Всё равно не сдамся тебе

POV СССР Я не имею понятия сколько времени, какой день и жив ли я, но зато точно знаю, что сейчас я не в гробу. Всё белое, светлое и расплывчатое. Если я в раю, то это очень плохой рай, так как я чувствую ужасную боль в районе затылка. Сомневаюсь, что в адекватном раю я буду чувствовать боль. А может это в аду такое прелестное освящение? Хотя, какой на хрен рай и ад, совсем голову, что ли в этом гробу отбил?! Судя по всему, так… В ушах стоял какой-то странный гул, но я осознавал, что это не у меня в голове, а где-то в этом помещении. Спустя минуту или две зрение стало потихоньку восстанавливаться и я смог разглядеть белый потолок, на который падал яркий свет от ламп. Нет здесь ничего мистического, я всего-то нахожусь в… А где я, собственно, нахожусь? Я быстро покрутил головой, в попытке оглядеться, и новая волна боли отозвалась в моей голове. Я тихо зашипел. Странное ощущение возникло, будто к затылку прикасается что-то твёрдое и прохладное, это немного помогало терпеть головную боль. Нужно срочно встать и посмотреть, где я вообще нахожусь. Интересно, кто меня вообще сюда притащил? Я приподнялся на локтях, было тяжело, но лучше сейчас перебороть себя, чтобы потом не жалеть. Затылок ныл, но ничего не поделаешь. Когда получилось сесть, я понял, что лежал на чёрном кожаном диване, а на подушке лежала белая мокрая тряпка. Сама комната была обставлена по домашнему и я сразу понял, что нахожусь у кого-то дома. Было ясно, что это гостиная, но сразу после тумб была кухня. Кто-то явно любит минимализм. Шум в ушах так никуда и не исчез. На что же этот звук похож?.. Ах, да! Душ! Кто-то сейчас удовлетворяет свои гигиенические потребности… в то время, как я просто лежу у него на диване. Подозрительно… Я встал на ноги и почувствовал, как колено с неимоверной силой заломило, отзываясь глухой болью. Я решил чуть-чуть постоять, чтобы привыкнуть к тому факту, что ближайшее время не смогу нормально ходить. Меня качало из стороны в сторону. Как бы здесь не навернуться, а то разобью себе голову обо что-нибудь окончательно. Думаю, это будет не очень хорошо. Я решил идти на звук. Сейчас это самое разумное, что я мог сделать. Я шёл по коридору, хватаясь за стену, чтобы не упасть. Изо всех сил старался не шуметь. Голова до сих пор кружилась и я не думаю, что смогу идти без опоры. А если мне придётся убегать? Вдруг тот, кто здесь находится, не очень дружелюбен. Лучше не думать об этом… Дойдя до конца коридора, я увидел белую дверь, она была приоткрыта. Я не уверен в своих действиях, но… Я ведь не узнаю, если не загляну туда. Было слегка неуютно. Я уже двадцать раз отговорил себя делать это, но любопытство было сильнее моральных устоев. Честно, я не собирался совершать этот поступок, но так уж получилось. Заглянул я, чего скрывать, хоть и не водился за мной сроду такой грех, чтобы за кем-то подсматривать. Но ведь это было лишь ради того, чтобы рассеять незнание, так? Я ведь не делаю это ради каких-то своих увлечений. Как только взгляд мой коснулся того, чего не должен был, я опешил. Сердце заколотилось с бешеной силой, к лицу прилил жар. Этот самодовольный мерзавец не закрыл дверь и стоит сейчас, такой молодец, голый под душем, чтоб его! Я думаю, мне очень и очень повезло, что он стоит спиной ко мне, иначе моё любопытство больше никогда таких выкрутасов не устроило бы. Вот же псина слепая, глаза замылил и даже не опасается ничего. Хотя… Я тоже тот ещё кадр… Он-то у себя дома, его можно понять. А я? Стою и смотрю, будто мальчуган шестнадцатилетний. И уйти бы мне надо, вроде стыдно подсматривать, а глаз оторвать не могу. Я не получал пошлого удовольствия от того, что вижу… Вернее, от того, что не должен видеть. Тем не менее, согнувшись в три погибели, я продолжал хладнокровно подглядывать за немцем. Вообще, странная ситуация: не люблю, не нравится, даже лёгкое отвращение к нему, а всё равно притягивает. Собственно, я уверен, что любого притянет. Твою же медь! О чём я думаю? Я же пришёл сюда не его внешность лицезреть. Всё, посмотрел, узнал старого знакомого, а теперь вали отсюда, СССР, быстро! А стоит-то как прямо, как будто шпагу проглотил. Позвоночник-то не атрофируется, выделываться так каждый раз, даже перед собой? Я уже было собирался потихоньку отходить, как вдруг Рейх резко поднял голову и я уже подумал, что он меня каким-то образом заметил, но он всего лишь подставил лицо навстречу воде. Видимо, он действительно наслаждается процессом. Не знаю, сколько я ещё стоял, наблюдая за тем, как его руки целенаправленно съезжали с талии на