Все сказки - ложь

Стоит хоть на минуту задуматься о масштабности вселенной и в тот же миг можно утратить последние частицы разума, стоит лишь на секунду ощутить масштабы времени, пространства, и твоя жизнь оказывается ненужной для тебя самого. Ведь что может песчинка в море? Стоит лишь задуматься, сколько людей сейчас читают или мечтают? Или сколько сейчас пьют в барах? Сколько сейчас занимаются любовью? Их бессчётное количество разбросанных по свету, случайных встреч, писем, взглядов, их так много, что Юнги хочется взвыть раненым зверем к луне, несколько раз приложиться лбом к холодному кафелю, пустить свою кровь. Юнги так душит это осознание своей чёртовой никчёмности, когда один твой день — это борьба с самим собой, это вечное противостояние, это смута в груди, поднимающаяся по глотке ко рту парами ядовитых порошков, оккупируя всё твоё тело. Юнги бы вдохнуть воздуха там, где нет ни души, Юнги бы кричать и плакать на склоне горы, без единых глаз и ушей, где единственный свидетель безумства — небо. Почему всё так? Невольно на ум приходит мысль, невольно, вот уже которую ночь. Почему один встречает на своём пути определённого человека? Ведь, возможно, на другом конце континента есть человек, с которым ты мог бы прожить долгую и счастливую жизнь, но тебе никогда не суждено было даже мельком появится на том континенте. Почему тебе было суждено встретить именно этого человека? Почему именно он? — думает Юнги и пытается утихомирить новую волну возбуждения из-за альфы, чей образ уже под кожей, ненавистный, пугающий, Юнги бы стереть его, забыть, но не выходит, как не старайся, живи с этим образом, который в конечном итоге погубит тебя мыслями — А что если? Альфа для Юнги такой далёкий, недосягаемая звезда и всё что можно — это любоваться со стороны. Самооценка здорово падает, вспомнив опять альфу, но уже не вспоминая желанное лицо, столь притягательный силуэт, а некоторые детали его образа в ночь в клубе. Юнги вспоминает ролексы на руках, что блестели всеми каратами мира, которых Юнги в жизни бы не знал, если бы не Тэхён, но и эти знания сыграли ему на руку, эта деталь, которая сказала Юнги, что альфа особой крови, а Юнги дикой крови, презирающей весь шик и лоск глянцевого мира, исключая из этого мира братьев Пак. Запонки на дорогом костюме из белого золота, уверен Юнги, были сделаны в единственном варианте для единственного альфы, для такого альфы всё уникальное. Если бы не течка, Юнги бы в тот момент, когда альфа ворвался каким-то образом в квартиру набросился бы на альфу с кулаками, вцепился бы в него зубами, словно дикий кот, показал бы зубки, но если быть честнее, Юнги знает, что течка — это те желания, которые упорно пытаешься спрятать, утаить от самого себя. Если убрать внешнюю оболочку, то Юнги весь — это сплошное желание, которое обращено к альфе, чьим сердцем Юнги бы владел, но владеет в мечтах, в придуманных им же сказках. Уже пятую ночь омеги спят в одной кровати, ведь так спокойнее, и вроде как Юнги уже отпускает, течка почти окончена, запах спелой, истекающей соком клубники еле ощутим, но всё же крышесносен. Юнги поворачивает голову на часы на тумбе около кровати — 4:32. Медленно поднявшись с кровати, Мин поправляет спавшее с братьев Пак одеяло, которые наглым образом заняли всю кровать, по сути, его комнаты, пусть и не его дома. Выхватив с тумбы пачку мальборо и зажигалку, он крадётся по комнате, освещённой только луной в гостиную, а оттуда прямиком на балкон. Чимин наглым образом завоевал всю власть в доме, запрещает Тэхёну и Юнги курить, хотя сам дымит как паровоз, но Тэхёна Юнги особенно жалко, тот и пить особо не умеет и курить, курит иногда за компанию, а чтобы надраться до бессознательного состояния ему хватает одного бокала шампанского. Очаровательные странности Тэхёна. Когда Чимин уходил в магазин за продуктами или просто по делам, Юнги, оторвав себя с кровати, измученный течкой, убегал с Тэхёном на балкон и спешно выкуривали по сигарете, затем омеги спешно забегали в душ, чтобы смыть с себя запах сигарет и съедали чего-то реактивного: чеснока или лука, чтобы окончательно убить запах. Чимин приходил и всегда не мог понять, почему в квартире несёт чесноком и почему омеги вечно мокрые после его прихода, а Тэхён и Юнги весело хихикали. Эта течка была для Юнги особенно тяжелой, в этот раз он упорно отдёргивает из своей головы мысли об альфе, руки тянулись сами по себе, но Юнги не желал удовлетворять подкошенный течкой разум мыслями об альфе. И оттого становилось с каждым разом всё больнее и больнее, но от течки, слава богу, никто не умирал, думал Юнги. Юнги героически выдерживал всплески вибраций по всему телу, закусывал до крови губу, отгоняя желание болью. Руки Юнги будто бы тянулись к костру, и он понимал, что будет больно, но всё равно тянулся. Безмолвно глотая слёзы из-за боли, Юнги потихоньку стал привыкать, в голове крутилась фраза: Незаменимых нет. Медленно, болью выкидывая из головы образ альфы. Минуя стеклянную дверь, Юнги отпустился на деревянный пол, стеклянные перила балкона открывают вид не только на небо, но и на город, который живёт другой жизнью ночью. Много света в окнах, много шума на дорогах, много запахов, всего много, слишком много. Луна полная, светит не так ярко, как в прошлые дни, несколько серых облаков прикрывают её, звёзд на небе нет, только медный круг и тусклое свечение около него. — Какая романтика, — ехидничает сам с собой Юнги, на ходу подкуривая сигарету. Облокотившись на стену позади него, Юнги выпускает едкий дым из носа, словно дракон, пропуская через своё тело сладкую негу, сигаретный дым действует на него словно наркотик, расслабляет, заполняет пустое пространство в груди, блокирует ту часть мозга, которая отвечает за эмоции, и становится так хорошо, так свободно, будто в эту ночь Юнги король. Юнги поглубже вдыхает ночной воздух, который смешивается с сигаретным смогом и его плечи расслабляются, течка уходит на второй план, холодный ветерок ласкает обнажённые плечи Юнги из-под потрёпанной белой майки с надписями на груди, Юнги закатывает наверх свободные спортивные штаны, чтобы и ноги остудились. — Как же приятно, — произносит вслух Юнги. Если бы он знал, что лучшее успокоение течки — холод, а не горячий душ, он бы в холодильнике поселился. Юнги холодолюбивый, обожает дожди, зиму, осень, когда природа не в ладу со всеми людьми, Юнги ощущает себя по-особенному. Когда разруха приносит успокоение в душе, когда хаос прекрасен настолько, что почти осязаем, именно поэтому Юнги и был покорён стритрейсерами, которые творили хаос на дорогах, гоняясь за смертью, балансируя на тонкой нити, не оглядываясь назад, только