Обречённые

Горький опыт Настю редко чему учил. В этом она убедилась еще в школе, когда вместо того, чтобы прийти домой после уроков и сразу сделать все задания, всегда откладывала его на потом и, как итог, сидела до часа ночи над примерами по математике. Если кто-то думает, что с возрастом человек меняется, то он глубоко ошибается. Изменяется отношение, но не поведение. Ивушкину тренер уже не раз за сезон предупреждал, что автобус ждать вечно не будет, что еще одно опоздание — и она до трассы будет добираться на своих двоих. И Настя ведь сама не любила опаздывать, но иногда задерживалась где-нибудь, пусть даже и на десять минут. А они в спортивной жизни значили очень много. Собственно, поэтому, помня слова Виталия Викторовича, Настя не особо удивилась, когда увидела отсутствие автобуса сборной на парковке у отеля. Белорусы, жившие этажом выше, тоже уже уехали, а ведь можно было вполне напроситься к ним. И теперь Ивушкина просто не знала, что делать. Даже чтобы действительно идти пешком, нужно было знать дорогу, а Настя могла лишь догадываться, на каком повороте нужно свернуть. Другим выходом было просто ждать. В тренерском штабе сидели не дураки, все прекрасно понимали важность подготовки перед любым соревнованием. Поэтому, Настя думала именно так, они попугают, да и отправят за ней водителя, чтобы в следующий раз неповадно было. Застыв у выхода из отеля безвольным изваянием, Настя стала ждать, то и дело вертя головой, когда поблизости слышался звук проезжающего автомобиля. Ей пришло сообщение от Матвея, потом и от Светы о том, что они пытались уговорить подождать, но тренер был непреклонен и все в таком духе. Ивушкиной было приятно, что за нее переживали, но не хотелось становиться обузой. Это ладно, если все ограничится выговором. Могли и штраф дать, и из сборной отправить домой. Хотя, второе вряд ли произойдет — бегать будет просто некому. Ни спустя десять, ни спустя пятнадцать минут ничего не изменилось. Ивушкина уже стала всерьез думать о том, чтобы самостоятельно идти и искать дорогу до стадиона, потому что так больше продолжаться не могло, когда совсем рядом с ней распахнулась дверь отеля, и на улицу неспешно стали выходить французы. Вот о ком уж точно нельзя было забыть — шумные и веселые, они организованной группой шествовали к своему автобусу, стоящему за углом здания, с легким недоумением поглядывая на спортсменку с нашивками в виде двуглавого орла. Фийон Майе заинтересованно стал озираться по сторонам, ища взглядом Фуркадов, которые и сами с удивлением смотрели на Настю. Они лично видели, как уезжал автобус русских почти полчаса назад. — Эй, привет, все нормально? — тем временем к Ивушкиной подошла Анаис Шевалье, поправляя криво лежащий капюшон. — Привет. Да, почти. Автобус уехал без меня, — хмыкнула Настя, пряча заалевшие от смущения щеки в шарфе. — Серьезно? - удивилась в ответ француженка, на что получила закономерный кивок головой. — Но почему? — Я опоздала. В ответ Анаис тихо прыснула, а стоящий рядом Дестье совсем уж изумленно поднял брови. — Ну у вас в России и методы. Оставить спортсмена мерзнуть, да еще накануне стартов, — Симон покачал головой. — Я сама виновата, это уже не первый раз. — Поехали с нами, — вдруг предложила Шевалье, обернувшись на сокомандников, чтобы спросить их мнение. — Вы ведь не против? — Ты лучше у тренера спроси, — посоветовал кто-то. — Я думаю, что он согласится. Ну, что, поедешь с нами? — Анаис, казалось, всерьез решила помочь, так что сама схватила Ивушкину за руку и повела обратно в гостиницу, где еще оставался тренерский штаб. Она и слова не давала сказать Насте, самостоятельно поговорив с тренерами, объяснив ситуацию и заверив, что остальные