***
Крыши высотных зданий действительно оказались хороши, чтобы оторваться от упырей. Даже обладая отменным слухом, вампиры, бродившие в поисках добычи по безлюдным улицам, не слышали, как Кот с Маринетт на руках перепрыгивал с одной многоэтажки на другую. Их не было видно снизу, а если враги поднимали голову вверх и замечали героя в момент прыжка, то не могли разглядеть, куда же он побежал дальше. И к тому моменту, пока они поднимались на крышу, его уже не было на горизонте. — Сегодня не слышно криков, — заметила Маринетт, разломив булку, так и не ставшую вчера их ужином, и протянула половину Нуару. — Люди либо в убежищах… — совершенно без аппетита откусывая кусок, Кот не решился озвучить окончание фразы: «либо съедены, либо сами теперь вампиры». — Неужели Бражник не видит, что он творит? — вздохнула Маринетт, гипнотизируя булку взглядом. — У меня в голове не укладывается, как человек может быть способен так далеко зайти! — Думаю, человечности в нем давно уже меньше, чем в этих клыкастых красавцах. Маринетт промолчала. После беготни по крышам и встреч с акуманизированными в ней часто просыпался голод, и пока Тикки восполняла силы печеньем, она могла объедаться вкуснейшими булками из пекарни родителей без всякого страха не влезть в брюки. Сейчас, откусив белый мякиш, Маринетт поймала себя на мысли, что он абсолютно безвкусен, будто она ест не фирменную выпечку папы, а кусок ваты из маминой аптечки. — Может, я все-таки сам твою серьгу поищу? — почесал затылок Кот. Свою часть завтрака не смог осилить и он. — Отведу тебя в безопасное место, а потом вернусь за тобой и уже вместе пойдем обламывать вампирам клыки? — И много безопасных мест ты можешь назвать? — вздохнула Маринетт, обняв руками колени и опустив на них подбородок. — Идти в бомбоубежище, где прячутся другие, глупо. Как мы потом объясним то, что ты вдруг за мной вернешься? На чердаке нас нашли, а значит, могут найти и в любом другом месте. Безопаснее всего мне рядом с тобой, даже если мы пойдем в самое пекло, — она усмехнулась. — Впрочем, как и всегда.***
Перед тем как отправиться на киностудию, Нуар перевел жезл в режим коммуникатора, чтобы вместе с Маринетт выбрать по карте самый безопасный маршрут. И оба они облегченно вздохнули, когда увидели маячки Квин Би, Рены Руж, Карапаса и еще нескольких пока неизвестных им героев в различных частях Парижа рядом с входами в самые крупные бомбоубежища. — Отличные новости, моя Леди, — улыбнулся Кот, — есть кому защищать горожан. Позовем подмогу или пусть не мешают нашему свиданию? Он выглядел так, будто с его плеч свалился огромный камень. И только сейчас, когда Нуар наконец немного расслабился, Маринетт поняла, как ему было тяжело. С тех пор как Ледибаг потеряла серьгу, ответственность за судьбу Парижа, которую они всегда делили напополам, целиком легла на него. Защитить Маринетт от упырей, найти ее Камень Чудес, не попасть под атаку врага… малейшая ошибка могла стоить жизни всем парижанам. Ведь если единственный герой исчезнет — никто не сможет помочь Маринетт снова трансформироваться, а без «Чудесного Исцеления» этот кошмар так и останется жуткой реальностью. Но теперь, когда он знал, что город защищают и другие герои, он мог хотя бы перестать беспокоиться о друзьях и родных и сосредоточиться на своей миссии. — Это не свидание, — покачав головой, Маринетт щелкнула его по носу, — но все же звать их не будем. — Я могу подыскать тебе кофту с капюшоном, чтобы сберечь тайну личности… — пробормотал Кот, будто думал, что отказалась она лишь по этой причине. — Я уверена в тебе, Котенок, — губы Маринетт слегка приподнялись в ободряющей улыбке, в глазах Нуара впервые со вчерашнего дня загорелся блеск. — Мы справимся вдвоем, а они… пусть продолжают защищать горожан.***