вперёд, по сложным ухабистым дорогам, где погибнуть — раз плюнуть, но адреналин растекается по всему телу и рук уже не разжать от руля, пока не обгонишь смерть, пока сердце гложет биты музыки и треск шин, пока в голове мигает вывеска — всё или ничего. Юнги слышит как стеклянная дверь открывается, медленно, как в фильме ужасов, поворачивает голову, надеясь, что это не Чимин, но это Чимин, со сверкающими в темноте глазами, злорадной улыбкой, взлохмаченными на фоне луны серебряными волосами, в неизменной со времён Лондона пижаме-комбинезоне нежно-розового цвета. — Курение, — скандирует Чимин, глядя на Юнги словно маньяк. — Нарушение правила этого дома номер семь — недельная уборка всего дома и готовка, — Чимин резко подходит к Юнги, злобно хватая того за ворот майки и приподнимает к верху, оголяя впалый живот Юнги. Юнги теряется и так и подвисает с сигаретой во рту, выпучив испуганно глаза, боясь шевельнуться или сделать лишний вздох. — Да ладно, — заливается смехом Чимин. — Видел бы ты своё лицо, — омега сгибается пополам, отпустив Юнги. — Ой, смотри, смотри, — тыкает пальцем на пол Чимин позади Юнги. Юнги удивлённо оглядывается, надеясь, что там не паук или какая-нибудь дичь с несколькими лапками. — Что-то потекло, — по-новому заражается смехом Чимин. — От испуга дух испустил, — омега валится на пол рядом с Юнги, пока тот недовольно выплёвывает изо рта остатки сигареты, которые он зажевал. — Утро почти, спал бы спокойно, — недовольно бурчит Юнги и рефлекторно тянется к пачке мальборо на полу, затем резко отдёргивает руку, косясь оленьими глазами на Чимина. — Сегодня можно, — коротко кивает омега, улыбаясь кончиками бантика губ. Юнги облегчённо вздыхает и вынимает новую сигарету, снова прикуривает, продолжая обдумывать рой мыслей в голове, но уже не в одиночестве. — Тоже не спится? — спрашивает Юнги и выдыхает клубы дыма. — Тоже, — вынимает из пачки сигарету, к которым Чимин никак не может научить себя не притрагиваться. Омега всегда находил себе оправдание, лишь бы не бросать, всегда говорил себе красивую фразу — каждый убивает себя разными путями. Для Чимина сигарета — маленькая бутафорская смерть. Ты знаешь, что убиваешь себя с каждой выкуренной сигаретой, но всё равно нет сил и желания прекратить добровольное самоубийство. — Может наконец-то расскажешь мне, почему пять дней назад дверь была снята с петель, а ты был будто бы загнанный зверёк, и почему на следующий день на месте снятой, стояла металлическая, которую еле открыть? — не поворачивая голову к Юнги, равнодушно спрашивает Чимин. — Эта дверь спасёт даже от метеорита, — улыбается Чимин. Юнги морщится, минуту молчит, переминает в руках сигарету, вдыхая едкий дым поглубже в лёгкие. Этот момент не тяжело вспоминать уже, уже стёрлись очертания яркой вспышки грома в ночном небе, что яркой картинкой ослепили Юнги. Юнги установил громоотвод отныне, испугавшись быть поражённым ослепительной и пленительной вспышкой, что красива только со стороны, а в близи убийственна. — Помнишь ночь, которая нас Тэхёном хорошенько встряхнула? — получив кивок от Чимина, Юнги продолжает. — Так уж случилось, что в ту ночь мы были не одни на волоске от смерти, в том клубе было двое альф. Одному из них угрожала опасность и мои руки сами потянулись к источнику опасности, — упускает детали Юнги и выбрасывает тлеющий окурок за пределы балкона. — Я был не на шутку напуган тем, что моё тело будто было отдельно от разума, и я вспомнил одну вещь, мой папа, — последние два слова, Юнги выговаривает с такой болью в хриплом голосе, что Чимина будто пулей прошибает насквозь. — Он рассказывал мне, когда я был совсем мал, сказки, разные, но похожие между собой, что я их очень хорошо запомнил. Суть всегда была такова: Омега спасает альфу от смерти, а альфа — его истинный, любовь всей его жизни. Ситуации разные, суть одна. Да и от дедушки Субина я слышал, что он встретил своего альфу во время пожара. Мужское общежитие горело, когда дедушка учился, и он ринулся в огонь, никто не ожидал от него такого, он спас альфу, который и стал его мужем. Я, конечно, не верю в сказки, но вдруг? — поворачивает голову к Чимину Юнги, слегка приподнимая в вопросительном жесте плечи. — А чёрт его знает, — выпускает в лицо Юнги дым. — Я уже ни в чём не уверен. Может самовнушение с тобой сыграло злую шутку? Ты рос с этой мыслью, что тебе тоже суждено кого-то спасти. — Как раз-таки что я и забыл об этих сказках и вспомнил совсем недавно. После их смерти, — голос Юнги опять предательски дрожит. — Я забыл обо всём, что с ними связано, забыл их образы и тем более сказки. Моя рука с, — прикусывает свой язык Юнги, чтобы не ляпнуть «с ножом», — она слишком быстро потянулась, я будто был не собой, будто кто-то меня дёрнул, — Юнги прищуривает глаза и смотрит на горизонт, отрывками виднеющийся из-под высоток, ещё пару минут и он будет пылать. — Но… — не успевает договорит Чимин как дверь вновь распахивается и на пороге балкона появляется сонный Тэхён, потирающий свои глаза, укрытый, словно в коконе, пушистым одеялом. — Я тут подумал, — грубым ото сна голосом начинает Тэхён, — а что если бы сковородки умели говорить? Чимин валится на Юнги, громко смеясь, потому что его сковородка бы точно его послала в одно место. — ТэТэ, — смеётся Юнги, — ты как обычно, чего встал? — Мне стало холодно, я проснулся, а рядом никого, — обиженно дует губы. — Иди к нам, — хлопает по полу между ними Юнги. Тэхён бурчит и пропихивается между омегами, занимая его любимое положение лёжа, головой на коленях брата и холодными ногами на бёдрах Юнги. Юнги тёплыми руками переминает холодные ноги Тэхёна, пытаясь его согреть, и продолжает: — В первый день течки я услышал шум в гостиной, в то время, как сам я был в ванной. Я испугался, ведь что мог течный омега? — рукой массирует холодную ступню Тэхёна. — Я не знаю так же, как и ты, Чимин, как он вошёл и как узнал моё местоположение, логичнее было бы спросить у него, — грустно улыбается Юнги. — Но по ту сторону двери я думал лишь о том, как бы не сорваться и не открыть ему дверь. — Просидев за дверью в ванной, я даже дышал с трудом, пытался справиться с болью и боялся, что альфа не ушёл и ждал, не знаю чего, затем я услышал твой голос, — поворачивает голову к Чимину. — Этот альфа — одна сплошная загадка, — выпускает изо рта последний клубок дыма и выбрасывает за пределы балкона бычок Чимин. — И альфа, повстречавшийся на моём пути, тоже загадка, — не озвучивает Чимин. Чимин ненавидит загадки, игры, надевание масок, но мастерски с этими ролями справляется, каждый день меняя маски, но с тем альфой, который перехватил его запястье сильной рукой, казалось бы