Обречённые

Eliot — Wake up

Настя чувствовала, что что-то было не так. Она радовалась, что снова смогла встать на лыжи и взять в руки винтовку, но тяжесть в ногах мешала наслаждаться процессом. Конечно, недельное отсутствие тренировок могло сказаться на скоростных показателях, но отставания начинали пугать. И это если учесть, что нога практически не болела, хотя врачи продолжали стабильно давать обезболивающее. Новый этап, новая трасса, еще тяжелее предыдущей. Ивушкина видела настороженные переглядки тренеров. Ей и самой не нравилось ни свое физическое, ни психическое состояние. И она прекрасно понимала опасения Норицына. Он, конечно, подбадривал, говорил, что это последствия травмы, но Настя уже представляла, как ее попросят с Кубка мира, отправив на этапы IBU. Не стоило исключать эту вероятность. Она перестала нормально общаться с ребятами из сборной. С Логиновым просто не разговаривала, да и он сам не спешил подходить, с остальными просто перекидывалась парой фраз, а потом надевала наушники, чтобы никого не слышать. Свете Мироновой, конечно, это совсем не нравилось, но она не приставала с расспросами. Поэтому в их номере в последнее время было необычайно тихо. — Черт, — выругалась Настя, не попав последним выстрелом по мишени. Ну, хотя бы стрельба оставалась стабильной. Не всегда чистой, конечно, но, по крайней мере, не по три промаха за раз. Она подняла руку, чтобы ее мишени закрыли, и снова стала стрелять. — Ивушкина, — услышала она голос Норицына, — не перенапрягайся, тебе завтра бежать. Бежать… Завтра начало этапа, а она чувствовала себя совершенно не готовой, разбитой. У нее был выбор — сказать тренерам, что, например, заболела, но это совсем не соответствовало ее принципам. Ее научили бороться до конца, не оборачиваясь на результат. И Настя, конечно, была этому благодарна, но иногда было лучше просто отступить. — Привет, — на соседний с ней коврик легла Анаис Шевалье. — Привет, — улыбнулась Настя. Они давно не разговаривали, наверное, последний раз в начале прошлой недели. Их сборные поселили в разных отелях, а потому шансов встретиться практически не было. — Как у тебя дела? Нога еще болит? — Не сильно, но все вроде бы хорошо, а у тебя? — Просто отлично. Мартин, мой парень, приехал сюда вчера вечером и… — Анаис, хватит болтать, время идет, — крикнул французский тренер по стрельбе, на что она шутливо закатила глаза. — Прости, надо работать, может потом поговорим? — улыбнулась Шевалье. По-видимому, настрой у нее и правда был боевой — очень уж радостной казалась француженка. — Конечно. Настя сделала еще пять выстрелов, закрыв все мишени, и поднялась с коврика, чтобы узнать результаты. Нахмурившись и закусив губу, она разглядывала статистику, понимая, что процент точности тоже все-таки упал. Было ощущение, что необходимо начинать все заново, но делать это ближе к завершению сезона — дело бессмысленное. Подняв глаза, Ивушкина увидела, как быстро и точно вела стрельбу на рубеже Шевалье. Оставалось только завидовать ее спокойствию. Настя дождалась, пока все девочки закончат тренировку, чтобы ехать назад в отель. Ей нужно было хорошенько настроиться перед соревнованиями. После целого пропущенного этапа у нее появился нездоровый страх перед стартом, который лишь отягощался напряженными отношениями с окружающими. Она сама была в этом виновата, спрятавшись от всех, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось просто побыть одной, чтобы никто не обращал на нее никакого внимания. В последнее время, когда травма перестала давать о себе знать, Настя стала уходить по вечерам из отеля, чтобы погулять на свежем воздухе. Не позаниматься, не соревноваться, просто побыть на улице в небольшой европейской деревне в горах, где звезды казались ближе. Здесь ей становилось спокойнее и появлялась уверенность в завтрашнем дне. Перед гонкой она не стала делать исключений. Сразу же после сытного ужина, прихватив на всякий случай телефон, Ивушкина вышла из здания гостиницы, глубоко вдохнув морозный воздух. Вечером дышать становилось легче. Настя решила погулять вокруг зданий отелей — все они располагались практически в одном месте, разве что несколько из них были через дорогу. Такие биатлонные деревни в основном только и жили сезоном соревнований. Приезжало много болельщиков и спортсменов, а значит можно было хорошо заработать в магазинах и лавках. Начался легкий