Дверь открывается

Никита, подгоняемый испытанным страхом, выполнил свое обещание - записался на прием к врачу. Как сообщала табличка на двери кабинета, звали его Александр Михайлович Васильев. Ник никогда раньше не был у психотерапевта и даже не мог себе представить, что когда-нибудь ему может это понадобиться. Он ощущал волнение, нервно постукивая правой ногой: Никита пришел раньше назначенного времени, потому что больше не мог сидеть дома. Однако ожидать приема в коридоре больницы оказалось не легче. Очереди не было, и Ник развлекал себя тем, что разглядывал стены с многочисленными плакатами на медицинскую тему. Ровно в назначенный час дверь отворилась, и молодой мужчина, окинув Никиту взглядом, спросил: - Смирнов? Ник кивнул, подобравшись. Он думал, врач окажется почтенным мужчиной в годах. Увиденное его потрясло. Глядя в лицо психотерапевта, Никита гадал, сколько ему лет: тридцать, тридцать пять? Александр Михайлович мягко улыбнулся и открыл дверь пошире: - Проходите. Никита встал, но правая нога предательски подвернулась, и он рухнул обратно на стул. Врач чуть подался вперед: - Вам нехорошо? Нужна помощь? Отчаянно замотав головой, Никита подумал, что выглядит сейчас, как полный идиот, чем вполне оправдывает свое присутствие в этом месте. - Все нормально. Нога просто… - он не договорил, оборвав сам себя, встал и прошел в кабинет. Здесь было уютно. Кушетки, как в заграничных фильмах, конечно, не было, но зато стояло удобное кресло для посетителей. В него Никита и опустился, оглядываясь по сторонам. В комнате не было яркого света, окна уютно притенены шоколадного цвета шторами. Врач закрыл дверь и проследовал к рабочему столу. Никита проследил его путь взглядом и тут же отвел глаза, когда мужчина посмотрел на него, усаживаясь на свое место. - Давайте начнем со знакомства, - психотерапевт раскрыл блокнот и представился: - Меня зовут Александр Михайлович Васильев. Он замолчал, вопросительно глядя на Никиту. Тот вздохнул: - Смирнов Никита Алексеевич. Александр Михайлович – такое обращение никак не вязалось с его возрастом – кивнул, будто одобряя ответ Никиты. И тут же поинтересовался: - Как я могу к вам обращаться? Он выглядел таким дружелюбным и открытым. Никита смотрел на него и думал: это профессиональное, или Александр – ну не мог он называть его полным именем! – просто хороший человек? Ему невозможно было сопротивляться. Александр не торопил, терпеливо дожидаясь ответа. Ник посмотрел на руки врача, на ручку, зажатую в пальцах, и проговорил: - Никита. Стоило произнести свое имя, и его тут же бросило в жар. И стало душно. Никита слегка оттянул воротник рубашки, негромко кашлянув. Он не представлял, как надо себя вести и чего от него ждут. Что необходимо сделать, чтобы показать себя с лучшей стороны? - Хотите воды? – предусмотрительно спросил Александр. Никиты был ему благодарен: - Да, если можно, - пить и правда очень хотелось. - Конечно, можно, - врач поднялся и подошел к графину с водой. Он взял один из пластиковых, вставленных друг в друга, стаканчиков, наполнил его, а после протянул Никите. Схватившись за тонкий пластик, Ник чуть не расплескал воду. Он сделал несколько жадных глотков, подавился, надсадно закашлявшись. - Простите, - Никита отер мокрый подбородок и слабо улыбнулся. Глупее он себя еще не чувствовал. Просто молодец. Александр тактично отвел взгляд и вернулся на свое место. - Итак, Никита, - он что-то записал в блокноте и вскинул глаза на своего посетителя: - Что привело вас ко мне? Ник заерзал в кресле, обдумывая ответ. - Я… - «сумасшедший». - Я не знаю, - Никите было не по себе: очень нелегко произнести причину, по которой он оказался здесь. - Не знаю, как начать. Действительно не знал. Был совершенно не готов к подобному вопросу. Не так он представлял себе начало мозговправительного сеанса. Никита замолчал. - Не страшно, - Александр внимательно смотрел на него, и это смущало: - Давайте действовать постепенно. Хорошо? - Хорошо, - Никита вытер вспотевшую ладонь о джинсы, спохватился и положил ее на подлокотник кресла. Если бы только это помогло – он слишком нервничал. Стаканчик в другой руке мерно подрагивал. Хотелось сжать кулак и посмотреть, как расплющится белый пластик. - Кем вы работаете? – спросил Александр, отведя, наконец, от него взгляд. Никита смог незаметно перевести дыхание и ответил: - Я – фотограф, но сейчас не работаю. - Почему? - Несколько месяцев назад меня похитили. Александр, делающий пометки в своем блокноте, снова посмотрел на Никиту: - Расскажете? - Да, - начал Ник, не уверенный в том, что сможет открыться до конца: - Я с другом был в баре, а потом какие-то люди… - он прерывисто вздохнул и замолчал. Если бы рассматривать руки можно было бесконечно… Никите показалось невозможным сказать о том, что случилось позже. Но ответить было необходимо, иначе зачем он здесь? Его никто не торопил, и Ник чувствовал прилив благодарности за подобную малость. Ладони снова вспотели, и приходилось терпеть, отвлекаясь на неприятные ощущения. Так прошло несколько долгих минут прежде, чем Никита заговорил вновь: - Меня мучили, - он сказал это и посмотрел на Александра. Психотерапевт не спешил резюмировать. Никита почувствовал себя немного лучше и, собравшись с силами, признался сквозь комок в горле: - … пытали и насиловали, - тихо закончил он. И снова замолчал. Подлокотники кресла, в котором он сидел, были кожаные: плотно обтянутое дерево удобно ложилось под ладонь, когда Никита сжимал пальцы. Чуть шершавая поверхность, темно-коричневого – почти в тон шторам – цвета быстро нагревалась. Казалось, будто под рукой живая плоть, чуть пульсирующая в такт биению сердца, отвечающая на пожатие. И… - Никита? Ник вскинул голову и посмотрел на Александра: наверное, он молчал слишком долго. - Я… - он прочистил горло, кашлянув; сделал еще глоток и заглянул внутрь стаканчика: - Извините. - Все хорошо. Когда будете готовы... Никита не дал ему договорить: - У меня кошмары, - словно в прорубь прыгнул, почувствовав загривком ледяной холод. - И голос пропадает. Иногда. Рука со стаканчиком опасно накренилась, и Никита пролил несколько капель на свои джинсы. Признаваться в проблемах оказалось тяжело. Ник обвел медленным взглядом кабинет. Он смотрел куда угодно, только не на мужчину перед собой. Чувствовал прикованное к себе внимание и избегал его. Александр негромко пошуршал бумагами на столе. - Вы лежали в нашей больнице, верно? - Да, - согласился Ник. - Вашим лечащим врачом был Эдуард Петрович? И снова Никита ответил утвердительно. - Хорошо, - отозвался Александр и что-то записал. - После лечения вам стало лучше? - Немного. - А потом? – он взял ручку двумя руками, перекатил ее между пальцами. Никита моргнул: - А потом я... что-то произошло. Что-то. Хотелось рассмеяться: Никита был беспечен. Он позволил эмоциям и неверным суждениям взять над собой верх. И теперь сходил с ума, сидел в кабинете психотерапевта, ожидая приговора. Боже, а вдруг он и правда сумасшедший? - Еще жалобы есть? – поинтересовался Александр, опуская глаза в свои записи. Никита вскинул подбородок и решительно произнес: - Я ударил свою девушку. После кошмара. И еще… - он запнулся, - я слышу голос, - Ник замолчал. Во взгляде психотерапевта появился интерес. Или Никите так показалось. Он ни в чем не был уверен. - Давайте поговорим подробнее о ваших снах, - Александр негромко постучал ручкой по столу. - В чем их особенность? - Они очень реалистичные, - ответил Ник. Настолько, что при одном воспоминании о них Никите становилось плохо. Сердечный ритм подскакивал, и было сложно не паниковать. Александр откинулся на спинку своего кресла: - А наяву вам такие «сновидения» снятся? Никите захотелось улыбнуться: его так просто прочитали. Это то самое? То, чего он так опасался? - Нет, - медленно проговорил Ник, - я… Я не знаю, - он снова сосредоточился на подлокотниках. - Не торопитесь, - его готовы были ждать сколько угодно. Никита где-то читал, что когда происходит что-то плохое, нужно отвлечься. Заострить внимание на каком-нибудь предмете и мысленно описать его, придумав как можно больше деталей. Целую историю про одну-единственную, глупую, скучную вещь. Например, вот про эти подлокотники - выдумать определения, чтобы дух захватило. И тогда… Он качнул головой: - Я иногда вижу другую обстановку. Все меняется. И люди тоже. А потом все снова по-прежнему. На психотерапевта смотреть не хотелось. Никита закрыл глаза и просто слушал, что ему ответят. - Сколько обычно длится это состояние? – раздался мягкий голос Александра. Достаточно красивый. Успокаивающий. Таким бы колыбельные петь. Уголок рта Никиты дернулся в намеке на улыбку. Он пожал плечами, вспоминая о вопросе: - Не очень долго. Не знаю. Зашуршала бумага. - Вы приходите в себя сразу или постепенно? - По-разному, - Ник склонил голову к плечу. Он прислушался к себе и отметил, что ладони больше не потеют. - Вы помните, что происходило вокруг во время таких состояний? - Нет. В кабинете слабо пахло кофе. С закрытыми глазами это ощущалось гораздо сильнее, чем раньше – раньше Никита не замечал, но вот теперь… Он глубоко вдохнул приятный запах. - Во время «сновидений» у вас что-нибудь болит? - Нет. Он не сосредотачивался на беседе. Так было проще. Как он раньше не догадался закрыть глаза? Теперь к кофейному аромату примешивался другой – более слабый запах. - Неприятные ощущения? - Нет, - это было похоже на пинг-понг. Последним ответом Никита покривил душой, но ему не хотелось разрушать сложившийся ритм разговора. И запах – что-то теплое, терпкое и землистое. Он открыл глаза. Ему показалось, что пахнет закатным солнцем. Невольно Никита посмотрел на прикрытое шторами окно кабинета. - Отец брата и брат отца – в чем разница? Ник слегка вздрогнул и удивленно взглянул на Александра: - Ну… - он запнулся, собираясь с мыслями: - Отец брата – это мой отец, а брат отца – это мой дядя. Врач улыбнулся и кивнул: - Все верно. Давайте продолжим: ваши «сновидения» наяву зависят от времени суток? Никита некоторое время разглядывал мужчину, а потом снова повернулся к окну. - Нет, - ответил он, наблюдая, как шторы слегка заколыхались от сквозняка. - Скорее от ситуации. Мне кажется, что я снова там. Я боюсь этого, - Никита отер лицо ладонью и откинулся на спинку кресла: - Моя теперешняя жизнь – сон. Мне снится это: снится, что я просыпаюсь и все по-прежнему. Меня не спасли, я заперт в бетонной комнате-мешке. Стаканчик в руке хрустнул ломкой гранью. Никита допил воду и, привстав, выбросил его в мусорное ведро. - Ваше состояние улучшается, если вы принимаете успокаивающие средства? – Александр что-то быстро записывал, и Никита невольно вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что именно. Психотерапевт посмотрел на него. Ник смутился, будто его поймали за чем-то постыдным, и, сделав незаинтересованный вид, ответил: - Я ничего не принимаю. - Разве вам не выписали лекарства? – Александр заглянул в исписанную от руки книжечку, и Никита понял, что это его медицинская карта. Отпираться было бесполезно. - Выписали, - нехотя проговорил он. - Почему же вы не принимаете их? Ник отвечать не стал. Для разнообразия он заинтересовался ниткой, вылезшей из шва на джинсах, и стал теребить ее, пытаясь выдернуть. - Ну, хорошо, - не стал допытываться Александр. – Вы говорили, что слышите голоса. Смена темы. Никита скупо кивнул, продолжая молчать. - Когда вы их слышите? Никита облизнул губы: - Ночью, когда закрываю глаза, - ветерок снова качнул шторы, и Ник благодарно посмотрел в ту сторону. - Но если глаза открыты – я ничего не слышу. Александр Михайлович снова что-то записал. Нику снова стало любопытно: хотелось привстать и заглянуть в эту бесконечную писанину. Что там было: какие-то выводы или краткое изложение разговора? Что-то другое? Врач, словно почувствовав взгляд Никиты, поднял голову, перестав писать. - Голоса обсуждают вас, ваши действия или мысли? Пристальное внимание сбивало. - Нет, - Никите вдруг показалось, что стол и психотерапевт за ним приблизились к нему. – Не знаю. Нет, - повторил он, моргнул, сбрасывая наваждение, и вцепился в подлокотники кресла. - Что они говорят? – Александр качал в пальцах ручку. Никита уставился на нее, как завороженный. - Отвечают мне, - проговорил он, отмечая, что ручка врача синего цвета, сделана из пластмассы и сбоку нанесено золотое тиснение. - Я думаю, а потом слышу ответ. - Сколько голосов удается различить? – ручка замерла. Заставив себя перевести взгляд на лицо психотерапевта, Никита ответил: - Один. Это всегда один голос. Сейчас, секунду назад, прямо в этом кабинете его осенило – это ведь действительно был один вполне конкретный голос. Никита до боли закусил нижнюю губу. - Откуда вы его слышите? – продолжал расспрашивать Александр. Он смотрел на Ника, и тот видел, как двигаются его глазные яблоки, словно при чтении текста. Голос, который звучал откуда-то сбоку, звуки шагов, шорохи и скрипы… - Из темноты… - Никита медленно приподнял руку и потянул себя за мочку, слегка царапая ее ногтями: - Около уха. Врач проследил его движение, и ручка в его пальцах снова качнулась. Никита опустил руку и потер нагретую кожу подлокотников. - Голос констатирует совершаемое вами? Откуда столько вопросов? Никита качнулся вслед за голосом Александра – вперед, и тут же заставил себя принять прежнее положение, прижавшись к спинке кресла. - Нет, - почти прошептал Никита. - Он – отвечает. - Не оценивает ваши действия? – синяя ручка очертила в воздухе маленький круг. - Нет, - Ник обратил внимание, что у врача очень ухоженные руки. Наверное, ходит в какой-нибудь салон или занимается ими сам, поддерживая свой имидж. - Приказывает? Никита с раздражением взглянул на психотерапевта: - Нет! – он практически выкрикнул, переходя с шепота на повышенный тон: – Нет! Голова Александра слегка наклонилась: - Почему вы сердитесь? Это был простой вопрос, и стоило его задать, вся злость Никиты мгновенно улетучилась. - Я… - Ник опустил голову. – Я не сумасшедший. Он не сумасшедший. Руки стискивали подлокотники до белых костяшек. Искусственная кожа проминалась под его пальцами. «Я ведь сам пришел! Я - нормальный!» Александр отложил ручку в сторону и соединил кисти в замок: - Никто не утверждает, что вы сумасшедший, - мягко проговорил он. - Но вы подумали! - прозвучало с такой обидой, что Никите стало противно. Он с досадой покачал головой. Черт возьми! - Вы знаете, о чем я думаю? – поинтересовался мужчина. Он смотрел на Ника такими ясными глазами, что тому стало стыдно за свои слова. - Нет. Простите, - Никита подергал не желающую поддаваться ниточку на джинсах. - Просто это все странно. - Что именно? - Я – здесь. Он обмяк в кресле. Плечи опустились, и Никита почувствовал, что все это время был напряжен. Мышцы буквально сводило от усталости. Александр посмотрел на свой стол, немного помолчал. - Вы пришли, потому что хотите получить помощь и разобраться в себе. Это нормально. Никита с надеждой посмотрел на него: - Значит, я не сумасшедший? – ему хотелось услышать подтверждение своим мыслям. - Нет, - Александр улыбнулся, - вы не сумасшедший. Он сознательно повторил за Никитой это отрицание, и тот вздохнул, но тут же вновь вскинулся, подаваясь вперед: - Но я слышу голос! И еще звуки - шорохи в темноте, шаги. Если я открываю глаза – все исчезает. А еще… я не уверен… Александр ободряюще смотрел на него: - В чем же? И Никита решился: - Недавно я увидел из окна человека, - он говорил быстро, не давая себе возможности остановиться: - Он смотрел на меня. Я отошел, испугавшись, а когда вернулся – его там не было! Не знаю, был ли он на самом деле, но я точно видел! И ночью, в подворотне – там тоже кто-то стоял! В тени. Когда меня отвлекли, он ушел. Александр сложил руки на столе, медленно растирая пальцы. - Вы гуляете по ночам? Никита понял, что сболтнул лишнего, но было уже поздно: - Я… да. После кошмаров мне лучше на улице. Почему-то ему стало стыдно. Будто Александр мог знать, от чего Никита убегал прочь из своего дома. Кошмары – конечно. Но ведь была еще одна причина для бегства. Алена. Ник сморгнул образ девушки, с такой ясностью вставший перед его глазами. - Там вы чувствуете себя спокойнее? – уточнил психотерапевт. Никита кивнул: - Да. - Это какое-то конкретное место? - Сижу на детской площадке во дворе, - Ник пожал плечами. Он никогда об этом не задумывался: ноги сами несли к облюбованным качелям. И Ник действительно чувствовал себя там более спокойно, нежели дома. Тихий двор, скрип металлических креплений, свежий воздух и небо над головой – это была его свобода. Никита не мог от нее отказаться, она манила. Мысли упорядочивались, кошмары отходили куда-то за грань. - Ясно, - пальцы Александра отбили по столешнице замысловатый ритм, а потом он спросил: - Как размножаются ежи? Второй раз за сегодняшнюю беседу Никита удивленно уставился на психотерапевта: - Что? – ему показалось, что он ослышался. Ежи? Серьезно?! - Что? – переспросил Ник, думая, что, видимо, поспешил с недавним утверждением о своей нормальности. - Как размножаются ежи? – повторил Александр, наблюдая за его реакцией. - При чем тут ежи?! – воскликнул Никита. Ему захотелось вскочить со своего места, но он удержался, оставшись сидеть. - Вы можете ответить? – терпения Александру было не занимать. Он еще и улыбался! Смотрел на Никиту светлыми зелеными глазами и улыбался. - Они… - Ник на секунду задумался, но потом мотнул головой: - Я не буду отвечать. - Ладно, - легко согласился мужчина. - Тогда продолжим разговор. Александр еще долго беседовал с ним, и Никита под конец утомился отвечать на многочисленные вопросы, которые приходилось дополнять какими-либо подробностями. В конце концов, его ответы стали односложными, отрывистыми, Ник все чаще смотрел в пол или на свои руки, колени, чертовы подлокотники, обтянутые шоколадной кожей. Ему казалось, что он провалил тест: то, что его тестируют, было ясно и без лишних объяснений. Но врач улыбался и вел себя очень спокойно. На него даже сердиться не хотелось, хотя некоторые вопросы, например про ежей, выбивали Никиту из колеи. Не сразу удавалось переключиться. Он наверняка накосячил где-то. Показал себя не с лучшей стороны. «Господи, я же не на собеседовании!» Больше всего Никита боялся, что с ним что-то не так, и что Александр, как в фильмах, нажмет в конце сеанса психотерапии на потайную кнопку под своим столом, и в кабинет войдут два санитара, чтобы сопроводить Ника в психушку. Естественно, такого не произошло. Александр закончил говорить, что-то зафиксировал в блокноте, перевернув уже не один лист, и поинтересовался: - Вы не против встретиться еще раз? - Это необходимо? – Никите хотелось поскорее покинуть этот кабинет. Ему сказали, что он нормален, санитары так и не пришли – что еще? - Я считаю, что да, - ответил Александр и тут же добавил: - но решать вам. - Хорошо, - сейчас Никита пообещал бы все что угодно. - Отлично, - Александр был искренне рад такому решению. – Давайте назначим встречу через неделю в это же время. Я выпишу вам препараты, чтобы убрать тревожность и ненужные мысли. Обязательно пропейте их – дозировку я укажу. А через неделю мы встретимся, и вы расскажете, как себя чувствуете и помогают ли вам лекарства. - Хорошо, - повторил Ник, начиная ерзать на своем месте. Психотерапевт достал рецептурные бланки, взял ручку и стал быстро заполнять их. - Если вам станет хуже, - говорил он при этом, - приходите в любое время: я обязательно приму вас. Никита кивнул, хоть на него и не смотрели. Александр протянул ему бумажки с рекомендациями и рецепт. Ник поднялся, взял их, чуть не скомкав, торопливо сунул в карман. Он пошел к двери, но около нее остановился и обернулся. Врач вопросительно посмотрел на него. Никита поколебался, но потом уверенно сказал: - Ежи размножаются осторожно, - с этими словами он вышел из кабинета. Прописанные лекарства Ник купил по дороге домой. И, по возвращении в свою спальню, положил в тумбочку рядом с выключенным сотовым телефоном. Он долго смотрел на коробочки с разноцветными полосами, но так и не решился принять ни одной таблетки. «Быть может, завтра», - подумал он и закрыл ящик. Никита не знал почему, но пить таблетки не хотелось. Он понимал, что это неверное решение, однако после разговора с психотерапевтом наступило заметное улучшение, и Нику показалось, что он сможет как-нибудь сам. Все виделось уже не в таком черном свете. Может, он просто перенервничал. Навалилось все разом, и потому вышло так некрасиво, но теперь, когда Никита успокоился и выговорился, кошмары не снились так часто, почти сошли на нет. Голос – затих. По крайней мере, вот уже пару дней Ник не слышал его. Единственное, что не изменилось - чувство опасности: по-прежнему он чувствовал, что за ним следят. Вернее, наблюдают. На улице он спиной чувствовал чужой цепкий взгляд, такой, что хотелось передернуть лопатками, чтобы сбросить с себя неприятные ощущения. Это можно было пережить – Ник в это поверил - мелочи по сравнению с недавним кошмаром. Однако была одна проблема, которую Никита решить не мог. Он сомневался, что здесь помогут разговоры с кем-либо. Аленка. После последнего раза, когда Никита ударил ее, они начали неосознанно сторониться друг друга. Девушка словно опомнилась: все чаще сбегала в офис, оставляя Ника одного, и возвращалась домой слишком поздно. Несколько раз Никита уходил на свой ночной