Всё равно не сдамся тебе

Германия нервно сглотнул слюну. Ужас и оцепенение сковали его тело. Какую чудовищную ошибку он совершил, предположив, что отец не будет заходить к детям! Дверь ещё не открылась, но уже через щель Германия смог определить отца. За дверью послышалась какая-то возня, потом донеслось тихое рычание — обычно Рейху не нужно тратить много сил, чтобы открыть подобную дверь, но так как он не ожидал такой тяжести, пришлось поднапрячься. Германия уже успел представить себе всё, что можно и всё, что нельзя, вспомнить чуть ли не всю жизнь. Приготовился ко всему, даже к смерти. В общем, накрутил себя как только мог. Хотя, конечно, к смерти подготовиться нельзя, даже если ты заядлый суицидник с задатками мазохизма*. На маленького немца напало оцепенение. Он был так растерян, что вошёл в ступор и не мог произнести ни слова, да и что здесь можно вообще сказать? Рейх же тем временем вошёл в камеру и стал разглядывать детей, попутно закрывая за собой дверь. Сначала его лицо было спокойным и ничего не предвещало какой-либо беды. Когда же фашист понял, что детей стало на одного больше, появились первые подозрения. Потом он стал искать лишнего ребёнка. Когда он смог это сделать, то удивлению его не было предела. До сих пор было не ясно, кто удивлён больше, сам Рейх, Германия или дети. Наверное, Третий, потому что дети и Германия сразу поняли, кто заходит, а для Рейха видеть своего сына среди врагов в новинку. Взгляд у Рейха стал таким… Германия даже побоялся, что его отец новых друзей прибьёт сразу, не дожидаясь каких-либо объяснений. Самое страшное — это неизвестность. Непонятно, что же будет делать Рейх, ведь он всегда был непредсказуемым настолько, что даже Германия, проживший с ним 12 лет, знавший своего отца вдоль и поперёк, не мог предугадать действий родителя. Оставалось только стоять и наблюдать за происходящим. Ребята застыли и уставились на немца с таким ужасом в глазах, что просто не описать, и больше волновались не за себя, а за Германию, потому что плотоядный взгляд фашиста, в данном случае, был устремлён на их очкастого друга. В таком тупом оцепенении они сидели несколько минут — так, по крайней мере, показалось детям. Внезапно взгляд Рейха чуть смягчился, но огоньки злости всё равно выдавали его истинные эмоции. Он выпрямился, завёл руки за спину и сложил их в замок. Всем видом Третий источал лишь угрозу, а не спокойствие, которое он всеми силами хотел изобразить в своей позе. — Ну и что ты здесь делаешь? — голос Рейха прозвучал для присутствующих, словно гром в тишине. Этот леденящий душу голос обдал сына фашиста морозом. Вот тут мальчишка впал в окончательный ступор и он не нашёл, что ответить. Германия открыл рот, будто хотел что-то сказать, но ни единого слова из его уст не донеслось. С виду простой вопрос погрузил абсолютно всех детей в астрал, если можно так выразиться — они просто ушли в себя. Ещё бы! Под таким-то строгим взглядом кто угодно захочет выйти из этого мира как можно быстрее. Возможно, Германия ещё долго пребывал бы в таком странном состоянии, в которое его завела эта ситуация, если бы не отец. — Хорошо, если не хочешь отвечать ты, я устрою допрос этим сосункам, — при слове «допрос» Германия мигом отмер, так как знал, как обычно отец проводит допросы. Ещё несколько секунд оцепенения сменились бурными отчаянными мольбами. Германия просил не трогать детей СССР и судорожно пытался что-то объяснить, чтобы хоть как-то сгладить ярость родителя, хотя и знал, что все его усилия будут потрачены впустую. Даже десяти секунд не прошло, как Рейху надоели все эти плаксивые мольбы. Нужно было заканчивать всё это. — Молчать, — спокойно, но твёрдо прозвучал голос Рейха. Тем не менее, он смог таким образом заставить Германию застыть на месте и вытянуться в струнку. — Ступай. Дома поговорим. — Но-но… — Германия