Кот нес Маринетт на спине, чтобы руки были свободны, и для надежности обвил ее талию своим хвостом. Не то чтобы это требовалось: она крепко держалась за него руками и ногами, а иногда даже зубами — кусала его накладное ухо и пару раз подула в настоящее, когда он назвал ее Леди-Коала. Он двигался медленно. Перед тем как перепрыгнуть с крыши на крышу, осторожно выглядывал с краю и, лишь убедившись, что внизу нет упырей, которые могут заметить их перемещение, продолжал путь. Если же вампиры сновали между домов или — еще хуже — сами ходили по крышам, оглядывая окрестности в поисках добычи, Кот разворачивался и шел другим маршрутом. Так вместо пятнадцати минут путь на киностудию занял у них около часа. Дверь, ведущая в оранжерею с улицы, как и вчера, была заперта. Нуар уже хотел было выломать ее, снести замок «Катаклизмом» или попросить своего квами открыть, но Маринетт его остановила. Первые два способа могли создать слишком много шума и привлечь внимание упырей, да и «Катаклизм» Коту еще мог пригодиться, а третий был опасен самим фактом снятия трансформации. — К тому же пока мы будем внутри, нам не надо будет беспокоиться, что вампиры снаружи зайдут, — сказала она. — А если нападут внутри, то выломаешь дверь для отступления. Так они проникли на киностудию через то самое окно, через которое сбежали вчера, и спустились на первый этаж через дыру в полу. Маринетт боялась застать на складе двух вчерашних упырей, еще больше озлобленных из-за упущенной добычи. Холодок пробежал по спине, вернувшись с воспоминанием о хищном оскале вурдалака, обнаружившего ее в шкафу. Под пластырем пульсировал порез от его когтей, руки дрожали, и в попытке скрыть от Кота волнение Маринетт крепче сжимала лямки своего рюкзачка. Они шли медленно, в полной тишине, осторожно переступая через разбросанный реквизит. Нуар прислушивался к каждому звуку, чтобы в любой момент дать отпор кровожадным врагам. Маринетт старалась не думать о том, сколько упырей все еще находится на киностудии. Она смотрела под ноги, аккуратно лавировала между коробками, боясь задеть что-нибудь, уронить, наступить и привлечь грохотом толпу вурдалаков. Сглотнув вязкий комок, она перешагнула через разломанный крест, которым пыталась вчера защититься от упыря. Как было бы проще, если бы акуманизированный сценарист оставил своим вампирам страх перед крестами, чесноком и серебром… Да хоть какой-нибудь страх, черт возьми! Хотя бы одно уязвимое место. — Интересно, а против осинового кола и обезглавливания они тоже «прививки» делали? — прошептал Кот, словно прочитав ее мысли. Маринетт тяжело вздохнула. Она прекрасно понимала: ни у него, ни у нее, когда она снова станет Ледибаг, не поднимется рука проверить эту теорию — все-таки в упырей были превращены обычные люди, и герои не могли причинить им вред, пусть даже «Чудесное Исцеление» и должно все исправить, а эти чудовища, не колеблясь ни секунды, готовы были их растерзать. Переступив через щепки от деревянного ящика и едва не задев ногой осколки фарфоровой куклы, Маринетт поймала себя на том, что вчерашнее утро ей кажется ужасно далеким. Будто она видела родителей, радовалась скорой встрече с Адрианом, шутила за стаканчиком кофе с подругами из команды гримеров и брала автограф у любимого актера отца не двадцать четыре часа назад, а в прошлой жизни. Чуть не споткнувшись о провод раритетного телефона, лежавшего на полу в груде разномастного реквизита, она посмотрела на Нуара. Он крепко сжимал жезл в руке, его хвост-ремень взволнованно покачивался из стороны в сторону, а спина была напряжена. Маринетт невольно вспомнила, как сегодня после завтрака, когда они еще раз обрабатывали антисептиком подсохшие порезы друг друга, прикладывая влажную ватку к его щеке, она едва ли не удивилась, обнаружив на лице Нуара небольшую щетину. Им давно уже не по пятнадцать, но Ледибаг слишком привыкла считать, что в их дуэте взрослеет только она, а не вечно дурачащийся Котенок. Казалось, всего за сутки он, практически не менявшийся (разве что ввысь) все те годы, которые они защищали Париж, повзрослел на несколько лет. Слишком