моцион еще до ее появления, и так получалось, что они могли не видеться сутки и более. Без Алены квартира ощущалась, как чужая - она просто была пустой. Эта пустота была неправильной. Никите даже казалось, что краем глаза он видит тень девушки: как Алена проходит на кухню или в ванную, спальню. Но стоило Нику зайти туда самому – никого, пусто и тихо. Так он маялся целыми днями, включая телевизор, чтобы тот создавал белый шум. И мечтал только об одном: «Скорее бы вечер». Ведь вечером тянущее в груди чувство спадало и настроение улучшалось. Если Алена приходила пораньше, они могли даже немного побеседовать. Никите на некоторое время удавалось забыться, и все будто бы возвращалось: уютная семейная идиллия, посиделки за чашкой чая. А потом что-то как в бок толкало, и Никита «подвисал», сам не осознавая этого. Когда Ник приходил в себя, оказывалось, что на кухне он один. Он и его остывший чай. Его застывшая жизнь. Никита вздыхал, выливал напиток в раковину и шел на улицу. Следователь вызывал его в полицию еще несколько раз. Опознания почему-то проводились не сразу, а с разницей в несколько дней. Неприятное место, длинные коридоры, люди в форме, подозрительные личности – все это давило на Никиту, но он не мог отказаться от походов сюда. Он смирился. И опознал еще нескольких людей из числа своих мучителей. Ник не давал им имена – они так и остались для него безымянными садистами. Он не хотел знать о них ничего. Мужчины произносили безликие фразы, Никита вздрагивал, когда память отзывалась на их голоса. Он коротко называл номера подозреваемых и спрашивал: можно уйти? Дома находиться после таких визитов было невыносимо – в тишине и одиночестве. Никита боялся, что снова что-нибудь услышит. Тогда он начинал вспоминать разговор с психотерапевтом. «Вы не сумасшедший». Тугой узел в груди расправлялся, позволяя вздохнуть с облегчением. На детской площадке сегодня посидеть не удалось. Излюбленным местом Никиты были детские качели, но они скрипели. Его это не напрягало, однако кто-то из жильцов многоквартирного дома, не перенеся монотонного ежедневного скрипа, высунулся из окна и проорал убираться ко всем чертям. Этот голос поддержало еще несколько нестройных голосов. Никита спорить не стал – просто слез с качелей и побрел прочь со двора. Не той подворотней, где ему по-прежнему чудилось чье-то присутствие, а другим путем, который выводил на улицу. Туда, куда смотрели окна его квартиры. Никита бродил по улицам, не задумываясь, куда идет. Благо оделся он теплее, чем обычно: ночи стали достаточно холодными для продолжительных прогулок. Прохожих почти не было. Ветер внезапно усилился, распахнул полы куртки, и Ник поднял голову, оторвавшись от созерцания тротуара – он вышел на центральную набережную. Стало пронзительно холодно, и Никита хотел было повернуть обратно, но плеск воды… плеск воды внезапно напомнил ему скрип качелей. И Ник остался. Он прошелся вдоль кованого ограждения в самый конец набережной, где можно было спуститься к прибрежной линии, и остановился, опершись о перила. Темная вода, плескавшаяся внизу, завораживала. Волны лениво набегали на берег. Огни фонарей отбрасывали неверные блики на все вокруг, и видневшийся вдали мост подмигивал Никите желтой вереницей огней. Влажный воздух бодрил, приятно овевая лицо. Пахло тиной и еще чем-то речным. Никита опустил голову и надолго задумался. Когда он впервые увидел Никиту, ничего не екнуло. Возникла только мысль, что его люди просчитались с выбором. Впрочем, он сам его одобрил: на фотографиях жертва выглядела несколько иначе. Вживую же – не пойми что: худой, нескладный, а волосы, оказывается, еще и вьются. Не сильно, но эти уродские колечки на концах! Прямо эдакий мальчик-одуванчик. В общем, его не впечатлило. И он думал, что заказчика тоже не впечатлит, потому на первую сессию он ничего особенного не планировал: просто погонять и немного попинать мальчишку. Чтоб и место знал, и сразу прекратил трепыханья, если таковые мысли возникнут в его дурной башке. Парень его удивил. Что-то в нем было неправильное: он молчал, не просил о пощаде. Ну, почти не просил, однако, когда тебя пинают ногами, сложно контролировать себя даже человеку комплекцией посолиднее, чем у этого малахольного. Заказчик был в восторге. Непосредственный босс долго рассказывал, какие «вы ребята молодцы», как точно угадали предпочтения клиента. И какую нехилую сумму тот отвалил им за ряд сессий с жертвой. Что насчет второго человека, которого прихватили за компанию (морда смазливая, авось пригодится), то пусть пока что посидит. - Не трогайте его. Я решу, как поступить: приобщим к делу или пустим в расход. С приказами не спорят, и он кивнул, соглашаясь. А Никита продолжал сопротивляться. Если бы знать, зачем? На что надеялся: что его мучить не будут? Так все только начиналось. И как-то само собой получилось, что он даже не понял, с какого момента его заклинило на Никите. Однако вести его в пыточную теперь ужасно не хотелось. А ведь именно на него была возложена обязанность следить, чтобы игрушка не сломалась. Он и следил. Хоть делать это было все сложнее: клиент заводился. Поступали новые пожелания, и Никиту имели в хвост и в гриву. Ему самому досталась незавидная роль наблюдателя. В сценарий он не входил. Это изначально было основным условием. Никита стонал и кричал, а ему хотелось заткнуть уши и просто уйти. Но он не мог. Несколько раз он замечал на себе взгляд Никиты: такой отчаянный и полный мольбы, что злость брала. «Я не давал повода!» А парень продолжал пялиться на него. Обвинял в происходящем? Что, зачем? Потом что-то щелкнуло. Наверное, выбитое плечо Никиты, которое он вправлял так долго, что другой сдох бы. Но Никита каким-то неведомым образом сумел продержаться. И все изменилось: что раздражало раньше, стало притягивать как магнит. Даже чертовы длинные волосы с колечками на концах. Даже когда они свисали на лицо парня немытой и спутанной паклей – он стал хорош. Его захотелось спасать. Сначала, правда, столкнуть под «поезд», а потом, красуясь павлином, героически вытащить в последнюю секунду. Подобные мысли не покидали, даже когда «смена» заканчивалась, и он возвращался в свою квартиру и наливал себе выпить. Чего-нибудь покрепче. И ждал, ждал, мучительно долго ждал, когда алкоголь наконец подействует, разнесется кровью по венам, отравит сознание. Он стащил несколько фотографий: одну со времени разработки объекта, вторую – из пыточной комнаты. С первой было все ясно - чистенький домашний мальчик шел по улице с кучей профессиональной фотоаппаратуры. Задумчивый, отстраненный. Его руки лежали на зачехленном фотоаппарате. Он потом увидел, насколько эта вещь была дорога парню: пальцы так сжимали зеркалку, что впору было завидовать и предаваться неприличным фантазиям. Вторая фотография являла собой крупный план лица. Спутанные волосы прилипли к ввалившимся щекам – первые дни Никита пытался морить себя голодом, да и потом ел до отвратительного мало, - шея выгнута дугой и беззащитно обнажена. Рот приоткрыт то ли в крике, то ли в стоне боли. Он был удивительно хорош на этой фотографии. И было понятно, почему заказчик сходит по нему с ума. Фотографию хотелось разглядывать бесконечно – пить его эмоции, на которые парень стал расточительно щедр. Что только не делает с человеком страх. Никита боялся. До икоты. До содрогания. Напряженные плечи, когда парня вели по коридору из одной комнаты в другую – с них можно было писать картины, их можно было читать, словно открытую книгу. А он сам пытался разобраться в собственных чувствах, но для этого надо было узнать Никиту получше, и он бросился выполнять это желание. Сходил туда, где жил Никита. Уж всяко он узнал за время разработки, где проживает их жертва. Затем снял квартиру в том же доме. Ему повезло, и он стал соседом Никиты сверху. Выяснил, что у парня есть девушка и они состоят в серьезных отношениях. Кто бы мог подумать, что Никита окажется натуралом. Прошерстив разного рода информацию, он понял, что жертва никогда не имела отношений с парнями. В отличие от своего друга, который был бисексуалом. Чем больше он узнавал своего «подопечного», тем более жадным становился до мелочей. Он видел Елену – девушку, с которой жил и спал Никита – видел ее горе и отчаяние, видел полицию. Все они искали человека, которого он видел каждый день. Каждый божий день в различных позах и ракурсах. Он улыбался, когда проходил мимо лавки, на которой сидела девушка, закрыв лицо руками. Ее плечи мелко вздрагивали. «Так тебе и надо», - говорил он про себя, чувствуя глубокое удовлетворение. Один раз ему довелось придержать перед ней дверь в подъезд. - Спасибо, - голос Елены звучал глухо и безрадостно. - Не за что. Хорошо себя чувствуете? Вы очень бледны. - Все в порядке. Да, уж конечно, все в полном порядке. Ему совсем не было жаль ее. - Может, как-нибудь встретимся: выпьем кофе, поговорим, потанцуем? Она внимательно на него посмотрела. Он рассмеялся: - Я не странный незнакомец – я ваш сосед, живу на пятом этаже. - Извините, мне пора. Еще бы. Он только хмыкнул. Хотя и мог бы раскрутить ее. Ладно. Пусть живет. Елена важна для парня, а он может немного подождать. Ведь если Никита вернется, а он постарается, чтобы Ник вернулся - все изменится. Собственно, все уже изменилось: когда он видел безучастный взгляд Никиты, он понимал это без лишних доказательств. Время шло. Парень с трудом держался. Он тоже с трудом сдерживал свои эмоции и стал чаще отсутствовать на сессиях. А после находить Никиту во все более и более плачевном состоянии. Нужно было завершать цикл. В один из дней он решился проникнуть в квартиру Никиты. Это было очень волнующе – оказаться там, где жил предмет его постоянных мыслей. Выучив график Елены - она бывала дома нечасто, - он без труда открыл замок и вошел в темную прихожую. Втянул носом воздух и улыбнулся. Каждый дом пах по-особенному – здесь чувствовался запах Никиты. Что-то неуловимо легкое, что делало узнаваемым хозяина квартиры. Он прошел вперед, не разуваясь, не тратя на это время, и оказался в просторной комнате. Скорее всего, это было что-то типа гостиной. Огляделся. Милое уютное гнездышко. Множество мелочей, которые являлись молчаливым доказательством близких отношений двух людей – это было как подглядывание в замочную скважину. Он прошелся по комнате, обернулся и увидел еще один проход. Он привел на кухню – чистую, без груды грязной посуды в раковине. Разложенные аккуратной стопкой тряпочки, сушка для столовых приборов. Прихватки, силиконовые подставки под горячую посуду. Он вышел оттуда и наткнулся на вход в ванную комнату, совмещенную с санузлом. Зубные щетки, полотенца. Подошел к одному из полотенец