спортсмены не против. Настя не успевала за быстрым ходом мысли француженки, потому даже не поняла, как оказалась в салоне французского автобуса да еще и на одном из лучших мест — у окна, как и любила, пусть и на самых последних рядах. — Не против, если я сяду с тобой? — да, Анаис точно чего-то добивалась от Ивушкиной, буквально преследуя последние минуты по пятам. Конечно, грех было жаловаться, ведь та решила все возникшие сложности буквально в одно мгновение, только вот зачем Шевалье все это было надо, оставалось вопросом. Настя, не очень-то привыкшая получать помощь от иностранных товарищей, особенно после дисквалификации, видела в этом какой-то хорошо спланированный ход, хотя и не стоило так уж негативно смотреть на действия француженки. Та выглядела абсолютно дружелюбной, да и никогда против Ивушкиной никак не высказывалась. Сейчас ее глаза горели искренним интересом и буквальной потребностью диалога. — Конечно, если здесь никем не занято, — пожала плечами Настя, постаравшись улыбнуться. — Ну, обычно здесь Фуркады сидят, — Анаис нахмурилась, а потом приподняла голову и посмотрела куда-то вперед. — Мартен, ты не против, если я посижу с Анастасией? Было непривычно слышать свое имя на французском и фактически не понимать, в каком контексте его используют. Но Насте это показалось забавным. Ее редко называли именно так, в полной форме. Чаще или просто Настя, или по фамилии. — Сиди, — раздался ответ, Шевалье моментально его перевела и радостно заняла место рядом со сконфузившейся Ивушкиной. — Ты что-то хотела? — все же решила спросить она, чувствуя на себе испытывающий взгляд Анаис. —  Да, если честно. Я хотела поговорить, не обязательно с тобой, можно было и просто с кем-нибудь из твоей команды, но как-то времени не было, да и не все русские говорят по-английски, — француженка рассмеялась.  — И о чем? — Об одной статье, — ответила Шевалье. — Я в интернете нашла одну обо мне, но она вся на русском, а перевода нигде нет. — И ты хочешь, чтобы я перевела? — догадалась Ивушкина, полностью расслабившись. В конце концов, это совсем не требовало от нее никаких усилий. Просто больше всего Настя боялась очередного потока обвинений или вопросов, касающихся прошлого. А перевести — раз плюнуть, она может даже вставить парочку слов на французском, которые выучила когда-то для общения с представителями той страны. Правда, так и не успела воспользоваться. — Да, пожалуйста, — Шевалье радостно закивала головой. — Хорошо, без проблем. Анаис расстегнула свою куртку и вытащила из внутреннего кармана мобильный телефон в ярком чехле. Заметив заинтересованный взгляд Насти, француженка развернула его, показывая изображенную на нем фотографию. — Это мой парень, — тепло улыбнулась она, а потом от чего-то покраснела и с горечью вздохнула. И Настя представляла себе, почему. Анаис из-за этапов кубка мира давно не виделась с ним и скучала. Не ко всем спортсменам приезжали близкие. Некоторые и сами ограничивали общение с родственниками на время сезона, предпочитая полностью сосредоточиться на биатлоне, для других семья была основным источником сил не только для участия, но и для побед в соревнованиях. Ивушкина и сама постоянно звонила домой, знала, как за нее переживали, но не могла позволить себе возить семью за собой по странам дальнего зарубежья. Слишком в круглую сумму это выходило, да и родители не спешили бросать все свои дела, ведь сезон занимал достаточно продолжительный период времени. — Тогда, давай я тебе отправлю ту статью, переведешь, когда время будет. На том они договорились, и теперь Настя спокойно сидела, глядя в окно на быстро теряющиеся из вида снежные пейзажи. Солнце сияло необычайно ярко и слепило