встряхнул Чимина за щиколотки, сбросил в миг все маски с его лица, и Чимин будто бы был перед ним полностью обнажённым. В нашем веке душевная нагота более интимна, чем телесная. Обнажив тело — не обнажаешь душу, тело лишь сосуд, с лёгкостью изменяемый, но не душа. В душе каждого человека живёт зверь, воспитуемый с младенцем с пелёнок, взращиваемый своим хозяином, истинный, и не примеряющий масок, он таков, каков есть. Многие люди не чувствуют своего зверя, не знают о его существовании и часто называют его своей силой. Зверь в душевных оковах — это мы сами в не лучшие часы жизни. Он мечется из стороны в сторону, когда его хозяину грозит опасность, будь то словесная или физическая опасность, когда зверя ранят, он пытается выбраться, когтями царапает стенки груди, ногами в желудок упирается, лишь бы выбраться и защитить хозяина, с которым зверь связан на веки, оттого и ком в горле, тяжесть в груди в плохие времена, оттого и воротит, потому что зверь всё чувствует и пытается выбраться, помочь. После попытки самоубийства Чимин прочёл книгу легенд индейцев, в котором подробно расписывались подобные суждения. Одну из них Чимин очень хорошо запомнил: Когда великий вождь племён Янг встретил диких людей с оружием, он чувствовал, что внутри него лава по венам растекается, ему было больно до оглушительного крика, вождь испытывал такую смуту в груди, отчего был очень напуган, когда наблюдал за людьми, которые казались ему людьми с другой планеты. Великий вождь Якама, оберегающий своё племя, чувствовал опасность от чужестранцев, но не мог понять почему. И он решил проверить свои догадки, пригласив чужестранцев в сердце их общины на торжество в честь их прибытия и дальнейшей дружбы и неприкосновенности. Лучшие омеги племени Янг танцевали перед гостями в шелках и длинных тонких цепях, что блестели в свете костра, лучшие блюда подавались гостям. Вождь лично показал гостям все богатства и плодородные земли, обрабатываемые его племенем. Вождь впустил гостей в сердце своего дома, племени, показал им всё и тогда он стал ждать. Вождь ждал, что сделают гости, будут ли честны в своих намерениях быть друзьями или жадностью возьмут чужое. На третью ночь в племя вторглось войско с факелами и оружием, сотни альф рыскали по домам в поиска ценностей и желании искоренить племя. Но чужестранцы были удивлены, ведь поселение пустовало, не было жителей. Выйдя к чужестранцам с факелом в руках вождь молвил: — Племя Янг — это люди, не место. Жадность никого не щадит и вас, дорогие гости, с живьём сожрёт, — кинув факел к линии пороха, которая всё поселение окружало, вождь полёг вместе с врагами в большом костре, он сжёг все дома и все шатры, все поля, всё было посыпано порохом, сухими ветками и полито керосином. Ходили легенды, что в том месте, где когда-то жило поселение Янг, бегает чёрный волк, зверь великого вождя, который полёг с врагами за своё племя, напоследок отдав своё тело и разум своему зверю. Зверь чувствовал опасность с самого начала и предупреждал своего хозяина, зверь до последнего оставался со своим хозяином и смог сохранить его жизнь лишь в теле волка. Ходили легенды, что чёрный волк делит своё тело с человеком, а человек делит свою душу со зверем, ведь и тот и тот друг для друга дом. Чимин думает, что некая доля впечатлительности ему досталась от брата, ещё когда они были совсем дети и не отлипали друг от друга, повторяя друг за другом, будто один живой организм. Чимин любит перечитывать эту легенду, каждое слово произносить вслух и смаковать на языке их значение, по несколько раз перечитывая одно предложение. Можно не верить в Бога или Дьявола, можно не верить в любовь и дружбу, можно отрицать теорию большого взрыва, можно отрицать то, что земля круглая, или что мы не единственные во вселенной. Но всё равно, хоть одна история или одно суждение не уйдёт просто так мимо, засядет плотно в голове, и мы сами, того не ведая, будем верить во всякую ересь или любую другую сказку, неправдоподобную, но, сказки — это же мечта, написанная автором. Даже самый заклятый нигилист во что-то верит, чем-то подпитывает свой разум и каким-то заповедям следует. Чимин свято верит в эту легенду и основываясь на суждениях о своей жизни, ему на ум пришла мысль, что его зверь это Цербер — три головы, одно сердце, могущественность зверя в том, что он охраняет врата в преисподнюю, но, видимо, только для этого и нужен? Острая необходимость Чимина — заботиться о чём-то, куда-то девать всю ту неиспользованную нежность, что навалом в нём скопилась, всю ту любовь, что уши гложет, быть полезным, иметь хоть какой-то смысл в своей жизни, как и Цербер, который мог бы чем угодно владеть, но весь его смысл в том, чтобы охранять врата в ад. Горизонт пылает, появляются первые утренние лучи. Трое омег безмолвно наблюдают за такой картиной и теряют на секунду связь с реальностью, в такие моменты, когда душа сливается с внешним миром, сердце не оглушает омег проблемами и съедающими заживо мыслями, сердца будто бы и нет, лишь острое ощущение успокоения, словно по течению реки обхватывает прохладный ветерок кожу, лучи ласкают блеклым светом тонкие запястья омег, в ногах приятно покалывает от лёгкого холода, ветер развивает волосы, отчего они приятно щекочут кожу. Воздух ощущается первым глотком воды во время жажды, ветер будто омывает израненное тело водой, восходящие лучи солнца отгоняют ночь, словно врата распахиваются, где посередине мрака восходит ангел в виде солнца. Тэхён вместе с омегами наслаждается молча такой картинкой рассвета, которую он давно не видел и его съедает желание поближе проникнуться атмосферой, и он тянется к пачке сигарет возле Юнги, затем тут же отдёргивает руку, настороженно косясь на брата, который даже и не взглянул на Тэхёна, на его лице появляется лёгкая улыбка полная непринуждённости и умиротворения, он мысленно смеётся схожести реакции Юнги и Тэхёна, и говорит те-же слова, что сегодня можно. Несколько минут омеги молча наблюдают рассвет и на их лицах улыбки, умиротворённые, словно у младенцев рядом с родителями, им хорошо, впервые за долгое время, им спокойно, впервые за всю неспокойную жизнь. Впервые омеги позабыли об альфах с тех пор как они с ними повстречались, или, возможно, их судьба столкнула. Впервые в мыслях покой и дальнейшая их жизнь имеет смысл куда более значимый, нежели до этого. Рассвет с первыми холодными лучами солнца напомнил омегам, что темнота хоть и прекрасна своей опасностью, дикостью, но после неё всё равно взойдёт солнце, даже после самых разрушительных войн, королевство каждого из омег будет жить, ведь королевство не место, а люди. Пока они вместе, они справятся.

