Дверь серого неприглядного домика где-то на окраине Лондона отворилась, пропуская Аннику в полутемный холл. На улице было солнечно в тот день, но свет как будто предпочитал держаться от этого дома подальше и не проникал внутрь. Селвин жестом пригласил девушку войти, немного стесняясь своего угрюмого жилища, которое стало его домом на ближайшие пару недель. Здесь было чисто, просторно, но невероятно мрачно, а по ночам еще и сыро, несмотря на удобную и дорогую обстановку.
Двэйнус Селвин не любил оставаться на одном месте долгое время, как будто от кого-то скрываясь, желая убежать от тревожащих его мыслей или просто нуждаясь в постоянном движении. В наследство от родителей ему досталось фамильное поместье, стоящее среди живописных зеленых лугов, но оно пребывало в совершенном запустении и было забыто своим владельцем. Поместье Селвинов хранило для Двэйнуса немало неприятных воспоминаний, сожалений, связанных с его семьей, а особенно с гибелью его сестры, которой он был причиной — это была тайна, связывавшая Двэйнуса Селвина и Джонатана Харриса намного прочнее родственных уз. И Селвин предпочел бы забыть об этом, избавиться от чувств, делающих его слабым и уязвимым для врагов.
В тот момент, когда Анника робко переступила порог его дома, слабость нашла на Селвина как никогда прежде сильно. Он подметил про себя, как она была похожа на мать: те же острые, но не хищные, как у него, черты лица, бледность, цепкое и внимательное выражение серо-зеленых глаз. Она была одной с ним крови, об этом он никогда не забывал ни на секунду, и теперь Селвин был почти спокоен за племянницу. Она присоединилась к ним, и все вышло так, как он задумывал. На предплечье Анники была Темная Метка, что раз и навсегда определила накануне ее положение.
Главное, что почти радовало Селвина — им с Анникой не придется быть по разные стороны баррикад. «Она на верном пути, на стороне победителей», — с облегчением думал Двэйнус, но все еще переживал, как бы она не наделала глупостей.
Мистер Селвин случайно встретил племянницу в коридоре Малфой-мэнора и с первого взгляда на нее понял ее состояние и догадался обо всем, что могло твориться у ней на душе. Она обратила на него взгляд, просящий о помощи и, наконец, признающий их родство, и сбивчиво, взволнованно сказала, что идти ей больше некуда. Двэйнус старался скрыть от нее, что очень доволен тем, что все сложилось именно так.
Наверное, Анника и сама понимала, что мучившая ее неопределенность развеялась, но это не означало ничего хорошего. Она не чувствовала, что ей место в рядах Пожирателей и считала себя предателем, последней трусливой крысой, которая не осмелилась героически умереть и поддалась на запугивания Темного Лорда. «А ведь все это ты сделала своими руками», — презрительно твердил девушке внутренний голос, а она и не думала с ним спорить.
Анника шагнула в гостиную этого немного страшного дома Селвина, всей строгой и простой обстановкой выдававшего в себе жилище старого холостяка. Она не чувствовала прежнего волнения и ощущения, что все делает неправильно и подло — она освободила разум от ненужных переживаний и позволила себе насладиться пустотой в душе. Тело девушки как будто жило отдельно от сознания, и она почти не чувствовала его. Анника упала в первое попавшееся кресло гостиной, но нисколько не радовалась минутам долгожданного покоя.
Селвин то и дело поглядывал на нее, желая проверить выражение ее лица: так ему было спокойнее. Он ощущал на себе новую обязанность: приглядывать за Анникой и следить за ее безопасностью. Девушка провела рукой по лбу, как будто вновь разрешая себе напряженно думать, и фарфорово-бледное ее лицо приняло выражение сожаления, отчаяния, стыда.
— Что теперь станет с моим отцом? — произнесла Анника с такой болью в голосе, что мистер Селвин настороженно повернулся и подошел ближе, встав сбоку от кресла.