зад, оглаживая, лаская. Бёдра, к счастью не мои, а свои собственные, он гладил медленно своими длинными, прямыми пальцами. Помню, что я всегда восхищался ими, называя его пианистом, хотя он никогда не умел играть на этом инструменте, даже не пытался. Его всегда больше увлекала художественная деятельность. Несколько картин когда-то нарисовал даже. Не знаю, почему он бросил это дело, я считаю, что он в этом преуспел бы. Но, увы, вместо того, чтобы создавать, он предпочёл разрушать. Очень странное дело, я хотел, но не уходил, почему-то чувствовал непреодолимое желание ждать, когда этот гад ещё что-нибудь выкинет. Я и вправду ощущаю себя незрелым юнцом. Щёки теперь, словно свеклой намазаны, по-любому. А всё-таки, несмотря на свой бесовской характер, его наружность очень даже ничего. Неудивительно, при таких-то голубых глазах, бледной коже, обворожительной улыбке, талии, симпатичной заднице… Святой коммунизм… Я таки поехал кукушкой, при чём очень далеко и что-то мне подсказывает, надолго. Так. Всё. Хватит, Союз, ты уже совсем плох… Мне не следует думать о его ягодицах. Хорошо, хоть тело моё меня не подводит, иначе бы я не простил себе. Это никакое не влечение, а это значит, что я всё ещё в своём рассудке, что меня несомненно радует. Но несмотря на этот факт, чувствовал я себя скверно. Заняться мне, что ли больше нечем? Надо что-то делать, например, поискать информацию о моих детях. А если он меня заметит? К тому же времени я потратил знатно, но откладывать свой план уже рискованно. Пока есть возможность, лучше действовать. Мне нужно срочно что-то делать, нельзя терять такое преимущество. К тому же именно сейчас я могу застать его врасплох. Не прячет же он в ванной комнате свои ножи… Да, надо взять что-нибудь тяжёлое и огреть его. Другого случая мне может не представиться. А если… не получится… Нужно ещё раз переосмыслить плюсы этого «крысиного» нападения и минусы. Конечно, хочется прямо сейчас схватить что-то наподобие табурета и жахнуть его. Ну и что из этого хорошего вышло бы? Если нападать, то нужно делать это аккуратно, чтобы, если что я был не при делах. Мало ли, что может произойти в ванной, можно ведь подскользнуться и удариться головой. Я не знал как поступить и оттягивал, не зная, что делать. Боялся, а вдруг он заметит меня, когда я попытаюсь вырубить его. А может что-то другое сковывало мою душу, нежели страх? Поняв, что могу отключить его и без тяжёлого предмета, я всё-таки решился на это дело. Чуть двинулся вперёд, дверь скрипнула, но очень тихо. Тем не менее, я был ещё не внутри ванной комнаты. Тут, как назло, этот фашист выключил душ и стал вытирать лицо белым полотенцем, которое лежало неподалёку. Он собрался выходить. Нет-нет-нет-нет! Если я опять двинусь, не важно, вперёд или назад, дверь опять скрипнет и он меня заметит. А если буду стоять на месте, то будет тоже самое. Чёрт меня сюда приволок! Как по закону подлости, периферическое зрение работает на ура и он, по-видимому, заметив что-то не то справа от себя, повернулся, чтобы рассмотреть получше. Уж не знаю, кому было хуже: мне, замеченному на месте преступления или голому обомлевшему от такого развития событий Рейху. Хотя, на счёт обомления я бы поспорил — слишком он не удивлённо выглядел. И что делать? Объяснить, что я случайно подглядывал? А как это? А, ладно! Пусть сам понимает, как. Моё дело отвертеться. Сглотнув, я обнаружил, что стою на месте и таращусь на него, как идиот. Каким-то невероятным образом мне удалось отвести взгляд и сделать вид, что смотрю не на него, хотя это уже бесполезно делать и выглядеть будет слишком глупо, вроде: «О! Какая интересная плитка!». Нет. Здесь поможет только чудо, и желательно то, которое свернёт шею этому любителю помыться с открытой дверью. И вообще, почему дверь не закрывает он, а виноват я?! И чему тут вообще смущаться… Я резко выпрямился и с непоколебимым видом, абсолютно не обращая внимания на немца, ушёл обратно в зал, хотя внутри я точно чувствовал, как верещу во всё горло. Ретирование успешно выполнено. Молодец, СССР. Теперь можешь рухнуть ничком обратно на диван, повернуться спиной ко всему миру и тихо зарыдать с чувством победы, пусть и жалкой. Чёрт, как же это было нелепо! Я, по моему, никогда ещё так унизительно себя не чувствовал. Я лежал так совсем не долго. Тут сзади меня послышались шаги. Я даже и не подумал оборачиваться. Шаги затихли возле моего тела. Что он будет делать? Вдруг до моего плеча что-то дотронулось и я по привычке замахнулся правой рукой. Я не видел, куда бью. В прочем, я даже не ударил — мою руку перехватили до того, как