Одержимость

Для тех, кто ждал эпилога :) _________________________________ Следующие несколько недель Шепард старалась как можно больше спать. Когда она слишком долго бодрствовала, у нее начинала пульсировать голова, и врачи говорили, что лучшим лекарством для нее сейчас будет отдых. Кайден почти разбил лагерь в больничной палате жены, наполнив помещение доставленными из их дома вещами. Он принес любимые одеяла Шепард и отказался кормить ее больничной едой, ежедневно поставляя ее любимые блюда домашней кухни. Время от времени Шепард охватывало беспокойство, иногда ночью она просыпалась, задыхаясь и думая, что снова находится в подвале Дастана или погребена под обломками Цитадели. Кайден всегда был рядом, чтобы поддержать любимую или дать ей выплакаться, или даже положить ее руку на пистолет, который он всегда носил в пристегнутой к ноге кобуре, и пообещать, что никто и никогда больше не сможет забрать ее у него. Холодный металл пистолета приносил утешение. Шепард терпеть не могла торчать в больнице, но старалась сохранять рассудительность и спокойствие, понимая, что так будет лучше для нее... и ребенка тоже. Второй день после ее первого пробуждения был самым насыщенным. В ее больничной палате появился Джондум Бау и попытался арестовать Кайдена за неподчинение приказам Совета и побег от Службы Безопасности Цитадели. Все прошло не очень… хорошо. Шепард потеряла самообладание и попыталась встать с кровати, чтобы защитить Кайдена, тогда как он запаниковал из-за ее желания покинуть постель. Все это время Джондум Бау отбивался от медсестер, которые пытались выпроводить его из палаты больной, а после ругался с Эш, прибежавшей из палаты Джеймса на крики. Когда в конце концов Эш заломила руки Бау за спину, Шепард была на грани обморока, а Кайден психовал из-за мертвенно бледной жены. Потребовалось двадцать минут, чтобы убедить Саларианского Спектра в том, что Кайден не собирается возвращаться в Цитадель или становиться дезертиром, а просто хочет остаться рядом с женой в больничной палате. Бау уступил ему, пообещав доложить Совету, что Кайден больше не причинит им никаких неприятностей. В тот день Шепард и Кайден приняли решение, что он должен отказаться от звания Спектра и вернуться к обучению своего отряда биотиков. Это было совсем не трудно. Шепард давным-давно надоели политические игры Совета, а работа Спектра была слишком опасной. Она хотела, чтобы ее дочь росла рядом с отцом. Кроме того, Кайден никогда не испытывал особой радости, выполняя обязанности Спектра, а обучение детей-биотиков было его истинным призванием. Он согласился стать Спектром на полную ставку только для того, чтобы оставаться с женой на Цитадели на время ее выздоровления. И должность командира отделения биотиков подразумевала большее количество командировок и возвращение к правилам Альянса, который давал своим подчиненным гораздо меньше свободы, это также означало, что он будет чувствовать себя более счастливым. Для Шепард это было самое главное. Она, конечно, хотела бы вернуться к своей карьере, но начинала понимать, что пока она окружена семьей и теми, кто ее любит, это уже не имеет большого значения. Решения могут подождать. Сейчас ей нужно было восстановиться. Недели, что Шепард провела в больнице, набираясь сил, постепенно слились для нее в один долгий день. Дастан проломил ей череп и повредил руку, не говоря уже о обезвоживании и массе неприятных ссадин и ушибов. Полученные травмы усугублялись ее ослабленным еще до похищения физическим состоянием... Так что она была рада ненадолго улечься в постель и позволить Кайдену позаботиться о ней. Впрочем, далеко не все разделяли желание Шепард расслабиться. Джеймс Вега никогда не лежал без дела, даже с пулевым отверстием в груди. *** Шепард лежала, лениво наблюдая