Обречённые

Мартен устало откинулся на спинку крутящегося офисного кресла, закрывая ладонями лицо, тем самым позволяя глазам отдохнуть от света. Он работал уже битый час, стараясь придумать, где разместить приезжающих на фестиваль спортсменов. На его фестиваль. Он был благодарен друзьям, взявшим часть забот по организации, но все же не позволял себе свалить на них всю ответственность. В конце концов, как после этого можно будет с гордостью называть соревнования «Martin Fourcade Nordic Festival»? Правда из-за всех этих забот Фуркад очень редко виделся с семьей. После тренировок он либо ездил на стадион, чтобы проверить проходящие работы, либо по несколько часов занимался документацией и различными планами. Было начало августа — до планируемой даты начала фестиваля оставался ровно месяц. Мартен уже успешно разослал части биатлонистов и лыжников приглашения, на которые большинство ответило согласием. К выбору кандидатов он отнесся как никогда серьезно. Симон участвовать не хотел, взяв на себя просто роль помощника-организатора. Он занялся отправкой писем спортсменам, также предлагая брату имена тех, кого еще интересно было бы позвать поучаствовать. По этому вопросу ожидаемо возникали споры. Кого-то из них Фуркад-младший не звал из-за собственных соображений. Пересматривая в прошлый раз списки, он снова вычеркнул несколько фамилий. Симон, кажется, узнавший за это время все персональные данные доброй половины биатлонной семьи, протяжно вздохнул. — Ты как президента выбираешь. Какая особо разница, кто будет бежать, а? — Мне нужны конкурентоспособные участники, — пожал плечами Мартен. — Те, на кого будет интересно смотреть, чтобы привлечь больше внимания и болельщиков. — И журналистов. — И журналистов, — согласился Мартен, — это покроет часть расходов. — Позови Логинова. Сенсация будет обеспечена, — усмехнулся Симон, жалея, что никто в этот момент не запечатлел перекосившееся лицо брата. Тот пробурчал что-то себе под нос, продолжая изучать бумаги. — Или Ивушкину. Мартен поднял измученные глаза на Симона, и тому сразу перехотелось шутить. По крайней мере, на эту тему. Иногда вообще создавалось впечатление, что, уходя с головой в непривычную для себя работу, Фуркад старался отвлечься от всего, связанного с личной жизнью. Так на нее хотя бы совсем не хватало времени. — Если я ее позову, она приедет, — коротко ответил на озвученное ранее предложение Мартен, отворачиваясь. — Но это же хорошо. — Что тут хорошего? — неожиданно взорвался он, нервно поджимая губы. — Я не могу. Ей нельзя участвовать. Симон это знал. Но не понимал, почему брату куда важнее мнение посторонних людей о его поступках, чем собственное моральное удовлетворение. Да, действительно может возникнуть что-то вроде скандала. Да, большинство не поймет этого приглашения. Но какая разница? — Да и пусть не участвует. Пусть просто приедет, — небрежно махнул рукой Симон и ткнул пальцем Мартену в солнечное сплетение. — Главное — чтобы ты хоть немного расслабился, пришел в себя и перестал страдать. — Я не страдаю, — возмутился тот в ответ. — Скажи это зеркалу. Или, например, Жаклену. Он меня за последний месяц раза два спрашивал, что с тобой происходит. — И что со мной? — Ты скучаешь, Мартен, — пожал плечами Симон. — Всего лишь скучаешь уже полгода. Сколько еще ты так выдержишь, м? — В прошлый раз я ждал больше двух лет, и ничего, все нормально. Да и кто сказал, что я ей особо нужен? — Ты дурак, — протянул Симон, хлопнув ладонью по лбу. — Ты такой дурак… — Я с первого раза услышал, — без тени усмешки оборвал Мартен. — Ты видел, как она на тебя смотрит? — Не давай мне лишний раз надежду, ладно? Я сам разберусь. Симон закатил глаза, беря со стола телефон брата и протягивая ему. Мартен в ответ непонимающе нахмурился. — На, разберись. Мне плевать, кто это будет: Ивушкина, Элен или еще кто-то. Просто переставай уже мучиться и мучить этим других. Мама волнуется, я волнуюсь… Сейчас, сидя дома в одиночестве, Мартен мог все обдумать. Он отодвинул подальше ноутбук и, положив руки