она долетела до пункта назначения. Когда я понял это, я повернул голову, чтобы посмотреть, что происходит. Его лицо было спокойным, но в тоже время… Стоп! Где-то я уже видел эту эмоцию… Точно! Под деревом, в одну из наших встреч. Я расслабил руку и дал ему понять, что не собираюсь его бить, но он, кажется, не понял этого. — Если ты меня ударишь, я не знаю, что с тобой сделаю, потому что с меня достаточно. Меня сегодня бьют все, кому только не лень, — строгим тоном произнёс он и сжал мою руку сильнее. Я пригляделся, и действительно — нижнюю губу ему разбил не я. Я даже ему почти посочувствовал, но его хитрая улыбка дала мне понять, что делать этого не стоит. Отпустив мою руку, он поднялся во весь свой небольшой рост. Он был в своих обычных брюках, но без пиджака и… рубашки. Волосы были мокрые, на плечах покоилось то самое белое полотенце. Я уже и забыл из какой ситуации мне пришлось выходить буквально пять минут назад. Из-за этих стыдливых воспоминаний моё лицо вновь покрылось румянцем. А этого, видимо, совершенно не смутило происходящее в ванной. — Ты меня застал неодетым… — ну хоть как-то выразил своё недовольство — он театрально отвёл взгляд, состроил обиженную мордашку и потянул руку к затылку. — Прошу прощения, я действительно не думал, что так получится. Подождёшь меня немного? Мне нужно надеть новую рубашку, а то старую ты немного запачкал. Кстати, я, между прочим, до сих пор злюсь из-за этого — это была моя любимая рубашка. А кровь, знаешь ли, не так просто отстирывается. После того, как ты оправишься, я уже не буду таким сговорчивым, так что на твоём месте я бы наслаждался этим прекрасным днём без пыток. Он говорил эти слова с таким недовольным лицом, что моё отвращение к нему переросло в настоящую тревожность. Мою голову посещали разные мысли: «А вдруг он сейчас кинется на меня и, вцепившись в моё горло, перегрызёт артерию» — ну и всё в таком духе. Я хотел свесить ноги, чтобы принять сидячее положение — я надеялся, что так мне будет легче отбиваться, но правое колено отозвалось болью. Я издал сдавленный стон и схватился за колено, при этом не выпуская из поля зрения этого психа. Правда, псих этот смог меня удивить ещё раз. Мгновенно с его лица исчезло выражение высокомерной насмешки, он резво дёрнулся ко мне на встречу, озабоченно взглянул в мои глаза и принялся поглаживать моё больное колено. Потом он потрогал мой лоб, ну прямо как отец в былые времена. Каждое движение его выходило быстрым и отточенным, словно после многолетней тренировки. Я же в ступоре смотрел на эти манипуляции, силясь понять его поступки, но, как мне кажется, я никогда не смогу этого сделать. Я вновь заглянул в его лицо — никаких хищных взглядов, никаких намёков на кровожадность. В целом, подобное поведение весьма интригует, несмотря на то что я всё ещё жду подвоха. — Прости, я был так занят твоим предсмертным состоянием вчера, что совсем забыл про твою травму, — печально произнёс Рейх и приложил ладонь к своему лбу. — Я и вправду в один момент поверил, что ты умер… Я замер. Я мог… умереть? Он сейчас снова врёт мне или я настолько везучий? А может это всё-таки ад и моей вечной пыткой здесь является пребывание с этим идиотом на веки вечные? Я так сильно задумался, что даже и не заметил сперва, как этот фашист встал на ноги. — Ну-с, достаточно слезливых признаний, как мне кажется… — Рейх вновь улыбнулся, но хорошо, что без зубов, иначе я мог вновь встревожиться. — Кстати, ну как тебе зрелище, м? — Ты о чём? — я действительно не понял, что он имеет в виду. — Понравилось? — да что ты хочешь-то?! — Я не понимаю о чём ты. — Да что ты говоришь? А кто за мной в ванной подглядывал, наблюдая чуть ли не весь процесс? — ах… вот ты о чём… — Мне, конечно, это льстит, но в следующий раз предупреди, что будешь так нагло пялится на моё тело. Так… Что-то здесь не то. Мне казалось, что если он узнает, то он будет рвать и метать, ну или хотя бы раскраснеется, как девица весной, но нет, сидит и лыбу давит, гад. Я мог бы ещё долго сидеть в незнании, но тут до меня дошло — он знал. С самого начала знал, что я на него гляжу. То-то я смотрю, он тело своё оглаживать начал ни с того, ни с сего. — Так ты, подонок, знал?! — грозно прикрикнул я, после чего лицо Рейха приняло странный вид — глаза прищурил, губы поджал, брови нахмурил. — Нет… Я не знал… Но зато я смог заставить тебя самому признаться в этом, — он отвёл взгляд в сторону и я рассердился ещё больше оттого, что эта псина так легко смогла мной манипулировать. — Чт… Ну держись, Рейх! — с этими словами я набросился на него, свалив с ног.