за пылинками, танцующими в свете солнца. Рука Кайдена теплая и большая, мягко держала ее руку, а он сам, полусонный, растянулся в кресле рядом с кроватью. Он всхрапнул, а Шепард, сонно улыбнувшись, погладила свой живот. Чуть раньше Ами принесла ей немного свежих фруктов, которые она с удовольствием съела, но сейчас ушедшая сладость покалывала язык и провоцировала бурление в животе. Шепард не знала, возмущался ли ее желудок или она наконец начала чувствовать движения своего ребенка. Она делала отчаянные попытки съедать максимально много, даже когда уставала и еле ворочала руками. Слишком большая потеря веса. Слишком маленький ребенок. Их дочь не должна была быть такой маленькой, и Шепард винила в этом себя. Она забеременела слишком рано; ей стоило подождать до следующего года, когда она полностью выздоровеет. Но они с Кайденом, как два влюбленных дурака, понадеялись, что все получится, хотя на самом деле не верили, что Шепард забеременеет так скоро. Она нахмурилась, вспомнив о графиках, которые ей показывали врачи. О весе здоровых беременных женщин на таком же сроке и о том, какой отвратительно худой она была. Горн забрал у нее слишком много. И именно в этот момент большой Джимми Вега решил ворваться в палату и прервать ее тревожные раздумья. – Лола, моя прекрасная Лола! Шепард чуть ли не на милю подпрыгнула в кровати, а Кайден в считанные доли секунды вскочил с кресла, вытаскивая на ходу пистолет. К счастью, быстрая реакция позволила ему мгновенно узнать Джеймса, и Вега не стал гордым обладателем нового пулевого ранения. – Джимми! – закричала на него Шепард. – Ты нас до смерти напугал. Джеймс смущенно потер затылок с видом провинившегося щенка. – Прости, Лола. Медсестры сказали, что я могу встать сегодня, и я был очень рад возможности увидеть тебя. С точки зрения Шепард, он выглядел намного лучше. На лицо вернулся здоровый румянец. Он был одет свою любимую футболку и брюки Альянса (доставленные Эш, без сомнения), и хотя казался значительно похудевшим, Шепард подумала, что давно не видела его настолько живым и веселым. – Я смотрю кое-что… встало, Джимми, – сказала она с ухмылкой, поддразнивая его. Кайден кашлянул. – Да, Джеймс. Не те слова, которые я бы использовал, но я тоже рад видеть тебя на ногах. Он пересек комнату и заключил Вегу в неловкие объятия, которые заставили Шепард усмехнуться. Джеймс дружески похлопал друга по спине, заражая его своим энтузиазмом. Затем он оттолкнул Кайдена в сторону и опустился на кровать рядом с Шепард, в глазах которой плясали чертенята. Она протянула к нему руки, безмерно довольная возвращением брата, вне себя от радости, что он не погиб, пытаясь спасти ее. Джеймс наклонился и заключил ее в крепкие объятия, по силе сравнимые только с объятиями встревоженного Кайдена. В уголках ее глаз собрались слезы, но она сморгнула их. – Джимми, спасибо тебе большое за то, что ты сделал в Саду. Ты чуть не умер, защищая меня. – Да, пустяки, Лола, – прошептал он. – Ты бы сделала то же самое для меня. Шепард глубоко вздохнула. – Я люблю тебя, Джеймс Вега. Он еще глубже зарылся лицом в изгиб ее шеи. – Я тоже тебя люблю. Шепард открыла глаза и увидела, что Кайден с трудом скрывает довольную улыбку. – Ой, да, заткнись, – сказала она, смущенно высвобождаясь из объятий Джеймса. – Ты сейчас улыбаешься, но кто будет улыбаться, когда наша дочь родится с ирокезом? Вот именно. Я. – Дочь? – неверяще произнес голос от двери. – Подожди... вы что, ребята, от нас что-то скрывали? Кайден, ах ты подлый сукин сын! Эш вошла в комнату, ее каблуки звонко простучали по блестящим больничным плиткам. Кайден кашлянул и выпятил грудь, когда Шепард закатила глаза, взглянув на него. – Да, – гордо ответил он. – У меня скоро будет дочь. Это был мой секрет. Джеймс судорожно всхлипнул