— Я все еще верю, что ваш отец не глуп, мисс Харрис, — ответил Селвин после непродолжительной натянутой паузы. — Надеюсь, у него будет достаточно благоразумия, чтобы признать свою ошибку и исправить ее.
— А разве это еще возможно? — голос Анники отчаянно дрогнул, как будто его исказило рыдание. Но она не плакала — не было на это сил.
Двэйнус Селвин предпочел ничего не отвечать, только морщины на его лбу стали еще глубже, полумрак комнаты создавал на лице причудливо-страшные тени. «Едва ли это теперь возможно», — произнес про себя Селвин, боясь и обнадеживать Аннику, и напугать ее безысходностью положения ее отца. Тем более что не в его силах было предсказать, как он поведет себя. Девушка никогда не принадлежала к Ордену Феникса, никогда не видела, с кем встречался ее отец, но знала: он все делал правильно. А она поддерживала его, по-другому и быть не могло.
— Как это исправить? — спросила Анника, пытаясь получить от дяди хоть какой-то ответ и нарушить его молчание.
— Перейти на сторону Темного Лорда, — небрежно бросил Селвин. Для него это казалось единственно возможным выходом, а для самого Джонатана наверняка — немыслимым.
Из клубка спутанных мыслей Анники выползла одна и больно ужалила в самое сердце: это Селвин виноват во всем, что произошло с ними. Но ей совершенно не хотелось обвинять его или пытаться взывать к его совести, потому что знала: это бесполезно, все равно он будет все отрицать или станет убеждать, что так правильно. И ведь сумеет это сделать.
Селвин как ни в чем не бывало вызвал домовика и скинул ему свой уличный плащ. Почему-то в доме дяди для Анники это выглядело так естественно, что такой случай нисколько не возмутил ее. Она только равнодушно проводила взглядом засеменившего в другую комнату эльфа. Затем Селвин развалился в кресле рядом с ней, закинув ногу на ногу вальяжно, как лев отдыхает после охоты.
— Что мне делать? — умоляюще спросила Анника, пытаясь увидеть в Селвине хоть каплю жалости к себе или участия. Но тот оставался внешне спокоен так, как будто у него все шло по плану, и он совершенно не понимал, о чем она может переживать.
Он выудил из кармана пиджака часы на серебряной цепочке нарочито медленно, озадаченно вскинул бровями, увидев время, указанное тоненькими стрелками, а затем обратился к Аннике, как будто только вспомнил про нее:
— Темный Лорд ценит преданность, когда перед ним честны и не допускают глупых промахов, — Селвин резко повернулся к ней всем телом, и в глазах его заплясали фанатичные огоньки, сверкавшие слишком ярко в полумраке комнаты. — И верная служба, которая будет приносить ему пользу, может быть, искупит все ошибки в прошлом. Все довольно просто.
Но Анника не разделяла его мнения. К тому же она слишком хорошо знала своего отца, чтобы понимать: он не предаст своих людей и своих принципов. «Не то что я», — горько отозвалась мысль в голове девушки. Она прикрыла глаза и заставила себя хотя бы с минуту не думать ни о чем, чтобы попытаться успокоить свою тревогу.
Но тут произошло нечто странное для нее: у Анники резко закружилась голова и бешено заколотилось сердце. Она в панике распахнула глаза, не понимая, что происходит с ней, но мир вокруг погрузился во тьму, что чернее даже безлунной ночи. Она вцепилась руками в подлокотники кресла, словно стараясь удержать сознание в равновесии, совсем впившись ногтями в темную обивку. Тело ее превратилось в натянутую в напряжении струну, и девушку накрыл с головой безумный страх неминуемой смерти. Уже довольно знакомый, но каждый раз немного другой.
— Анника? Что с тобой? — раздался у нее в висках не то обеспокоенный, не то недоверчивый голос Селвина, удваивавшийся эхом, доносившийся как будто из другой реальности. Двэйнус подскочил к ней и взял за руку, желая привести в чувство, но не в силах что-либо предпринять.