снегопад. Настя старалась не думать о том, как это повлияет на трассу. Она просто подняла голову к небу, смотря на тысячи маленьких снежинок, кружащихся под силой ветра, а потом закрыла глаза, ощущая их легкие прикосновения к щекам. Она не боялась замерзнуть, потому что надела самую теплую шапку и варежки, да и в принципе в Антхольце было не так уж и холодно. Напевая себе что-то под нос, Ивушкина медленно брела по вытоптанным дорожкам, хотя, вероятно, их на самом деле специально расчищали. На телефон пришло сообщение от Светы, которая ее потеряла. Но Настя просто ответила, что все в порядке, не желая делить сегодняшний вечер с какой бы то ни было компанией. Лишь раз за все время таких прогулок она наткнулась на спортсменов. Но это были просто немцы, решившие оценить местные магазины. Пару раз встречались болельщики, и не будь на ней российской формы, никто бы и вовсе не обратил на нее внимания. Заметив совсем рядом небольшой сквер, засыпанный снегом, Ивушкина решила ненадолго остаться в нем. Фонарное освещение, хоть и не было особенно ярким, создавало ощущение уюта, а еще в воздухе пахло печным отоплением, совсем как у бабушки в деревне. Но главное — было тихо. Настя достала из кармана наушники с плеером, и, стряхнув свежий снег, села на одной из скамеек, вытянув вперед ноги. Где-то вдалеке сверкнули фары автомобиля, на мгновение ее ослепив. Ивушкина хмыкнула сама себе, потерев нос. Настроение немного улучшилось. Она прибавила звук и откинулась на спинку скамейки, позволяя снежинкам падать на обнажившуюся кожу шеи. ..Я здесь, чтобы бороться, Я здесь, чтобы бороться за тебя. Не хочу слышать твою ложь, Не хочу слышать твою ложь, мне нужна правда… Ее резко кто-то дернул за рукав, заставляя испуганно вздрогнуть. Настя судорожным движением выдернула наушники из ушей и с непониманием уставилась на такого же напуганного ребенка. — Что?.. Она не могла понять, мальчик это был или девочка. Малыш крепко сжимал в кулаках игрушечного зайца и хмуро смотрел на нее. Настя быстро огляделась по сторонам, но не увидела ни одного взрослого. Разве что по свежим следам она смогла определить, из какой части сквера пришел ребенок. Ивушкина присела перед ним на корточки, пытаясь придумать хоть что-нибудь, чтобы найти незадачливых родителей. Вечер, итальянская деревня, зима… Они явно вышли на прогулку, но не уследили за малышом. Пытаться выяснить что-то у него самого было бесполезно — он был еще слишком маленький. К тому же, из-за нынешнего интернационального состава населения Настя с трудом могла предположить, какой национальности этот ребенок. Лишь по светлым кудряшкам, торчащим из-под теплой шапки, она примерно представляла какую-нибудь скандинавскую семью, хотя у тех обычно не бывало настолько темно-карих глаз. Ребенок, словно прося помощи, протянул к ней руки, почему-то доверяя постороннему человеку. Он был спокойным, хотя многие на его месте уже давно заходились бы в рыданиях. Настя неуверенно подняла малыша, снова садясь на скамейку и усаживая его себе на коленки. Тот что-то пропыхтел и затих, словно намереваясь ждать, а потом неожиданно протянул ей своего зайца. Ивушкина осторожно взяла игрушку, продолжая нервно смотреть на вход в сквер. Нужно было срочно начинать действовать, хотя бы вызвать кого-нибудь из отеля, чтобы те позвонили в полицию. Но для начала Настя решила проверить окрестности — вероятно, родители уже искали свою пропажу. Она, поудобнее перехватив ребенка, недовольно что-то пролепетавшего, поднялась на ноги, быстрым шагом двигаясь в направлении выхода, который был не очень хорошо заметен из-за густорастущих деревьев. Может из-за этого малышу удалось скрыться из поля внимания взрослых. Через несколько мгновений Ивушкина с облегчением услышала встревоженные крики женщины, раздающиеся за этими самыми деревьями. Ребенка искали, в этом не было сомнений. Настя прибавила шаг, буквально налетев на кого-то, когда вышла из-за поворота. Раздался счастливый вздох, а потом Настя не успела понять, как ребенка забрали из ее рук. — Слава богу, спасибо вам. Спасибо, — лепетала женщина, целуя малыша в лоб. Она достала телефон и, быстро набрав номер, позвонила кому-то, должно быть сообщив о находке. Настя теперь со стороны наблюдала за происходящим. Все случилось так быстро, что она не успела толком запереживать. И, пожалуй, это было даже хорошо. — Я обошел все кругом, Элен, где ты ее