и прикоснулся к нему кончиками пальцев, потом прислонил к лицу, вдыхая знакомый запах. Улыбнувшись, он вышел из ванной и направился к еще одной двери, за которой оказалась спальня. Шторы были прикрыты, создавая в комнате сумрак. Около стены двуспальная кровать: она была разостлана и с одной стороны примята. С другой стороны на ней царил идеальный порядок. Даже у подушки выровнены уголки. Он осмотрелся – шкаф, тумбы, множество совместных фотографий. На всех улыбающиеся лица Елены и Никиты. Были и такие, где они корчили рожи или маялись дурью. Его взгляд вернулся к кровати. Перед глазами замелькали яркие образы: Никита, полностью обнаженный, без синяков и ссадин, спокойный и счастливый, тянется к белому и податливому телу своей подруги. Елена поворачивается к нему и обнимает руками за шею. Никита целует девушку – долго и упоенно. Он касается языком ее губ, выцеловывает линию скул, постепенно опускаясь ниже. Его руки гладят выгибающуюся от наслаждения Елену, скользят по животу, проникают между ног. Она разводит их и подается вперед, прижимаясь к его ладони, позволяя проникнуть в себя пальцами. Никита двигает рукой, и пальцы становятся блестящими от ее смазки. Он ласкает напряженный клитор, и Елена стонет, кусает, целует – настойчиво и пьяно. Никита приподнимается, нависает над ней. Он возбужден, и он оглаживает свой член влажной рукой, распределяя ее сок по всей длине. А потом он входит в нее, и девушка со стоном обвивает его ногами. От образов чужого секса он возбудился. Член уперся в ширинку, и терпеть, не прикасаясь к себе, было почти невозможно. Находиться здесь было все равно что находиться в смотровой комнате с мониторами. Однажды он был в ней. Ему понравилось. Наверняка бы понравилось еще больше, будь он там один. Он поднял взгляд: на стене висела фотография, которую он раньше проглядел. Это было фото Никиты, увешанного разнообразной фотоаппаратурой, словно елка игрушками под Новый год. Он стоял в смешной позе, расставив ноги, и показывал пальцами знак «победа». Язык высунут, волосы стянуты в небрежный хвост, но несколько прядей упали на плечи. Он задышал чаще и потянулся к молнии на своих брюках. Возбуждение стремительно нарастало, и, распаленный предыдущими образами, он быстро довел себя до разрядки, глядя на высунутый язык Никиты. Не сдержав стона, кончил на подушку с нетронутой стороны, и некоторое время стоял, восстанавливая дыхание. Подушку он перевернул, поправив, убрав все складки. Прошел в ванную комнату, взял полотенце Никиты и вытер пах. Улыбнувшись, он повесил полотенце обратно. Можно считать, он пометил территорию. Получил даже больше, чем хотел – теперь это не было любовным гнездышком. Разоренное гнездо. Вскоре это поймет не только он. Улыбаясь своим мыслям, он покинул квартиру. Простоял на набережной Никита достаточно долго. Он словно заснул с открытыми глазами. Время пролетело незаметно. И когда он вернулся домой, лег в постель, сон мгновенно сморил его. Ничего не снилось. Не было слышно никаких голосов. Он просто спал крепким сном и, проснувшись, почувствовал себя гораздо лучше. Через несколько дней пришло время снова идти в поликлинику. На этот раз Никита не переживал так сильно. Он думал, что помощь ему больше не нужна – только ночные прогулки. Это так помогало прочистить разум. Разговор с Александром протекал в форме дружеской беседы, но Никита без конца отвлекался, пропуская вопросы. Врач бросал на него взгляды и наконец спросил: - У вас что-нибудь произошло с нашей прошлой встречи? Никита улыбнулся ему искренней и широкой улыбкой: - Мне стало лучше. Александр кивнул, перекатывая в пальцах все ту же синюю ручку: - Голос больше не беспокоил? - Нет. Все прошло, все стало налаживаться. Никита радовался этому. - Кошмары? – уточнил психотерапевт. Ник покачал головой: - Только в самом начале недели, не такие реальные, как раньше. Сейчас нет. - Принимаете лекарства, которые я выписал? – Александр оторвался от блокнота, от записей в нем. Удержать внимательный взгляд было нелегко, но Никита справился: - Да, - соврал он, не желая признаваться, что не только не принял ни одной таблетки, но и совсем забыл про них. Александр снова кивнул и предложил пройти тест с какими-то странными картинками. Никита согласился. На вопрос о следующей встрече он ответил, что через неделю не сможет - он после сам позвонит в регистратуру и запишется на прием. Врач возражать не стал, но посмотрел так, что парень мгновенно понял: он знает, что Никита не собирается возвращаться. Захотелось пожать плечами – ну и что? Это его право. Ему лучше, и Александр сам говорил, что все в порядке. А то, что было раньше, – просто нервы. Ему стоило поговорить с кем-то незнакомым, рассказать о страхах, и все прошло. Никита продолжал уходить с наступлением ночи. Аленка молчаливо провожала любимого в коридор, смотрела, как он обувается и накидывает куртку. - Может, останешься? – спросила она с надеждой. - Не могу. - Не хочешь? - Не могу, - повторил Никита и посмотрел в глаза Алене. - А когда сможешь? – поинтересовалась она, подозрительно спокойная. - Я не знаю, - честно ответил Ник. Аленка распрямила плечи и, чуть вздернув подбородок, спросила: - Никит, ты меня разлюбил? Он был не готов к этому разговору. Только не тут. - Ален, давай не сейчас. - Как скажешь, - девушка развернулась и ушла вглубь квартиры. Через несколько секунд до Никиты донесся звук включенного телевизора. Он вышел из квартиры. Ноги сами понесли его новым маршрутом – к набережной. Никаких сожалений он не испытывал. Просто отложил разговор на неопределенное время. Кто знает, может, до него вообще не дойдет. Сегодняшней ночью было теплее, чем вчера, и Ник скинул куртку, перебросив ее через сгиб локтя. Он встал на «свое» место и вдохнул свежий речной воздух. - Красиво тут. Голос прозвучал так внезапно, что Никита чуть не подскочил на месте. Он дернулся в сторону и обернулся. Около схода к воде, опершись о перила, стоял мужчина и смотрел на него. Ник отвернулся, не ответив. Он вцепился в поручень и замер. Остаться? Уйти? Компания незнакомца его не радовала. - Не боитесь гулять по таким местам ночью? Внезапно для самого себя Никита спросил в ответ: - По каким? - Безлюдным, - охотно пояснил незнакомец. - Не боюсь, - сказал Ник и понял, что это правда. Даже в своем дворе ему было тревожно: подворотня с ее глубокими тенями по-прежнему пугала. А здесь… что может случиться здесь? Тут нет ни призраков, ни привидений, ни опасных людей, скрывающихся в колодцах домов. Никита отвернулся. Незнакомец чиркнул колесиком зажигалки и закурил. Ветер дул в другую сторону, но до Никиты все равно долетал легкий запах сигарет. Какой-то дорогой и не раздражающий. Ник потихоньку вдыхал этот запах и оставался стоять на месте. Ничего не происходило. Они просто были рядом. Он и тот человек. Никита не чувствовал опасности, и это было странно. - А вы сами не боитесь ходить здесь? Незнакомец бросил в его сторону короткий взгляд: - Очевидно, нет. Никита промолчал. Мужчина докурил сигарету. «Сейчас уйдет». Но он не уходил. Их разделяли несколько метров, только Нику казалось, что ему достаточно протянуть руку, и он дотронется до незнакомца. «Зачем мне протягивать к нему руку?!» - возмутился Никита про себя. И правда, это делать было совершенно незачем. Плеск воды успокаивал сбивающееся дыхание. Никита покосился в сторону мужчины. Тот смотрел на реку и, казалось, был полностью погружен в какие-то свои мысли. Он был высок – во всяком случае, выше Никиты, - широкие плечи под тканью тонкой ветровки говорили о том, что мужчина силен физически. Темные волосы – хотя в темноте можно было и ошибиться – с простой короткой стрижкой. Он чем-то напоминал Никите военного. Выправкой ли или чем-то иным, определить было невозможно. И его ноги были обуты в берцы. На этой детали Никита подвис. Он не заметил, что беззастенчиво пялится на мужчину, а тот, повернувшись, молчаливо смотрит ему в лицо. - Что-то интересное увидели? – поинтересовался незнакомец. - Н-нет, - опомнился Никита, отворачиваясь. Мужчина слабо улыбнулся и вытащил еще одну сигарету. Никита не запомнил, кто из них ушел первым. Он осознал это уже на пути к своему дому и понял, что светает. Спать Ник абсолютно не хотел: встреча его взбудоражила. Он чувствовал необъяснимое волнение, эмоциональный подъем. Страшно не было. Никита посмотрел на свои руки и увидел, что они подрагивают. Аленка, выглянувшая в коридор, когда Ник пришел домой, внимательно посмотрела на него: - Все в порядке? - Да. - Никита, ты… - Я же сказал, все в порядке! – резко ответил он и тут же устыдился: – Прости, не хотел на тебя кричать. Все хорошо. Кофе есть? - Ты спать не будешь? - Нет, не хочется. Девушка нахмурилась, но больше ничего спрашивать не стала. Она ушла на кухню, и через некоторое время по дому разнесся приятный аромат свежесваренного кофе. Их встреча повторилась через несколько дней. Никита приблизился к ставшему уже родным месту и снова увидел незнакомца. Он остановился, не уверенный: стоит ли поздороваться или лучше промолчать? Мужчина решил все за него. Затянувшись, выпустив вбок струйку сигаретного дыма, он повернулся к Нику и проговорил: - Привет. Не спится? - Привет, - отозвался Никита, кладя ладони на прохладный металл ограждения. – Нет. - Мне тоже. Больше ни один из них не произнес ни слова, погрузившись в ни к чему не обязывающее молчание. - Ну, пока, - проговорил мужчина час спустя. «Уже?!» - Пока. Он ушел. Ник посмотрел на далекие огни моста, а потом резко обернулся. Ему что-то послышалось, но это лишь ветер шумел в кронах деревьев. Стало холодно. Никита передернул плечами и тоже пошел домой. На следующий день они снова встретились. - Это входит в привычку. - Точно, - Никита посмотрел на темную неспокойную воду. - Проблемы дома? - Почему вы так решили? - Ты здесь каждую ночь. - Я… - Ник нахмурился. – Откуда вы знаете? - Я тоже. Никите захотелось обругать самого себя – конечно! Как можно было подумать иначе? - Мы оба – одиночки, - проговорил мужчина и закурил. «Да». Никита вцепился в ограждение. - Спустимся к воде? - З-зачем? - Не так ветрено. «Там темно», - Никита постеснялся сказать это, но с опасением посмотрел в чернильную темноту под набережной. - Там нет монстров, - сказал мужчина, видя, что Ник колеблется. – Я их всех разогнал. Никита взглянул на незнакомца и вдруг понял, что они видятся уже третий раз. - Я не знаю, как вас зовут, - ляпнул он прежде, чем успел подумать, что говорит. Стало ужасно неловко. «Ну, что за идиот?!» - Андрей, - мужчина отлепился от перил и протянул Нику ладонь. Тот поколебался, но все же пожал ее. Она была теплой, несмотря на пронизывающий, холодный ветер. - Так