Селвин ужаснулся, когда Анника подняла на него не свои, омертвевшие от страха глаза и с огромной силой, какой неоткуда было взяться в ее хрупком теле, сжала его руку. Это состояние, к облегчению обоих, длилось считанные секунды, но не на шутку напугало Селвина.
— Я видела что-то странное, ужасное, — испуганно прошептала Анника, боязливо оглядываясь по сторонам, как будто опасаясь чьего-то присутствия, а потом схватившись за голову. — Это было как во сне, но я точно знала, что не сплю. Что это было? Видение? Я схожу с ума?
Ответа она не получила. Побледневшее и напуганное лицо Селвина, вмиг лишившееся равнодушной и спокойной маски франта, только усилило паническое биение ее сердца. Она прокрутила в голове то видение, чтобы сложить воедино все его образы и, возможно, понять его смысл.
Она зашла в какую-то мрачную маленькую комнату, напоминавшую своим нерадостным видом тюремную камеру. За пыльным окном мелькали огни улицы. Если бы она долго находилась здесь, то точно сошла бы с ума. Но первым делом в глаза ей бросился мальчик лет двенадцати, что сидел на краю кровати. И было в нем что-то, что пугало Аннику, заставив отшатнуться, когда он поднял на нее страшные недетские глаза. Как будто он был рад видеть ее или даже долго ждал, когда она придет.
Мальчик встал, достал что-то из коробки, что стояла подле кровати. Это был совсем еще крошечный серый котенок, которого он выудил, как игрушечного. И протянул ей. Анника вытянула к нему руки (они почему-то оказались совсем детскими, словно она была в своем теле лет десять назад) и взяла котенка на руки. И тут же в ужасе выронила — он был теплый, но неестественно неподвижный и обмякший — мертвый!
Анника вновь ничего из этого не смогла понять в этих пугающих образах, не могла извлечь из них смысл. Что это было? И явилось это видение так, словно кто-то макнул ее головой в этот кошмар и так же против ее воли вынул. Девушка тяжело дышала и не могла вдохнуть воздуха вдоволь, что-то будто душило ее, пока она окончательно не пришла в себя.
— Успокойся, — настороженно приглядываясь к ней, сказал Селвин, но уже привычным ей тоном: твердым и слегка насмешливым. — Ты устала и измучила сама себя, тебе необходимо отдохнуть. И переодеться тоже не мешало бы, — добавил он, брезгливо оглядев ее испачканный кровью и грязью кардиган. — Твинки поможет тебе все устроить. Не стесняйся просить ее, если что-нибудь понадобится.
Анника поняла, что Селвин собирался уходить. Сердце ее защемило от ощущения, что по большому счету ему безразлично ее состояние и ее судьба. «Глупо было думать, что он мне и вправду родной человек», — подумала она и потупила взгляд, чтобы не показывать дяде своих сомнений. Он собирался бросить ее одну в незнакомом доме. Девушкой овладел неведомый ей даже в детстве страх остаться одной в полутемной комнате.
— Куда вы? — с испуганным выражением на лице жалобно прошептала Анника, потеряв внезапно голос.
— Ты очень помогла нам всем, — констатировал мистер Селвин, поправляя ворот рубахи — по своему обыкновению он во всем стремился к чистоте и порядку, будто бы желал смыть со своей души грязь, но умом понимал, что это невозможно. — Думаю, вечером состоится срочное собрание, и тебе тоже нужно будет там присутствовать. Отдохните и наберитесь сил. Сон — лучшее лекарство, мисс Харрис.
Тон его сменился на почти заботливый и сочувствующий, и за это Анника вдруг готова была простить ему все и даже отпустить от себя ненадолго. Она утешала себя мыслью о том, что Селвин тоже ее семья, конечно, не как отец… Он совсем другой, может, где-то в глубине души и любит ее, но почему-то не хочет это показывать. Однако другое чувство спорило с ней, говоря: «Не будь такой глупой, не доверяй этому человеку. Он не был тебе родным и не станет. Он пользуется твоей слабостью, чтобы выслужиться перед тем чудовищем».