на стол, уронил на них голову. Часы, которые он забыл снять еще днем, врезались в запястье. Всего лишь семь вечера, а у него было ощущение, что уже была глубокая ночь. Фуркад перевел взгляд на лежащий неподалеку телефон. С их с Симоном разговора прошла неделя, а он так и не смог принять решение. Но в одном Мартен был уверен на сто процентов. Фестиваль должен пройти без изъянов. Поэтому и без Насти. *** — Она приедет на следующей неделе, — будничным тоном объявил Мартен брату, когда они вносили изменения на сайте. Симон, в это время пивший чай, едва не подавился. — Ты ее все-таки позвал? — в голосе брата радость перемешалась с изумлением. — В гости, да. На несколько дней. — Не боишься? — Чего? — Чего угодно, это же ты, паришься всегда без повода, — он ойкнул, ощутив тычок локтем под ребра. — Переставай уже издеваться. Подобный выход из ситуации казался Фуркаду оптимальным. Да и Настя, пусть и не сразу, приняла его приглашение приехать. После нескольких месяцев нормального общения на расстоянии это перестало быть проблемой в глазах обоих. В конце концов, биатлонисты, да и другие спортсмены часто ездили в гости к соперникам во время перерывов в соревнованиях, переставая быть противниками «по оружию» и становясь приятелями или даже друзьями. Но Ивушкина не была уверена, хорошая ли это идея. Сомневалась, получая визу — хотя бы с этим проблем не возникло, она просто ее обновила. Сомневалась, сидя в зале ожидания в аэропорту. Но уже ничего не могла изменить, когда почувствовала, что шасси самолета оторвались от земли. Орлова нехотя, но отпустила ее с тренировок, жалея, что придется потом немного скорректировать программу. Летать Ивушкина любила, хотя и с трудом переносила давление, из-за которого при взлете закладывало уши. А еще очень боялась приземлений, проходивших, конечно, обычно довольно быстро. Но сначала ей пришлось добираться до Казани, откуда уже можно было лететь во Францию. После самолета Насте пришлось еще час ехать на автобусе до города. Она чуть не потерялась, пока искала, где можно купить билеты. Встречавшиеся ей французы с трудом изъяснялись по-английски, так что Ивушкина задействовала все свои знания как иностранных языков, так и жестовых изображений. И, в конце концов, она благополучно добралась. Ее высадили на остановке где-то в центре города. Во Франции, в отличие от России, было очень тепло и слишком солнечно. Настя, спрятавшая солнцезащитные очки глубоко в рюкзаке, щурилась, потерявшись в пространстве. Она не знала, куда идти дальше. Фуркад обещал написать адрес, но никаких сообщений от него она так и не получила. Повертев немного головой, Ивушкина нашла неподалеку свободную скамейку и села на нее, пока остальные вышедшие из автобуса люди не заняли все место. Настя сняла легкую кофту, ведь даже в ней было жарко, и стала ждать, написав Мартену, что уже приехала. Когда чья-то ладонь легла Насте на плечо, она испуганно вздрогнула, сначала даже не решаясь повернуться. — Эй, привет, — услышала Ивушкина голос Фуркада, до сих пор не увидев его обладателя. — Напугал, — выдохнула она вместо приветствия, поднимаясь на ноги. — Я немного задержался, думал, ты позднее приедешь, — он взлохматил волосы на затылке, а потом неуверенно протянул к ней руку. — Я рад, что ты здесь. — Я тоже, — она ответила на рукопожатие, чувствуя при этом себя немного странно. Одно дело переписка, и совсем другое — обычный разговор. — Пойдем, у меня машина за углом, — Мартен кивнул головой, прося идти за собой. В очередной раз перехватив поудобнее рюкзак, Настя послушно направилась следом, разглядывая все вокруг. В салоне автомобиля было прохладно и немного сумрачно из-за тонировки. Фуркад поднял солнечные очки на макушку, чтобы они не мешали видеть дорогу, и пристегнулся, боковым зрением проследив, как Ивушкина сделала то же самое. Им обоим было неловко, хотя за последние несколько месяцев уровень общения значительно улучшился. Они разговаривали на различные темы, делились новостями, пусть живого взаимодействия и не хватало. Настя