Обречённые

Было неприятно просыпаться вот так вот резко от ощущения того, как тебя усиленно трясут за плечо, пытаясь разбудить. Настя не хотела воспринимать эту несправедливость, перевернувшись на другой бок и зарываясь носом в одеяло, чтобы свет от ламп не мешал спать и дальше. — Эй, вставай скорее, — словно издалека раздался голос Мироновой, — давай, нас просили торопиться. — У меня еще не сработал будильник, — пробурчала Ивушкина, все же попытавшись кое-как открыть глаза. — Самолет перенесли из-за погоды. — Кто сказал? — Матвей только что приходил. Насть, вставай, у тебя еще вещи не до конца собраны, — Света быстро носилась по комнате, собирая то, что осталось неупакованным в чемоданы. Ивушкина с тихим стоном сползла со своей кровати, ступая босыми ногами на ледяной пол и сразу же чувствуя, как по всему телу побежали мурашки. Ее сразу затрясло от холода, но не потому, что в комнате отсутствовало отопление. Просто она не выспалась, не получив еще несколько законных часов сна. — Почему рейс перенесли на более ранний, а не отложили? — Там снежная буря идет. На два дня может затянуться, — ответила Миронова. — Посмотри, это твое? Она вертела в руках какой-то элемент термобелья, но Ивушкина точно не знала, чем именно это было. Весь свой комплект она прибрала еще прошлым вечером. — Нет, не мое. Я пойду умываться. — Давай, только поскорее. Настя была даже рада делать все быстрее обычного. От холода тряслись руки, но она смогла быстро умыться, отогреваясь под теплыми струями воды. Ивушкина даже смогла более-менее проснуться, хотя ее по-прежнему тянуло упасть обратно в кровать. Может, если бы вчера она легла спать раньше, сейчас и не было бы так тяжело. Но Настя долго просидела за ужином вместе с командой, потом собирала вещи, а когда, наконец, поняла, что уже поздно, просто не могла выгнать посторонние мысли из головы. Так она пролежала около часа. Соседка по комнате давно сопела в подушку. А Ивушкина вертелась и никак не могла хотя бы задремать. Обычно проблем со сном у нее не было, особенно после гонок. Но сегодня, видимо, что-то пошло не так. Умывшись, Настя вернулась в комнату. Миронова уже успела переодеться и была готова идти в столовую на ранний завтрак. Ивушкина кивнула, чтобы та ее не ждала. Сама она стала быстро собирать вещи, скидывая их в чемодан и рюкзак. Второй оказался довольно тяжёлым, хотя может быть это так ощущалось из-за усталости. Но Настя очень надеялась, что кто-нибудь из мужчин сможет помочь ей донести его или хотя бы запихнуть на полку в самолете. Оставив все вещи в комнате, Ивушкина вслед за соседкой пошла на завтрак. Но есть совсем не хотелось. Настя даже не стала искать себе место за столом. Она просто встала рядом с кофемашиной, налила себе в стаканчик горячий напиток и им же обожгла язык. Сборные, живущие в этом же отеле, постепенно начинали собираться. Большинство спортсменов выглядели сонными, хотя было несколько человек, светившихся бодростью. Настя же стояла, подпирая стену, даже особо и не оглядываясь по сторонам. Когда мимо прошел кто-то из тренерского штаба, она ответила на вопросы, даже не поняв, с кем говорила. Решив, что еще немного, и она заснет стоя, Ивушкина выбросила картонный стакан и решила вернуться в комнату, чтобы забрать вещи и идти на улицу, где уже был готов автобус. Все же было не тепло, а холодный свежий воздух вполне мог помочь прийти в себя. Спустить чемодан по лестнице Насте помог Тарьей Бё, который тоже только что проснулся и даже не успел посмотреться в зеркало, чтобы расчесаться. Но он умудрялся даже улыбаться, хотя и зевал без остановки. Уже отдав свои вещи водителю, который убрал все в багажник, Настя заметила спящего в автобусе Логинова, прижавшегося