— Я скоро вернусь, не скучайте, — произнес Селвин небрежно, как будто всего лишь отлучался в ближайшую пекарню, а по делам Темного Лорда, вновь поглядев на часы.
Он кивнул ей на прощание и покинул гостиную, оставив Аннику одну. Она слышала, как удалялись его тяжелые шаги, как он что-то прокричал (но она была уверена, что не ей), как хлопнула дверь.
Девушка не отказалась пытаться понять, что у ее родного дяди творится на уме и на сердце, подивившись только: как он может быть так спокоен и равнодушен ко всему? Как он не испытывает того же страха, что и она? Может, человек и вправду ко всему привыкает. Довольно долго девушка вслушивалась в тишину, что воцарилась в этом доме, пытаясь услышать хоть что-нибудь кроме противного скрежещущего хода настенных часов в гостиной.
Анника вздрогнула от неожиданности, увидев выглядывавшую из-за двери голову домового эльфа с огромными настороженно глядевшими на нее глазами. Он робко просеменил к ней, держа в руках стопку одежды, и положил ее рядом на другое кресло.
— Хозяин сказал передать вам, чтобы вы переоделись, — пояснил эльф и тут же отбежал прочь, то ли боясь ее, то ли не желая беспокоить.
Аннике было безразлично, насколько чистой была ее одежда, но чтобы не доставлять дяде неудовольствия, решила переодеться. Широкие брюки и рубаха были ей определенно велики, но вполне удобны. Она даже с удовольствием забралась в этот кокон из одежды и залезла с ногами обратно в кресло.
Спать ей совершенно не хотелось, да она и чувствовала, что сейчас просто не сумела бы уснуть. «До этого ли теперь?» — думала Анника, но не могла сообразить, а до чего теперь ей было дело?
Шли минуты, тикали настенные часы, Анника прикрыла глаза, и это как будто принесло ей облегчение. Видеть интерьер чужого, аккуратного, но совершенно неуютного для нее дома было невыносимо. Мысли спутались у нее в голове, и она сама не заметила, как задремала.
***
В главной каминной зале Малфой-мэнора господствовал угрожающе спокойный полумрак. Свет исходил только от огромного камина посередине одной стены и от редко расставленных свечей. Этот свет будто дышал, трепетал от пробегавших сквозняков — перед глазами у Анники все кружилось и пульсировало. И было подозрительно спокойно. Как бы девушка ни хотела избавиться от наползающего страха, как бы ей ни хотелось позволить этой обстановке загипнотизировать ее, как это умел делать Лорд Волдеморт, и усыпить ее бдительность, все было тщетно.
— Надеюсь, что если Люциусу не удастся ничего выяснить насчет того, где именно скрывается дух Антиоха, вы приложите все усилия, чтобы помочь ему, — тихо произнес Волдеморт, однако его голос прозвучал отчетливо: в зале было идеально тихо, что казалось, можно было услышать даже дыхание сидящего напротив.
И Лорд как будто насыщался этой тишиной, чужим страхом, тем, что все внимали каждому его слову и все их внимание было приковано только к нему. И Анника, ругая себя за слабость и трусость, отметила, что ужас перед ним заставляет и ее саму в угоду этому человеку слушать его и следить за каждым движением.
Анника старалась не думать о том, где и среди кого она находилась, сидя за длинным дубовым столом подле Селвина и незнакомого ей человека с острым, по-звериному хищным и озлобленным лицом, в сторону которого она предпочитала не глядеть. Ее немного успокаивало, что сам Темный Лорд находился во главе стола очень далеко, что здесь никто ее не замечал и что дядя все же был рядом.
Анника видела и будто чувствовала на себе кожей взгляды недоумения и любопытства ото всех Пожирателей, сидящих за столом. Они и ждали, что выяснят, почему она оказалась среди них, кто она вообще такая, но разве можно было просить объяснений у Волдеморта? Поэтому всем оставалось ждать и нетерпеливо, даже с брезгливостью смотреть на нее.