глаза. Давно уже такого не было. Погода в последнее время не радовала ни спокойствием, ни температурой. Было либо стабильно холодно, либо жутко тепло, причем такие перепады обязательно сопровождались снегопадами и сильным ветром. Особо это, конечно, никого не пугало. Тем более биатлонистов России, которые давным-давно привыкли к странным климатическим прихотям организаторов IBU. И как бы их не ругали тренеры и президенты сборных, решения не менялись. Потому впереди ждали сложнейшие этапы в горной Италии и северной Америке. В автобусе было тепло, из колонок играла тихая легкая музыка, совсем неотвлекающая ни от разговоров, ни от размышлений. Да и доехали довольно быстро, потому утренняя неудача для Ивушкиной отошла на второй план. А после того, как она вышла из автобуса, довольно быстро нашла и тренера, объяснив ему ситуацию, извинившись и получив разрешение начинать тренировку. Чтобы не терять такое дорогое время, Настя сильно сократила разминку, буквально сразу по прибытию переобувая лыжные ботинки. Она забрала свои лыжи, решив пока не приступать к стрельбе, а отработать положенные километры на трассе. Другие ребята уже давно бегали круги, и, проезжая мимо и замечая появление Насти, приветственно махали руками. Они понимали, что конфликт себя исчерпал, так как Норицын довольно бодро раздавал указания своим помощникам и переговаривался с Хованцевым. Все, конечно, так, но это не отменяло того факта, что Ивушкиной было стыдно не только перед самой собой, своими соотечественниками, но и перед европейцами, ставшими невольными свидетелями. Благо, действительно обошлось лишь выговором, никаких иных серьезных штрафов Норицын не использовал. Настя надела лыжи, а затем поправила съехавший шейный платок, готовясь приступать к тренировке. Мимо на полной скорости промчался Самуэльссон, отправляя в воздух целую волну искрящегося на солнце свежевыпавшего снега. Бельгийцы в это время неполным составом заняли огневой рубеж, вынуждая норвежцев продолжать беговые упражнения. Не став больше медлить, Настя взяла палки и отправилась на новую для себя трассу, полностью концентрируясь на собственных ощущениях и не глядя по сторонам. Очень редко кто-нибудь ее опережал. Все же большинство биатлонистов предпочитали тренироваться на среднем ходе, не расходуя силы перед самими соревнованиями. Она в довольно хорошем темпе проходила трассу, а за ней спокойно ехал кто-то из немецкой команды, пока что не обгоняя, но удерживая одну дистанцию. Сама Настя неотрывно смотрела на мелькающую перед глазами лыжню, но словно и не видела ничего, утонув в своих мыслях. Пару раз даже чуть не упала на повороте, неудачно выбрав радиус движения лыж. Но удержалась, даже не врезалась в ограждение и запомнила, что на гонках нужно будет сохранять осторожность на этой части пути. Ивушкина спиной чувствовала присутствие других спортсменов, хотя и не оглядывалась назад. Впереди маячил силуэт Елисеева, в довольно вальяжном ритме начинающего спуск. Настя отлично знала, что это было неспроста. Значит, трассу подтопило прилично, и нужно осторожничать не только при поворотах. Обычно дистанции после подъемов были довольно легки, но это только в том случае, если снег из-за трения и температур не превращался в лед. Так, видимо, и случилось в тот день. Хотя Насте в очередной раз повезло, когда она, неудачно переступив ногами, сумела удержать равновесие. И в голове пронеслась вполне закономерная мысль: «сегодня точно упаду». Все же сбавив темп, Ивушкина чуть совсем не затормозила, переводя дыхание. Облачки светлого пара вырвались изо рта, в это же время Настю аккуратно объехал Долль. Она, наконец, повернула голову, чтобы посмотреть, кто бежал