***
До каникул два дня и Чимин радостно смотрит на себя в зеркало — его тело значительно изменилось, ему больше не нужно скрывать свои плечи и шею за водолазками и свитерами, а натренированные танцами ноги за большими штанами. Его лицо вытянулось и на счастье всем оставило немного щек. Чимин кивнул своему отражению и вышел из ванной, поправляя лацканы рубашки. Мама предложила сегодня вместо пиджака надеть ее подарок — крупно вязаный кардиган неопределенного цвета, Чимин предположил, что это что-то между какао и кофе. Такой просторный и легкий, кардиган укутывал, согревая, и Чимин улыбнулся, обнимая маму на прощанье. В школу он решил ходить один, иногда петляя по кварталам, что по пути. Тэхён сблизился с Лисой настолько, что многие считают их парочкой, не обращая внимания на рьяные отрицания друзей. Намджун особо не рвется быть другом, он просто рядом и иногда дает поддержку и хорошие советы, Чимин заметил, что в тот день, когда Чонгук переночевал у него и исчез в тумане, Намджун стал слишком задумчивым и тихим, почти незаметным. Чимин на этом особо не зацикливался. Школа не изменилась и все в ней тоже, разве что старшие ученики активно носятся с учебниками за учителями и в библиотеке народу стало больше. Экзамены, чтоб их. Чимин вздохнул, скоро, через год, он также будет носиться с долгами и дедлайнами. А пока он проходит в класс и садится рядом с громко говорящим Тэхёном и Лисой за ним. Старшеклассники предлагают устроить что-нибудь, чтобы запомнилось. Почти вся школа согласилась. Чимин собирается уйти в спорткомплекс. Ему приятней в одиночестве танцевать в светлой студии, чем в темноте и в толпе потных подростков. Уже собираясь домой, Чимин смотрел, как Тэхён неистово настаивал несколько минут на его участии в этой движухе и после сдался под напором непреклонного взгляда друга. Чимин быстро сменил каменный взгляд на свой бытовой и весело помахал на прощанье, спеша на танцы. Чимин по дороге представлял, как красиво будет выглядеть, когда будет танцевать. Сегодня занятий нет, но Наён упросила одного неравнодушного человечка помочь с просьбой Чимина. И вот он пружинистой походкой направляется в комплекс. Студия встретила полной тишиной, которую быстро прервала негромкая музыка.Scylar Grey — Dance without you
Танцы успокаивали. Они давали свободу и независимость, что тянула вверх, хватая за лопатки. Чимин во время танцев, под звуки льющейся каскадом музыки, чувствовал, как остро и часто прорезаются крылья, проливая на паркет студии кровь, как тяжесть прошлого стекает с него потом и как все переживания выплескиваются слезами. Он осторожно и упорно полз к своему месту в жизни и мире, царапаясь и падая, он шел к тому самому, к этому. И дошел, дополз, сделал. Он, черт возьми, смог. Все, что ему осталось — простить Чонгука. Чимин все еще сжимает зубы при упоминании его имени и мысли о том, что все же сделать это надо. Чон та еще тварь, по крайней мере, был ею. Сейчас он не дает о себе знать, вообще. Но память не сотрешь и Чимин оступается в движении, спотыкаясь, но не падая. Выпрямляется, уверенно смотрит в зеркальную стену, продолжая двигаться в такт барабанам и хриповатому голосу Скайлар Грей. Теперь это беспрерывный путь, по которому Чимин будет идти вопреки всему. Два вперед, один назад и вправо, взмах левой рукой, захват за щиколотку и прыжок — все, что нужно, чтобы видеть в себе себя. Чимин надеется, что все получится и он продолжит свое дело. Он так благодарен Им Наён, ее первые слова, когда Чимин, еще пухлявый и потерянный, пришел в это здание, «Ты на танцы?» были настоящим предвидением. Он будет танцевать, его никто не будет трогать, Чимин слабо улыбается себе, делая последний выпад. Совсем скоро все будет совсем иначе.♡—♡
— Привет. Он правда не знает, на что надеется, когда выходит из тени и смотрит тому в большие испуганные глаза. Зачем сюда пришел в полвосьмого вечера, что его вело, когда шел, чего ожидал, уже придя, он не знает. Просто захотелось. Мысли говорят, что он всего лишь соскучился и хочет еще раз почувствовать эту непривычность, но осознавать это неприятно, поэтому он как обычно оправдывается своим многогранным поведением. — Чонгук? — когда Чимин решил простить Чонгука, то не думал, что придется делать это так скоропостижно. — Представь себе, — он криво ухмыльнулся, нервно сгибая-разгибая пальцы в карманах черного бомбера, старый образ зашуганного Чимина вдруг всплыл перед глазами, да еще так реалистично резко. — А… А что ты здесь делаешь? Как-то неосознанно получилось так, что прямо сейчас они идут в двадцати сантиметрах друг от друга, почти плечом к плечу, в сторону чиминова дома и, кажется, собираются говорить. Просто говорить. Они не заметили, но в карманах своих курток одновременно сжали кулаки. — Иду, — ответил Чонгук, глядя на окна домов. — Мимо? — с надеждой в груди спросил Чимин, заглядывая в глаза Чона, тот пожал плечами. — Могу и мимо. Оба вспомнили о том инциденте несколько дней назад, когда один был пьян, а другой не в себе. У каждого это выглядит по-своему странно: Чонгук хочет еще, а Чимину интересно, если это произойдет опять и в осознанном состоянии, как себя будет вести Чон. У обоих разные цели, но одно средство. — Пьешь какао? — сказал тихо Чимин, опустив голову, они