Девушка мельком рассмотрела лица присутствующих на собрании темных волшебников и в целом не нашла в них ничего необычного. Однако она знала из них только Драко Малфоя, своего дядю и профессора Снейпа, но считала их всех до единого своими врагами, опасаясь чего-то неясного, но смертельно опасного. Девушке невыносимо противно было, что ее оценивают, внимательно рассматривают, и она опустила глаза, чтобы не видеть никого из них. «Только бы это поскорее закончилось»
— Позвольте представить вам, Анника, племянница нашего верного Селвина, — прошелестел Темный Лорд и начал медленно, наслаждаясь всеобщим вниманием и страхом, которым пропитан был воздух в комнате, поднялся со своего кресла, напоминавшего трон.
Он неслышно, будто и не ступал по земле, а летел, приближался к Аннике — она ощущала это спиной. «Чем на этот раз меня будут мучить», — устало подумала Анника, уже зная, что ничему не удивится и, наверное, не испугается. Но отчего-то ей стало тяжело дышать.
— Отныне она на нашей стороне. Однако ей еще придется доказать свою преданность, — обволакивал разум Анники шипящий голос. Девушка не смотрела в его сторону, крепко зажмурилась, как будто пытаясь проснуться, но с ужасом чувствовала: Темный Лорд стоял прямо у ней за спиной, еще и положив руку на спинку ее стула. Она больше всего на свете сейчас хотела, чтобы он отошел от нее подальше, а потом похолодела от ужаса, что Волдеморт прочел ее мысли.
Внезапно дверь с грохотом распахнулась, так что Анника подпрыгнула на стуле, и сердце безумно заколотилось. Но она была безумно рада, что все собравшиеся вмиг забыли о ней. В залу практически вбежал Люциус Малфой с победно блестящими глазами, что можно было заметить даже в полумраке, и необычайно взволнованный. Все Пожиратели проводили его настороженным взглядом. Анника бросила взгляд на Драко и сидевшую рядом женщину, очевидно, его мать, и сердце ее сжалось от жалости и осознания того, что она не может помочь им сейчас, успокоить или придать сил. Ее даже посетило странное чувство, будто это она в какой-то степени виновата в том, что они не находят себе места от волнения. Они напряженно, с боязнью и с большим, чем у всех остальных нетерпением ждали, чтобы услышать, какую новость принес Люциус Малфой.
— Мой Лорд, — сказал Малфой, и голос его постепенно становился ровнее и увереннее, — как вы и просили меня, я выяснил, где находится пещера Антиоха. Я поговорил с Гейлиром, черным магом, что умеет взывать к мертвым, — мужчина сделал паузу и, довольный собой, оглядел Пожирателей, чтобы увидеть их интерес. Хотя такие слова не слишком удивили всех, Люциус, натянув на себя маску с самодовольной улыбкой, продолжил: — Я подумал, что вы можете пожелать увидеть его лично, Повелитель, поэтому привел сюда.
За столом прокатился тиший шепот Пожирателей, которые, возможно, наслышаны были об этом человеке, но увидели его впервые. Анника только в этот момент заметила по правую руку от Малфоя-старшего низенькую сгорбленную фигуру в черном плаще. Незнакомый волшебник размеренно поклонился Темному Лорду, не удостоив и взглядом остальных присутствующих, и снял капюшон, открыв седую голову и сморщенное лицо с длинным острым носом, злобно и внимательно бегающими глазами.
— Рад вам услужить, — задушенно прохрипел Гейлир, словно его голос не подчинялся ему, и приходилось с трудом выдавливать из своего горла каждое слово. — Дух Антиоха со временем не становится слабее, напротив, набирает силу. Однако будет лучше, если такая могущественная палочка будет находиться в ваших руках, — маг при этих словах скукожился и сгорбил спину пуще прежнего, видимо, показывая Темному Лорду свою полную покорность.
