Всё равно не сдамся тебе

Рейх вошёл какой-то унылый. Господи, что с ним происходит? Неужели главный признак психов — это постоянная смена настроения? Германия более не говорил, просто попытался как можно быстрее уйти из этой комнаты. Ясное дело. Я бы тоже так сделал, если бы не был связан. Германия вышел и я вновь оказался наедине с этим фашистом. Ну и рожа у него, конечно… Что он делал все эти 15 минут? Цемент таскал? Я бы на это посмотрел… Хм… Нет, лучше промолчу на счёт его внешности. — Ты бы помягче с ним был… — тихо произнёс я, но до этого чёрта навряд ли что-то дойдёт. — Что ж ты его стращаешь-то? — Тебя забыть спросил, — Рейх откинулся на спинку стула и запустил пятерню в свои волосы. Мда… Германия и то лучше русский язык знает. Я с трудом сдержал смех, но пришлось опустить голову, чтобы скрыть улыбку. Он действительно не заметил, что немного напутал слова? И всё-таки, что с ним? Если его до такого состояния ЯИ довёл, то я бесконечно благодарен ему. А этому идиоту нельзя доверять детей. Воспитывать ребёнка методом кнута и… кнута — это глупо. Об этом я, соответственно, доложил фашисту. И тут моя радость угасла, потому что я, видимо, начал поднимать ему настроение. — А кто сказал, что я только кнутом воспитываю? — ну да… интересно, как он будет пытаться переубедить меня. — Я и пряником треснуть могу. Он улыбнулся и ушёл в свои мысли. Уж не подкинул ли я ему идею для новых наказаний? Если так, то как он собирается это делать? Надеюсь, что он думает совсем не об этом. Хотя, фиг знает, о чём там ненормальные думают. — Я бы сдал его в детский дом, но… — и я более чем уверен, что там ему будет намного лучше. — Что поделаешь? Родная кровь всё-таки. — Тебе действительно всё равно, каким человеком вырастет твоё чадо? — я не выдержал. — Если вырастет… А то знаешь, бывает иногда так, что жизненная нить внезапно, так сказать, рвётся. Разве не понимаешь, что ты уничтожаешь меня не только физически, но и морально? Конечно понимаешь. Если бы не понимал, не делал бы этого. И ты уничтожаешь не только меня. Мои дети, чужие дети. В чём виноваты эти создания, что только пришли в этот скверный мир?! У тебя ведь тоже есть ребёнок и, увы, к нему ты относишься ровно так же, как и к другим. — И вообще, засунь свои отцовские амбиции куда подальше. Бесишь, — Рейх сел ровно. От этих слов мне очень захотелось врезать ему. Идиотские верёвки, мешают мне сделать это. Предусмотрительный, гад. Знает ведь, что я и влепить могу. Я этим часто баловался, между прочим, когда мы были детьми. Мог легонько дать подзатыльник ему в порыве смеха или… нет, не злости. Я никогда не злился на него в детстве. Просто я не мог подавить в себе желание дать небольшое наказание в целях воспитания, ведь этот крокодил даже в детстве норовился сделать какую-нибудь мелкую гадость и не важно мне или другому человеку. Он мстил всегда, везде, при любой возможности. Со мной всё было более или менее гуманно, а вот других он старался не щадить. То кнопки на стул подложит, то обувь к полу приклеит, то ниточку у шарика обрежет. Мне же максимум доставалось мыло, покрытое лаком, ну или тетрадка, покрытая тем же мылом. Руки не помоешь и уроки не сделаешь. И самое главное — он мстил не сразу. То есть, спустя день, два или даже неделю ты ничего не ожидаешь, то что сделал уже забыл, а этот мелкий гад всё помнит. И, о святой коммунизм, как это «прелестно» — осознавать, что забыл сделать уроки, открываешь тетрадь и понимаешь, что ничего не можешь написать, а за новой тетрадью идти уже поздно. В такие моменты забываешь, что эта коварная крыса твой друг. За это ты даёшь ему подзатыльник, он обижается и всё начинается по новой. Может я его чем-то обидел и он так мстит? Невозможно. Мы с ним перестали общаться, когда у меня