и бросился на Кайдена, заключая его в медвежьи объятия, фактически отрывая от пола. – Джеймс, – выдохнул он, пытаясь освободиться из возбужденной хватки. – Ты сломаешь меня. Эш тихо взвизгнула и бросилась к Шепард, заключая ее в гораздо более нежные объятия. – О боже, ребята! Мне это и в голову не пришло. Я имею в виду, вы все время вели себя странно, но я думала, что это ваше обычное состояние… быть странными. Она легонько хлопнула Шепард по плечу. – Леди-герой, почему ты мне не сказала?! Улыбка Шепард слегка дрогнула. – Я... Я не была по-настоящему здорова. В самом начале я сильно кровила, понимаешь? Я просто не хотела, чтобы у всех сразу появились надежды… – она отвернулась от мрачного лица Кайдена. – Тяжело потерять ребенка. Я не хотела всем рассказывать и объяснять, если ничего не получится. Это было наше личное дело. Прости, что скрывала это от тебя. Поверь мне, я так много раз хотела тебе рассказать. Я просто не могла этого вынести... Последовала неловкая, грустная пауза, и по выражению лица Джеймса Шепард мгновенно поняла, что Кайден рассказал ему о том, кого они потеряли. Она встретилась взглядом с Кайденом и кивнула. Все нормально. – Ну и какой срок? – взволнованно спросила Эш, и Шепард была рада сменить тему разговора на более радостную. – О-о-о-о, – Кайден весело выдохнул. – Да. Ок. Не убивайте нас или еще что-нибудь... но уже четыре месяца... ну, почти пять. Шепард просто маленькая, понимаете? Мы не думали, что вы ребята не заметите так долго. Мы полагали, что это вроде как очевидно. Шепард поморщилась. – Да. Я думаю, план заключался в том, чтобы сказать вам, когда я начну рожать. Мы даже еще ничего не купили, – она застенчиво улыбнулась. – Я думаю, что мы просто привыкли скрывать это, и честно говоря, рада, что мы это сделали. Дастан... он... Она замолкла, не в силах закончить фразу. Кайден сделал это за нее. – Он пытался убить нашу дочь, потому что решил, что Шепард принадлежит ему, а ребенок был проблемой, от которой нужно избавиться. Я не жалею, что мы скрыли это от прессы. Там полно сумасшедших, – прорычал он, его лицо потемнело. – Я не знаю, что бы он сделал, если бы узнал до того, как похитил Шепард. Может быть, первая пуля там, в квартире, попала бы ей не в плечо. Шепард неловко заерзала, вспоминая о царапающей кожу игле и о том, что следователи рассказали Кайдену о сыворотке Жнецов в шприце, найденном на месте преступления . Более чем достаточно, чтобы убить их надежду. Джеймс, похоже, онемел, разинув рот. – Что?! Так долго? Dios, чувак! – он повернулся и снова схватил Кайдена, встряхивая его. – Я думал, что мы братаны, и мог бы купить тебе сигару. Хотя, подожди, – он пошарил по карманам, достал очень потрепанную сигару и, тут же раскурив, сунул ее в руки Кайдену. – Вот, покури скорее, пока медсестры не поймали. Кайден тут же попытался потушить ее. – Джеймс, – прошипел он. – Нельзя курить в больнице! Шепард рассмеялась. – Да ладно тебе, Кайден. Сделай это очень быстро и не будь занудой. – Шепард, я не могу курить рядом с ребенком! – Они больше не вызывают рак, ты же знаешь. Из чистого упрямства он окончательно затушил сигару. – У меня есть принципы. Она нежно рассмеялась и потянула его за руку, чтобы он присел на край кровати и поцеловал ее в лоб. – Ты и твои принципы. Джеймс с оскорбленным видом забрал сигару. – Прекрасно. Но позже мы с тобой выйдем, напьемся и отпразднуем твое грядущее отцовство, – он яростно ткнул в него сигарой, как будто обещая заставить его заплатить за какое-то непристойное пренебрежение к кодексу братанов. – Ты должен в последний раз вкусить безответственности. Кайден только приподнял брови. – Если ты опять напьешься и позвонишь Эш, я тебя прикрывать не стану. – Джеймс, – рявкнула Эш. – Ты же не собираешься напиться вдребезги? Тебя