— И ты можешь сказать, где он прячет палочку? — прошипел Волдеморт, наступая на старого Гейлира. Но тот совсем не выглядел напуганным или хотя бы просто взволнованным разговором, вид его говорил, что в этой встрече он не видит ничего особенного.
— Я для этого здесь, мой Повелитель. Но могу ли я говорить при всех? — старичок взглядом, полным желчной ненависти, оглядел всех сидевших за столом, особенно почему-то уставившись сначала на Снейпа, а затем на Аннику и пробормотав что-то себе под нос.
— Среди них нет людей, которым я бы мог не доверять, — ответил ему Темный Лорд. — Мне известны мысли и желания каждого, поэтому можешь говорить. А если кто-нибудь посмеет совершить предательство, дорого заплатит за свою глупость — своей никчемной жизнью.
— Антиох никогда не расстается с Бузинной палочкой и скрывается с ней в пещере на острове, что к западу от мыса Сейнт Бис. Антиоху служат живые мертвецы, которые охраняют вход в пещеру, — вполголоса поведал Гейлир. — Остров он окружил кольцом вечных штормов, и никому не под силу пробраться сквозь него. Никому, кроме вас, мой лорд. Безумец Перевелл сторожит лично свое сокровище, как мы теперь знаем, по свету гуляют несколько подделок, которые сам же Антиох и создал. Они могущественны, Повелитель, но обладают лишь частью той силы, что таит в себе истинная палочка, — восхищенно проговорил маг. — Это известно только мне и моим ученикам.
Комнату накрыла тишина, и никто не боролся с ней, пока Волдеморт не решил, что ей пришел конец.
— И откуда тебе стало об этом известно? — спросил Темный Лорд не то недоверчиво, не то чтобы окончательно развеять какие-то свои сомнения. Для этого страшного человека все мысли других людей были открытой книгой, однако его собственные были спрятаны так, что обычно никто не мог прочесть на его змееподобном лице что-то кроме того, что ему хотелось показать.
— Я искал душу, которая ненавидела бы Антиоха, и на мой зов откликнулся дух Флегонта, — охотно пояснил Гейлир, не переставая качать в такт своим словам головой. — Этого человека при жизни увлекла мечта добыть себе Бузинную палочку, когда Антиох о ней хвастал. Он попытался напасть на него, убить в дуэли и завладеть палочкой, но владелец ее оказался сильнее. Неспокойный дух Флегонта до сих пор таит обиду на Антиоха, мечтает отомстить и лишить палочки. Он согласен, чтобы она попала в руки другого волшебника, более могущественного, чем он сам.
***
Волдеморт до поздней ночи не отпускал своих приспешников. Было решено не затягивать с нападением на пещеру Антиоха, и каждому была отведена своя роль в завтрашней операции. Даже неопытную и присоединившуюся к Темному Лорду лишь утром этого дня Аннику не оставили в стороне, и в ее душу заползло мрачное сомнение, что этот вечер — последний в ее жизни. Наконец Лорд Волдеморт распустил Пожирателей, позволив всем уйти отдохнуть. Однако приказал Аннике ненадолго задержаться. И сердце ее провалилось в чернющую бездну страха в этот момент.
Девушка провожала жалобным взглядом уходящих Пожирателей и мысленно молила их, чтобы хоть кто-то не покидал ее и не оставлял наедине с
ним. «Мистер Селвин, хотя бы вы, пожалуйста», — но дядя только ободряюще кивнул ей, поправил идеально выглаженный ворот рубахи и тоже ушел. «Драко, пожалуйста, не оставляй меня», — он даже не взглянул в ее сторону. Тревожно трещал затопленный камин, в комнате будто стало еще темнее прежнего. Анника стояла, оперевшись руками на спинку кресла, боясь лишиться чувств от очередной волны страха, немного не похожей на все, что ей довелось пережить до этого, хотела раствориться в темноте бесплотным духом и ждала, какое испытание уготовила ей судьба на этот раз.