появился третий ребёнок и я стал занят настолько, что каждая секунда у меня была спланирована. Я не мог с ним даже переписываться, но и он не так сильно рвался, ведь писем не приходило. Я ничего не мог сделать ему. На Совете никогда не строил ему экономические козни, выслушивал все его политические замыслы, предложения. Когда на Совете всё-таки удавалось перекинуться парой слов, то говорил я с ним уважительно, по крайней мере пытался. Иногда я срывался на свой приятельский жаргон, так как я привык с ним общаться как с другом, а не как с деловым партнёром. Я тут подумал, а может он всегда был таким и всего-то умело скрывал своё настоящее «я»? Не представляю, что с ним случилось, но одно я очень хорошо понимаю — Рейх — крыса, каких ещё повидать и это не изменить. — Почему ты начал войну? — спросил я тихо, но я уже понял, что Рейх всегда и всё слышит. — Извини? — мне показалось или в его голосе я услышал явный вызов? Если так, то что я такого сказал? А может он действительно не услышал? — Задай вопрос попроще. У нас есть ещё немного времени. Я имею в виду, достаточно времени, чтобы ответить на твои вопросы. — Зачем всё это? — Рейх молчал и я решил не доканывать его этим вопросом. — Может ты всё-таки остановишься? Я немного опешил. Фашист на несколько секунд завис, косясь на меня немигающим взглядом и растянув рот в идиотской улыбке. Его вид будто вопрошал: «Ты действительно такой идиот или мне кажется?». Не знаю, почему я его озадачил, но продлилось сие молчание совсем не долго. Он немного содрогнулся, а потом мелко затрясся. Мне сначала показалось, что у него приступ какой-то, но нет, он просто беззвучно хохотал. Я сказал что-то смешное? И тут он начал смеяться. Хлопнул по колену рукой, при чём по моему колену. И ржал он так, что даже я невольно улыбнулся. В смехе он пытался что-то произнести, сбиваясь на свой родной язык. Не знал, что я так хорошо могу выполнить функцию комика — вон как заливается. — Тебе не кажется, что пора кончать? — буквально прокричал я, пытаясь перекричать своего врага, который в это время давился смехом. Как мне кажется, он даже не обратил на меня внимание, а если и обратил, то я всё равно ничего не смог разобрать из его заиканий. Как бы он тут не задохнулся, а хотя, в принципе, это было бы слишком лёгкой смертью для него. Думаю, это была бы самая глупая смерть за всю историю. Нет, ну правда, он был готов лопнуть от смеха. Под конец из глаз его полились слёзы и он вытер их ладонями. Ничего себе. Так искренне смеяться не умеют даже дети. Когда же он закончил ржать, глаза у него были заплаканные. На переносице от широкой улыбки появились морщинки. — Ой… Совок, ну ты слова-то хоть подбирай. Я же так не доживу, — опять он за своё… Я, конечно, понимаю, что ему нет дела до того, что меня бесит это прозвище, но неужели это было необходимо? Рейх шмыгнул носом и начал приводить себя в порядок: поправлять галстук, ворот пиджака, съехавшую фуражку. Потом он достал белый платок и и вытер мокрые от слёз щёки. — Отправлю тебя колесить по городу со своими шутками, как только выиграю, — кажется я нашёл кое-что, что бесит меня ещё больше — его уверенность в том, что он одержит верх. — Как бы не так. Я не позволю тебе захватить нашу территорию и царствовать на ней. Так что закатай губу, — вышло слишком грубо, теперь в любом случае отхвачу, поэтому не вижу смысла молчать и дальше. — Нет, хорошо. Допустим ты победишь, хотя это исключено. Что ты тогда будешь делать дальше? Что будешь делать после того, как завоюешь мою страну? Уничтожишь? Ты ведь любишь уничтожать всё что видишь. Этого ты добиваешься? Это предел твоих мечтаний, я угадал? — М? — он явно удивился и покрасневшие глаза чуть сузились. — Тебе не кажется, что всё это бессмысленно? Можешь