только что подстрелили! Джеймс усмехнулся. – Это не помешает мне хорошо провести время. Шепард с трудом сдерживала смех, пока Эш, прищурившись, смотрела на него. – Я имею в виду, да, мэм. Я не буду пить, мэм. – Так-то лучше, – сказала Эш, улыбнувшись и нежно поцеловав его в губы. – Ты сможешь пить, когда полностью восстановишься. За их спиной Кайден сделал резкий жест рукой, изображая хлыст, и Шепард на этот раз взорвалась смехом, спрятав голову на его груди, чтобы заглушить свой хохот. Джеймс нахмурился. – Что тут смешного? – Да ничего. *** Позже Шепард подумала, что есть одна хорошая вещь в том, чтобы быть почти убитой. Джокер пришел к ней через несколько дней, нерешительный и застенчивый. Кайден сразу же встал, поцеловал ее и пообещал, что будет в коридоре, затем вышел из комнаты и тихо закрыл дверь, бросив предупреждающий взгляд на Джокера. – Я забыл свою кепку, – выпалил Джокер. – Ты спала, когда я приходил в прошлый раз. Шепард взяла кепку с ночного столика и повертела ее в руках. – Спасибо. Я сохранила ее в полной целостности. Он неловко переминался с ноги на ногу, поморщившись от ее слов. – Да. Так что… Я слышал, что тебя обрюхатили. Поздравляю. Шепард слегка улыбнулась на его “деликатное” выражение. – Да. Еле досидели на свадьбе. Медовый месяц прошел как в тумане. Кайден просто животное, – лукаво сказала она. – Фу. – Ну, я же не корова, Джокер, – она усмехнулась. – “Обрюхатил”. Очень мило. Он улыбнулся, как провинившийся школьник. – О'кей, возможно, это был не самый лучший способ выразить свои мысли. Но я же парень. – Кайден умудряется не говорить об этом так, будто я инкубатор для младенцев. – Ну, ладно-ладно. Извини. Как насчет "Я действительно рад за тебя и уверен, что у ребенка будет лучшая в мире мама"? Она замолкла, ошеломленная его искренним заявлением. – Вау... а, вот так гораздо лучше. – Это правда. Ты была матерью для всех нас на Нормандии. – Да я просто пошутила. Мне все равно, если ты считаешь, что меня “обрюхатили”. – Я знаю, но я серьезно. Ты будешь самой лучшей мамой. Звенящая тишина повисла в палате, заполненной невысказанными словами, секретами многолетней давности. Она никогда не рассказывала ему о дубе в Канаде и никогда не расскажет. – Мне очень жаль насчет Сузи. – Не надо, все кончено, – он сглотнул. – Ты поступила правильно. Ты заслуживаешь быть живой и счастливой. Сузи была бы счастливее всех, услышав о ребенке. Слезы защипали глаза Шепард. – Да. Она бы так и сделала. Джокер шагнул ближе, его глаза блестели от не пролитых слез. – Она наверняка следила бы за тобой каждую секунду. Измеряла бы тебя и ворчала, если бы ты плохо ела. – Тогда она стала бы синтетической версией Кайдена, – сказала она, пытаясь пошутить. – Да. Гораздо лучше выглядящая версия, – он облизнул губы, пытаясь найти нужные слова. – Я... Я был очень зол. Вел себя, как кретин. – Это я знаю. Я тоже. – Я, действительно, зол, – повторил он, опускаясь на стул рядом с ее кроватью. – Мне было очень больно. Я хотел, чтобы другие страдали, как и я, и в процессе причинил тебе самую сильную боль. Ты этого не заслужила. Ты... ты так храбро сражалась на той войне, и мы были так близки к поражению, и я никогда не должен был судить тебя за то, что ты сделала. Он протянул руку и взял ее ладонь. Шепард мягко сжала его руку в ответ, ощущая шишковатые костяшки пальцев. – Я в этом не уверена, – тихо сказала она. – Я сделала выбор, а тебе теперь приходится жить с ним. – Ты освободила нас. Прости, Шепард. Она начала тихо плакать, слезы облегчения и жажды окончательного прощения катились по ее щекам. – Сузи, ни секунды не колеблясь, согласилась бы потерять функциональность ради тебя. Она очень тебя любила. – И я тоже. Она умерла свободной. – И счастливой. Слезы стекали по его носу и капали ей на