следом. Симон и Кантен шли вровень, не уступая друг другу место, шутливо переглядываясь, словно находились на настоящем соревновании. Лишь после этого Настя продолжила тренировку. Так продолжалось довольно долго. Норицын дал конкретную установку по количеству пройденных кругов, а учитывая тот факт, что начала Ивушкина позже, из русских девушек на трассе оставалась только она. Парни еще продолжали бежать, но и у них шли заключительные километры. Хотелось ускориться, чтобы не оставаться совсем уж одной. Трасса чуть подтаяла, превратившись в неглубокую кашу, и Настя решила добавить хода на спуске, ожидая, что и там ехать стало более безопасно. Но… Она не очень аккуратно сработала ногами и предсказуемо завалилась на бок, съезжая с прокатанной колеи и ударяясь щекой о снег. Кожу сразу обожгло холодом, и, еще не успев подняться, Настя прикоснулась к месту удара. На перчатках осталось маленькое пятно крови. Так и знала, ободрала скулу, проехавшись лицом по твердой трассе. Было не то чтобы больно, больше неприятно. Да и не хотелось ходить сначала с порезами, а потом и с синяком на щеке. Предприняв попытку встать, Ивушкина первым делом села и лишь затем повернула ногу, перераспределив тяжесть тела. Оттолкнувшись руками от сухого снега, она попробовала подняться, но лишь вскрикнула, падая обратно на спину, чувствуя, как разом навалилось ощущение беспомощности. Только этого еще не хватало! Где-то секунд через десять рядом с ней затормозили лыжи, и Настя услышала скрип снега под чужими ботинками. А спустя короткое мгновение их обладатель склонился над ней. Тревога в карих глазах, ничем не скрытая, заставила Ивушкину вздрогнуть. — Мартен? Фуркад промолчал, помогая Насте вновь принять сидячее положение и опускаясь перед ней на колени. То, с каким вниманием он осматривал ее лицо, пугало. Хотя он и пальцем к ней не притрагивался. — Где болит? — хрипло спросил он, переводя взгляд уже на другие части тела Насти, убедившись, что дело было не только в ободранной щеке. — Я ногу подвернула, — тихо произнесла Ивушкина, опустив глаза, чувствуя, как слезы обиды начинают капать на тренировочный костюм. Не затем она начинала все, чтобы получать травмы. Мартен вздохнул, оглядевшись по сторонам словно в поисках кого-нибудь, но трасса пока пустовала, что крайне удивляло. А потом стал отстегивать крепления Настиных лыж, отталкивая те в сторону, чтобы не мешались. — Ты не сможешь идти, — констатировал Фуркад, поднимаясь на ноги, одновременно с тем чуть закатывая рукава своей куртки. — Я могу попробовать встать, — не согласилась Настя, в очередной раз делая попытку подняться, но уже не опираясь на больную ногу. Мартен не дал ей сделать больше ни одного движения, порывисто наклоняясь и подхватывая на руки. Настя, не ожидавшая этого, сначала попыталась дернуться в сторону, но быстро притихла, чувствуя теплое дыхание на своем лице. — Зачем это? — спросила она, пальцами цепляясь за скользкую ткань его одежды, чтобы лучше держаться, хотя знала, что Мартен не отпустит. — Хочешь сама ползти до медика? — хмыкнул тот в ответ, чуть подкинув Ивушкину, чтобы перехватить поудобнее. — Не решай за меня, — мотнула головой Настя, нахмурившись. — А ты не падай больше на дистанции прямо передо мной. Настя не нашла, что ответить, поджав губы и глядя прямо Фуркаду в глаза. Из-за солнца они показались ей куда теплее обычного, хотя холодок и пробежал по спине. И тишина. Она буквально звенела в воздухе. Настя молчала, Мартен молчал и не двигался с места. Сколько раз он говорил, обещал самому себе, что больше никогда не будет с сентиментальной тупостью волноваться о ней. Но в который раз сейчас чувствовал себя безвольным лгуном, держа ее на руках. И понимал, что надо торопиться, что травма может быть очень серьезной, но не мог даже пошевелиться.        