***

После принесённого десерта в виде главы Чжехуна, Чонгук не на шутку возбуждён, он настолько хочет крови, что жажда его вполне ощутима Ирмой, который так сладко стонет и выгибается под альфой, закусывает тыльную сторону ладони для остроты ощущений, но не для сдержания стонов. С Чонгуком невозможно быть тихим или имитировать оргазм, альфа своей силой в руках, которые сжимают шею и ягодицы доводит до пика за несколько секунд. В его глазах азарт плещется, он пальцами раскрашивает тело омеги бутонами синяков, иногда не контролируя силы, царапает нежную кожу до багровых пятен. В Чонгуке кровь чернеет, с каждым толчком в податливое тело в нём ненасытность ещё больше разрастается, с каждым сладким стоном почти детского голоска в нём желание плещется придушить омегу. Хватая омегу за шею, Чонгук приподнимает омегу грубо, заставляя того схватится судорожно руками за татуированные руки альфы, что так крепко сжимают его шею. Омеге страшно, он начинает задыхаться и становится на колени на кровати, Чонгук разжимает ладонь грубо поворачивая омегу к себе спиной и резко входит на всю длину, а Ирма воздухом давится от острой боли, но не вскрикивает, а терпит. Потому что такого альфу удержать надо и Ирма готов терпеть любую боль, лишь бы приручить демона. Чонгук не целует, лишь грубо касается упругих ягодиц. На одной из ягодиц омеги выведена надпись на латыни, на копчике красуется татуированная роза, вдоль позвоночника у Ирмы терновая ветка почти до копчика. За третий час, что Ирма успевает лишь шире расставлять ноги перед Чонгуком и сильнее выгибаться, комкать под собой простыни, он не получил ни одного поцелуя и ни одной ласки, о которых надеялся, сидя у альфы на коленях. Чонгук будто бы с цепи сорвался, трахает грубо и без перерывов, не давая омеге кончить или хотя бы умерить немного свой пыл, чтобы не делать ему больно. Но иногда из Чонгука вырываются грубые стоны, что эхом разносятся по полуосвещённой комнате в его пентхаусе, когда омега зажимает его член в себе, и омегу воротит от стальных осколков в стоне наслаждения альфы, Ирма пытается не вслушиваться в его голос, не ощущать на себе жар его рук, что пытливо разводят ягодицы глубже проникая, ведь нельзя, бизнес с чувствами не мешают. Но разве сердцу прикажешь? Схватив с прикроватного столика пачку сигарет, зажигалку и мобильник, который разрывался от входящих, Чонгук голышом выходит на террасу второго этажа его особняка, где по периметру балкона на мраморном полу расположены массивные кресла со столами, куда часто Чонгук звал Хосока и Намджуна, чтобы обсудить дела их картелей и дальнейшее сотрудничество. Чонгук не хотел привозить Ирму в особняк, но в его голове было слишком много мыслей и они разрывали его голову, Чонгук желал крови, много крови и под рукой оказался соблазнительный, болезненно худой омега, с ярко рыжими волосами, белоснежной кожей, мягкой кожей, но уверен, что она не настолько мягка, как у Юнги. Чонгук, сам того не ведая, сравнил двух омег, признавая Юнги победителем, с которым никто не сравнится, но Ирма уже испачкан, уже падший, его сломать не страшно, и если Ирму Чонгук может ломать сколько угодно, то с Юнги Чонгук боится даже встретится с ним лицом к лицу, потому что чёрное сердце насквозь пропускает мазут, зверь скребётся о грудную клетку с внутренней стороны, скулит, словно при смерти, словно загнан в угол и единственное спасение — омега. У Ирмы запах ванили, а Чонгуку бы клубники, спелой, цвета кипящей крови. Альфа любит всё или ничего, у него всё самое лучшее с самого детства, омеги, машины, апартаменты, костюмы, всё стоит десятки тысяч долларов, и Чонгук не может понять, почему омега, которых миллионы в Сеуле, так ловко пробрался в его сознание. — Незаменимых нет, — в сотый раз звучит неубедительное, и Чонгук усаживается в плетёное кресло с разрезными дубовыми ножками, обтянутое дорогим щёлком с золотыми переплетениями болотного цвета. Чонгук смог на немного потушить пожар, в который первые дрова положил Юнги, а сверху керосин подлил аноним своими угрозами. Чонгук не планировал так быстро убивать Чжехуна, планировал для начала его сына поймать, которого Чжехун сразу после рождения прятал за границей. Чонгуку пришлось долго выведывать слабые стороны, пока не наткнулся на такую новость, о которой почти никто не знал, кроме одного из людей Чжехуна, который проработал с ним больше двадцать лет, что у Чжехуна есть сын, рождённый от одного из его фаворитов. Девятнадцать лет боссу змей удавалось скрывать его за границей, скрывать тот факт, что у него есть наследник, чтобы казаться боссом без слабых мест, кому нечего терять, но всё равно был труслив, и теперь Чонгук понял почему. Чонгук фактически расположил карты таро с предзнаменованиями на столе в нужном ему порядке: Для начала поймать отродье Чжехуна, несколько недель его мучать и пытать, пока Чжехун будет направлять все свои силы на него, вести войну, затем отправить голову его сынка ему в подарок и после убить Чжехуна, и всех его приближённых людей, входящих в свиту ста. Сто человек, что делили с Чжехуном ветви власти и управляли разными сферами в разных странах. Чонгук планировал вдоволь напиться крови и повеселиться, но неизвестный взбесил его ни на шутку, отчего игра становится интереснее, чем с Чжехуном. Чонгук задумывается, узнал ли неизвестный, что у Чжехуна есть сын, а иначе его ждёт огромный сюрприз, если наследник змей будет мстить, ведь по правилам преступного мира, клан змей является одним из многолетних, корни которого проросли ещё с 1900 года, и если бастард, единственный сын Чжехуна, заявит, что он прямой наследник клана, он сможет запросто вновь собрать по кускам клан, что является проблемой. Чонгук сам создал свой клан, у которого и названия нет, но все его величают дьявольской ордой, под главенством Чонгука и Хосока, одной фамилии Чон, некровных братьев, Каина и Авеля, связанных грехом. Чонгук разрушил под основание то, что строилось его отцом и из пепла создал свой клан, картель. Намджун третий всадник дьявольской орды, у которого клан так же был рождён из ничего, единственным его оружием была ненависть и огромная жажда к жизни. Братья Чон и Намджун только основали свои кланы, но уже являются одними из самых влиятельных боссов во всей истории и тем, что создали прочный союз, построенный на костях. Картель Намджуна также носит название — Дьявольская орда, но его картель отделён от картеля братьев Чон. Чонгук всматривается в огненный рассвет, что только начинает выступать и в красном видит напоминание омеги, в красном жгучем небе видит кровь бурлящую омеги, что двигался словно самый искусный танцовщик в круге огненного костра и член вновь твердеет, одно напоминание об омеге, и Чонгук вновь должен вести бой со своим