много ответственности легло на его плечи, слишком много усталости читалось в его взгляде, слишком вымотан был он воцарившимся в Париже кошмаром. И Маринетт даже знать не хотела, насколько плохо выглядит сама. Она не видела себя в зеркало с тех пор, как все началось, но не сомневалась в том, что зрелище жалкое. Растрепанные волосы, из которых Нуар вчера весь вечер то и дело доставал мелкие листья и ветки, порванная мочка уха, царапины на щеках и руках. Одежда вся в пыли, бурых пятнах и дырах. Она даже отдаленно не «Леди» и не «Принцесса», как бы Кот ее ни называл. Они вышли в коридор. Маринетт закусила губу, даже при слабом освещении аварийных ламп заметив на стенах кровавые отпечатки ладоней. Вчера она убегала от вурдалака, не различая ничего на своем пути. Сейчас ей в глаза бросалась каждая деталь, и Маринетт опустила взгляд под ноги, только чтобы не замечать следы кровавого пира. Вот только весь пол покрывали засохшие бурые пятна. Широкой полосой через весь коридор тянулся след от того, что вампир куда-то волок свою жертву. Приставив ладони к вискам, будто шоры, она надеялась, что не увидит того, что осталось от этого человека. Нуар резко остановился, и Маринетт чуть не врезалась ему в спину. — Не иди, — шепнул он, удлинил жезл и, стараясь ступать как можно тише, пошел дальше по коридору и замер перед закрытой дверью по правой стене. Накладное ухо дернулось. Дверь распахнулась. Два вампира тотчас же бросились на него в атаку. Кот еле успел отбить шестом удар когтей одного, как второй, пригнувшись, попытался схватить его за ногу. Пнув его в челюсть, Нуар ударил жезлом в живот другого, отпрыгнул к стене, раскрутил жезл словно щит. Затаив дыхание, Маринетт смотрела на то, как отбивался Кот от атак упырей. Как уклонялся, заставляя их когтями рассекать воздух, и как нападал сам. Вот только его удары, даже приходясь точно в цель, были вампирам не страшнее комариных укусов. Их же зубы и когти представляли для Нуара опасность. Он сражался изо всех сил, но ни на шаг не приближался к победе, а малейшая ошибка могла стоить жизни и ему, и Маринетт. Обхватив себя руками, она ощущала себя ужасно беспомощной оттого, что без костюма не способна ничего сделать, и могла лишь надеяться, что на шум не сбегутся еще вурдалаки. Надежда оказалась напрасной. В конце коридора в пустом дверном проеме показался упырь. Скрежеща когтями по стенам, он наступил на сорванную вчера с петель дверь, резко ускорился и бросился в атаку на Кота Нуара. Шутки об осиновом коле уже не казались Маринетт шутками. Даже с двумя противниками Коту было тяжело, теперь, когда их стало трое, он едва успевал парировать их удары. Маринетт было страшно. Не за себя — за него. Страшно, что сейчас, когда она стоит, вжавшись в стенку, на ее глазах острые когти пронзят живот ее верному другу, длинные клыки вопьются в его шею, три пары рук разорвут его тело на части. Закусив губу, она резко развернулась на пятках и побежала в комнату со складом. Нет, нет, нет! Она не может на это смотреть! Слишком много крови видела она вчера и сегодня. Слишком много людей умерло вчера на ее глазах. Тихий всхлип вырвался из ее груди, когда Маринетт зашла в складское помещение. Она хлопнула себя по щекам, чтобы прийти в чувства, — ноющей болью отозвались вчерашние царапины. Она опрокинула одну коробку, другую, высыпала содержимое третьей на пол. Чутье Ледибаг всегда помогало в трудную минуту найти применение любой, казалось бы бесполезной вещи. Помогло оно и сейчас: схватив с пола несколько необходимых вещей, Маринетт стремглав помчалась обратно. Зубами на бегу она открыла синий флакон. Остановившись, вылила его содержимое в пластиковую колбу. Решительно глядя на врагов, привинтила колбу на место. В тот самый момент, когда один из упырей пытался атаковать Нуара со спины, она выстрелила из водяного пистолета краской ему в глаза. В маске или без, но она ни за что не позволит навредить своему Коту.