лбом к стеклу. Саша, видимо, решил никого не ждать и урвать дополнительные минуты сна, опередив в этом даже сокомандников. У соседнего автобуса столпились французы, поднявшиеся, видимо, ни свет ни заря, так как они уже организованной группой загружали чемоданы и заходили в салон. Настя же не спешила идти на свое место, стоя неподалеку и выдыхая прозрачные облака пара. Здесь ей стало немного легче, хотя нос замерз очень быстро. — Эй, чего стоишь? — Дима Малышко появился совершенно неожиданно из-за спины, но Ивушкина нисколько не испугалась. — Жду кого-нибудь, — неопределенно пожала она плечами. — Ну вот он — я, пошли, холодно же. — Пошли. Настя попыталась, конечно, с комфортом развалиться на своем месте, но максимум, что у нее получилось — это подложить шапку под голову, чтобы было хоть чуть-чуть удобнее. Самое интересное, пока собирались все ребята, Ивушкина не заснула, даже не прикрыла глаза. До аэропорта ехали молча. Кто-то дремал, кто-то слушал музыку. Ивушкина тупо пялилась в мутное окно, но даже не замечала пробегающий за ним пейзаж. Поэтому она и не успела понять, когда автобус остановился, наконец приехав к зданию аэропорта. Со стороны, наверное, было забавно наблюдать за тем, как спортсмены выгружали свои вещи из багажников. У каждого по чемодану, рюкзаку. За лыжи, палки и винтовки отвечали помощники тренера, но все равно все это обмундирование выглядело до неприличия громоздко. Саша, потирая сонные глаза, довольно активно передвигал ногами, успев выспаться. Света как будто и не вставала раньше обычного, сохранив полную невозмутимость. Катя Юрлова зевала, и такое явление характеризовало большинство ребят. В общем, рейс обещал быть очень тихим, в отличие от большинства тех, какими летала Ивушкина. Она прошла регистрацию, сдала багаж и, прочитав номер окна выхода, села в зале ожидания у самых дверей, чтобы потом не торопиться в очереди. До объявления посадки оставалось не более двадцати минут. За это время Настя успела узнать, что норвежские братья все же умеют быть невероятно спокойными, пусть это и происходит, когда они спят. Потому что стоило этим двоим занять места на не очень удобных стульях, они буквально сразу вырубились, откинувшись на твердые спинки. Хоть в этом они были абсолютно похожи. Когда было объявлено о начале посадки на борт, Настя стояла первой в очереди, очень радуясь, что ее место оказалось у окна и не придется с кем-нибудь меняться, чтобы спокойно пролететь весь путь. Ивушкина всегда предпочитала сидеть у иллюминатора. Так соседи по ряду меньше дергали с просьбами выпустить, пустить на место, достать что-нибудь с полки. Она приветливо улыбнулась стюардессам и направилась прямо к своему месту. Стюард помог Насте закинуть рюкзак на полку, и Ивушкина с абсолютным спокойствием села в кресло, сразу же пристегнувшись. Пока собирались остальные, она уже успела задремать, успокоившись и понимая, что несколько часов можно больше ни о чем не беспокоиться. — Блин, Мартен, давай быстрее, — Симон ждал брата перед стойкой регистрации на посадку, пока тот пытался что-то купить в дьюти фри. — Да иду я, иду, — пыхтел в ответ Фуркад, пытаясь дотянуться до кармана в рюкзаке, где были документы и билет. — Мы же не опаздываем. — Все уже зашли. Даже сонные норвежцы. — Не паникуй, все нормально. Здравствуйте, — обратился он уже к сотруднице аэропорта, протягивая посадочный талон. — Здравствуйте, ваше место 23B. Приятного полета. — Вот и все, Симон, не о чем беспокоиться, — Мартен помахал в воздухе билетом, следуя за братом по тоннелю, соединяющему самолет и здание аэропорта. И правда, все уже сидели на своих местах, перекидываясь парой-тройкой фраз. Кто-то мирно спал, наплевав на обязательный инструктаж