будто хотел возразить, но ему было не суждено даже следующее слово произнести. — Быстро! — от такой громкости даже всегда стойкая, боевая и дерзкая Украина вдруг ужаснулась, да ещё и чуть с ног не свалилась. Германия понял, что дальше что-либо пытаться изменить бесполезно и, посмотрев извиняющимся взглядом на детей, вышел из камеры. Что ж, помирать, так без секретов — с такими мыслями Германия шёл домой, планируя прочитать те записки, что отец оставил на книжной полке. *** Рейх ещё долго смотрел на дверь, видимо, пытаясь понять, ушёл ли Германия или стоит за дверью. Убедившись в том, что сын его послушался, он повернул голову в сторону детей СССР. Что делать с НИМИ, Рейх пока что не придумал, но это всего лишь дело времени — фантазия у него хорошая, проблем не возникнет. Правда, этим бездействием он стал выводить Украину. К удивлению, именно эта девочка не смогла стерпеть такого отношения к Германии. Было бы правильно предположить, что первым начнёт возмущаться Россия, но преемник СССР на данный момент был увлечён своими думами. Старший сын Союза решил, что виноват здесь только он, ведь именно он и втянул Германию в их шайку. При чём Россия знал, что, как бы не доставалось его немецкому другу, в любом случае он и слова не скажет о русском — не выдаст, не обвинит, не свалит. Вывел его из раздумий крик Рейха. Он скандалил с Украиной. Россия даже удивился — фашист так ругался на бедную девочку, а она показала высший класс в этой перепалке. Под конец даже несчастный и тихий Армения стал отстаивать права сестры и Германии. Сегодня прямо настоящий день ярости тихушников — все молчуны всполошились, и только самые громкие позатыкались и варежки прикрыли. Как говорится, берегись гнева терпеливого человека. Рейх, как бы ему не хотелось этого признавать, понял, что Армения оказался не таким уж размазнёй, каким выглядел в начале. В тихом омуте черти водятся, и кому, как ни Рейху это знать. В любом случае, Третий не мог принять того, что какие-то малолетки пытаются поставить его на место. Нужно быстро что-то делать. — Так, ты, тупоголовая, жалкая девчонка! Не много ли ты позволяешь себе говорить в свои-то десять лет? Раз так — я тебе устрою сладкую жизнь. Посмотрим, как тебе понравится ночная прогулка по концлагерю, — с этими словами немец грубо схватил Украину за рукав кофты, о чём сильно в итоге пожалел. Россия вообще опешил от происходящего. Всё это время он наблюдал за своими братьями и сёстрами и всё больше приходил в изумление от их действий. Всё происходило настолько быстро, что Россия даже не успевал реагировать на ту или иную ситуацию. Армения, увидев, как Рейх бесцеремонно хватает сестру, больше не смог себя сдерживать. Казахстан понял, что ничем хорошим это не закончится и попытался остановить своего буйного братца, но не успел. На Беларусь можно было и не надеяться, так как она вжалась в угол и боялась даже пошевелиться. Удар по нижней губе фашиста пришёлся довольно быстро. Украину он не выпустил из хватки, но несколько мгновений пришлось постоять в растерянности. Рейх попробовал разбитую губу пальцами, выплюнул кровавую слюну и с рычанием пошёл на армянина. Украина поплелась за ним, так как в ином случае Рейх мог оторвать ей руку — абсурд, конечно, но… а вдруг! Буквально за одно утро двое русских расквасили Третьему всё лицо. Всё, что можно разбили — нос, верхняя губа, нижняя. Нет, Армению, он, конечно, хоронить не будет, как его папаню, для таких буйных придумали специальные места и Рейх планировал отправить его туда. Сделав резкий и широкий шаг в сторону Армении, Рейх приблизился к мальчишке чуть ли не вплотную. Армянин был ошарашен такой удивительной проворности фашиста, даже среагировать вовремя не успел, как его схватили другой свободной рукой за шкирку. Армения громко сглотнул, предвкушая реакцию немца. — Давненько я