почти дошли до его дома. Чонгук посмотрел на него, подмечая, что в этом кардигане Пак сам выглядит как огромная прозрачная кружка какао, и кивнул. — Тогда… — Чимин думает, что сходит с ума, когда все же собирает смелость в кулачок и спрашивает, — Зайдешь? — Могу попытаться, — неопределено ответил он и, зацепившись взглядом за вывеску магазина, добавил уже другим тоном, непривычно обыкновенным и таким, какой бывает только у Тэхёна, — Подожди тут, не уходи. Я сейчас! Я быстро! Чимин бы выпучил глаза и разинул рот, но он в общественном месте и тут люди, поэтому он просто стоит и пытается поверить в происходящее. Ладно, он дождется, но за это время лопнет. Этот Чон Чонгук его действительно удивляет. Неизвестно, что от него ожидать, ему это кажется невероятным, но неожиданно приятным: они могут помириться. Или хотя бы дать друг другу возможность забыть все дерьмо, что натворили. Скорее, "натворил", но это сейчас не так важно, важно — простить, да? Чимин простит, он уже давно решил. Но решится ли Чонгук? Что он об этом думает? Он стоит шестую минуту, фонарь освещает подъезд в его дом, что расположен буквально в нескольких метрах, и все больше хочется домой. Чимин поворачивается в сторону магазина, отрываясь от разглядывания подъезда, когда Чонгук торопливо идет к нему, держа в руках что-то длинное. Это что-то оказывается торшером, точно таким же, который Чон разломал своей головой, только цвет другой: зеленый. — Без упаковки, все равно близко, — тяжело дыша, сказал Чонгук. — Близко? — Чимин взял торшер и нахмурился, — Ты помнишь? — А не должен? Они смерили друг друга пронзительными взглядами, Чонгук незаметно вдохнул поглубже, ощущая запах малины и молока, а Чимин вздохнул и произнес устало: — Да не важно, пошли. И они пошли. Квартира не изменилась, разве что деталей Чонгук заметил сейчас больше, чем в прошлый раз. Детали лишь подчеркивают простодушность атмосферы. Чонгуку показалось, что из кухни в гостиную прошла тень, за которой шлейфом потянулся теплый сквозняк. Он обернулся и хотел было спросить, все ли с этой квартирой чисто, но Чимин, думая, что Чон не видит, широко и не прикрываясь зевнул, жмуря глаза. Чонгук быстро отвернулся, чтобы Чимин не заметил, что он заметил его сонливость. Вот так. — Разувайся, проходи, — сказал Чимин и направился в комнату. Чонгук снял ботинки и прошел на кухню, но застыл на пороге. Он всегда считал, что в доме, квартире, коттедже, да везде, самым важным помещением является кухня — место, где происходит все самое важное, где люди собираются и видят друг друга, где вместе кушают, узнают друг о друге что-то новое. Кухня для Чонгука равносильна святилищу. Он помнит, как бухой стоял у холодильника и хлебал холодное молоко, как наблюдал за сердитым Чимином, копающимся в аптечке, и это все он тоже считает чем-то особенным, потому что это говорит о многом: что даже после всего, что произошло, после всего ужаса, Чимин собирался помочь ему, что видел его глупое фиаско с пролитым молоком, видел его кратковременную беспомощность и его самого. Чимин ведь смог, он все-таки смог увидеть настоящего Чонгука, без напускного взгляда и масок. Чонгук не жалеет, что показал ему свои слабости, что показал, как осознает их и принимает. Было бы неплохо, если бы и Чимин смог принять его слабости и простить, но что-то слабо верится, что это ему нужно. Чонгук видит, как Чимин изменился. Он стал уверенным, сильным, стал храбрее и тверже, его глаза расширились, скованность испарилась, он весь стал другим. Внешность ли сыграла роль или Чон? Хотелось бы, чтобы ничего из этого. Чонгук понимает, что ему не плевать, что произошло с той маленькой плюшкой и почему она вдруг решила избавиться от начинки. Почему Чимин решил похудеть? Неужели он прогнулся под общественное мнение и превратил себя в одного из многих? Чонгук ведь восхищался его нежеланием быть как все, но быть таким, какой есть. Или это было что-то другое? Восхищение от чего-то большего? Или вовсе не восхищение? Чонгук помнит о доброте, но это не то. Не доброта заставила Чимина измениться. Может, не дано Чону понять это, слишком оно далеко от него. Он идет в гостиную и снова чувствует теплый воздух, гуляющий по углам, но решает не обращать внимания, подходит к узкому шкафу у стены и через стеклянные дверцы рассматривает содержимое: в основном книги и учебники, разбросанные по полкам фотографии в рамках и на каждой маленький Чимин, видимо, еще до переезда в мегаполис. На одной он запачкан в торте, на другой с одноглазым мишкой, на третьей бежит за бабочкой с разбросанными в разные стороны руками, но везде он ярко улыбается, будто весь мир ему по колено и в улыбке его вся сила над ним. Так искренне и живо. Справедливо. — Эм… — Чимин осторожно вышел из-за двери, смотря оленем на Чонгука, отчего тот немного поежился, и подошел к нему, — Смотришь мои нелепые кадры из жизни? — Которые у тебя есть, — ответил тихо Чонгук, разглядывая его: преогромные шорты и майка смотрелись на нем смешно и могли бы сексуально, но на нем еще зимние гольфы, так что да, только смешно. — Оу, — Чимин потерянно кивнул, вспоминая, что Чонгуку с семьей не очень повезло, и неожиданно для себя предложил тому самому Чон Чонгуку, — Давай и тебе сделаем? — Мне? — Тебе. — Давай.♡—♡