по правилам безопасности, кто-то слушал музыку в наушниках, тренеры обсуждали между собой предстоящую программу тренировок и изменения в расписании дня после этого переноса полета. — Так, у нас двадцать второй ряд… — Двадцать третий, — поправил Мартен. — Места B и С, да? — Угу. Когда Симон, наконец, остановился у нужных мест, он с удивлением обнаружил спящую у окна Настю, привалившуюся к иллюминатору. Мартен тем временем убирал вещи на полку, ожидая, когда брат соизволит сделать хоть что-нибудь. — Ну, чего ты замер? — Тут Настя. — Какая Настя? — не сразу понял Фуркад-младший, а потом все же взглянул на их места, видя знакомое лицо. Он болезненно поморщился. — Садись давай. — Это твое место, — заметил Симон, получив за это убийственный взгляд. Он прекрасно знал, почему Мартен так себя вел. Вернее, он знал причину, но не мог объяснить поведение брата. Вообще мало кто был посвящен в личную жизнь великого Мартена Фуркада. Еще меньше людей знало о его отношениях с семьей. От гражданской жены Элен он ушел, но с дочерьми старался видеться как можно чаще. И ушел он именно из-за той, кого сейчас не мог видеть рядом с собой. Мучился, страдал, но не мог. — Садись, пожалуйста, — попросил он Симона. — Ладно, только ты бы переставал уже бегать от проблем, — Симон сел на среднее сиденье пристегиваясь, видя как ожидающе смотрят на них бортпроводники. — Сам разберусь, не маленький. Самолет тронулся с места, набирая скорость. Фуркад вцепился пальцами в подлокотники, хотя и никогда не боялся летать. Просто ощущение, когда закладывает уши, было не очень приятным. К тому же лететь нужно было два с половиной часа, а что делать в это время, он совершенно не знал. Обычно во время перелетов кто-то из команды брал на себя ответственность за развлечение всех остальных, но не сегодня. Девушки дремали, надев на глаза повязки, парни наоборот пытались проснуться, потребовав у стюардесс кофе, едва только самолет взлетел в небо. Симон что-то смотрел в телефоне. Мартен сначала пытался подглядывать через плечо, но потом это ему надоело. Сидя рядом с проходом, он отлично видел, чем занимались биатлонисты из других команд. Русские, по крайней мере, те, кто не спал, придумали играть в карты. Логинов о чем-то довольно активно спорил с Елисеевым, перемешивая колоду. Одна из норвежек вязала, закрепив клубок ниток в отделении для журналов. А сидящие по левую сторону от Фуркада братья Бё дружно посапывали, причем Йоханнес делал это довольно громко, явно смущая всех, кто был к нему ближе, чем на три метра. Тяжко вздохнув, Мартен достал из кармана телефон и наушники, так как не нашел иных способов скоротать время. Где-то через двадцать минут ему удалось задремать под тихую музыку. Хотя частью сознания он и слышал все, что происходило вокруг. Слышал, как продолжал храпеть Бё, как брат отказался за него от предложенного обеда, но даже не пытался открыть глаза. Возможно, весь полет мог бы так и продолжаться, если бы Симон вдруг не начал трясти Мартена, заставляя сонно морщиться. — Ну что опять? — недовольно проворчал Фуркад, но, посмотрев на брата, вмиг сосредоточился. — Что с тобой? Выглядишь ужасно. — Меня что-то укачало. Выпусти, я пойду в туалет, умоюсь, — Симон поднялся с места, и Мартен проводил его взволнованным взглядом. Он знал, что значит плохо себя чувствовать на борту самолета, когда начинает кружиться голова, а спазмы сдавливают горло. Такой опыт был, но чтобы Симона вдруг ни с того ни с сего стало укачивать… Это было странно. Но Фуркад действительно начал переживать. Спустя десять минут отсутствия брата, он уже думал сам идти за ним или к врачу сборной, но Симон вернулся, более или менее пришедший в себя. — Ты как? — Уже лучше. Я