Лучше бы я была одинока

Мы направились к машине. Шли молча. Никто не издал даже вздоха. У меня не было сил, идти приходилось с большим трудом, но я не хотела показывать это ему. В голове звучали слова: «Ты же выдержишь всё». Когда я говорила это, то не думала, что придётся за это платить подобным образом. Я всерьёз задумывалась не ходить в школу, переехать или что-то в этом роде. Это было бы, наверное, правильным решением… Всю дорогу мы тоже молчали. Это в общем-то неудивительно. Периодически я задумывалась, о чём думает тот, кто сейчас рядом со мной? Доволен ли он своим поступком? В моей голове не укладывалось, как можно вот так просто отдать человека на страдания? Неужели у таких людей даже душа не болит? Да что я несу вообще? Какая душа? У него нет души. Возможно, она была, но её либо убили, либо он слишком часто притворялся, что её нет и она исчезла, что её теперь не найти. В любом случае, я сделала потрясающий вывод: Чон Чонгук сумасшедший, бесчувственный, безэмоциональный, бесчеловечный зверь, который уничтожит всё, что ему не нравиться и изменит любого, кто ему не по душе пытками и насилием. Я буду держаться от него, как можно дальше и надеяться, что больше не придётся показывать, насколько сильно я готова противостоять ему. Мы приехали к дому. Эмоции зашкаливали, но я максимально контролировала свои порывы зареветь, упасть и больше никогда не вставать. Наконец, расстояние от машины до двери было преодолено, и я могла снять обувь и завалиться спать. — Юра, — позвал меня знакомый, пугающий голос. Я, не поворачиваясь, на зов, просто спросила: — Что? — Не сдавайся, — я развернулась к нему лицом, посмотрела в его жестокие глаза и тихо, дрожащим голосом, промолвила: — Почему? Хочешь и дальше развлекаться, распоряжаться чужими жизнями, смотреть на страдания и наблюдать, как же себя поведёт человек? — Я не хочу, чтобы ты становилась такими же, как и все, кто сдался. — Тогда зачем ты принуждаешь меня? Зачем делаешь всё это? Я не виновата, что попала в эту школу, не виновата, что села на твоё место, что каким-то образом разозлила тебя, перешла дорогу или что-то в этом духе! — я стала переходить на истерический крик, — Я просто хотела тихо и спокойно сидеть где-то на задних партах так, чтобы никто меня не знал и не видел! Если нужно было в вашей школе здороваться, молчать, оценки хорошие получать и так далее, то я бы делала всё это, только чтобы доучиться и исчезнуть из этого города и школы! Ты жестокий, отвратительный человек, я даже не знаю можно ли назвать тебя человеком! Ты рушишь людей, убиваешь их просто так! Все они ещё даже 18 не достигли, а уже познали всю горесть, тяжесть, боль и отчаяние! Почему? — я могла бы ещё долго кричать, смотреть в глаза, которые ничего не чувствуют, выплёскивая, всё то, что уже давно грызёт меня изнутри, но смысла в этом не было. Сил не было. Желания не было. В тот день я почувствовала, как такой прочный стержень надломился. Я пробыла в этой школе около 2-х месяцев и за это время умерла моя подруга, меня изнасиловали несколько парней, а потом отвезли в бордель работать. Я не могла не сломаться. Наверное, именно поэтому в моей голове появились навязчивые мысли ни покинуть школу, и даже ни сбежать из города, а покинуть эту жизнь. Сердце болело. Было противно стоять здесь и чувствовать всё. Просто представьте, какой прекрасный набор у меня был: разрывающая сердце, боль, ненависть к окружающим и себе, ужас, страх, удушающие чувство безнадёжности и ненужности, одиночество, предательство, омерзение, отчаяние, чувство беспомощности… Договорив, я последний раз посмотрела на него, а потом ушла. Сев на кровать, я ещё раз невольно подумала: «А не сдаться ли мне?», а потом уснула