даже не сомневаться в том, что после всего этого и твои люди придут к осознанию, что всё это неправильно. Твой же народ поднимется с колен и пойдёт против тебя, — я отдышался, так как говорил буквально на одном дыхании. — Что ты тогда предпримешь?.. Рейх присвистнул. Глаза он так вытаращил, будто я действительно сказал что-то глупое. — Ого… Вот так речь! Даже я так не выговариваюсь на объявлениях в Совете, — он сложил руки в замок. — Ну ладно, закончим на этой чудесной ноте. Следующая наша встреча состоится… где-то через 20 минут. Там и дочитаешь свою мораль. А сейчас я вынужден откланяться. За тобой придут мои солдаты, ты не сопротивляйся особо, я ведь не хочу игрушку, с которой уже поиграли. Не скучай! Рейх уже открыл дверь, чтобы выйти, но меня настолько задело то, что эта псина полностью обесценила мои слова, что я просто не смог сдержаться. — Правильно, вали! Сам лично ничего не можешь сделать, только указывать. Наш народ победит вас, крыс помойных. Делай со мной что хочешь, но учти, моё первое действие после победы — будет порка солёными розгами! Поздно я решил заткнуться. Всё это время Рейх стоял не двигаясь, но его плечи заметно расслабились и голова склонилась на бок. Я его, что, смутил? — Хм… Я даже на секунду захотел проиграть… — вновь эта мерзкая улыбка. — Я, конечно, ни на что не рассчитываю, но ловлю тебя на слове. Ладно, покедова! POV СССР закончен *** Россия тихо шагал по коридору. Было прохладно. Мальчик специально охнул и раздалось эхо. Что ни говорите, дети — есть дети. В пустом желудке мальца давно раздавалось урчание. Обнаружив лестницу вниз и вверх, Россия принялся спускаться вниз на первый этаж. И тут он учуял тонкий аромат чего-то вкусного. Россия ускорился. Ещё чуть-чуть и он бы окончательно потерял бдительность. Подойдя к большой белой двери с круглыми окошками, Россия внюхался ещё сильнее. Немецкие солдаты сейчас трапезничали. Сейчас старший сын СССР боролся с желанием ворваться в столовую и сгребать всю еду, которую он только увидит. Мальчик попытался осторожно заглянуть в окошко и у него получилось. Россия понимал, что сейчас с точки зрения формальной логики он ходил по лезвию бритвы. При виде всего этого великолепия и запаха непонятных специй у мальчишки буквально потекли слюни. Вдруг на плечо России опустилась чья-то рука. Мальчик сильно дёрнулся и со всего размаху врезал неизвестному рукой прямо по лицу. Руку пронзило болью и Россия шикнул, схватившись за тыльную сторону ладони. — Мне бы твои проблемы… — шёпотом произнёс неизвестный и снял с себя разбитые очки. Хорошо что осколки не попали в лицо обладателя очков, или, не дай Бог, в глаза. Россия поднял глаза на маленького мальчика. Вроде он был его возраста, но русский не мог этого утверждать. Россия внимательно осмотрел мальчишку: старенький шерстяной свитер серого цвета висел на мальчике мешком, был виден ворот белой рубашки. — Извини. Ты… — Германия, — мальчик достал из кармана белый платок и завернул в него очки. — Россия, — представился сын СССР и протянул руку своему новому знакомому. Германия не пожал руку. Не потому что он немец, хотя это тоже, а потому что он увидел, что рука у русского поранена. Россия сначала не понял, но потом тоже увидел. Он даже ойкнуть не успел, как Германия взял его за плечо и повёл неизвестно куда. — А куда мы? — поинтересовался Россия. — Ко мне домой, — ответил Германия и переложил руку на спину русского. — Обрабатывать рану тебе будем. — Ты здесь живёшь? Я думал, что в штабе нет детей. — Разве? А ты со своими братьями и сёстрами? — Ну… Кроме нас. — Конечно есть. Отец бы не оставил меня одного в доме. Вернее, у нас нет определённого места жительства, живём в разных местах. — А кто твой отец? — Россия споткнулся и Германия резко затормозил. — Не