Обречённые

Настя растерянно смотрела в экран телефона. Слишком многое сегодня уже успело случиться: Саша ходил все утро задумчивый, потом она увидела в интернете свое фото с Мартеном в самолете, а теперь ребята должны были вот-вот стартовать на индивидуальной гонке практически друг за другом. Ни одно из событий не добавляло ей спокойствия. Логинов, конечно, часто бывал отрешенным ото всех, но в последнее время этого не происходило. По крайней мере, по отношению к Насте. Она могла бы похвастаться тем, что была одной из тех немногих, кого Саша посвящал в свои мысли и проблемы. Что касается фотографии — Ивушкина не знала, как воспринимать увиденное. С одной стороны, ничего такого в этом не было. С другой — они с Мартеном сумели скрыть свои отношения, в том числе не дав даже малейшего повода для журналистов, а он появился уже после окончательного расставания. Благо, все восприняли это как нелепую случайность. Слишком уж хорошо был известен Фуркад своей неприязнью к однажды дисквалифицированным. Приходилось воспринимать этот факт как данность. — Ты чего хмуришься? — Миронова, сидящая на кровати напротив, читала какую-то взятую из дома книгу. Она возила ее с собой уже который этап и все порывалась начать, но постоянно откладывала на потом. — Гонка началась, — задумчиво отозвалась Ивушкина. Девчонки так и не собрались, чтобы смотреть эфир в холле, поэтому все разбрелись по номерам. Настя, за неимением лучшего варианта, следила за вечно зависающей трансляцией при помощи телефона. Вот начал первый круг Дима, а за ним и Матвей, сразу демонстрируя приличный ход, который все же был медленнее, чем у лидеров сезона. Через несколько минут выехал Йоханнес Бё, завершая первую группу биатлонистов. На трассе было действительно очень скользко, и никто не решался делать прогноз, когда было бы лучше стартовать. Саша начал сорок шестым. Сорок девятым был Мартен. Настя не могла судить, но ей казалось, что лыжи у французов работали лучше, однако это, похоже, не особо влияло на развитие гонки. Бё, как и на каждом этапе в этом году, опережал всех, включая Тарьея, который до его старта возглавлял список с лучшими биатлонистами гонки. Ветер был относительно спокойным, поэтому Настя думала, что у большинства не возникнет проблем со стрельбой, что могло бы значительно увеличить конкуренцию. И на первой стрельбе все лидеры действительно отстреляли чисто. — Ну и чего ты так волнуешься, м? — Света приподняла тонкую бровь, глядя на то, как Настя нервно курит в руке шнур от кофты. — Просто хочу, чтобы у него сегодня все получилось. — У кого? Ивушкина замерла, почти что испуганно смотря на экран. Действительно, за кого она сейчас переживала больше? Не скажешь же Свете, что за Фуркада. Все были уверены, что они и не разговаривали толком никогда, а что уж говорить о том, что после дисквалификации Мартен только и делал, что заявлял о своем по отношению к ней протесте. — Насть, у кого? Настя не могла понять, почему Миронова пристала к ней с этим вопросом. Да мало ли, может у Бенедикта Долля, какая разница? Ивушкина перевела напряженный взгляд на Свету, так и не придумав, что сказать. — Я… В этот момент голос комментатора в наушнике сообщил о том, что к стрельбе подъехал Логинов, и Настя снова оказалась погруженной в гонку. Она прикусила губу от волнения и, лишь когда Саша закрыл все мишени, ответила: — За Сашу я переживаю. Стоило отдать должное режиссерам: даже после падения с Олимпа славы, камеры по прежнему с большим вниманием следили за Фуркадом. Потому не удивительно, что его вторую стрельбу показывали с лучших ракурсов. Когда дважды патроны не прошли габарит, Настя поняла, что и сегодня Мартен не будет бороться за медали. Опять. Он, конечно, мог бы бросить все силы, чтобы сократить отставание, но судя по тому, какой темп был им теперь