крепким сном, в надежде, что больше не проснусь. Но я проснулась. Это был вечер. Я обрадовалась, что проспала весь день и теперь не придётся проводить день с этим чудовищем на острове. После вчерашнего мне по-настоящему стало страшно. Когда я уходила, то видела в глазах это грёбанное, ожидаемое безразличие. Это до ужаса страшно, когда человек ничего не чувствует, совсем ничего. Я успокаивала себя тем, что это лишь маска и, что на самом деле он испытывает эмоции и так далее, но вчера, когда я разрывалась перед ним от внутренней боли, ничего на его лице не показало ни одно чувство. Ни грусти, ни счастья, ни радости, ни разочарования… Ничего. Просто пустота. Что если он и правда монстр, которому ни жаль, ни больно, ни весело, ни страшно… Я встала и на цыпочках прошла к окну. Выглянув, увидела просто пейзаж. Это было неважно, тем не менее, сделать это всё равно хотелось. Хотелось вздохнуть воздухом и представить, что можешь улететь, как птица, но открывать окно было бы громко, поэтому толку от него никакого. Я решила молчать и не выходить из этой комнаты ещё ближайшую жизнь, поэтому просто легла на кровать и думала. Шло время, и буквально через час ко мне зашли. Чонгук шёл в красивом чёрном костюме. Я лежала в кровати, когда он зашёл, то не стала притворяться, что уже давно проснулась и просто подняла на него глаза. В голове всё так же крутились навязчивые мысли и переживания. Он подошёл ко мне и сел на кровать рядом. Мне было его не видно, но я представляла куда он смотрит, как выглядит и, что собирается делать. — Ким Юра… — протянул он своим басом. Я молчала. — Юра, наш потрясающий отдых закончился сегодня. — я подумала, как же это классно, что ему наконец пришёл конец. Больше не будет постоянного Чонгука и комнаты, которую придётся делить с кем-то, моментов, когда хочется убежать и скрыться, когда хочется плакать, но нельзя, когда страшно, но ты идёшь, заставляя себя скрыть его за лживой красивой улыбкой. Он положил свою руку мне на волосы и стал нежно рыться в них. Я невольно дрогнула, от прикосновений и охватывающего меня ужаса. В моей голове уже сложились все пазлы, и я уже понимала, что последует дальше. Молча лежала, совсем чуть-чуть прикрыла глаза, чтобы не видеть, ни чувствовать, ни бояться. Он повернулся ко мне, так чтобы видеть моё лицо и меня, а я отводила взгляд. Руки стали дрожать, я просто свела их вместе и лежала, ожидая чего-то, что должно последовать дальше. Чон одним пальцем проводил по моей руке от плеча, до пальцев. Он взял одну мою руку, и скрестил пальцы. Мы сидели так ещё некоторое время, а потом он сказал: — Ты всегда будешь принадлежать мне. Чтобы ты не делала, как бы не бежала, ты не сможешь убежать от меня никогда, — он говорил это спокойно, тон был успокаивающим. Если бы он говорил, что-то хорошее, то, вероятно, я бы почувствовала себя легче рядом, но от смысла сказанного, становится только хуже, — я всегда буду где-то рядом. Как бы ты не кричала, не просила, я всё равно буду касаться тебя, наслаждаться твоим шикарным телом и слушать твой милый, тихий, возмущённый голосок. — Ты не можешь распоряжаться мной как тебе вздумается… — я говорила так тихо, как только могла, ведь знала, что сейчас иду по лезвию. — Наивная… Уверена? — Ты можешь насиловать, унижать, принуждать, но ты никогда не сможешь получить взаимности, доверия, любви и желания быть рядом от меня. Если когда-нибудь я перестану пытаться бежать от тебя, значит я сдалась и смирилась, но это лишь безысходность, слабость, но уж точно не тёплые чувства. Если так, если это когда-то случится, поверь мне, ты больше не захочешь быть со мной. — я продолжала смотреть куда-угодно, но не на него, а он лишь крепче сжимал мою руку.