Ивушкина закрыла глаза, не имея сил ни на что, тем более видеть лицо Мартена перед собой. Оставалось только догадываться, как у нее хватило самообладания для того, чтобы никак не показать свои эмоции. Правда, услышав звук едущих по спуску лыж, Настя испуганно распахнула глаза и попыталась выглянуть из-за плеча Матрена, чтобы разглядеть другого биатлониста. К их общему облегчению это был Малышко, плавно съехавший по лыжне и затормозивший совсем рядом. — Настя, что случилось? — пытаясь отдышаться заволновался Дима, снимая защитные очки и кидая на снег палки. — Я упала и, кажется, подвернула ногу. —  Скажи ему, чтобы снял лыжи, — на эту просьбу Фуркада Ивушкина непонимающе нахмурилась, но все же перевела все сокоманднику. Едва дождавшись, когда Малышко отстегнет крепления у лыж, Мартен буквально спихнул Настю ему на руки, вызвав возмущенное «эй» у обоих русских. Зачем он так сделал? Фуркад и сам бы не ответил. Пожалуй, если бы Дмитрий сейчас не приехал, он точно бы донес Настю до тренера, но с появлением свидетеля в лице другого биатлониста, не решился рисковать. У них ведь конфликт, об этом все знали и помнили. — Пусть срежет через деревья, так быстрее будет. Там все давно вытоптано, вы не должны нигде застрять, — быстро и не очень внятно пробормотал Мартен, не глядя на них двоих, поднимая с земли и сцепляя все три пары лыж и палок и удобно перекидывая их через плечо. Он явно решил сопровождать процессию, заодно помогая донести спортивный инвентарь. — Что он опять сказал? Я ни черта не понял из его французского, — тихо хмыкнул Дима, крепко держа подругу. — Это у него английский такой, — улыбнулась в ответ Ивушкина, вполне понимая, что акцент у Мартена действительно делал любой язык похожим на его родной. — Сказал, чтобы ты срезал прямо здесь. — Да это и ежику понятно, не тащиться же через всю трассу. Больше не дожидаясь ничего и никого, Малышко спустился с трассы, ступая на довольно плотный снег за ее пределами. Идти было не так тяжело, как могло бы. Настя, не зная, как помочь Диме, лишь посильнее обхватила его шею руками, неоднократно оборачиваясь в сторону идущего за ними Фуркада. Тот смотрел только себе под ноги. На восьмой попытке поймать его взгляд, Настя совсем отчаялась и отвернулась в противоположную сторону. *** Проблема оказалась довольно серьезной, как Настя и думала. Лагуточкин — главный врач — еще на стадионе осмотрел повреждение, так как приехал наблюдать за тренировкой, и вынес неутешительный вердикт: растяжение голеностопа легкой степени. Более того, нога чуть опухла и на ней красовался довольно яркий синяк. На царапины на щеке никто уже и не обратил внимания. — Ну и что делать, Сергеич? — Норицын, присутствовавший при осмотре, довольно долго молчал, прежде чем заговорить. — Обеспечить покой 2–3 дня, поменьше ходить и нагружать ногу, делать ледяные компрессы на 15–20 минут несколько раз в день, — заученно перечислил Алексей Сергеевич, а потом добавил. — Кинезио тейпы у меня в отеле, вернемся, я зафиксирую сустав, может дам обезболивающее, все зависит от самой Насти. — Насколько все плохо? — уточнила Ивушкина, раскатывая штанину и не глядя на специалистов. — Могло быть и гораздо хуже. Но, думаю, этот этап придется пропустить. В самом крайнем случае, и то, это лишь предварительно, можно попробовать бежать эстафету, но я бы не советовал. — Ясно все, — Норицын почесал затылок. — Ладно, пойду звать кого-нибудь из парней, пусть тебя до автобуса донесут. Уже стоя в дверях тренер обернулся, с грустной улыбкой проговорив: — А ведь как чувствовал, нельзя тебе сегодня было на трассу.