руку. По ее коже пробежала дрожь, и Шепард поняла, как назовет свою дочь. *** Сад Бога дождя, 6 месяцев спустя. Нурексиус вздохнул, протирая стаканы и сокрушаясь о долгом рабочем дне на Силверсан Стрип. У него почти не было клиентов. Даже ни одного жаждущего выпить крогана. Проклятые люди. Это все они виноваты. Этот здоровенный космопех Альянса, неуклюже развалившейся в углу с темноволосой женщиной, одним своим видом прогонял всех его хороших, респектабельных турианских клиентов. Глупый, большой, толстый космопех и его громкий рот. Дверь в его бар распахнулась, и он повернулся, чтобы сердито взглянуть на того, кто решил быть таким громким и грубым. Еще больше людей, без сомнения. Ни у кого из них не было хороших манер. В комнату ввалилась маленькая взволнованная женщина с большой синей сумкой с желтыми утками, перекинутой через плечо. На ней было красивое платье и аккуратная джинсовая куртка, на ногах – белые кроссовки. – Кайден, что за ху... – Шепард! – мужчина, который следовал за ней, вмешался, указывая на ребенка, лежащего в перевязи у его груди. Пучок темных вьющихся волос топорщился на макушке. – В банке для ругательств уже пятьсот кредитов. Ты жаждешь обанкротиться? Она мило улыбнулась, остановившись, чтобы поцеловать его в губы и нежно провести рукой по мягким волосам человеческого ребенка. – Ты ведь не позволишь мне обанкротиться, правда? – спросила она голосом, полным смертельного меда и тошнотворного сахара. – Матери твоего ребенка? Свету твоей жизни? – Ну, конечно, – певуче произнес он в ответ. – Ты только подожди, пока карапуз заснет. Твои бедные уши будут кровоточить. Он ухмыльнулся, и Нурексиус хорошо разглядел их лица, когда они прошли дальше в бар и вышли на свет. Его сердце слегка подпрыгнуло. Это была та самая Шепард и тот мужчина, с которым она постоянно таскалась. Шепард была его любимым человеком, единственной, кто, в его представлении, обладал хоть какими-то достойными качествами. Он быстро поправил бокалы на барной стойке и начал готовить ее любимый напиток, пожалев, что не позаботился сегодня утром о нанесении краски на лицо. Тот, кого звали Кайден, понизил голос, сделав его хриплым и многозначительным. – Ты собираешься говорить мне грязные словечки? М-м-м, как мне теперь дожить до вечера с этим знанием? Нурексиус нахмурился. Этот человек был тем, кто всегда приходил вместе с большим космопехом и разрушал его бар одним лишь своим присутствием. – Ты сам это знаешь, солдатик. Просто подожди, пока мы не останемся одни. Нурексиус в ужасе наблюдал отвратительное слияние ртов, которое так любят делать люди. Шепард осторожно держала свою руку на голове ребенка, чтобы не раздавить его. – Тем не менее, – она отстранилась, по мнению Нурексиуса, после слишком долгой паузы, и рассмеялась. – Я же говорила, что нам надо было взять коляску. А если она начнет капризничать? – Тогда мы отвезем Ами домой, – он беззаботно пожал плечами, поправляя ребенка на перевязи, и они направились в угол бара. – Ничего страшного, Шепард. Ей нравится спать в перевязи. – А если ей станет холодно? – Мы взяли с собой дополнительные одеяла. С ней все будет в порядке, милая. Не беспокойся. – Хм, – она повернулась и поднесла руку ко рту, словно что-то очень серьезно обдумывая. – Это кажется неправильным. Внезапно я – беспокойная мамашка, а ты – беззаботный парень. Быстро! – она рассмеялась, и у Нурексиуса перехватило дыхание от осознания того, что такое уродливое существо может выглядеть так красиво. – Сделай что-нибудь занудное и ответственное, чтобы я не чувствовала себя старой скучной мамашкой. – Ты совсем не старая, – мягко ответил Кайден. – И ты совсем не скучная. – Да, Лола! – крикнул большой космический пехотинец. – Ты вовсе не скучная. Ты и я прошлой ночью зажгли весь мир. – А то, Джимми, – ответила она, улыбнувшись, когда заметила его. Женщина, сидящая рядом с “Джимми”, встала и практически подпрыгнула к Кайдену, нависая над ребенком. – О, пожалуйста, Кайден, можно мне ее подержать? Она такая милая!