выбран, на это было бесполезно надеяться. С ним явно в последнее время творилось что-то не то. И дело было не в неправильной летней подготовке, уж это точно. Фуркад сам всегда говорил, что все его проблемы — чистая психология, а значит что-то его мучило. Но он был не из тех, кто готов делиться чем-то настолько личным, а значит помочь себе мог только он сам. Когда пришла очередь Йоханнеса Бё выполнять четвертую стрельбу, Настя вспомнила про вчерашний вечер. Она, не подумав хорошенько, в открытую заявила Мартену при его сокомандниках, хоть и не хотела этого, что была бы не прочь, чтобы он промахнулся. Конечно, Настя совсем не это имела ввиду, но именно такая формулировка поставленного вопроса вдруг появилась в ее голове. Что, если действительно в таком его результате была часть ее вины? Ивушкина начала трясти телефон в руках прежде, чем поняла, что делает. Она внимательно следила за таблицей с показателями стрельбы в надежде, что способ ее папы влиять на исход гонки все же сработает и в этот раз. Это было суеверием, не более, но Настя за столько лет убедилась, что нередко даже так можно попытаться что-то изменить. У нее действительно получилось, Йоханнес промахнулся. Более того, у него уже был промах на второй лежке, но разве это могло ему помешать? Он финишировал первым, обогнав ближайшего соперника, стрелявшего на ноль, на двенадцать секунд. Вот у кого дела шли явно лучше некуда. *** — Ты как? — Симон, уже давно закончивший гонку, вышел из-за ограждений, чтобы встретить брата, лежавшего на снегу без сил. — Сейчас сдохну, — пытался отдышаться Мартен, чувствуя, как за каждым его движением внимательно следит камера. — Какое у меня отставание от Бё? — Двадцать секунд. Ты сейчас пятый. — Логинов где? — Перед тобой. На секунду быстрее. — Черт! — Фуркад руганулся, порывисто поднимаясь на ноги. Голова на секунду закружилась, но он смог быстро прийти в себя, снимая лыжи и уходя подальше от камер. В последнее время они только раздражали, хотя раньше он вообще не обращал на них внимания. Мартен думал, что Симон шел следом за ним, но на деле же оказалось, что он остался поздравить финишировавшего Кантена. И за это можно было сказать брату спасибо, словно тот понял, что сейчас Фуркаду-младшему нужно просто немного побыть в одиночестве и немного поразмышлять о случившемся. Уже переодевшись, Мартен ждал церемонию награждения. Из тех, кто еще не закончил гонку, ни у кого не было шансов его сместить, поэтому его пятая позиция не дрогнула. Через какое-то время рядом стали собираться другие призеры, подошел и Логинов и просто встал рядом. — Поздравляю с пятым местом, — негромко произнес он, оставив Мартена в неведении относительно части фразы, произнесенной по-русски. — Что? — но Саша его проигнорировал, отвернувшись в сторону. — Да какого хрена тебе надо? Фуркад недовольно прошипел, сжав руку в кулак. Гонка не задалась, да еще и этот русский лез, то ли действительно поздравив, то ли пожелав навернуться на каком-нибудь спуске. Он не понимал. Мартен шумно выдохнул сквозь зубы, уходя в сторону, хотя казалось, что уже успел успокоиться. Но он никого не хотел сейчас видеть, тем более Логинова, давно уже бесившего одним существованием и вечным хождением вокруг Ивушкиной. Над стадионом раздался голос одного из организаторов гонки, зовущий на награждение. Вот и все, осталось только получить букет и можно запереться в номере до самого ужина. Когда объявили его фамилию и место, Мартен кисло улыбнулся в камеру, не глядя пожал руки другим участникам и отошел в сторону, мечтая сесть в автобус сборной. Чтобы никто не отвлекал от самокопания, чтобы не было вспышек камер и поздравлений с очередной провальной гонкой. Кто-то ведь действительно считал, что для него даже пятое место было довольно неплохим. Церемония закончилась быстро, и где-то