что? - Да, давайте спустимся. - Может, на «ты»? - Давай. Никита стал спускаться первым, а потом осознал, что сам-то он не представился. Он резко остановился и развернулся, одновременно говоря, почти выкрикивая: - Никита! Шедший сзади Андрей, не успев затормозить, впечатался в Ника: - Круто, - проговорил он, поймав поскользнувшегося на мокрых камнях парня в свои объятья. Никита ткнулся носом в ветровку Андрея. Пахло солью, еще чем-то, похожим на море, и сигаретами. Почему-то Андрей не отошел. - Отпустите, - сказал Ник натянутым голосом, замерев, окаменев в чужих руках. - Я тебя и не держу. Андрей был прав: его руки почти сразу соскользнули с плеч Никиты и теперь уже он сам стоял, вцепившись в ткань чужой куртки. Ник разжал пальцы и отступил назад, в темноту. - Если поскользнешься еще раз – свалишься прямо в реку. Спасать я тебя не полезу. Никита развернулся и стал спускаться дальше, внимательно глядя себе под ноги. Около воды он остановился. Здесь и правда было тише, чем наверху. Запах реки ощущался более отчетливо. Андрей встал рядом: - Звезды отсюда тоже ярче. Никита задрал голову: над ним раскинулось высокое ясное небо. Оно было огромным, подрагивающим многочисленными точками звезд, выгнутым, словно перевернутая тарелка. - Красиво. Кто сказал это? Никита так и не понял. Он смотрел вверх, и притихший ветер целовал его щеки легкой прохладой. Никита улыбнулся. Вернувшись домой, Ник полностью погрузился в свои мысли. Сложно сказать, о чем конкретно он думал: обо всем и ни о чем одновременно. Об Андрее, их странном знакомстве. О своем отношении к нему. О прошлом, пережитом. Какие шрамы остались на его теле и душе. Хотелось кофе, и Ник поставил на плиту ковшик с молоком. Количество мыслей в голове зашкаливало, мешая сосредоточиться. Он бездумно ходил от стола к плите, к шкафчикам со специями и сахаром, обратно к столу, то и дело что-то забывая. Сбиваясь. В конце концов, Никита так ушел в себя, что не заметил, как к нему обратилась вошедшая на кухню Алена: - Ты слышишь меня или нет? – она сердилась. Сморгнув, Ник повернулся в сторону девушки: - Что? - У тебя молоко убежало, - Аленка ткнула пальцем в ковшик со шкварчащим на дне молоком. - Ой, - спохватился Ник, подскакивая к плите, обжигаясь о горячий металл. Перехватывая из руки в руку, Никита уронил ковшик в раковину. Молоко спасти не удалось. Он вздохнул и сунул обожженные руки под холодную воду. - Что с тобой творится? Никита непонимающе посмотрел на Алену: - Ничего. - Мне так не кажется. Ты не такой, как раньше. Никита опустил голову: - Ты же знаешь… - натянуто проговорил он. - Не знаю! В том-то и дело, что не знаю, - девушка скрестила руки на груди. - Мы не говорим об этом. Ни разу не поговорили, а я ждала, когда ты будешь готов. Когда придешь ко мне. - Я не могу, - Никита смотрел на ковшик с коричневыми разводами пригоревшего молока. Аленка стояла в дверях кухни, не делая попытки приблизиться. - Что именно ты не можешь? – она тряхнула головой: - Приходишь, будто со свидания, а потом снова мрачнеешь, гаснешь. Я перед тобой в чем-то виновата? – в ее глазах заблестели слезы. - Нет, - тихо отозвался Ник. Немного помолчав, Алена сделала над собой видимое усилие и спросила: - У тебя есть другая? - Нет! Ник повернулся к девушке и решительно посмотрел ей в глаза. Ему показалось, Алена вздохнула с облегчением. Она все еще верила ему. Но была уже на пределе. - Что тогда? Никит, куда ты бежишь? – девушка взяла Никиту за руки, заставив приблизиться. – Я люблю тебя. Хочу помочь. Почему ты отталкиваешь? – он молчал. - Мы даже не спим в одной кровати. - Я не могу, - повторил Ник, закрывая глаза. Как он и предполагал, этот разговор был мучителен. Внутри все противилось его началу. - Почему? – не понимала Аленка, задавшись целью все выяснить. - Давай поговорим. Она не отстанет от него. Никита понимал это, но продолжал противиться выяснению отношений: он пытался оставить все как есть. Что бы он там ни думал. Все как есть - это ведь уже неплохо, правда? Было эгоистично с его стороны, но терять Алену Никите не хотелось. Пусть чувства его и изменились, пусть он стал другим – он хотел оставить их. А если они поговорят – ничего уже не будет. Все закончится. - Так что? – настаивала Аленка. - Нет, - упрямо произнес Никита и мягко освободился из рук девушки. Она опустилась за стол. Посмотрела на него. - Я не понимаю. Я хочу быть с тобой, но тебя нет. Тебя нигде нет, Никит! Я хочу найти тебя! Наверное, стоило отмыть пригоревшее молоко, пока оно окончательно не присохло к стенкам ковшика. - Алена, что ты от меня хочешь? – спросил Никита, отворачиваясь к раковине. - Чтобы я стал прежним? Нормальным? Я не могу! – он повысил голос. Взял в руки ковшик и включил воду, настраивая смеситель на нужную температуру. - Ты даже не пытаешься, - проговорила девушка за его спиной. Ник покачал головой: - Неправда. Он пытался. Он пытался, только внутри все сгорело. Вытоптали. - И к врачу ты больше не ходишь! – выкрикнула Аленка, и Никита услышал, как она хлопнула ладошкой по столу. - Он не нужен мне, - он принялся оттирать ковшик, периодически ополаскивая его теплой водой. Ему действительно больше не был нужен врач. Ник нашел средство от ночных кошмаров. А от себя самого лекарства не существовало. К какому бы доктору он ни пошел – Никита навсегда останется покалеченным и ущербным. И если об этом не думать, тогда некоторая иллюзия нормальности… - Нужен, - перебила ход его мыслей Алена. - Ты не способен посмотреть на себя со стороны – тебе нужен врач! – она сделала упор на двух последних словах. Руки Никиты на секунду замерли над ковшом: - Ален, не в этом дело… - А в чем? – он услышал, как она встала и подошла к нему со спины. - В твоем похищении? Что там было, что произошло? Мне никто ничего не говорит! Я пытаюсь помочь, но я не знаю всего! Никита сжал зубы. Алена тронула его за плечо, и он сорвался: швырнув в раковину недомытый ковшик и губку, Ник развернулся. - Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе? – зло проговорил он, глядя в глаза своей девушки. - Что именно, Ален? – она отпрянула от него. - Как меня пытали, били? - Аленка стиснула руки, обнимая себя. – Может, ты хочешь услышать, как меня насиловали? С тобой подробностями поделиться? Давай! Я могу! Могу это обсуждать везде, где захочешь: дома, у психиатра, на улице!.. Алена еще больше попятилась назад. Она отрицательно покачала головой, и из ее глаз потекли слезы. Он довел ее, сделал больно. Молодец, браво! Но внутри все клокотало и переворачивалось. Гадости так и лились из его рта, и Никита никак не мог замолчать, выплескивая на девушку отвратительные подробности своего похищения. Аленка молча качала головой, потом зажала уши, не в силах слушать всё это. Никита был жесток. И противен самому себе. - Мне… я…. – он буквально захлебнулся словами и отвернулся к раковине, вновь вцепляясь в несчастный ковшик. – Мне не нужен врач. Никто не нужен. Это ничего не изменит – не изменит того, что случилось. Не вернет мне меня. Слышишь? – почти шепотом закончил он. – Слышишь?! Аленка опустилась на край стула, всхлипывая и вытирая ладошками щеки: - Не изменит, но вместе мы могли бы попытаться что-то исправить. То, что происходит с тобой сейчас. Ты не прикасаешься ко мне и не даешь прикасаться к себе. Я что, так напоминаю… - она всхлипнула особенно громко, - напоминаю тех, кто тебя мучил? У Никиты задрожали руки. - Нет, - ответил он и, неловко схватившись за ручку ковшика, уронил его на пол. Мыльная вода выплеснулась на паркет. Чтобы объяснить Алене, нужно было рассказать о том, что было с ним в плену, до конца. Такого она точно не заслуживала. Хватит и того, что он жил с этим. Каждый день, каждый час. Поясница болела до сих пор. И остались стыдные шрамы, там, внизу – на ягодицах, бедрах и между ног. Позволить видеть его таким… Зачем? Он не хотел. Пусть лучше считает его придурком и сумасшедшим. Раньше Никита был уверен, что любовь может преодолеть все, что вдвоем можно справиться с любой напастью. Однако теперь он видел - это не так. Обстоятельства убивают любовь. - Прости, - сказал Никита, не глядя на Алену. Она спрятала лицо в ладони, окончательно расплакавшись: - За что? Тебе тяжело со мной. За это не извиняются. Настроение ушло в ноль. После разговора с Аленой жизнь словно выцвела, окрасившись в серый цвет. Никита бросил мысли о кофе и ушел к себе в мастерскую, открыл ноутбук, откопал на нем старую папку с неразобранными фотографиями. Когда-то давно он хотел рассортировать и отредактировать отснятый материал, составить портфолио или продать фото на стоковом сайте, но руки не доходили. Несколько тысяч фотографий. До похищения у Никиты было слишком много заказов. Он просто не успевал заниматься всем сразу. А сейчас… Сейчас времени было предостаточно, но Ник слишком глубоко увяз в своих переживаниях. И все же он решил попробовать отвлечься. Время пролетело незаметно: фотографии потихонечку разбирались по категориям, а потом Никита открыл редактор и стал приводить снимки в порядок. Это увлекло, и Нику удалось забыться на несколько часов. Он очнулся от звука скрипнувшей двери. Никита развернулся и посмотрел на стоящую в дверях Аленку. Она пожала плечами: - Это я. Он кивнул. - Работаешь? - Да. - Ты такой красивый, когда занимаешься любимым делом, - в ее голосе прозвучали горькие нотки. Никита снова повернулся к экрану ноутбука: что в нем могло быть красивого? Стриженая голова, заострившиеся скулы, болезненный цвет кожи? Он растерял весь свой шарм, если таковой когда-либо был. Алена подошла к нему и положила руки на плечи Никиты. Он заставил себя не шевелиться. Девушка, почувствовав напряжение мышц, подняла ладони, отстраняясь. - Прости, не хотела мешать, но ты был таким домашним. Прежним… Ник прикрыл глаза, и его губы горестно изогнулись: Алена постоянно говорила это. Она хотела, чтобы он шел дальше, принял то, что есть теперь, но постоянно напоминала об изменениях. Не дождавшись ответа, Аленка вздохнула: - Не буду мешать. Ник снова кивнул и вернулся к редактированию, когда девушка вышла. Однако настроение ушло, и работа постоянно стопорилась. Ничего не выходило: и цвета были не те, и фон не ложился, коллажи не складывались, а ретушь казалась неестественной и бросалась в глаза. Он закрыл программу и уставился на фотографии, которые все еще находились вне рассортированных папок. Они были ярки и полны жизни. Никите даже не верилось, что это снимал его фотоаппарат. За окном постепенно сгустились вечерние сумерки. Он не спал почти сутки, но это его не беспокоило. Никита выключил ноутбук и вышел из комнаты. Судя по шорохам и звуку шагов, Аленка находилась в спальне. Ник прошел на кухню, сделал