– попросила она, задыхаясь от возбуждения. – Можно? Я буду очень осторожна. Сара дала мне несколько уроков. Кайден бросил взгляд на Шепард и кивнул. – Конечно, Эш. Нам нужно присесть. Ее нужно покормить, а потом ты сможешь подержать ее, пока мы с Шепард пообедаем. – О нет, дружище. Берегись, – предупредил Джимми. – Помнишь прошлый раз? Мне пришлось оттащить от нее Ами. Глаза Шепарда озорно блеснули. – Ну, Джеймс. Может быть, мой ребенок настолько очарователен, что никто не может устоять. Трудно жить с проклятьем настолько идеальных генов, что все вокруг просто обречены обожать вас. Она захихикала, а затем наклонилась к груди Кайдена и нежно поцеловала Ами в щеку. Нурексиус смущенно нахмурился. Его зовут Джимми или Джеймс? Что за глупое человеческое имя. Всех людей следовало бы называть Шепард. Теперь это гордое, сильное имя. В любом случае, они все выглядят одинаково. Так почему бы не упростить ситуацию? Все четверо уселись на свои места, и Нурексиус подошел, чтобы принять их заказ, гордо поставив “Маргариту” перед Шепард. Ее лицо вытянулось. – Ой, мне очень жаль. Я просто выпью воды, спасибо. Мне сейчас… – ее лицо слегка порозовело, – нельзя пить алкоголь. Ребенок. Понимаешь? Нурексиус был в замешательстве. Почему она не может пить? Неблагодарная. Как и все остальные. Он сделал напиток специально для нее. Он сердито кашлянул, принимая заказы, а затем вернулся с напитками. К этому времени ребенок уже находился не в руках Кайдена, а лежал у груди Шепард, наполовину прикрытый полотенцем, пока она гладила его по спине. О. Наконец-то до него дошло. Забавные человеческие шишки и младенцы. Он смутно помнил из брифинга во время войны первого контакта, что человеческие женщины делают странные вещи, чтобы накормить своих детей. Он отвернулся, смущенный тем, что ничего не понял, и поспешно ретировался. Вскоре еда была готова, и он принес ее им. Большой космический пехотинец по имени Джимми заглотил свою пищу практически в один присест, и, к шоку Нурексиуса, Шепард оказалась не более деликатным едоком, уничтожив свою порцию так же быстро, как и он. Почему-то турианец думал, что она будет есть аккуратно. С осторожностью и деликатностью, почти как юная азари или уважаемый матриарх. Но она выглядела, как кроганская неряха. Женщина “Эш” посмотрела на них так, словно ее сейчас стошнит, но быстро переключилась на ребенка, поправляя ему одеяло и строя глупые рожи. Почему люди не могут общаться со своими детенышами по-туриански, просто сказать: “хороший малыш” – и покончить с этим? Нурексиус подумал, что они выглядят как полные идиоты. – Джеймс, иногда мне кажется, что ты любишь еду больше, чем меня, – сказала Эш, прервав свою возню. – Не говори глупостей, cariño. Я люблю еду больше, чем дышать, но не больше, чем тебя. Кайден фыркнул. – Отличный пикап-прием, Ромео. Как тебе это нравится, Шепард? Я люблю тебя больше, чем еду. – Черт возьми, я вся твоя, – ответила она. – Ты что, шутишь? Еда – это самое лучшее. Ты такой романтичный, Джеймс. Эш вздохнула, практически игнорируя их подшучивание, только ковыряясь в своей еде, загипнотизированная маленьким человечком на ее руках. – Ребята, как у вас получилась такая милашка? – заворковала она над ребенком. – Посмотри на нее. Она просто идеальна. Шепард рассмеялась. – Знаешь, Эш, иногда я даже не знаю, кто из нас ее родил. – Что? Крестная мама не может быть немного гордой? – Совсем немного? – фыркнул Кайден. – Ты чуть не сломала Джеймсу руку, когда Шепард рожала. Ты покупаешь Ами самую лучшую детскую одежду. Она одевается лучше