не точил зубы, — Рейх сощурился и сжал пальцы сильнее, на что Армения зашипел от боли. У мальчика засосало под ложечкой от неприятного ощущения, что он вляпывается в очень мерзкую историю. Россия, как только услышал слова Рейха, побоялся, что-либо делать — фашист в лёгкую мог вцепиться зубами в горло брата, и ведь вцепится, если Россия попытается навредить ему хоть как-то. Пришлось просто стоять и ждать дальнейших действий немца. — Значит так, детишки… — Рейх внимательно оглядел каждого. — Тебя — слышишь Украина, о тебе речь сейчас — мы возьмём в заложники и отправим в концлагерь. Будешь хорошо себя вести, проведёшь ночь без пыток, а если плохо, то… Ну ты примерно знаешь, что произойдёт. А вот тебя!.. — Рейх тряхнул рукой и Армения чуть покачнулся, переставив ноги, чтобы не упасть. — Тебя, мой милый, среди адекватных лучше не держать. Таких как ты, буйных, обычно помещают в места не столь отдалённые. Понимаешь о чём я? В изоляции тебя немного подержим в нашей лечебнице. Но ты не переживай. Все там дружелюбные, добрые. Если ты не будешь свои порядки там наводить, то такими они и останутся. Я думаю ты подружишься с местными обитателями. Рейх без каких-либо предупреждений повёл детей вон из камеры. Теперь с места подорвался Казахстан, он вцепился в пиджак Рейха, чтобы тот остановился, и стал самым жалостным образом упрашивать не разлучать их. Один единственный холодный взгляд фашиста дал понять казаху, что все эти слова всего лишь пустышка для него. Отпустив пиджак, Казахстан всё же дал Рейху уйти. Дверь закрылась, заперлась на ключ и в камере послышался громкий плач Беларуси. *** Уже час, как Германия пришёл домой. Как только он зашёл за порог дома, сразу же достал жёлтую папку и стал рассматривать письма и другие бумаги. Он тщательно читал каждую записку, пытаясь не обращать внимание на время. Вдруг из одного конверта выпала фотография. Собственно, фотографий было даже две. Германия не знал, что у них дома могут храниться фотографии. В прочем, ему было больше интересно читать, а не смотреть на старые, пожелтевшие и поблёкшие от времени фотографии. Удивительно, что они сохранились, в таком-то состоянии. Но что-то Германию привлекло в них. С первой фотографии ему улыбались неотразимой улыбкой двое мальчиков: один был ниже, второй выше, и тот, что был выше обнимал другого за плечо. Детей, изображённых на фотографии, Германия просто не знал, хотя один из них, высокий, показался ему знакомым. — «Где же я его видел…» — Германия ещё больше вгляделся в фото. Так и не вспомнив, Германия отложил первое фото и взял в руки второе. Это фото было чуть лучше по качеству, будто его сделали относительно недавно. На обратной стороне он увидел надпись. Мальчик чуть замер, там было криво нацарапанное на русском языке имя, его имя — Германия. Быстро развернув фотографию, Германия узрел своего отца. Он был таким… непривычным. Он даже сначала подумал, что это не его родитель, но острые зубы, которые он оголил в улыбке, дали понять мальчику, что это его родной отец. Было так необычно наблюдать отца на фотографии в одной рубашке, без фуражки и с такой искренней улыбкой. Хотя, из-за клыков Рейх всё равно больше внушал угрозу, а не счастье. Глаза тоже были не теми, в них не было той вселенской жестокости и злобы, которую видел каждый день малец. Больше ничего странного и, в принципе, ничего такого, что могло смутить Германию, но почему на обратной стороне было написано «Германия»? Вдруг сын фашиста заметил, что ободок вокруг фотографии отсутствует снизу, будто фото сложили пополам. Так и было. Германия поддел вторую половинку и понял, что она заложена за белую часть с надписью. Вытащив её, Германия понял, что у фотографии есть продолжение. Рейх держал в руках маленький свёрток. Внизу на белом ободке был написан год. В этом году он родился. Мальчику стало