сходил, взял лекарство. — Хорошо. — Сядь, пожалуйста, на мое место, — проговорил Симон и выжидающе уставился на брата. — Что? — Если мне станет плохо, будет быстрее, — начал было объяснять тот, но Мартен быстро замотал головой, буквально заставляя того замолчать. — Я понял, можешь больше ничего не говорить, — Фуркад-младший закатил глаза. — Нет, скажи только одно, ты издеваешься? Тут была уже очередь Симона осуждающе смотреть на брата, который все же передвинулся на соседнее кресло. — Если ты посидишь рядом с ней пару часов, ничего не случится, — вздохнул Симон. — Сам же сказал, что уже не ребенок, будь добр, веди себя соответствующе. К тому же, она спит. Мартен молча проглотил эти наставления, хотя его так и подмывало сказать что-нибудь колкое в ответ. Он мог бы, если бы говорил с кем-нибудь посторонним, но не с братом. Тот слишком много делал для него каждый день на протяжении всей жизни. К тому же, Симон был прав абсолютно во всем. И страхи его были детские и надуманные, и поведение совсем не соответствовало привычному, и Настя… Настя спала, даже не зная, кто сидел рядом с ней. Она мерзла, как и всегда во время сна, спрятав нос в ворот куртки, которой накрылась сверху. Мартен не раз наблюдал похожую картину, постоянно не понимая, почему нельзя заранее одеваться теплее, чтобы не дрожать. Ответ на этот вопрос он не получил, зато прекрасно усвоил, что русским и при плюсовой температуре бывает холодно. Пусть эта мысль и была стереотипной, она когда-то стала ключом к пониманию представителей этой страны. Фуркад на несколько мгновений задержал взгляд на Ивушкиной. Она всегда была спокойной: радовалась сильно, но негромкого, плакала молча или в подушку, просто позволяя слезам катиться по щекам. Она совершенно не умела кричать или повышать голос, всегда предпочитая размеренную речь порывистой и эмоциональной. Она мило краснела и, черт возьми, была практически сущим ангелом, если бы не ложь, которая в один миг отравила все его существо. Мартен вздрогнул и замотал головой, отгоняя мысли. Хватит, он уже устал мучить себя воспоминаниями, которые временами смешивались с реальностью. В конце концов, что было, то прошло. Так ведь говорится? Биатлонист вновь надел наушники и откинулся на спинку кресла. Было бы просто чудесно, если бы он снова смог уснуть. Уже находясь на границе сна и яви, Фуркад почувствовал, как ему на плечо мягко склонилась Настина голова, и вновь проснулся, прислушиваясь к собственным ощущениям. Настя тихо вздыхала, как ребенок, не представляя, как одним непроизвольным движением перевернула всю его душу. Она не улыбалась во сне, ресницы ее не дрожали, а волосы не пахли всеми возможными цветочными ароматами. Потому что это была жизнь, а не дешевый бульварный роман. И Мартен это понимал, совершенно добровольно и полностью необдуманно прижимаясь щекой к ее темной макушке. Это было так естественно и просто, что не хотелось сопротивляться. И на ту минуту ему было плевать на остальных пассажиров и что они подумают, ведь единственным, кто сейчас находился рядом, был Симон. А тот уж точно не стал бы болтать о подобном. Было тепло и удобно. И Фуркад наконец уснул, причем быстро, совершенно успокоившись и перестав мучиться внутренними сомнениями. Наплевать, он слишком устал, не успев выспаться перед полетом. Дыхание выровнялось, от тепла чужого тела стало жарковато. Одним словом, хорошо. И пусть встающее солнце пыталось светить в глаза, и пусть где-то раздался громкий смех Дестье, Мартена ничего не волновало. Ему и не снилось ничего. Симон хитро поглядывал на них, не имея ни малейшей возможности заснуть. Пусть лекарства и подействовали, но отвратительное чувство тошноты еще не до конца отпустило, а рядом все еще