меня! Эш хитро улыбнулась. – Ладно-ладно. Мне нравится ваш ребенок. И что с того? У меня хороший доход, а те пинетки были просто восхитительны, так что они стоили тех трехсот кредитов. И она ужасно симпатичная. Подай на меня в суд за это. – О нет, – сказала Шепард, рассмеявшись. – Меня все устраивает. Продолжай в том же духе. Я не думала, что это возможно, но ты балуешь ее чуть ли не больше, чем Кайден. – Да ладно тебе. Это не моя вина, что она папина маленькая девочка, – запротестовал Кайден, забирая ребенка у Эш, когда закончил жевать. – Ешь свой обед, Эш. Ты же сегодня с ней сидишь, помнишь? Еще успеешь ее потискать, когда мы с Шепард уйдем. И Джокер подойдет, когда закончит с ремонтом Нормандии. Постарайся не утомлять Ами слишком сильно, ладно? Джокер скучал по ней, пока Нормандия была в туре. Несмотря на обещание позволить ей потискать ребенка позже, Эш надулась, когда Кайден взял дочь на руки. Шепард лукаво улыбнулась и спросила: – Чувствуешь себя курицей-наседкой, шеф? Хм? А как насчет мини-Джимми? Большой космический пехотинец поперхнулся, а щеки Эш стали цвета заката. – Да пошла ты, Шепард, – сказала она без всякого энтузиазма. – Тебе бы только подкалывать. Мы поженимся только в апреле, после повышения Джеймса. Шепард рассмеялась. – Я просто хотела увидеть лицо Джеймса. А теперь ты должна в банку ругательств пятьдесят кредитов. Правило Кайдена. – Что? – Выдохни, шеф. Любой, кто ругается рядом с Ами должен заплатить. Иначе она будет знать, как сказать “трахаться” на трех разных языках, прежде чем ей исполнится три года. Один Заид положил столько кредитов в банку, что мы могли бы купить ей чертова пони. Но, веришь или нет, мы на самом деле пытаемся не превратить ее в избалованного ребенка, независимо от того, насколько в этом нам мешают ее тетушки и дядюшки. Веришь ли, Самара пыталась подарить ей покрывало, которое стоило тысячи кредитов? Дерьмо. Мне пришлось отказаться. – Шепард, теперь и ты должна кредиты в банку ругательств. – Пошел в задниу, Кайден. – Это уже сто кредитов. Она сморщила нос и начала рыться в кармане куртки в поисках денег. – Вот, блин. – Так куда же вы, ребята, едете? – спросил Джеймс с набитым бифштексом ртом. – Вы раньше никуда не выходили без нее. Кайден нежно погладил ребенка по волосам, а затем посмотрел вверх, улыбаясь. – Наше секретное место было уничтожено на прошлой неделе. Реконструкция наконец-то закончена, и строительные леса исчезли. – И потому, – продолжила Шепард, – мы собираемся найти новое секретное место. Только вдвоем. Место, куда мы сможем брать Ами. Мы еще не знаем, что найдем, но всегда есть надежда на светлое будущее. На нечто лучшее. Мои друзья научили меня этому. – Только не находите никаких суши-баров. – Да пошел ты, Вега. – Это сто пятьдесят кредитов, дорогая. – Да ладно, это и ругательством-то не назовешь. Все, мы разводимся, а я забираю Ами и выхожу замуж за Гарруса. – Ты будешь скучать по мне. Со своего места Нурексиус хорошо видел малышку. Она не очень-то похожа на мать. Просто ужасно маленькое и мягкое на вид существо с копной черных волос, маленьким носом и пухлыми розовыми губками. Она сонно зевнула, молоко все еще виднелось в уголках ее рта. Ее глаза затрепетали, открываясь, и он мельком увидел грязно-коричневый цвет, прежде чем ее веки снова сомкнулись, погружая ее в сон. Какое странное маленькое существо, подумал он. Но Шепард казалась счастливой, улыбаясь своему мужу и переплетая свои пальцы с его под столом. Нурексиус закатил глаза. Неужели они думают, что их никто не видит? Мда. Юная любовь. Она делает из людей и солдат дураков. Он сердито схватил стакан, плюнул в него и снова принялся за уборку. А потом услышал, как Шепард тихо спросила Кайдена: – У нас же все хорошо, да? – У нас все просто замечательно, Шепард.