отдавала себе отчет, что такие отношения больше соответствовали понятию «дружба». Так, например, в половине случаев об этом же она разговаривала и с Сашей, и со Светой. Но Мартен старался быть инициативнее, иногда вспоминая прошлое, иногда заглядывая в будущее, вынуждая Ивушкину лезть в справочники по английскому языку, чтобы разобраться, какие времена для всех этих ситуаций использовать при переписке. Они ехали молча, хотя каждый думал о том, что тем для обсуждений было множество. Еще только написав Насте, Мартен рассказал, что уже несколько лет живет один, поэтому будет рад, если она останется у него, а не поедет в отель. Ивушкина согласилась. — Я надеюсь, — начал он, — эта поездка не сильно повлияет на твои тренировки. — Не переживай, у меня сейчас все нормально с формой. За несколько дней ничего не случится. Она повернулась к нему лицом, вглядываясь в профиль. Мартен напрягся, и Настя заметила, как желваки дрогнули под кожей, покрытой щетиной, из-за которой Фуркад выглядел старше на несколько лет. — Что? — Нет, просто… Я скучала. Мартен кивнул, сжав пальцами руль, и лишь спустя минуты две тишины ответил: — Я тоже. Ему было тяжело говорить о чувствах, хотя эмоции и переполняли его через край. Он никогда не был улыбчивым парнем. Скорее, наоборот, окружающим чаще всего Фуркад казался замученным, задумчивым или даже эгоистичным из-за видимой замкнутости. Но он просто был таким, и это никак не могло измениться по одному лишь желанию. Настя слабо улыбнулась на его слова и нажала на одну из кнопок на панели, включив музыку. В салоне стало немного поживее, и напряжение постепенно стало сходить на нет. Они приехали быстрее, чем Ивушкина ожидала. Мартен помог донести рюкзак до квартиры, хотя вещей в нем было совсем немного, открыл дверь, пропуская вперед. Насте не верилось, что это действительно происходило. Все случившееся напомнило ей, как два года назад Логинов точно так же позвал ее в гости в Саратов. Тоже встретил на машине после поезда и отвез домой, правда, кроме нее был еще Женя Гараничев. — Твоя комната по коридору налево. Располагайся. Ванная напротив, — Мартен указал рукой направление и, дождавшись, пока Настя уйдет, чтобы привести себя в порядок после дороги, с облегчением выдохнул, проводя ладонью по лицу. Она вернулась минут через пятнадцать, когда Фуркад на кухне разбирался с ужином. Солнце уже стало потихоньку садиться, а из открытого окна дул легкий ветерок и слышалась музыка из кафе напротив. Квартира была обставлена максимально функционально и комфортабельно, без лишних деталей, хотя то тут, то там на стенах висели фотографии. В коридоре Настя увидела знаменитый шкаф со стеклянными створками, в котором стояли глобусы и аккуратно висели медали. — Давай чем-нибудь помогу, — предложила Ивушкина, подходя ближе к столу. — Я думаю, может пиццу заказать? Вредно, конечно, но хочется. — И красное вино с пиццей, — усмехнулась Настя. — Его я уже купил, — Мартен достал с полки темно-зеленую бутылку и поставил ее прямо перед Ивушкиной. Через полчаса заказ уже привезли, и Фуркад открыл вино. Заходящее солнце алыми бликами игралось на бокалах и отражалось на стенах. Мартен чувствовал на себе внимательный взгляд Насти, но никак этого не показывал. — С приездом, — они чокнулись. — Спасибо, — улыбнулась она, делая маленький глоток и стаскивая кусочек из картонной коробки. Мартен последовал ее примеру и тоже быстро съел часть пиццы, покрытой невероятным количеством плавленого сыра. — Завтра надо будет что-нибудь нормальное приготовить. — Я не успел сегодня ничего сделать, да и не особо умею. Нужно было на стадионе дела решить. — Да ничего страшного. Как хоть подготовка идет? Все успеваешь сделать? — Да, Симон очень помогает, — Мартен хмыкнул, вспомнив о брате. — Он тебе привет передавал, сказал, что зайдет завтра вечером. Настя кивнула, отпив еще немного из бокала, и облизала оставшиеся капельки с губ. Щеки у нее уже немного горели от вина, к которому Ивушкина совсем не привыкла. Мартен, наблюдающий за ней из-под полуприкрытых