минут через тридцать французы вернулись в отель, сразу после русских и белорусов. Ни те, ни другие не были особо счастливы. Даже Логинов, хмуро смотрящий по сторонам, хотя, казалось бы, мог праздновать свой почти что успех. Он уступил третьему месту не больше трех секунд. Фуркад, остановившийся, чтобы напоследок еще раз вдохнуть морозного воздуха, так и замер, рассматривая людей вокруг. Он не знал, чему удивляться больше — тому, что Александр так и остался стоять на месте, или, что Настя, хромая и едва застегивая на ходу куртку, вышла на улицу. Глупая, могла опять поскользнуться или еще хуже — заболеть. Она неловко улыбалась биатлонистам, но Логинов не обратил на нее практически никакого внимания, лишь кивнул, уходя в отель. Мартен заметил, как разочарованно опустились плечи Ивушкиной, как она поджала губы и нахмурилась. А потом посмотрела на него. Он мотнул головой, разрывая зрительный контакт до того, как она успела бы заметить, что он все видел, и ушел вслед за братом. До ужина оставался час, и Фуркад мог спокойно принять душ и отдохнуть. Стоя под горячей водой, он наконец привел мысли в порядок. Во-первых, пятое место с двумя промахами — не провал. Во-вторых, он понял, что физически у него есть силы быть на подиуме. В-третьих… Что там было «в-третьих» Мартен не решил, но и первые два пункта смогли вдохновить его на следующие гонки и поднять настроение с отметки минимум до среднего стабильного, говоря почти врачебным языком, а потому он уже увереннее и искреннее улыбнулся своему отражению в зеркале, когда закончил мыться. Дестье ждал, сидя на кровати. Стоило только Мартену открыть дверь, как в комнату повалил пар. Симон тут же схватил свое полотенце, снимая футболку, чтобы тоже немного погреться в душе после тяжелого дня. — У тебя телефон пиликал, — бросил Симон через плечо, прежде чем скрыться в ванной. Устало упав на кровать, Мартен вздохнул, потянувшись, и взял с тумбочки мигающий телефон, тем самым оповещающий о новом сообщении. Он почему-то решил, что написала Элен. Манон несколько дней назад простыла, и поэтому большая часть переписок заключалась в информации о ее здоровье. Но, включив экран, Фуркад с изумлением прочел имя отправителя. Последнее сообщение от нее он получил почти два года назад.

Nastya Ivushkina: Мы можем поговорить?

Ничего не ответив, Мартен быстро выключил телефон, убрав его куда подальше, а потом закрыл лицо ладонями. Ну и что ей опять нужно? Он не хотел говорить, не хотел даже видеть. Но так больше не могло продолжаться, иначе он совсем бы свихнулся. «После ужина», — решил Фуркад, забираясь под холодное одеяло, чтобы немного вздремнуть. Симон разбудит, если что. *** — Ты почему ничего не ешь? — Дима, накладывающий себе уже вторую порцию, был, казалось, довольные всех. — Не очень хочется, — ответила Настя, которая практически не притронулась к еде. Она внимательно высматривала Фуркада за столом сборной Франции, но его не было, как и Саши. Она переживала, что Логинов неожиданно начал ее игнорировать, что Мартен так и не ответил на сообщение. Как будто они сговорились, и оба решили помучить ее нервы. — А Логинов где? — спросила Катя Юрлова, откусывая яблоко, словно прочитала мысли Ивушкиной. — Уехал в отель к Маше. Ответивший Гараничев невозмутимо пожал плечами, когда в столовую ввалились оставшиеся французы, наперебой о чем-то спорящие. С ними были и оба Фуркада. Симон, смеясь, активно жестикулировал, Мартен же спокойно улыбался, садясь на свое место. Ивушкину, конечно, задело, что он даже не посмотрел в ее сторону. Просто прекрасно. Она хотела уже гордо уйти к себе в комнату, решив, что больше никогда не будет делать шаг ему навстречу, если все ее попытки попросту игнорируются, потому что поняла, что ждать ответа было бесполезно, когда пришло сообщение.

Мартен: После ужина.