спали Бё. И то, и другое никак не помогало французу насладиться спокойствием. Его больше интересовало, как потом будет вести себя брат, после приземления. По крайней мере, был шанс, что не устроит очередную словесную дуэль. Рядом прошел Логинов, мимоходом взглянув на спящих. Возможно, Симону и показалось, что тот осуждающе покачал головой и побледнел. Неужели он тоже что-то знал? Только если ему рассказала Ивушкина. В конце концов, за последнее время они сблизились, одновременно с этим отдалившись от Фуркада. Кто в этом был виноват — вопрос очень непростой. Прошел еще час полета, и до приземления оставалось еще минут тридцать. Симон уже успел перелистать все фотографии в телефоне, послушать музыку, начать и бросить читать книгу. В общем, ему было скучно, а желания даже заснуть не было совсем. Настя резко дернулась, открыв глаза. Мартен болезненно простонал, потирая ударенную щеку. Ни он, ни она не могли понять, что происходило. — Мартен? — хрипло спросила Ивушкина, пытаясь проморгаться. — Что ты здесь делаешь? — Лечу, — резонно заметил Фуркад, все еще морщась. — Зачем ты проснулась? Спала бы дальше. Настя промолчала, поймав на себе еще и взгляд Симона, который наклонился вперед, чтобы видеть хоть что-нибудь из-за корпуса брата. Отлично, у нее оказалось место, смежное с французской сборной. Ивушкина вздохнула, натянув повыше сползшую с плеч куртку, и отвернулась к иллюминатору, взглянув на простирающиеся внизу облака. Она еще не успела до конца прийти в себя, но уже достала наушники и плеер, поспешив тем самым оградить себя от братьев Фуркадов, все еще продолжавших откровенно пялиться. — Дурак, — буркнула она себе под нос, чтобы никто больше не услышал. Только Настя настроилась отдохнуть от его присутствия, как он тут же появился рядом. Явный дурак, если думал, что ему все позволено. — Доволен? — хмыкнул Мартен, тем временем глядя на брата. — Вполне, вы хотя бы сказали друг другу по два слова, — серьезно кивнул Симон, на самом деле не ожидавший подобного исхода дел. — Хватит пытаться нас свести, — отчаянно зашептал младший Фуркад, чтобы никто не подслушал. — Слышишь? Хватит! Ничего уже не будет как раньше. — Если бы я пытался, я привлек бы все возможные способы, а так, ты сам все делаешь. Или я не прав? Мартен раздраженно взмахнул руками, будто пытаясь этим жестом выразить весь свой протест, но быстро собрался и просто откинулся на спинку кресла уставившись в потолок. Эти полчаса обещали быть самыми тяжелыми за все время его пребывания на борту самолета. Лишь после посадки француз смог выдохнуть свободно, чувствуя невероятное душевное облегчение. Ему уже не терпелось вновь выйти на трассу, чтобы забыть обо всем постороннем. Но тренировки начинались только на следующий день, так что нужно было ограничиться разве что пробежкой вокруг отеля, где они остановятся. Мартен буквально молился, чтобы русские не выбрали его же для своих спортсменов. Ему нужна была полная сосредоточенность на самом себе, чтобы доказать всем, что никуда не делся его талант, что он может и должен обыгрывать Йоханнеса не только в стрельбе, но и по ходу. А для этого нужны были силы и концентрация. Без всяких там Логиновых, Гараничевых и Ивушкиных. Правда, не всегда бывает так, как нам хочется. Едва только биатлонная сборная Франции приехала в отель, за ними следом появились и вездесущие русские. И если бы проблемы на этом закончились. Когда Фуркад вместе с Дестье заселились в номер, к ним постучался от чего-то ужасно довольный Фийон Майе. — Представляете, с нами на этаже будут жить девушки из российской сборной. В тот момент у Мартена из рук выпал телефон с недописанным сообщением родителям. Да уж, интересно начинался новый этап этого сезона.