себе пару бутербродов, съел их, запивая чаем. Он все ждал, что Алена выйдет и присоединится к нему, но этого не случилось. Не спеша вымыв столовые приборы, Никита сполоснул кружку и вышел в прихожую, чтобы по-быстрому накинуть на себя куртку и выскользнуть за дверь. Ноги понесли его привычным маршрутом – на набережную. Сегодня выдался холодный и ветреный день, один из тех, когда понимаешь, что до зимы совсем недалеко. Ник немного переживал: придет Андрей или нет? Погода не располагала к долгим прогулкам. Но Андрей пришел. Вернее, он уже стоял на их привычном месте – в самом дальнем конце набережной. Его одинокая фигура была почти скрыта глубокими сумерками. Никита подошел и встал рядом. - Привет. Андрей молча кивнул, не оборачиваясь. Ник почувствовал нечто похожее на легкую досаду. Они продолжили стоять в полном молчании. Андрей привычно курил, вертя в руках черную тяжелую зажигалку, выполненную в виде японского дракона. Никита просто рассматривал блики на волнах, вдыхая свежий речной воздух. Через некоторое время ему пришлось застегнуть куртку до самого горла. Он чувствовал себя озябшим и спрятал закоченевшие на ветру руки в карманы. - Замерз? Вздрогнув от неожиданности, Никита повернулся к Андрею: - Нет. Тот криво усмехнулся: - Оно и видно, зуб на зуб не попадает. Ник поежился: - Немного. - Как скажешь. Они снова замолчали. Чем дальше, тем сильнее Никита коченел. Он нахохлился, став похожим на воробья, но сдаваться не собирался – домой возвращаться не хотелось. - Чем ты занимаешься? – вдруг спросил Андрей. - Фотограф. Я – фотограф, - проговорил Никита в воротник куртки, пряча рот и нос от ветра. - И что фотографируешь? Никита пожал плечами: - Все. Людей, природу, домашних животных. - Свадьбы? – Андрей усмехнулся. - И свадьбы, и дни рождения, - согласился Ник. - Здорово, наверное, - мужчина с наслаждением затянулся. Даже глаза прикрыл. - Да, - Никита отвел взгляд и опустил голову, - здорово. Андрей уловил изменение в голосе своего визави: - Что не так? Ник вздохнул: - Я временно не снимаю. «И не знаю, буду ли снимать снова». - Почему? Пожевав нижнюю губу, Никита выдал полуправду: - Камера сломалась. - Сломалась? – в голосе Андрея послышался интерес. Помолчав, Никита подобрал правильное слово: - Разбилась. Андрей повернулся к нему и облокотился о заграждение: - Как это произошло? Постаравшись поглубже закопаться в куртку, Ник проговорил: - Случайно. Я бросил ее в стену. Андрей рассмеялся: - Дорогая вещь, наверное, была. Что заставило поступить с ней таким образом? - Я же сказал – сломалась. «Я сломался». - Не хотела снимать, что хочется? Никита внимательно посмотрел на Андрея: - Да, - серьезно сказал он. - Угу, ясно, - Андрей снова отвернулся. Потом покопался в карманах куртки и вытащил несколько леденцов. - Будешь? – он протянул одну из конфет Никите. Тот кивнул, приняв лакомство. Вторую конфету Андрей отправил себе в рот. Никита повертел в руках леденец, развернул яркую обертку. Аккуратно лизнул, положил на язык. Андрей смотрел на него в упор. Ник смутился: - Что? – спросил он, отправив леденец за щеку. - Ничего. Никита перекатил леденец внутри рта, сглотнул сладкую слюну. Андрей продолжал смотреть на него. Буквально минуту назад Никите было холодно, а теперь он всерьез раздумывал: не расстегнуть ли молнию на куртке? Жар обжег лицо, и Ник почти физически ощущал, как горят его уши. Чужое внимание заставляло сердце биться чаще. Он не понимал себя: с Аленкой все было не так. С ней – с близким (и… нет, слово «любимым» он не мог произнести даже мысленно) человеком – не получалось наладить контакт без нервов и глухого раздражения, щедро сдобренного чувством вины. А с мужчиной, которого он знал без году неделю, даже того меньше, общение шло совершенно по-другому. Никита снова чувствовал себя живым: испытывал полноценные эмоции, и ему хотелось продолжать говорить с ним. Останавливало только то, что темы не всегда придумывались, но за каждую реплику Андрея Никита охотно цеплялся. И этот леденец – вкусный, с апельсиновым вкусом – выбивал его из колеи, заставляя смущаться. «Зачем тогда брал?» Никита облизал губы. Андрей отвернулся, и словно невидимая рука отпустила, позволяя расслабиться. Неизвестно по какой причине Никита воспринимал ночные встречи с Андреем, как само собой разумеющееся. Каждый день на протяжении нескольких недель они стояли рядом на набережной. Что приводило туда мужчину и заставляло общаться с ним, Ник не знал, но встречи помогали ему дышать. Никита даже стал улыбаться. И занялся фотографией. Пока что это были лишь заказы через интернет: убрать ненужный предмет, отредактировать, поменять цвет, - но уже кое-что. Если с Андреем разговоры заряжали Ника энергией, то с Аленой говорить было просто не о чем. Он потерял все темы, что могли быть одновременно интересны им обоим. Те редкие разговоры, которые случались между ними, сводились лишь к разбору и анализу их теперешних отношений. Никита воспринимал их, как давление. А еще Аленка и Ник поругались на тему секса. Окрыленная переменами в настроении Никиты, Алена попробовала подластиться к нему. Она пришла к гостиную, забралась на диван. На ней была свободная майка, которая еле-еле прикрывала ягодицы. Не говоря ни слова, Алена поцеловала Никиту. Рот у него все еще хранил вкус конфет: сегодня Андрей принес не леденцы, а мягкую молочную карамель. Никита съел целых три штуки, пока не захотелось пить. - М-м-м, - улыбнулась Алена, - какой ты сладкий. Она наклонилась, чтобы снова поцеловать его, но Ник остановил ее, осторожно отстранив за плечи: - Аленка, не надо. - Почему? Я все сделаю сама, - девушка сделала еще одну попытку. Никита отвернулся, и поцелуй мазнул по щеке. - В прошлый раз не помогло, - проговорил он. Девушка погладила его по голове, ласково перебирая отросший ежик волос: - Это было давно. Быть может, сейчас получится. - Нет, - Никите не хотелось. - Ты не узнаешь, если не попробуешь, - упорствовала Алена. Ник не понимал, почему она была так настойчива. «Именно сейчас». - Я не хочу, - сказал он, чуть повышая голос. - Не хочешь? – переспросила Алена, все еще надеясь. Постепенно ее улыбка поблекла. Никита ответил твердо: - Да. Не хочу. Аленка внимательно посмотрела ему в глаза, и он выдержал этот взгляд. - Ты действительно не хочешь? А так? – она скользнула руками под резинку его трусов. Погладила вялый член, так, как любил Никита, но отклика не получила. Тогда она стала тереться об него всем телом, гладить и сжимать. Алена целовала Никиту: жадно, почти кусая, оставляя отметины на плечах и груди. Ник лежал, не шевелясь, и девушка, когда поднимала на него глаза, видела только застывший и холодный взгляд, обращенный к ней. - Почему ты не хочешь? – она оседлала его бедра. – Какого черта ты не хочешь?! – Аленка стукнула Никиту по груди кулаками. Он не ответил. Было как-то все равно. Пусто. Алена в его старой майке совсем не возбуждала. Все было как-то не по-настоящему. Пошло. Плохо. Не понимая или не желая понять, Алена смотрела на него с горькой обидой: - Почему ты так поступаешь со мной? Я ждала тебя, думала, что ты вернешься и мы будем снова счастливы! – она готова была расплакаться. - Почему не получается?! Она правда не понимала. Никита не представлял, почему. - Ален, не надо. Слезь с меня. Девушка вцепилась в него руками, сжала ноги вокруг его бедер: - Не слезу! - Я не хочу сейчас, - он пытался быть спокойным. - Ты никогда не хочешь! – она всхлипнула. Ник качнул головой: - Я не хочу сейчас. - Давай я сбегаю в аптеку за какой-нибудь таблеткой. У тебя не стоит? Если что-нибудь выпить, то, возможно… Ей нужен был нормальный мужчина. Никита, наконец-то, понял это. Алена ждала его так долго, жертвовала собой, переступала через собственные желания, но… ей был нужен нормальный мужчина, способный позаботиться о ней. Во всех смыслах. Но все равно было очень обидно. Он не дал ей закончить: - Тебе только секс нужен? Она уставилась на Никиту: - Ты знаешь, что нет. Знаешь! – Алена ослабила хватку, и ее руки соскользнули с его плеч: - Ты как спящая красавица. Его уже называли так. Мелкая, едва заметная дрожь пробежала по телу. Ник потер лоб: - Ты просто расстроена, - у него начинала ныть голова. Хотелось сбежать. - Тебе просто надо постараться. Никита, не веря в то, что слышит, поднял глаза на Аленку: - Что? – тихо переспросил он, надеясь, что ослышался. - Тебе нужно приложить хоть немного усилий! Никита сжал губы и отвернулся, но Алена развернула его голову к себе: - Давай сходим к какому-нибудь врачу. Злость начала закипать в нем. - Я уже был у врача, - проговорил он, тщательно разделяя слова. - К другому. Никита скрипнул зубами и постарался встать. Алена навалилась на него всем телом, не позволяя двинуться с места: - Я не пущу тебя, пока мы не договорим. - Мы не можем лежать вечно. Я не хочу секса. Вообще. Понимаешь? – Никита повысил голос, даже не пытаясь сдерживаться: - Ни с тобой, ни с кем-либо еще, - он наконец вышел из себя, гневно выдыхая. – Когда тебя ебут толпой, рвут задницу и выкручивают яйца, ты перестаешь этого хотеть, понимаешь? – он безотрывно смотрел в расширенные глаза Аленки. - Когда тебя пытают, а потом суют в рот – отсоси, ты такой сладкий, такой горячий, узкий – ты перестаешь, блять, этого хотеть! Он рванулся вперед и скинул девушку на диван. Аленка упала, перекатилась, садясь. - Никит… - Что, Никит? Что? Я тебе сказал. Я. Не. Хочу. Не. Хочу. Совсем! Зачем ты меня провоцируешь? – он смотрел на нее, сжав кулаки. – Мне не нужно этого. Я не могу… - он сморгнул и яростно выдохнул, отворачиваясь. - Никита… - Уйди, - подрагивающим голосом проговорил он. – Уйди. Аленка медлила. Он не оборачивался. Грудь часто вздымалась, когда Никита пытался компенсировать недостаток кислорода в легких. Наконец, скрипнула половица, а потом тихо притворилась, щелкнув, дверь: Алена молча вышла. Минут десять Никита стоял посередине комнаты и гипнотизировал стену. Потом он вернулся на диван, сел и опустил лицо в ладони. - Урод. Урод… У-у-уро-од, - простонал он. Не помогло. Никита понял, что ни о каком сне речи быть не может. Он прошел в ванную и встал под душ, выкрутив кран с холодной водой на полную. Его быстро охватил озноб, и тело решительно запротестовало. Ник уперся руками в стену, не позволив себе сдвинуться в сторону, чтобы избежать ледяного душа. Он сжал зубы, зажмурил глаза, не зная: приводит он себя в чувство или наказывает. Когда Никита вышел из ванной комнаты, Алены в квартире не было. Куда она могла уйти в такую рань, Ник не знал. Чувствуя свою вину, он прошел на кухню и снял трубку стационарного телефона. Аленкин номер он помнил наизусть. Сигнал шел очень долго, длинными гудками, но