ясно, что этот маленький свёрток — это и есть он. В позе Рейха не чувствовалась гордость или насмешка, для Германии это действительно было чем-то экзотическим. А как Третий держал этот комок, закутанный в пелёнки! Возникало ощущение, что фашист держит какую-то очень хрупкую вещь, столько нежности и осторожности было видно в его руках. Германия даже улыбки не смог сдержать. Мальчик привёл фото в прежний вид и положил его на место. Теперь дело за остальными письмами и записками. Прошло не меньше двадцати минут, но Германия уже успел понять, что ни одно письмо, написанное его отцом, не было отправлено, за исключением нескольких, но они были написаны ещё до его рождения, года этак 1925. Так же были письма от отправителя со странным именем С.Р.Его письма тоже отправлялись примерно в период 1925 года, отец на них отвечал. После 1930 тоже были письма от С.Р, но отец на них не отвечал. Некоторые конверты с письмами от С.Р были просто не распакованы. Вдруг Германия услышал шаги снаружи. Он быстро собрал все письма, засунул их в жёлтую папку и положил её обратно на полку. Тут открылась входная дверь и в коридоре показался Рейх. Все положительные эмоции мигом испарились. Третий пока ещё не заметил своего сына и Германия поспешил скрыться за углом. Мужчина прошёл на кухню, кухня с гостиной были сочленены между собой. Немного покопавшись в полках, Рейх выключил свет и помещение погрузилось в темноту. Теперь нужно было идти в кабинет. В темноте он разглядел небольшую фигуру — Германия. Сейчас Рейху было не до наказания, очень устал за сегодня. Наказание, конечно, несомненно будет, но не сейчас. Фашист не знал, пройдёт ли его злоба к завтрашнему дню или нет, но сейчас он планировал не просто отлупить сына, а именно убить. Совсем уж ребёнок от рук отбился! Рейх уже хотел пройти мимо Германии, но сам сын не дал ему сделать это. Германия молча припал к отцу, и Рейх по привычке положил свои руки на его спину. Знает ведь, что его ожидает, вот и тянется, подлизывается, хитрюга. Когда Рейх чуть приобнял Германию, мальчик радостно вздрогнул. Он так не привык к этой нежности, хотя… нежностью это было сложно назвать. Рейх не умеет ласкаться, он слишком дик и суров по натуре, но сегодня его нервы слабы, как у тяжело больного. Правда, недолго эта усталость продлилась, так как Германия стал напрягать отца с того самого момента, как обнял его. Мальчик понял, что этого объятья не достаточно, чтобы унять гнев родителя и от того зарыдал. Он делал это совсем редко, каждый порыв эмоций можно по пальцам пересчитать, а при отце так совсем не смел плакать. В приступе детского раскаяния, Германия повторял, что он исправится, что он не нарочно. Рейх стоял и ни один мускул на лице не дёрнулся. Это вызвало у ребёнка недоумение. Хотя бы отвращение должно было появиться. Германия действительно не понимал, почему его отец постоянно сердится, ведь мальчуган всего-то хотел помочь. Жаль, что Германия в свои 12 лет не знал, что любовь, тепло и понимание родителей не надо завоёвывать. Он уже чуть ли не на коленях вымаливал прощение, хотя и сам не знал за что, ведь ничего плохого в его поступках не было. Рейх сердито рыкнул и взял Германию за руку, затем повёл упирающегося сына в свой кабинет. Он что-то говорил сквозь слёзы и Рейха это до ужаса раздражало. Заведя Германию в кабинет, Третий закрыл дверь на щеколду и стал подходить к сыну. — Убить тебя мало, — прорычал Рейх, а потом, похоже, сообразил, что ляпнул лишнее и нужно это исправлять, но всевозможные телячьи нежности были не в его характере. Глубоко вздохнув, Рейх решил дать своему чаду выплакаться. Мужчина сжал переносицу и чуть помассировал её, пытаясь снять таким образом напряжение. Когда всхлипывания Германии немного утихли, Рейх осторожно подступил к нему, чтобы тот не ринулся от него в страхе, и обнял его за