Настя быстро перевела взгляд на столик сборной Франции и успела заметить, как Фуркад в этот момент убрал телефон в карман, принимаясь за еду. Он так и не поднял голову, чтобы посмотреть на нее или хоть как-нибудь выразить свое отношение к ее спонтанному предложению. Но, даже несмотря на это, Настя осталась ждать, считая минуты, пока все вокруг наслаждались отлично приготовленным ужином. У нее же кусок в горло не лез, и она ограничилась лишь чаем. — Ты что, на диету села? — фыркнул Малышко, глядя на это, когда собирался уходить в номер, закончив с едой. — Угу, после того, как тебе пришлось меня потаскать, решила, что пора что-то менять, — нервно улыбалась Настя, чувствуя себя полной идиоткой, потому что просто так сидела за обеденным столом уже около двадцати минут и, с точки зрения других ребят, непонятно чего ждала. Благо, в этот самый момент она, наконец, заметила, что и французы начинают потихоньку расходиться. Оставался еще один вопрос, который она не успела продумать: где проводить этот разговор? У нее в номер уже минут десять назад вернулась Света. Мартен же явно не стал бы выгонять из своей комнаты соседа, тем самым компрометируя себя. Ивушкина так серьезно об этом задумалась, что даже не заметила, как в столовой кроме них и парочки белорусов никого не оказалось. Фуркад кашлянул, попытавшись привлечь ее внимание, и кивнул головой в сторону лестницы, явно намекая на то, что нужно подняться на этаж выше. Как Настя и говорила, спуск был не самой большой проблемой. Куда сложнее было подняться, поэтому все это действие занимало куда больше времени, чем обычно. Она вздрогнула, когда Мартен подхватил ее под руку, позволяя опираться на себя всем весом. Он молчал, что также настораживало. — Привет, — хрипло проговорила Ивушкина, старательно отводя взгляд, потому что чувствовала, что краснеет. — Здравствуй. Он чувствовал, как сильно было напряжено ее тело из-за того, что приходилось брать часть нагрузки на руки, но списывал это еще и на волнение. Мартен и сам немного нервничал, но не подавал виду. Нужно было срочно начать говорить хоть о чем-нибудь. — Ну как, помогла сегодня твоя тряска экрана? — Настя едва не запнулась, резко остановившись и подняв на него голову, проверяя, шутит Фуркад или нет. Но тот был абсолютно невозмутим. — Да, — кивнула она, ступив на следующую ступеньку, — Йоханнес промазал. — Это ему мало помешало. А я? Настя нахмурилась, поджав губы. Он действительно воспринял ее вчерашние слова всерьез. — С тобой я этого не делала. — И на том спасибо, мне хватило двух своих промахов, — пришла очередь Мартена хмуриться. — Мне жаль, что так получилось. — Да брось, этот сезон с самого начала не задался. Одним пятым местом больше… — Я не о гонке. Фуркад молчал, пока они не поднялись на свой этаж и он не открыл дверь номера, пропуская Настю вперед. Дестье, как оказалось, ушел прогуляться на улицу вместе с другими парнями из сборной. В комнате было уютно, но не прибрано: на обоих кроватях валялись одежда и личные вещи. Мартена однако это не смутило. Он сел прямо на свою уже итак измятую рубашку, словно ее не заметив. Теперь их молчаливый разговор начал смущать еще больше. Ивушкиной приходилось смотреть сверху вниз на то, как Фуркад хмурился и поджимал губы, видимо силясь что-то сказать. — О наших с тобой отношениях в прошлом? — наконец спросил он. Жалел ли он сам? Наверное, все же нет. — О том, что происходит между нами сейчас, — у Насти защипало в уголках глаз, но она упорно делала вид, что этого не замечала. — Я не знаю, изменится ли что-нибудь, если я извинюсь или нет, потому что я действительно не чувствую перед тобой вины за то, в чем ты меня обвиняешь, но… Прости, что пропала, ничего тогда не объяснив. — Думаешь твое извинение может что-то изменить? —убивающе спокойно уточнил Мартен, чувствуя одновременно горечь и облегчение. Она так и не признала за собой спортивной вины, но он хотя бы понял, что все это время ей было на него чисто по-человечески не плевать.  — Я на это надеюсь, — обреченно ответила Настя.