омега весело о чём-то щебечет и размахивает руками. Хосок хочет этого альфу разорвать на мелкие куски и дать на корм собакам, но упорно пытается держать в уздах своих демонов. Ревность к этому малознакомому, но дико сексуальному омеге, заполняет уязвимый разум Хосока, заставляя чувствовать себя обделённым, неимущим, будто ребёнку не дают самое его любимое лакомство. Хосоку нравились всегда брюнеты, но в этот раз ему нравятся только платиновые блондины, точнее, один конкретный. — Нунг, — говорит Хосок громиле, который сидит на переднем сидении. — Приведи мне этого омегу, — указывает пальцем на светлую макушку Тэхёна. — Если хоть один волос упадёт с его головы, я выпотрошу тебя как последнюю тварь, — говорит Хосок, заставляя громилу вздрогнуть, понимая, что босс не шутит.