зверем, который так истерично желает омегу. Расставив ноги, Чонгук набирает брата, краем галаз замечая замотанного в белую простыню Ирму и отмечает, что он очень похож на Юнги. — Слушаю, — сразу же отвечает нетрезвый Хосок, но в его голосе Чонгук будто бы ощущает нотки горечи и загнанности. — Ты с Намджуном? — хмыкает Чонгук и следит за тем, как Ирма скидывает с себя простыню в нескольких метрах от него и глядит с вызовом в чёрные глаза альфы. — Намджун сейчас натягивает на себя парочку омег и он вряд ли в состоянии говорить и, кажется, ещё долго не сможет говорить после той дозы кокаина, что он въебал. Я без понятия, как у него ещё передоза не было, — перекрикивая громкую музыку отвечает Хосок. — Пусть завтра появится в офисе, — альфа говорит медленно, пока Ирма осторожно, словно кошка на четвереньках к нему крадётся, похотливо облизывая свои искусанные им самим же губы. — Мне нужны его смертники, — также медленно выговаривает Чонгук с прищуром глядя на омегу, что расположился у его ног, длинными ноготками впиваясь в бёдра Чонгука. Хосок заливисто смеётся, откинув голову на обтянутое кожей спинку дивана в клубе, в его голосе сталь растекается и злоба плещется. — Чем же я тебя не устраиваю, братец? — словно выплёвывая слова произносит Хосок. — Я тебе ясно сказал, — Чонгук запинается, потому что Ирма вбирает в себя член до основания даже не поморщившись, облизывает до основания языком, собирая естественную смазку и громко причмокивает от удовольствия. — Даже если и мелкая сошка нам угрожает, тобой я рисковать не буду, — омега у разведённых ног Чонгука, словно танцуя, сидя на полу двигает из стороны в сторону попкой и Чонгук откидывает голову, представляя, что это Юнги и продолжает. — Хотя не каждая мелкая сошка смеет покушаться на трусливого Чжехуна, который вокруг себя сто стен построил, боясь за свою жалкую жизнь, — омега прикусывает нежную кожу на члене Чонгука. Альфа кидает Хосоку, что перезвонит, выкинув в сторону телефон, он хватает за подбородок омегу, который усердно и старательно облизывал будто бы не член, а самый вкусный на свете леденец с видом, будто это не он играл с альфой, не он его дразнил. Разорвав тонкую нить слюны, омега вопросительно глядит на альфу снизу вверх, который удерживает его подбородок и спрашивает: — В чём дело, господин? — почти мурлыкает омега, не прекращая свой танец бёдрами. Чонгук хмыкает и думает, что омега пиздец как похож на Юнги и ему это нравится. — Когда я приму душ, я хочу видеть тебя в постели с широко раздвинутыми ногами. И каждый раз, когда я захочу, ты будешь в моей постели с широко раздвинутыми ногами, вне зависимости от причины. — Да, господин, — касается язычком указательного пальца Чонгука, не отрывая от альфы взгляда. — Твоя деятельность в клубе завершена, отныне ты работаешь только на меня и в твоём распоряжении чёрная карта*, — следит за эмоциями на лице омеги, но не находит в нём радость и поражается, ведь любой другой был бы рад до небес. — Спасибо, господин, — мягко произносит омега. — Здесь ты можешь звать меня Чонгуком, — хмыкает Чонгук откинувшись на кресло, лениво расставив руки по бокам и всматривается в рассвет, в котором нет уже алых пятен и красного марева. Пока омега продолжает начатое, Чонгук откидывает голову назад и в голове мелькает уже заученная наизусть мысль. Незаменимых нет. Зачем желать то, что не стоит желать человеку его статуса, его образа жизни, если можно заменить подобием, более приземлённой версией, испачканной и сломанной, где в его мире это нормально. А Юнги для него невообразимая кукла, которой нет цены, она была создана лучшими мастерами, каждый из которых добавлял свои штрихи, делая куклу совершенной и бесценной, она создана для того, чтобы на неё смотреть, любоваться, но нельзя к ней прикасаться, чтобы не измарать её красоту, не утратить навек столь ценный экземпляр, единственный в своём роде, имеющий миллионы подделок, не стоящих рядом с оригиналом.

***

Первый учебный день в университете выдался не самым простым, как ожидал Тэхён. Университет один из самых лучших в стране и попасть туда крайне тяжело, но Тэхён не желал пользоваться положением своих родителей, он упорно учился в школе, хоть и не стал лучшим учеником по некоторым предметам, но очень старался развивать свои навыки, рисовал каждый день, пробовал новые стили рисования, постоянно вдохновлялся историями успехов, импровизировал со своими вещами, отрезая лишнее или пришивая детали, полностью меняя вещи. Тэхён мог подобрать образ под настроение или под любую историю, прочитанную им, сочетая несочетаемые, мог выгодно подчеркнуть изгибы тела или замаскировать недостатки. Тэхёну нравилось создавать, творить, придавать вещам своейственный омеге шарм и его изюминку. Собрав все необходимые документы и нарисованные Тэхёном эскизы, он без проблем поступил в университет, доказав, что он способный и трудолюбивый омега. В первый учебный день Тэхён буквально всю квартиру разнёс в поисках своей дорогой сумочки от гуччи, которую он переделал, и сумка уже не была узнаваема. С пяти часов утра Тэхён крутился по всему периметру квартиры в поисках вещей и косметики. Впереди у него было ещё три часа для сборов, но Тэхён безумно волновался и у него буквально всё из рук падало, кое-как собравшись, Тэхён принялся будить брата и Юнги, что мирно сопели уже в разных кроватях, каждый в своей комнате. Юнги обматерил Тэхёна, который стягивал с Юнги одеяло непонятно зачем, ведь учёба Юнги начнётся через неделю и ему незачем вставать, но Тэхёну важно, чтобы все в доме были на ногах и чем-то занимались, а то от волнения он готов был вывернуть из себя утренний перекус, состоящий из тостов с мёдом и терпкого кофе, приготовленного в турке. Юнги нехотя поднялся с кровати в семь утра, обматерив всё живое и неживое, поплёлся в кухню, соединённую с гостиной, и принялся заваривать себе кофе. Наблюдая за копошением Тэхёна, Юнги медленно попивал кофе, размахивал ногами из стороны в сторону на длинном стуле и был рад, что учёба у него только через неделю и у него ещё есть время передумать, осмыслить правильность его выбора стать адвокатом. Время 7:30, Юнги смотрит на показавшегося из двери Чимина с взлохмаченными бледно-розовыми волосами, в помятом комбинезоне-пижаме, с полузакрытыми, непривыкшими к свету, опухшими глазами и чуть ли не разбрызгивает кофе по столу от такой картины, Тэхён и Юнги не привыкли видеть вечно дерзкого и всегда выглядевшего на все сто сучку Чимина таким смешным и помятым. — Я готов, — по струнке прыгает к Чимину Тэхён с пыльно-серым бомбером в руках и сумкой на плече. На омеге персиковая свободная атласная блузка, красиво переливающаяся в свете солнца, расстёгнутая на несколько пуговиц, на шее тонкая цепочка из золота с