плечи, после чего провёл большим пальцем по мокрой щеке, старательно изображая хорошие к нему намерения. — Что же делать с тобой, дитё… — тихо произнёс Рейх и прижал к себе сына сильнее. Германия молчал, потому что был не в состоянии ответить на этот вопрос. Да и что на это можно сказать? Его лицо исказила судорога, из глаз вновь хлынули слёзы, но на этот раз мальчик смог их скрыть — так, по крайней мере, думал сам Германия, а Рейх точно знал, что его сын опять рыдает. Третий прекрасно понимал, что его сынок сильно отстал от своих сверстников, и ему было довольно стыдно за то, что он такая размазня, но что поделаешь… Мы не выносим людей с теми же недостатками, что и у нас — Рейх тому подтверждение, ведь в детстве он был ещё хуже. К сожалению, с возрастом забываешь, что когда-то ты был таким же. А Германия, в свою очередь, понимал, что отец терпеть его не может. Но всё равно мальчик любил его, единственный близкий человек как-никак. Тишина угнетала, при чём только Германию и отец это осознавал, потому решил нарушить это безмолвствие. — Ты ведь знаешь, что без наказания я тебя не оставлю, — это было скорее утверждение, чем вопрос. — Готовься. Тебе предстоит взбучка, и лучше принять её стоя, так что даже не вздумай виснуть на мне. Слова фашиста были весьма суровы, но он произнёс их ласковым тоном. Германия часто задышал и стал глазами искать выход, и вместе с этим он немного повертелся в объятиях. Рейх смотрел на метания сына и посмеивался, про себя называя его идиотом. — Да ладно тебе, я же не буду подвешивать тебя вверх ногами и медленно распиливать на две части, как я делаю это с нашими горячо любимыми евреями, ну или с поляками, — что ж, можно только сказать, что Германию эти слова ничуть не успокоили, а только распалили его страх, так как он вспомнил на какие ужасы способен его отец. *** Было уже 12 часов. День сегодня был просто замечательный, но только для Рейха. Всё за сегодня переделал: ногу СССР вылечил, почти… , по морде получил, пообжимался с ним, похоронил, потом детей его навестил, узнал, что сын недоеврей предательский, ещё раз получил по лицу, Армению в психушку сдал, Украину в концлагерь отправил, сына «перевоспитал» и сидит теперь довольный, любуется видом из окна. Вот только с сыном он ещё не закончил, потому, что за время, так называемого, воспитания, ему пришла в голову прелестная идея. Нельзя было отрицать, что идею эту ему подкинул его сын. А почему бы Германии не втереться в доверие к детям СССР и не переманить их на свою сторону? Идея, по сути, была не нова, но теперь у Рейха появилось рабочее оружие в виде его сына. Германия был неподалёку, так как, пусть он и обрабатывал увечья сам, есть труднодоступные места, например, спина, и ему понадобится помощь отца. Именно сейчас мальчик подошёл к Рейху и потрогал того за плечо. Третий обернулся и хорошенько оглядел свою работу. Сейчас на свету он мог видеть всё: синяки, укусы, ссадины. Да, Рейх даже кусаться не стеснялся, но даже несмотря на это, он всё равно не получал должное наслаждение от всех этих наказаний, по крайней мере, это касалось Германии. Третий наказывал лишь потому, что надо, потому что по другому Германия продолжит ходить к этим детям, наплевав на замечания. А сейчас он не то, что не пойдёт, вообще будет бояться даже думать об этом. Но Рейх даже возгордился Германией — во время наказания он вёл себя вполне достойно. Все слёзы вначале были, по видимому, просто от досады. За весь процесс «воспитания» его сын ни разу не заныл, не сжался в слезливый комок, а от некоторых ударов уже не только закрывался, но и уворачивался. Хвалить не станет — много чести. Тем не менее, Рейх сразу понял, чего хочет его сын, поэтому тяжело вздохнул и поманил его рукой. — Подойди ко мне, — мягко произнёс Рейх, но Германия от страха, что отец его снова задаст ему трёпку, ближе