закончился лишь автоматическим сообщением: «Абонент не отвечает, перезвоните позже». Этого следовало ожидать. Он сорвался и наговорил лишнего. Он бросил в нее ту самую грязь, от которой хотел защитить. Никита очень надеялся, что девушка поехала к маме. Или к своей подруге. Однако звонить им и волновать в столь ранний час явно не стоило. Скрепя сердце, решив, что сейчас не ночь и все будет в порядке, Никита побрел к своему ноутбуку, чтобы продолжить работу над фото. Ему пришло несколько заявок и ответов со стоковых сайтов. Нужно было просто взять себя в руки и поработать. Никита сел, заставил себя выкинуть мысли из головы, включил компьютер. И громко чихнул. Сквозь мысли об Алене, сквозь занятость, Никита запрещал себе думать о том, что с нетерпением ждет вечера. Он еле терпел, одергивая себя, чтобы не слишком часто смотреть на иконку часов в углу экрана. Он просидел за ноутом практически весь день, прерываясь только на перекус и пару чашек кофе. Алена домой не вернулась. Зато на его сотовый, который он поставил на зарядку, пришла смс: «У мамы. Сегодня не приду». Он вздохнул с облегчением. Снова сел за ноутбук и, наконец-то, забылся за работой, отдавшись ей без остатка. Вечер наступил неожиданно, и за окном сгустились чернильные сумерки. Никита закрыл крышку ноута, привел себя в порядок, быстро собрался и вышел из квартиры. Он пришел на набережную первым. Получилось даже хорошо – было время собраться с мыслями и успокоиться, подышать. Никита встал на место, которое обычно занимал Андрей, и оперся локтями о перила. Ждал он долго, но Андрей все не приходил. Никита стал нервничать: он даже подумать не мог, что случайный знакомый может не прийти. Это было странно. «Он просто задерживается», - утешал себя Ник и сам не знал, почему появление Андрея было для него так важно. Он просто рассчитывал на ненавязчивую компанию мужчины, привык к нему, и вот теперь Андрея не было, и Нику становилось не по себе. Их разговоры были коротки – они почти все время молчали – и обрывочны. Никита ничего не знал об Андрее, кроме того, что тот работает в какой-то крутой фирме охранником. Ни намека на какое-нибудь место, где с ним можно пересечься. «Как же теперь?» - на Никиту накатывала растерянность. Андрея не было. Время плавно перетекло за полночь, и нервозность Никиты возросла. Вместе с ней пришел страх и почти забытое ощущение, что за ним следят. Ник оглянулся. Набережная была пуста. Лишь фонарь вниз по аллее и темные деревья за спиной. Ветер взметнул первые опавшие листья и зашуршал плотной стеной кустов. Надо было смириться: встречи сегодня не будет, пора уходить, но Никита все стоял и стоял, не решаясь сделать это. Андрея могло что-то задержать. Он еще мог прийти, ведь правда? Однако, через час-полтора, Никите все же пришлось выдвинуться в сторону дома. Внутри ворочалась глухая неудовлетворенность, и чувство беспокойства не покидало его. Никита вошел в подъезд и сразу вспомнил, что Алены сегодня тоже не будет. Поднявшись на свой этаж и войдя в дом, он разулся, прошел вглубь квартиры, не зажигая свет и не включая телевизор. Немного помаялся, бродя из комнаты в комнату, на кухню и обратно, а потом вышел на балкон. Никита простоял там достаточно долго, чтобы успеть продрогнуть до костей. Причем заметил он это далеко не сразу: Ник словно погрузился в сон, перегнувшись через перила, глядя на мостовую внизу. Он вздрогнул, когда где-то хлопнуло, закрываясь, окно, и вошел в квартиру. Стало страшно. Он никогда не боялся темноты, а тут… В подкроватных монстров или бабаек в шкафу Ник не верил, но свет предпочел зажечь. Бра раскрасило гостиную полосами длинных теней от мебели. Никита вышел на кухню. Щелкнул клавишей выключателя. Тут ему было спокойнее. Он опустился за стол, сложил руки на столешнице и стал смотреть в окно. Никита с нетерпением ждал следующей ночи, не в силах заниматься обычными делами. Едва город окутали сумерки, он сорвался и быстрым шагом пошел на набережную. Несколько человек, парочка счастливых влюбленных, обнимающихся на лавочке, – вот и все. Ник прошел их всех и с замиранием сердца устремился на «свою» половину набережной. Там кто-то стоял, и у Никиты чаще забилось сердце, но когда он приблизился, то увидел, что это не Андрей, а какой-то незнакомый мужчина. Подходить к нему Ник не стал и остановился на значительном расстоянии. Человек долго не уходил: он разговаривал по сотовому, без конца размахивая руками. Спустя длительное время мужчина спрятал телефон в карман, постоял немного, сплюнул на камни и ушел. Никита переместился на освободившееся место. Однако и сегодняшняя ночь не принесла ему ожидаемой встречи: Андрея по-прежнему не было. Пришлось вернуться домой значительно раньше. Алена по-прежнему гостила у мамы. Девушка ничего больше не писала, да Никита и не ждал: он обидел ее, и молчание было справедливо. Еще один день, не принесший удовлетворения и зародивший в душе противное волнение, окончился. Впервые за последние пару недель Никите приснился кошмар. Что-то душное и ужасное – удавка на шее, темнота, вода, вязкая муть под руками. И он метался на привязи, затягивая петлю вокруг своего горла. - Ты дрянь, шлюха, я тебя сожру! - выло что-то из темноты и приближалось. Это был нечеловеческий голос, и Никита боялся увидеть того, кто говорил с ним. - Иди ко мне, хочу тебя, мя-а-со-о! Веревка почти не давала дышать. Подсунуть под нее пальцы, чтобы ослабить давление, не получалось, и Никиту охватила паника. Он пытался нащупать выход и понимал, что не успевает. Нечто из темноты было совсем близко. Нику казалось, что он чувствует чужое зловонное дыхание. - Бейся, мотылек, - перхало неизвестное существо. – Трепыхайся, бабочка. Все равно будешь мои-им! Когда из темноты на Никиту глянули огромные бельма желтых глаз, он заорал, подавился остатками воздуха… …и проснулся. Никита запутался в простыне: она обмоталась вокруг его шеи и лица. Он стянул хлопковую ткань и жадно вдохнул прохладный воздух. Горло резанула боль, и Никита закашлялся. Было жарко и хреново. Ник встал и медленно поковылял в ванную. Увидев свое отражение в зеркале, он испугался: до того отвратительно это выглядело. Покрасневшие глаза, белесые потрескавшиеся губы и лихорадочный румянец на щеках. Никита умылся приятной прохладной водой, отпил несколько глотков прямо из-под крана и вернулся в комнату. Он упал на кровать, понимая, что, скорее всего, у него температура. «Наверное, простудился под ледяным душем или на набережной». Никита вздохнул, снова закашлялся и завернулся в одеяло, словно в кокон. Было ясно, что следующий день, если не больше, ему придется провести дома в постели. «Что, если Андрей придет, а меня не будет?» - подумал Никита и рассердился на самого себя: и что? Не будет и что?! Ник ходил несколько дней, а Андрея не было. Ничего не случится, если и Никита пропустит денек-другой. Они же не договаривались. Никита уткнулся носом в подушку. Все равно было не по себе. И стало так тоскливо. Он зажмурился, губы его задрожали. «Я просто болен. Это все простуда. Только она…» - подумал Никита, и из-под век на подушку скатилась слезинка. Он больше не пойдет на набережную. «Я не пойду». Никита стиснул зубы и еще сильнее зажмурился, стараясь справиться с тоской и слезами. Пусть даже это будет означать, что с Андреем они вряд ли встретятся… «Я не пойду!» Он непозволительно привязался к чужому, постороннему человеку, стал зависимым от его общества всего за какие-то несколько дней. Никита не хотел быть снова несвободным. Он не хотел, не желал и не мог. И все же Никита скучал по Андрею. Алена вернулась домой через несколько дней. Она выглядела уставшей и невыспавшейся, с залегшими вокруг глаз тенями. Никита выглядел не лучше: внезапная простуда выпила из него все силы. Он провалялся в постели двое суток. Горло так сильно болело, что Никита мог пить только воду. Все таблетки, что Ник нашел в аптечке: аспирин, анальгин, ибуклин – все пошло в дело. И вот, когда его отпустило и температура спала, вернулась Алена. Никита не сообщал ей о своей болезни, но она все равно догадалась: - Болеешь? - Мне уже лучше, - словно в опровержение своих слов, Никита оглушительно закашлялся. - Понятно, - девушка прошла на кухню, где стала греметь посудой. – Что-нибудь ел? В холодильнике шаром покати. - Нет. Собирался сходить в магазин. Алена вышла из кухни и посмотрела на Никиту: - Сиди, сама схожу. Потом приготовлю тебе поесть, и поговорим. Нику не хотелось сопротивляться возможности нормально поесть – самому стоять у плиты не было сил. Поэтому он вяло кивнул, соглашаясь. Хотя перспектива «поговорить» его абсолютно не прельщала. Алена вернулась быстро – едва ли полчаса прошло. Еще столько же провозилась на кухне, и запахло чем-то вкусным. Никита не выдержал и пришел туда, обессиленно опустился на стул, привалившись спиной к стене. - Еще немного, и будет готово. Он не ответил: горло болело просто адски. После того, как еда была поставлена на стол и частично съедена, Алена посмотрела на Ника: - Поговорим? Он слабо пожал плечами. Было все равно. Наверное, сейчас Аленка начнет отчитывать его за то, что обидел, не позвонил, устроил бардак в квартире. Никита приготовился терпеливо слушать. Алена заговорила, и его мысли автоматически переключились на что-то другое. Он ничего не мог с этим поделать. Девушка заметила эту отстраненность не сразу, но как только стало ясно, что Никита не слушает ее, прервала свою речь. - Никит! Тебе вообще все равно? Он моргнул и непонимающе посмотрел на Алену. Она вздохнула и склонила голову, глядя на столешницу перед собой: - Извини, но я больше не могу. Ты как будто умер, и я тоже начинаю умирать рядом с тобой. Ты где-то ходишь ночами, возвращаешься чужой, незнакомый, с отсутствующим взглядом. У тебя кошмары, ты дерешься во сне, и мне страшно, потому что ты просыпаешься, открываешь глаза и - это снова оказываешься не ты! – девушка вскинула на него взгляд и снова опустила голову: - Ты даже не замечаешь, не узнаешь меня, а потом кричишь страшные вещи и обвиняешь. Я не спрашивала, что с тобой произошло, но ты сказал – тогда – и, Никита, тебе нужна помощь, тебе нужны лекарства, - она сделала паузу, чтобы Никита смог что-нибудь ответить; однако он сидел молча; Аленка еще раз вздохнула: - Ты не хочешь ничего – тебя устраивает боль. Почему ты не борешься? Никита не отвечал. - Ты очень изменился. А я осталась прежней и люблю тебя, но что делать – не знаю. Я боюсь. Тебя боюсь и за тебя тоже - боюсь. Ему нечего было сказать. Да и что надо было говорить? Возражать? Так Алена была полностью права, и удивительно, что она продержалась так долго. Она говорила что-то еще. Никита не слушал. Вернее, не понимал. Он