маленькой подвеской луны, свободные белые бойфренды с подкатами и кремовые замшевые ботинки с острым носком. — Молодец, — еле открывает один глаз Чимин, левой рукой почёсывает шею, на которой следы от крепкого сна. — Что молодец?! — переходит на истеричный крик Тэхён. — Выезжать уже надо, опоздаем же. — Так церемония в девять, Тэ, я мог бы ещё час спать, чего орёшь, — с прищуром смотрит на брата Чимин. — Я не должен опаздывать в первый день и мы должны приехать в восемь, я тебе вчера сколько раз говорил, — Тэхён наливается краской из-за злости. Чимин тяжело вздыхает, переводит мутный взгляд на настенные часы, замечает сидящего за стойкой Юнги и чуть ли не охает от удивления, что тот так рано встал и на минуту забывает зачем он смотрел на часы. — А, да-да, мне нужно двадцать минут, — лениво шагает к ванной Чимин, напоследок бросив Тэхёну. Тэхён валится пластом на диван в гостиной лицом к верху, чтобы не испортить макияж и прикрывает глаза, наблюдающий за всем этим действом Юнги, который мирно сёрбает из огромной кружки до сих пор кофе, думает, чем бы ему заняться, ведь впереди у него целый день, и чтобы не сойти с ума, он должен получше узнать город, улицы, магазины, кафе и имеются ли тут сборища гонщиков, как в его родном месте. Спустя обещанных двадцать минут дверь ванной распахивается, выпуская пары, и в косяке появляется Чимин, на его бёдрах только белое полотенце, тонкая талия и виднеющийся расчерченный рельеф тела, выступающие острые ключицы, на лице идеальный макияж с тонкими стрелками в форме кошачьего глаза, на веках оранжевые тени, на губах идеальное сочетание тинта и бесцветного блеска, волосы идеально уложены и выпрямлены, косым пробором разделённые отросшие тёмные корни, идеально сочетаются с бледно-розовыми волосами, будто так и было задумано, и придают его виду загадочность и некую долю экстравагантности, в левом ухе длинная серьга полумесяц и несколько колец в хряще. Юнги хлюпает носом от того, что Чимин за двадцать минут превратился в стервозную мисс мира, а Юнги за двадцать минут может только один глаз открыть или ногу от кровати отлепить, максимум. — Вуаля, — наигранно произносит Чимин и посылает пухлыми губами воздушный поцелуй омегам, уперевшись руками о косяк двери, скрещивая ноги будто он самая высокооплачиваемая модель в мире. — Я бегу одеваться, — минует удивлённых омег быстрым шагом Чимин. — А ты давай поправляйся и на выход, мои ключи захвати и мелочь нашурши мне на кофе, — даёт приказания омегам Чимин. Спустя ещё пять минут в гостиной появляется Чимин, одетый в свободную клетчатую рубаху чуть ли не до колен и разорванные в коленях скинни джинсах, он наспех обувает белые кеды, ещё раз перепроверяет наличие денег, кошелька, документов, телефона, ключей и Тэхёна. — Так. Всё на месте. Выдвигаемся, — скандирует Чимин и открывает дверь. Тэхён быстро подбегает к сидящему уже на диване Юнги и чмокает того в пухлую щёчку на удачу и убегает вслед за братом. Чимин подвёз брата к университету, где уже потихоньку собирались будущие студенты и их родители, выйдя из машины всё внимание было приковано к омегам. Все с ног до головы оглядывали омег, альфы весело смеялись и радовались, что в универе будут такие омеги. Чимин презрительно всех оглядывал и недовольно кривился, под руку цепляя краснеющего Тэхёна. — Выше нос, — не поворачивая взгляда к брату произносит Чимин. — Если ты сейчас дашь слабину и все увидят, что ты слаб, они будут все курсы над тобой издеваться и пользоваться. — Покажи, что ты не так прост, как кажешься и с тобой лучше не играть, — серьёзно произносит Чимин, оглядывая толпу. — Даже если это не так на самом деле, — поворачивает голову к брату и улыбается ему. Тэхён на секунду прикрывает глаза и глубже вдыхает воздух в лёгкие, затем распахивает каштановые глаза, на лице безучастное выражение лица, будто его заставили тут находится, лёгкая ухмылка украшает его лицо, пшеничные волосы с лёгкими кудрями, которые небрежно спадают на лицо. Тэхён прислушивается к брату, ведь Чимин не часто даёт подобного рода советы, но если он говорит, как стоит себя вести и что стоит сделать, так лучше и поступить, потому что Чимин прошёл через это сам и даже больше, он знает, что стоит делать, чтобы не растоптали, не залезли в душу с грязными ногами. Сделав несколько сотен селфи с братом и простояв под палящим солнцем, Чимин отправляет Тэхёна на пару, где ему предстоит познакомится с группой, с которой ему придётся учиться несколько лет, а сам отправляется в центр города, чтобы забежать в свой любимый магазин одежды и выпить холодного кофе. Равнодушно минуя лестницу, Тэхён направился к его группе, сев рядом с альфой и омегой, Тэхён вежливо представился и поклонился в знак уважения, омега представился как Ли Бинх, обычный непримечательный омега, с тёмными волосам, с стандартным телосложением в стандартном наряде — белый верх, чёрный низ, только у омеги улыбка добрая, как заметил Тэхён, отчего и решил к ним подойти. Альфа представился как Ким Джунг, друг Бинха, они учились вместе в одной школе. Альфа был милым, почти похож на омегу, мягкие черты лица, свободные кофейные брюки, несколько тату виднеющихся на локтях и шее, кудрявые волосы цвета серебра и кольцо в носу. Альфа казался слегка высокомерным, и когда Тэхён разговаривал с Бинхом, он чувствовал на себе недобрый взгляд альфы. Пока все потихоньку стали между собой знакомиться, дверь в класс оглушительно распахнулась и чудом не отвалилась с петель. В класс заходит рыжеволосый омега, с сумкой от валентино нежно-розового цвета с шипами, одет в дорогой ярко-красный костюм, как узнал Тэхён от диор, на руках кольца от Тиффани и, кажется, одно обручальное с маленьким бриллиантом на простом колечке, в то время, как остальные кольца с огромными бриллиантами и камнями по всему периметру. Поморщившись, Тэхён недовольно раскрывает рот и оглядывает омегу, которого он кажется где-то видел. — Точноо, — громко восклицает Тэхён и тут же закрывает рот рукой. Рыжеволосый оглядывает омегу и презрительно фыркает, уводя взгляд и оглядывает остальных присутствующих. Рыжеволосый, тот самый, который чуть не сбил его и Юнги в день поездки с классом в Сеул. Тот самый гордый омега на огненно-красном спорткаре. Должно быть рыжеволосый не узнал его, ведь Тэхён перекрасился, да и зачем омеге запоминать его. Но Тэхён невероятно расстроен, что ему придётся учиться в классе, где таких же высокомерных и гордых омег и альф, как рыжеволосый, больше половины. Но Тэхён здесь не для того, чтобы выстраивать дружеские отношения с одногруппниками, а для того чтобы учиться шить, кроить, конструировать, правильно подбирать цвета, чтобы в будущем открыть своё ателье свадебных костюмов или создать свой бренд одежды. Учитель вошёл в класс и