важно… — Германия замялся. Немцу очень не хотелось терять единственного собеседника только из-за того, что его отец Третий Рейх, поэтому он не планировал ничего рассказывать. Помочь обработать рану — хороший способ начать общение. К тому же сейчас отец находился в камере пыток и дом свободен ещё, как минимум, на два часа. — Нет, ты скажи, — с угрозой в голосе потребовал Россия, но быстро понял, что не стоило этого делать. — Я просто не совсем доверяю здешним людям, так что… пожалуйста? Германия тяжело вздохнул и уже собирался выдать себя, как вдруг он увидел, как из-за угла выходит ЯИ. Слава Господу, что он смотрел в какие-то бумаги и не увидел их, иначе им было бы очень плохо. Германия вовремя схватил Россию за рукав тельняшки и затащил его в первую попавшуюся дверь. «Опа! Приплыли… " — подумал Россия. Перед мальчиками стоял мужчина, который стоял к ним спиной. Он пытался найти нужный ему документ. — Германия? — спросил мужчина и мальчики, а точнее Россия, понял, что перед ними стоит Рейх. — Папа? — было видно, что Германия волнуется не меньше России, со лба потёк холодный пот. — Это ты? — Да… — Выйди. Сейчас должен ЯИ подойти, — после этих слов дверь открылась. Мальчики стояли прямо у стены, за дверью, поэтому ЯИ их вновь не увидел. Германия дождался момента, когда ЯИ зайдёт и будет тоже повёрнут к ним спиной. Когда этот момент наступил, Германия чуть ли не пулей выскочил из кабинета. Так же сделал и Россия. Мальчишек переполнил адреналин. Когда они более или менее отошли от этого инцидента, Германия попытался взять Россию за руку, но тот быстро отдёрнул её. — Папа? Твой отец Третий Рейх? — злобно прошептал Россия. — Я… Да. Так и есть. Но я действительно хочу помочь. Правда. Я могу дать еды и тёплых вещей, вас же там почти не кормят и холодно, наверное… — Германия приблизил руки ближе к лицу, на всякий случай, мало ли России захочется ударить его по лицу. — Ладно, пойдём, — России уже нечего было терять, потому и согласился. Уже через пять минут мальчики были дома у Германии. Первое, что увидел Россия — это лежащие на столе пряники. Германия в этот момент копался в аптечке, чтобы найти бинт и спирт. Когда он пришёл в зал, то про себя отметил, что стоит работать быстрее, иначе его новый друг откинет коньки от голода прямо здесь, потому что только совершенно оголодавший человек может смотреть на жалкие старые пряники такими глазами. — Садись, — сказал Германия и указал на чёрный кожаный диван. — Ага, — Россия плюхнулся на диван и протянул руку юному немцу. — А можно ноги закинуть? — Куда? — На диван. — А, ну хорошо. Только обувь сними. Россия снял кроссовки (Автор: кроссовки в СССР были) и залез на диван с ногами. Германия делал всё бережно и осторожно. Обработал рану спиртом, перевязал бинтом и под конец он посоветовал России не снимать бинт по крайней мере три дня и промывать рану утром и вечером в течение недели. — Будешь пирог мясной? — спросил Германия и не дождавшись ответа подошёл к духовке. Выпечка была приготовлена буквально час назад. От запаха горячего мясного пирога в России проснулся зверский аппетит. Аромат поджаренного теста был потрясающим и опьянил Россию сразу, что аж слюни потекли. Германия взял пирог в руки и понёс его куда-то в коридор. Немец позвал Россию и сын СССР быстро прошагал за своим кормильцем. Насыщаться такой желанной пищей России пришлось в комнате у Германии, так как в комнату к юному немцу Рейх заходил редко, а в зале их могли увидеть. Германия распахнул окно и в комнату повеяло прохладой. Мальчик сел на подоконник и стал наблюдать за происходящим. Ничего. В прочем, как всегда. Долго так Германия сидеть не смог и пока Россия уплетал пирог за обе щёки, он достал из шкафа пару старых курток. Когда Россия доел, Германия