смотрел ей в лицо, на шевелящиеся губы, и в голове было пусто. Горло постепенно сдавливало знакомым ощущением. А он-то думал, что все уже прошло. «Нет». Аленка продолжала, но теперь она встала и ходила по кухне. Ник провожал ее взглядом – как маятник: туда-сюда, туда-сюда. Она сердилась, кричала, а потом начала всхлипывать и отирать рукой слезы. Пару раз пыталась заварить кофе, и оно каждый раз убегало, безнадежно залив поверхность плиты и конфорку. - Так ничего и не ответишь? – ее звонкое отчаяние прорезалось сквозь «вату» в ушах. – Я ухожу от тебя. Никита покачал головой. Нет, на самом деле он мог бы ответить. Он сказал бы, что так будет лучше и она абсолютно права. И Алена большая молодец, а он – нет. Он сломался и не знает, как себя починить. И, на самом деле, он пробовал, но не получилось: все исказилось после похищения, стало неправильным, и цвета перепутались. И внутри пусто. Алена посмотрела в потолок. Она запрокинула голову и заморгала, будто надеясь, что слезы смогут залиться обратно. - Не думала, что у нас с тобой будет так. Мне казалось, что мы что-то значим друг для друга. Что мы проживем жизнь вместе. Жаль. Правда, жаль. Она отвернулась: - Я иду собирать вещи. Не ходи за мной. Девушка вышла из кухни, оставив Никиту в одиночестве. Он смотрел на стол перед собой, и ему казалось, что он физически ощущает, как рушится его мир. Кирпичик за кирпичиком - они падают, задевая его острыми углами. Никита поставил локти на стол и уткнулся лицом в ладони. Было темно и тепло. И хорошо. Только его опять начинало морозить. Наверное, он не долечился. На горле была удавка, мешающая дышать. Никита мужественно сопротивлялся ей, пока в груди ворочался колючим ежом кашель. Ник прислушивался, как за стеной возится Алена, собирая вещи. Пытался представить, что именно она делает: открыла шкаф, бросила чемодан на кровать, выгребает с полок косметику, фен, шкатулки. Постепенно очищает пространство от себя. От мелочей, которые были здесь так долго, что стали частью квартиры. И вот теперь их не будет. И Аленки не будет. То есть она, конечно, будет, но где-то далеко, не здесь. Ничего не стоило встать и пойти к ней. Несмотря на запрет: возможно, Алена как раз надеялась, что Ник ослушается. Она бы выслушала его, невзирая на злость. Но это было бы слишком эгоистичным. Никита не имел права поступать так. «Пусть уходит», - думал он, закрывая глаза под стиснутыми ладонями. Сколько прошло времени? Он не знал. За стеной все затихло, и в квартире воцарилось гробовое молчание. Создавалось впечатление, что Алена уже ушла. Может быть, она стояла по другую сторону стены и ждала его? Никита положил руки ладонями на стол. Он должен сдержаться. Ему пришлось закусить губу, чтобы не позвать Аленку. В этот момент он услышал, как девушка вытаскивает чемодан в прихожую. Внутри все же оборвалось: - А… Алн… А-а… - окликнуть не получилось. Никита только слабо захрипел, но этот звук был настолько тих, что Алена вряд ли смогла его расслышать. И Ник замолчал. Он сжал руки в кулаки. Входная дверь хлопнула. Никита ждал, когда в замочной скважине повернется ключ, но этого не случилось. Он вышел в коридор и увидел, что на тумбочке под зеркалом лежит связка ключей с розовым брелком в виде сердечка. Жестокий кашель скрутил его. Ник кашлял так сильно, что его чуть не стошнило тем, чем он успел пообедать. Он зажал себе рот и постарался дышать носом, успокаиваясь. Через некоторое время ему это удалось. Никита почувствовал головокружение. Наверное, опять поднялась температура. Ник проковылял теперь уже только в свою спальню и рухнул на кровать. Простуда отступила спустя пару дней. Никита смог выбраться в аптеку и закупиться всем необходимым. Хотя ему стало так плохо, что перепуганная кассирша чуть не вызвала скорую. Хорошо, что обошлось, и Ник смог самостоятельно добраться до дома. Лекарства помогли. Дышать стало легче, кашель отпустил. Никита все чаще просиживал перед компьютером, пытаясь работать. Однако его все отвлекало. Когда он ходил по квартире, постоянно натыкался то на забытые Аленой вещи, то на их отсутствие, что одинаково напоминало ему о ней. Приготовленная Аленкой еда быстро закончилась, и Никите пришлось готовить самому. Стоя около плиты, он внезапно вспомнил про Андрея. Сколько дней он не ходил на набережную? Приходил ли туда без него мужчина? Заметил ли его отсутствие? На Ника вдруг накатило такое тяжелое гнетущее чувство, что терпеть его он был не в состоянии. До набережной, естественно, Никита сейчас бы не дошел, но вот до магазина… Впервые в жизни Ник целенаправленно шел за покупкой спиртного. И миссия его завершилась удачно: домой он вернулся с полными пакетами пива, коньяка и даже водки. Раньше Никита не пил ничего крепче пива или вина, но сейчас хотелось набраться. Он не знал, чем именно лучше это делать, потому купил все, что показалось ему крепким. И достойным, если так можно было выразиться. Достойным ситуации. Он начал с пива, постепенно повышая градус. Захмелеть удалось достаточно быстро, и пустота внутри стала заполняться алкогольными парами - стало весело и легко. Он даже попробовал подпрыгнуть: вдруг взлетит? Легкость стреляла внутри пузырьками и щекотала живот. Никита смеялся. Он включил телевизор, выбрал там функцию караоке и пел – пел, как сумасшедший, захлебываясь нотами и звуками. - Ве-че-рин-ка-а-а! Спиртное почему-то никак не кончалось, и Ник сбился со счета, который по счету бокал он опрокидывает в себя. Стаканами, как ему показалось, пить неприлично. Поэтому у Никиты для всего были бокалы. Был. Один. С длинной ножкой. Его очень любила Алена. Не именно его, а его. Один из них. Где-то в серванте стоял целый набор. Раз, два, три… шесть… или семь? Сначала. Никита сел, сложив ноги по-турецки, и попытался сосчитать бокалы. В глазах двоилось. Музыка гремела. Кажется, кто-то стучал или звонил в дверь. - У меня все дома! – орал Никита. – Уходите! – и смеялся. Он смеялся. Громко и весело. Его смешило оно - его горе. Дурацкое и нелепое. В котором был виноват только он сам. Которого Никита заслуживал и добивался. Последнее, что Ник помнил: все тот же бокал, в который он выливал остатки ВСЕГО. А дальше - горечь, пение ангелов, аплодисменты. Занавес! Он пришел в себя на полу в коридоре. Хотя словосочетание «пришел в себя» не отражало и сотой доли его состояния. Болело все. Перед глазами мутилось, а желудок тянул к полу тяжелым камнем. Камнем, который без конца переворачивался и то поднимался к самому горлу, то падал куда-то вниз живота. - Ох, - простонал Никита, кое-как усевшись. Просидел он недолго: камень внутри совершил еще один головокружительный кульбит, и Ник понял, что его сейчас стошнит. Зажав рот рукой, давясь подступающими рвотными спазмами, он бросился в ванную. Никита еле успел склониться над унитазом, и его вырвало. Кажется, там была непереваренная пища. Странно, Ник совершенно не помнил, чтобы он что-то ел. Пил – да, но ел… Размышлять над содержимым желудка ему пришлось недолго – его снова вытошнило. Внутренности продолжало скручивать еще очень долго, и Никита готов был молиться кому угодно, только чтобы это прекратилось. Между рвотой он сидел на полу, прислонившись щекой к холодному боку унитаза. Как же все отвратительно. Он поверить не мог, что это происходило с ним. Никита успел пообещать себе, что больше никогда! И его снова стошнило. Спустя целую вечность Никите удалось подняться, и он с наслаждением умылся холодной водой, вытерся вафельным полотенцем и поднял глаза, посмотрев на себя в зеркало. Худой, коротко остриженный, с выступающими скулами, огромными глазами и землистым цветом лица – он был удивительно некрасив. Большой рот, как у лягушки, скривился, и стало еще хуже. Никита сел на край ванны и опустил руки с все еще зажатым в них полотенцем. Алена права – он умер. Умер, скатился в какое-то ужасное днище. Так было нельзя. Ведь получалось же у него в какие-то моменты прийти в себя! Что не так? Что теперь не так? Полотенце выпало из его пальцев. Никита знал, что не так. Знал. Поясницу прострелила огненная спица, и между ягодицами заныл толстый бугристый шрам. Никита закрыл лицо руками, посидел так немного, покачиваясь, и вдруг провел ногтями по своим щекам. Боль показалась такой сладкой, что он повторил свое действие – провел ногтями снова. Его движения становились все быстрее и сильнее. Никита зарычал, чувствуя, как щеки становятся влажными. Было очень больно, так больно, что он наконец уронил руки на колени. Кисти подрагивали от напряжения. Его мелко трясло. И именно это окончательно отрезвило Никиту, шевельнувшись в душе тупой, огромной злостью. На себя. Первым делом Ник решил прибраться в квартире: вычистил, вымыл все уголки, до которых только смог дотянуться. Перестирал вещи, высушил, погладил их. Расставил мебель по местам, вынес мусор, перебрал шкаф и выкинул все лишнее. Аленины фотографии убрал на антресоль. Туда же отправились и забытые ею вещи. Никита накупил еды, приготовил поесть и заставил кастрюлями холодильник. Жажда деятельности не утихла, и Ник решил заняться фотографией. Он открыл ноутбук и просмотрел свою почту: там было три сообщения. Никита получил заказы на редактирование фото и доведение до ума оформления одного сайта. Работа сделала его немного счастливее. Он проживал дни, следуя намеченному плану: уборка, готовка и любимое занятие, которое позволяло поправить заметно пошатнувшееся материальное положение. До нищеты, конечно, Никите было еще далеко, но деньги на карточке таяли куда как более стремительно, чем он предполагал. Вроде бы все должно было постепенно наладиться, если бы не одно "но": его кошмары вернулись. Ник почти не мог спать – ночи выматывали. Гулять он перестал, и теперь ночной моцион ограничивался походами на кухню и обратно. Кошмары становились все реальнее, Никита не понимал, почему так происходит. Он один, ему больше никто не мешает, но все равно… что-то было не так. Никита поставил около себя кружку с кофе и уставился на яркое пятно экрана ноутбука. - Привет. Он резко обернулся, но никого не увидел. - Привет. Ник дернулся в другую сторону. - Приве-ет. Он завертелся на месте: голос был так реален - он не мог быть выдуманным! - Привет. Голос звучал то тут, то там, или около самого уха. Никита не мог понять его источника. - Привет. - Кто здесь? Кто здесь! – не выдержал Ник и закричал. В квартире стало тихо. Никита подошел к двери, выглянул в гостиную. Он прошелся по квартире, зажигая везде свет. Все было тихо. Он один. Ему показалось. Никита вернулся в спальню и сел перед компьютером. - Привет, - снова раздалось над его ухом, и разница была только в том, что теперь приветствие дополнил тихий дребезжащий смех.