подойти не решился. — Иди-иди. Третий осторожно взял Германию за локоть и потянул вниз, чтобы тот сел рядом с ним. Правда, места рядом с ним, как такового, не было, поэтому Германии пришлось сесть спиной на колени отца. Малец отдал Рейху все необходимые принадлежности: спирт, вату, йод. Как только фашист прикоснулся смоченной в спирту ватой к небольшой царапинке, Германия чуть зашипел. Было не так больно обрабатывать раны, как их получать, но всё же неприятно, когда и так болючие места ещё и щипят. — Ты вот что, малец, всё, что я говорил — забудь, — Германия нахмурился, так как не понял, о чём говорит его отец. — Ты уж извини, что так сразу набросился, но теперь у меня есть к тебе задание. — Какое? — спросил Германия, его голос был хрипловатым из-за долгого молчания и не только. — Они ведь тебе доверяют, не так ли? — Германия сам не знал почему, но он тотчас понял, к чему клонит его отец. — Почти. Только Россия не очень… — мальчик почему-то не смог найти слов, возможно потому что очень устал за сегодня. — Ну, вот тебе и причина для похождений к детям СССР. Будешь втираться в доверие этому… мальчишке. Потом заставишь его перейти на нашу сторону, а там уже за ним и другие пойдут. — Но как я уговорю его? — Воспользуйся своим положением, — Германия уже хотел спросить каким, но тут же почувствовал острую боль в районе поясницы, Рейх сильно нажал большим пальцем на синяк. — Скажешь, что, если он этого не сделает, то получать будешь ты. — А если он не поверит? — Ну… все доказательства у тебя на теле. Нет, ну если тебе этого не достаточно, то можешь добить свой образ несчастного ребёнка весьма цепляющим атрибутом, — с этими словами Рейх взял Германию за запястье и повернул его руку веной вверх, потом достал маленький перочинный ножик и положил лезвие на внутреннюю часть предплечья. — Пап, не надо, прошу, — Германия попытался вырвать руку и у него это получилось. Отец не стал с ним спорить, поняв, что того, что сейчас происходит на его теле, итак достаточно. Германии очень хотелось отказаться и Рейх это видел, потому без каких-либо слов просто сурово глядел на сына, на что мальчишка прикусил язык, так и не решившись что-то сказать поперёк отцу. — Главное, не поддавайся на их слезливые жалобы и не верь, что они умирают с голоду. И на счёт твоего положения… — Рейх оглядел спину своего отпрыска. — Не бей в барабаны и не устраивай истерик — просто помаячь перед глазами, покажи насколько тебе плохо. На свою судьбу и жизнь не жалуйся, не хнычь, а то выглядеть будет слишком наигранно. Запомни, ни одного намёка на то, что ты просто пытаешься одурачить их. Если с твоего маленького язычка слетит хоть одно слово про это… В общем, ты меня понял. Испортишь дело, каждый день порку будешь получать и вид делать уже не придётся. Я понятно объясняю? Рейх угрожающе сдавил плечо Германии и стал медленно поворачивать его к себе лицом. Пришлось, к слову сказать, вписаться в это дело, иначе отец бы его прибил. Страх затмил разум — не было сомнений, что чудовищная ошибка будет Германии дорого стоить. Рейх продолжил обрабатывать повреждения, которые сам и нанёс. Всё это время Германия сидел неподвижно и боялся даже дышать. Под конец сын фашиста всё же не стерпел и, чтобы хоть как-то успокоится, обвил шею отца руками. Рейх был не против. Он и сам понимал, что сейчас Германии это нужно, как никогда. — Я тебя люблю… — тихо произнёс Германия и прижался к отцу сильнее. Рейх поцеловал его волосы. — «Милое наивное дитя… Да что ты понимаешь в любви?!» — Третий принял объятия сына и чуть потёрся о его щёку своей. Вдруг в дом немцев ворвался ЯИ. Чуть ли не снеся дверь с петель, он прервал идиллию и с ошарашенным лицом доложил Рейху ужасную новость. — Рейх, СССР мёртв! — Что?! — Рейх резко встал со своего места, совершенно забыв, что у него на коленях сидит Германия.