всучил ему две куртки, одну напялил на самого русского. — Думаю, пока камера не прогреется, вам пригодятся эти куртки, — задумчиво произнёс Германия. — Так одному из вас теперь не придётся спать на голом полу. Всё равно папа к вам не зайдёт, только если в крайнем случае, но я вас предупрежу. — Хорошо, спасибо. Ещё кое-что можно попросить? — Да, конечно. — Можешь ещё что-нибудь поесть подогнать моим братьям и сёстрам? — Пожалуйста, мне не жалко. — А ещё… — России было стыдно просить что-то у Германии. — Можно попить? Германия кивнул и ушёл на кухню. Вернулся он со стаканом воды. Россия на него буквально набросился. Выпил за два глотка и Германия без слов понял, что стоит принести ещё. Второй стакан Россия пил сдержанней, даже не допил. — Спасибо, — Россия вытер мокрый рот тыльной стороной ладони. — Ага. Только не оставляй в спальне воду: рассердишь дьявола, и тебе несдобровать. — Ты веришь в дьявола? — Я об отце… Он помешан на чистоте и порядке. А твоей родне воды нормальной не собрать? — Хорошо было бы, — в этот момент Россия увидел на полке книгу «Мёртвые души». — Книга нашего писателя? — Ах, да… мне интересно читать все книги, независимо от того, кто писатель. Я вообще хорошо ко всем народам отношусь. И если честно… — Германия приблизился к лицу России и стал шептать, будто волновался что его услышат. -…отец сам с ума сходит от русских произведений. Россия хмыкнул. Дальше мальчики общались как самые настоящие друзья. Германия оказался очень интересным в беседе. Как сам Россия охарактеризовал Германию: «Мечтательный и страстный пацан немецкого типа» — естественно по приколу. Ещё Россия понял, что у сына фашиста всё же есть чувство юмора. Понял он это после того, как спросил Германию о том, как он относится к убийствам. По словам немца было ясно, что плохо, но если человек не разделяет твои литературные пристрастия, то он вполне достоин смерти. Россия знатно посмеялся после этих слов. — Нет-нет, мой отец неверующий. К несчастью, он не разделяет моих религиозных наклонностей, — грустно произнёс Германия. — Что ж, кое в чём наши отцы похожи. Мой тоже атеист… был… — Россия заметно помрачнел и опустил голову. — Жаль, что его сейчас нет. Эти слова будто током прошибли тело Германии. Если он сейчас скажет России о том, что отец его всё ещё жив, то папа его точно убьёт. — Да, жаль… — А твой тебя бьёт или… — Нет, что ты? Он никогда ещё не поднимал на меня руку, ну так, по серьёзному. Подзатыльников, конечно, само собой не избежать, но чтобы избивать, такого никогда не было. Надеюсь, что так и будет, — Германия откинулся назад и облокотился о стену. — Хотя… Он может иногда без всякого повода отлупить меня, но это в редких случаях, когда он очень сильно раздражён. К тому же, мне почти не больно. Бывает даже так, что он настолько громко кричит, что потом у меня целый день в ушах звенит. — Это ненормально. Ты ведь в курсе, да? — Россия придвинулся к Германии ближе. — Неужто так сильно ругается? — Да каждый день! Это начинается ровно в семь утра: не сутулься, ешь аккуратно, не спорь со мной, убери локти со стола, смотри мне в глаза, замолчи, говори внятно, перестань шуметь, оставь меня в покое, не входи — убью… — Германия мог ещё долго перечислять эти ежедневные фразы отца, но решил остановиться. — И так каждый божий день. — Мда… Не завидую тебе. — Ладно. Тебе пора идти, отец скоро придёт. Тебя проводить или… — Нет. Я дорогу запомнил. Сам дойду. — Хорошо, но будь осторожней. На ЯИ не наткнись, — после этих слов Германия обнял Россию. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — Не переживай. Со мной всё будет в порядке, — Россия похлопал Германию по спине, взял куртку, еду, воду и вышел из дома Германии, оставив его одного наедине со своими мыслями.