представился группе, объяснил учебный план и что учеников ждёт за время обучения, что им необходимо для практики и учёбы, какие книги необходимо купить и какие текстильные магазины имеют обширное разнообразие хороших тканей, и какие швейные машинки омегам стоит купить, стоит это всё больших денег, но университет один из лучших в стране, все студенты этого университета будут обустроены в лучшие ателье по желанию и ежегодно для лучших студентов проводятся различные мастер классы за границей. Когда стрелка настенных часов показала двенадцать, учитель решил выделить время для знакомства с классом, каждый ученик вставал со своего места и произносил несколько предложений о себе, рыжеволосый представился как Чон Иль, смелое имя, что также означает и истинное солнце, видимо, родители души не чают в своём чаде, думает Тэхён. Когда пришла пора Тэхёна, Бинх толкнул омегу локтём, вырывая из мыслей, Тэхён вальяжно поднялся с места, надевая на лицо маску безразличия, лёгкая улыбка, обнажающая зубы, острый взгляд из полуоткрытых глаз, Тэхён с силой и безразличностью произнёс: — Пак Тэхён, девятнадцать лет. Мне нравится создавать что-то необычное и поэтому я решил, что эта профессия мне подходит лучше остальных, — не дождавшись ответа учителя, садится обратно на место, сложив руки на груди. За спиной слышатся разговоры о том, что это тот самый Пак, младший брат Чимина. А Чимин оказывается довольно-таки популярен в верхних кругах общества и успел завоевать определённую славу. Чон Иль взмахнув рыжими волосами, поворачивает голову к Тэхёну и несколько секунд прожигает его взглядом, сощуривая глаза, вертя в руке своё кольцо. Кажется, он догадался. Ну и к чёрту, думает Тэхён. Пусть он и слаб морально, пусть и пуглив, но сможет за себя постоять и дать отпор любому здешнему королю. Остальные часы проходят быстро, около рыжеволосого уже образовалась своеобразная свита из нескольких человек, которые всячески ему угождали и вертелись у его ног словно собачонки, и Тэхён краем уха услышал, что у него есть жених, хотя омега его одногодка. Также Тэхён услышал, что его жених невероятно крутой альфа, у которого пол Сеула под подошвой. День выдался не из лёгких, ведь многие из его группы пытались раскусить омегу, понять из какого он теста, но Тэхён благодарен, что Бинх и его друг приняли его в их круг общения и, скорее всего, они станут хорошими друзьями, по крайней мере Тэхён надеется. Но альфа Тэхёна настораживает, тот словно зверь постоянно смотрит на Бинха, следит за каждым его передвижением, ведь Бинх единственный из всей группы, чьи родители не владельцы известных корпораций и не миллионеры, а альфа всегда рядом возле него, всегда на стороже, в то время как Бинх совсем безучастен по отношению к альфе. Вышагивая по тротуару по пути к магазину тканей, Тэхён совсем не замечает медленно движущийся за ним мазератти. Из авто выходит Хосок, привлекая омегу знакомым запахом, и говорит: — Сегодня я не буду красть тебя, ты добровольно поедешь со мной, — пользуясь замешательством омеги, Хосок подходит вплотную, разглядывая его лицо, прищуривая глаза и улыбаясь краешком губ. Тэхён на секунду теряется и выжидающе смотрит на альфу круглыми как блюдца глазами и говорит: — Интересно узнать как, — на его лице появляется лёгкая улыбка, не ушедшая без внимания от Хосока. Тэхён рад снова видеть альфу, уже не пугающего, омега ждал, надеялся ещё раз встретить альфу, а теперь он стоит перед ним, идеальный, своим запахом сводящий омегу с ума. — Я думаю, ты хочешь узнать где твой друг, — осторожно произносит Хосок. — Что? — вскрикивает омега. — Что с Юнги? — Тэхён тянется к телефону дрожащими руками. — Нет, — перехватывает его ладонь Тэхён. — Тебе лучше это увидеть, — проникаясь ролью драматично произносит Хосок и утягивает омегу за собой, наслаждаясь тем, что держит его за руку, переплетая пальцы испуганного омеги. Усаживая омегу на переднее сидения и заботливо пристегнув ремень, Хосок обещает себе позже извиниться перед омегой за ложь, но эта блестящая идея «кражи» омеги пришла ему в голову, потому что Хосок был уверен, что омега добровольно с ним не поедет. Во время оглушительной попойки с Намджуном, Хосок наблюдал за тем, как его друг так предсказуемо пытался вывести из своих мыслей омегу, Хосок же напротив, не пытался забыть омегу, ведь чем больше он старался о нём не думать, тем глубже в нём прорастали корни интереса. Наблюдая за скачками настроения Намджуна, который то дело крошил всё вокруг себя и трахал всё, что движется, Хосок безмолвно пил коньяк, а перед ним вертелись омеги, которые даже и взгляда альфы не удосужились. В этом омеге всё особенное, отметил Хосок. Его глаза запали в самую душу, линия губ так желанна, что возбуждение ударяло током в голову, его бархатная шея для Хосока словно пушечное мясо для оголодавшего зверя. Хосок, не привыкший к нежности и свиданиям, не знал, как провести с омегой время, как ближе его разглядывать, любоваться, как прикоснуться к нему, Хосок привык брать, не заботясь о желаниях второй стороны действа. И ему на ум пришла гениальная идея обмануть омегу, понимая, что омега купится, вспоминая давно прошедшую ночь, когда их жизни были на волосок от смерти, вспоминая испуганного зверька, тихо сидевшего на полу, но с превосходством удерживающим эмоции и страх, не показывая уязвимость. Омега искренен и чист словно лист бумаги, такие на вес золота, таких не отпускать и крепко держать, таких деньгами и машинами не заманить. Но Хосок возьмёт хитростью, привяжет к себе навсегда, до последнего вздоха вместе. Выруливая на дорогу, ведущую за пределы города, Хосок смотрит на омегу, на его лице страх и встревоженность, он пальцами мнёт край блузки и всматривается в пейзаж за окном. Мазератти минует трёхметровые ворота с расписными вставками и паркуется у входа пятиэтажного здания отделанного в современном стиле, на крыше здания виднеются шатры, зелёные растения и деревья. — Почему мы здесь? — нахмурив брови спрашивает Хосока Тэхён. — Здесь подают лучшие блюда во всём Сеуле, — усмехается Хосок, глуша двигатель. — Ты издеваешься, — резко снимает ремень Тэхён и тянется к дверце. — Я, блять, поверил тебе, а ты обманул, боже, какой же я дурак. Говорил Чимин мне не быть наивной овечкой. Хосок перехватывает его руку и разворачивает к себе испуганного омегу, ближе подталкивает к себе и между их лицами пару сантиметров, глаза в глаза, и Хосок произносит: — Котёнок, прекрати. Я, знаешь ли, не каждого омегу сюда привожу, — подмигивает ему альфа и краешком губ улыбается, усмиряя желание впиться в желанные губы. — Дикарь, — фыркает Тэхён, ощущая, как альфа сжимает его руку. — Для тебя я стану кем угодно, — Хосок выходит из авто и обходит его, открывает дверцу омеге, который сидит