нашла? — Настя вздохнула, услышав за спиной хорошо знакомый мужской голос, но не обернулась, боясь пошевелиться. Фуркад забрал у жены дочь. Теперь у Насти не было сомнений, что это девочка, Инес, и Мартен лишь после того, как убедился, что с ней все в порядке, развернулся лицом к Ивушкиной. Настя неловко улыбнулась на его изумленный взгляд, а потом кивнула на тихую благодарность, собираясь уходить. Пора было возвращаться в отель. Погуляла. Хватит. Уже отойдя на несколько шагов, Настя, вспомнив о чем-то, обернулась, крикнув в догонку уходящим: — Мартен, стой. И прикусила язык. Не стоило, наверное, показывать при его жене, что они знакомы. У той могли бы возникнуть вопросы, если, конечно, она не видела Настю в спортивных эфирах. Фуркад обернулся, вопросительно подняв брови. Ивушкина этого не видела, но отлично знала, что он делал так всегда. От этого на душе стало немного больно. Ивушкина вернулась, протянув Мартену плюшевого зайца, которого на автомате сунула в карман. — Вы забыли. *** — С тобой все нормально? Настя кивнула, не обратив внимания на то, кто с ней разговаривал. Нет, у нее все было не нормально. Тряслись руки и дыхание сбивалось еще до старта. Привычный шум на стадионе сейчас отвлекал и давил на виски, хотя Ивушкина обычно не замечала его. Прозвучал сигнал о старте, и Настя, замешкавшись на мгновение, принялась усиленно работать. Уже в начале дистанции она чувствовала усталость и понимала, что итоговый результат будет просто отвратительный. На первой стрельбе она сделала ноль, но скорость хода не позволяла превратить это в преимущество. К стойке Ивушкина подошла запыхавшаяся. Руки дрожали от перенапряжения, потому что ей приходилось с силой толкаться палками — ноги отказывались идти в нормальном темпе. Сняв с плеч винтовку, Настя задержала дыхание и прицелилась. Но промазала первым же выстрелом. После второго промаха она сделала удачную поправку на ветер, попав ровно в центр мишени, но в следующую же секунду допустила и третий промах. Она оторвалась от прицела, чтобы взглянуть на установку. А потом снова постаралась не задрожать, прижимаясь щекой к прикладу винтовки. Последний выстрел. Она выцеливала слишком долго, чтобы промахнуться. Прошло полминуты, не меньше, прежде чем вместо черного глазка мишени появился белый. Настя не выдержала на финише. На последней прямой у нее закружилась голова и тело начало уводить куда-то в сторону. Она упала, едва переступив финишную линию, не желая знать свой результат. В ушах звенело, и было трудно дышать. Кто-то помог ей отстегнуть лыжи и подняться на ноги. Прежде чем она посмотрела на табло с предварительными итогами, Норицын неуверенно похлопал ее по плечу. — Ты не расстраивайся только, ладно? В этом нет ничего страшного. Ивушкина стала искать свой номер в таблице. Шестьдесят вторая. Она даже не попала в пасьют. *** — Это она, да? — спросила Элен, ласково поглаживая сопящую под одеялом дочь по голове и кивнув на экран ноутбука, в который внимательно смотрел Фуркад. — Кто? — Та девушка, которая вчера нашла Инес. Мартен что-то утвердительно промычал, нахмурившись, когда Ивушкина намазала на стрельбе стоя. Он, конечно, подозревал, что после травмы Настя не будет в нужной форме, но даже не предполагал, что отставание по времени будет настолько фатальным. А еще ему не нравилось, что Элен начала этот разговор, явно делая намеки на какие-то их с Ивушкиной отношения. Они никогда не говорили об этом прямо. Он не называл имен, она не требовала никаких объяснений, словно и так знала все. — Ты так давно не смотрел на меня, как теперь смотришь на нее. Фуркад судорожно вздохнул, отведя взгляд в сторону окна. И чего она теперь добивалась? Извинений или уверений в обратном? — Это правда, Мартен, — она печально улыбнулась, сжав его руку в своих пальцах. — Другая бы на моем месте ее ненавидела, но я нет. — Хватит. — Мартен, я дам тебе дружеский совет, ладно? Забудь про гордость. Ты думаешь, что пройдет несколько лет, ты сделаешь вид, что все простил и она поймет? Мартен нахмурился, поджав губы. Он не знал, на что вообще надеялся. Ни сейчас, ни в будущем. Он думал о том, что когда-нибудь потом все наладится. Но когда, зачем и что — вопросы, слишком часто повторяющиеся. — Поймет, почему ты так просто сдался? Женщина мечтает, чтобы мужчина за нее боролся, пусть даже переступая через себя. Так почему бы тебе не ждать эти несколько лет?