век, и сам чувствовал, что пьянеет от одного только взгляда на нее. В последний раз он испытывал нечто подобное еще в Рупольдинге. — Ты покраснела, — произнес он вместо оправдания, когда перехватил ответный взгляд Ивушкиной и почувствовал, что его поймали за разглядыванием. — У меня такое чувство, что ты меня стесняешься, — неожиданно для самой себя заметила Настя. — Ты тоже. — Это с непривычки. — У меня скорее от неверия, что ты здесь. — Ты сам меня позвал, — хмыкнула Настя, сделав новый глоток, куда больше предыдущего, и едва не задохнулась от терпкости. — Я в курсе, — повторил ее интонацию Фуркад, заглядывая в серые глаза напротив. — Ты испачкалась. Здесь. Он чуть перегнулся через столешницу и провел пальцем по ее щеке, стирая каплю соуса от пиццы. А потом быстро выпрямился, отодвинувшись. — Спасибо. После небольшого ужина они сходили прогуляться в ближайший сквер. Теплое освещение и легкая прохлада дарили ни с чем не сравнимое удовольствие, которое можно было испытать только летом. Вечер был тихий и приятный, и Насте хотелось бы гулять часами напролет, но она слишком устала после перелета. И пусть она пыталась это скрыть, Мартен все заметил, не решаясь уходить далеко от дома. Когда они возвращались обратно в квартиру, тихо разговаривая обо всем на свете, Фуркад и вовсе взял Настю за руку, отводя при этом взгляд в сторону, словно и правда такое простое прикосновение могло его смутить. Пальцы Ивушкиной несмело дрогнули ему в ответ, пока не переплелись с его. Позднее, когда вечер окончательно вступил в свои права, плавно перетекая в ночь, они смотрели какое-то кино с английскими субтитрами. Настя почти заснула из-за монотонности действий на экране, положив голову Мартену на плечо. Он сполз чуть ниже по дивану, оказываясь в полулежачем положении, чтобы ей было удобнее, и больше старался не шевелиться. На его памяти это вообще был чуть ли не первый раз, когда они смогли позволить себе быть абсолютно спокойными по поводу того, что никто не заглянет не вовремя в комнату, не забарабанит в дверь, не поинтересуется на утро, где тот или иной пропадал всю ночь. Настя тихо сопела, опаляя теплым дыханием шею. Он не был уверен в том, крепко ли она заснула или просто дремала, придвинувшись к нему. Одной рукой Мартен практически невесомо обнимал ее за талию, чтобы в случае чего быстро убрать ладонь. Но Ивушкина на это никак не реагировала, поэтому он решил, что она все-таки довольно крепко спала. — Вот какого, а? Какого черта ты тогда свалилась мне на голову? — прошептал он чуть слышно, давно уже смотря на нее, а не в экран работающего телевизора. — До твоего появления, в моей жизни все было ясно и понятно. А теперь я не знаю, что со мной опять происходит. Он мягко наклонился к ней, чтобы не потревожить сон, и легко поцеловал в лоб, зажмуриваясь. Мартен совсем не ожидал, что, оторвавшись, увидит широко распахнутые глаза Насти. Она села прямо, сначала испуганно глядя на него. Потом Ивушкина нахмурилась, закусив губу и… Фуркад в следующую же секунду почувствовал, как его тянут за воротник рубашки и Настя целует его в щеку. Нежно, легко и не торопясь отстраняться. — Колючий, — тоже шепнула она, так что он ничего не понял. Но, долго не думая, Мартен провел рукой по ее щеке и, остановившись на подбородке, поцеловал Настю.  — Наверное, я позволяю себе лишнего, — улыбнулась Ивушкина, отрываясь от его губ. — Это все слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Нет, это я запрещаю себе многое, — прижимая её ближе к себе, помотал головой Фуркад. — Я надеюсь, что ты мне не снишься. Он усмехнулся и снова поцеловал ее. Коротко, всего один раз. Так, что это совершенно ничего не значило. И еще раз. Затем еще раз. И еще. Его крепкие руки под ее ягодицами ничего не значили. И резкий рывок, с которым Мартен пересадил ее к себе на колени, тоже ничего не значил. И лихорадочные поцелуи в шею, и пальцы, путающиеся в волосах, а еще вздох, когда Настя несильно царапнула кожу за его ухом. Все это, на самом деле, значило для них слишком много.