скрестив руки на груди обиженно. — Всего один ужин, котёнок. И если тебе не понравится, я обещаю, что больше ты меня не встретишь, — опять лукавит Хосок. Тэхён недоверчиво смотрит на альфу, который подаёт ему руку, молча кивает и ставит свою горячую ладонь в его руку. Знал бы, что с альфой встретится, прихорошился бы, думает Тэхён. Хотя Хосок думает, что прекраснее омеги не встречал. Хосок и Тэхён минуют стеклянную дверь с бетой во фраке у входа, который услужливо кланяется гостям, Хосок кидает бете ключи от авто и открывает Тэхёну дверь, ладонью приглашая войти. Тэхён, закатив глаза, входит в здание и теряет дар речи, настолько всё прекрасно отделано в светлых тонах, мебель эпохи ренессанса идеально гармонирует на фоне разных картин и разных деталей интерьера. Хосок касается холодными пальцами руки омеги и тянет его за собой с такой нежностью, что Тэхёну кажется на минуту, будто они уже несколько лет вместе и так нужно, так правильно, за руки держась идти. Тэхён смущённо отпускает глаза и следует за альфой, который ведёт его к лифту. Со сложенными руками на груди Тэхён старается не смотреть на альфу и опять успокаивает бушующее сердце, которое осколками раскалённого металла ранится, пылает. Хосок стоит напротив, облокотившись об стену лифта, закатанные рукава рубахи обнажают тату, руки в карманах, рубаха расстёгнута на несколько пуговиц и Тэхён сглатывает вязкую слюну, любуясь его виднеющимся рельефом. Тэхён никогда так не реагировал на альф, всегда старался быть собой, открытым, весёлым, ведь какой смысл в сдержанности, какой смысл быть не собой перед тем, с кем встречаешься? И оттого альфы часто не принимали омегу и не воспринимали его всерьёз. Но перед этим альфой Тэхён теряется, тушуется, словно школьник, щёки розовеют и наливаются краской, руки дрожат от волнения и злости на альфу, что обманул его. У Тэхёна в груди непонятные чувства, острые и глушащие, которые требуют выхода из груди, но Тэхён упорно и старательно пытается контролировать. — Ты даже имени моего не знаешь, — произносит понуро Тэхён, отпуская голову и прикрывает устало глаза. — Пак Тэхён, — усмехается Хосок и считывает эмоции с прекрасного лица напротив. — Девятнадцать лет, сын Пак Миена и Сонина, старший брат Пак Чимин, поступил на модельера. Мне продолжать? — спрашивает Хосок. — Откуда ты… — запинается удивлённый Тэхён. — У нас впереди вечер, чтобы узнать всё, что тебя волнует и интересует, но, я думаю, сначала нам стоит поужинать, ты, должно быть, очень голоден, — Хосок не может стереть улыбку с лица, полную нежности и любви, несвойственные ему. Дверь лифта распахивается на крыше ресторана и Тэхён вновь поражается, насколько красиво. Весь периметр украшен длинными ветвями красивых деревьев с длинными розовыми лепестками, повсюду цветы и всевозможные светильники с жёлтым мягким светом, напоминающие китайские фонари, на полу зелёный ворсистый ковролин, напоминающий траву. Идя за Хосоком за руку по вымощенной гравием тропинке между деревьев, кустов и растений, они приходит к огромной беседке, украшенной теми же китайскими фонариками разных размеров, беседка остроконечная и семиугольная из дерева, в середине беседки накрыт стол с приборами и бокалами, мягкие кофейные стулья отодвинуты, в середине круглого столика ваза с букетом полевых цветов. Тэхён крутится и не видит людей, видимо, крыша только для вип-гостей. Тэхёну не обязательно знать, что всё на крыше было приготовлено специально для него за один день. Хосок проводит Тэхёна к стулу и вежливо отодвигает его, приглашая присаживаться, Тэхён вертит головой во все стороны и растерянно садится на место, поражаясь многообразию цветов и растений повсюду, будто бы он в райский сад попал. Заняв своё место, к Хосоку и Тэхёну подходит официант с бутылкой вина и разливает вино в бокалы. — Позволь сегодня я буду выбирать блюда, я уверен, они тебе понравятся, — альфа упирается локтями в стол и следит за крутящимся на стуле омегой. Солнце медленно садится, половина медного шара уже почти спряталась за горизонтом, на небе нежно-розовое марево, что красиво переливается с наступающей чернотой надвигающейся ночи. Омега и не заметил, как пять часов прошло с тех пор, как он только вступил на крышу этого здания. Сначала Тэхён долго тушевался и не прикасался к еде, жутко волновался и смущался, но Хосок начал играть на нервах и озвучивать каждый съеденный кусочек нежного мяса, насколько он сочный и вкусный, и Тэхён, не сдержавшись, стал уплетать за обе щёки, словно ребёнок, иногда пачкавшись. После ужина официант стал приносить тарелки со сладостями, пирожными, заварными, ватрушками и тортами, пока стол не стал полностью полным. Постепенно Хосок стал рассказывать разные истории о своей жизни, упуская детали, что каждая история заканчивалась кровью или чьей-то смертью. Рассказывал Тэхёну про остров, который был спрятан от всех людей на карте, как он с братом летал туда, потому что они напились и захотели на солнышко, Тэхён разразился громким смехом и Хосок и сам стал смеяться. Тэхён стал рассказывать Хосоку про их проделки с Юнги, не забывая про разные случаи, где они встревали по полной. Хосоку было невероятно хорошо и тепло в тот вечер, вечно холодное сердце мафиози распустилось подобно бутону, причина его учащённого сердцебиения сидела напротив и ложечкой пробовала пирожные, охая и ахая от восхищения. Причина его непокоя имеет янтарный цвет глаз и пшеничный цвет волос, маленькую привлекательную родинку на кончике носа, слишком красивые губы, которые грех не целовать, тонкие длинные запястья, цвет кожи плавленной карамели и бархатный голос, слишком искренний смех, и в руках которого сердце альфы. Хосок думает, что омега самый восхитительный во всём мире, что таких не найти, но Хосоку посчастливилось найти, что судьба сделала ему самый дорогой подарок. В тёплый вечер пятого дня осени, Тэхён и Хосок провели на крыше одного из лучших ресторанов в стране, беседка, скрытая деревьями и растениями, утопающая в мареве солнца была наполнена теплом и неумолкающими разговорами омеги, который, казалось бы, не смог бы утаить от альфы ни слова, даже если бы и захотел. Страх Тэхёна перед альфой растворился за пределами ненавистного клуба кровавой ночи. А безумство Хосока, которому он не могу найти причину, обрело смысл, Хосок бы всю жизнь остался в этой беседке с любимым омегой, нежно касаться его руки и с любовью смотреть в его глаза. Но всему хорошему рано или поздно приходит конец. И с этим ничего нельзя поделать, разве только быть наготове и с достоинством принять бой. * Чёрная банковская карта — демонстрирует высокий социальный статус владельца. Держатели образуют закрытый VIP-клуб, куда может попасть далеко не каждый. Вместе с кредиткой — сервис высокого класса.