Всё равно не сдамся тебе

POV СССР Я многое в своей жизни повидал, прочувствовал и услышал, но такое со мной было впервые. Ясное дело, что я ухватился за это дурацкое предложение обеими руками. Буквально пятнадцать минут назад я даже мысли не допускал о том, чтобы отказаться. А сейчас я реально хотел всё бросить, забить на свою родню и уйти через окно, лишь бы не выполнять его просьбы. Срисовывать ему не с кого, видите ли! Я даже был согласен ещё раз его от слёз поуспокаивать, хотя смотреть, как взрослый мужчина рыдает из-за пустяковых царапин, зрелище не из лучших. В любом случае, мне не хотелось сейчас вступать с ним в конфликт. Я же всё-таки задумал втираться к нему в доверие. Хотя… какое там доверие, после того, как я пробрался в его кабинет и взял папку? Я ещё очень долго не хотел снимать майку, но в итоге пришлось сдаться, потому что в ином случае я мог потерять самообладание и врезать ему как следует. Дальше трудились молча, слышалось лишь моё напряжённое дыхание и скрежет карандаша по бумаге. Он трудился, потому что рисование — это не такое уж и простое дело, а я трудился не наделать глупостей. Можно было бы подумать, что ему действительно всё равно, но когда я решительно снимал с себя верх, на его лице всё было написано. Я видел, как у него слюни чуть ли не текли. Я очень сильно надеюсь, что он всего лишь каннибал. Глупо пытаться успокоить себя, потому что я уже понял, что за подтекст был в этом предложении. Извращенец… При чём я уверен, что ему доставляет удовольствие не моё тело и всё было связано далеко не с физической стороны. Его услаждает то, что я слушаюсь, несмотря на всё смущение и недовольство. Кажется, он действительно получал немалое удовольствие от процесса. Мне даже показалось, что он как-то маниакально одержим желанием писать меня. Видимо, он очень любит это делать — рисовать. Естественно, сидеть на заднице ровно было просто невозможно, в первую очередь из-за нервов, и я периодически чесался, тяжело вздыхал и разминал шею. Он следил за каждым моим движением, рассматривая моё тело, но на этот раз не с таким ярым удовольствием. Кажется, я тоже вывожу его тем, что не сижу как кукла на одном месте. Тем не менее, он держался. Наверное, понимал, что и так доводит меня. Спустя ещё минуты две, его раздражение достигло того пика, что вроде бы и кричать ещё не время, но и терпеть уже сил нет. Он отложил альбом, пару раз перебрал пальцами по краю стола, а потом и вовсе встал. Вернулся на своё законное кресло уже с бокалом красного вина. Это лучшее твоё решение за сегодня, продолжай в том же духе. После сия действия, его раздражение живо улеглось, уступив место рабочей сосредоточенности. Мне же приходилось испытывать настоящий экстаз гнева. Он меня бесит. Вся вчерашняя эйфория уже давно испарилась. Чтобы хоть как-то отвлечься, я решил поговорить. Просто мне действительно хотелось узнать, как ему такая «превосходная» мысль в голову пришла. — Можно вопрос? — не дожидаясь его ответа, я поспешил продолжить. — Почему из всех пыток ты решил выбрать именно эту? Он поднял взгляд на меня. Слова застыли у него на губах, появилась виноватая улыбка. Молчит. Ну, я как бы и не спешу никуда, ты можешь молчать хоть до послезавтра. Тут я заметил, что-то странное в его глазах. Судя по его расширенным зрачкам, вина с него явно достаточно. — Да так… Фантазия закончилась, — он вновь сделал глоток. — С утра вино вредно пить, — поздно уже как-то предупреждать, потому что он уже слегка подшофе. Ну, зато нервы успокоил. — Плевать. И вообще, прекрати вертеться. Если ты не будешь сидеть спокойно, я тебя точно пристукну, — громко заявил он. Голос был слегка хриплый. А глаза-то горят, он явно в кураже. Всё, нужно как-то отговорить его пить дальше, иначе будет плохо. Я ни разу не видел его пьяным, меня это пугает, так как я не знаю, что от него можно ожидать. Тем не менее, несмотря на то, что он слегка под градусом, пьяная распущенность придаёт ему некоторый шарм. И как он вообще собирается меня… пристукнуть? Хотя, если вспомнить утренний инцидент с Германией, то можно предположить, что он может меня пристукнуть одним единственным выстрелом в голову. — Подожди, сиди смирно, — после этих слов он встал и уверенно пошёл ко мне. Однако он не шатался и вообще не проявлял признаков опьянения. Что он хочет сделать? Он протянул ко мне руки и деловито ощупал мою грудь, чем вызвал у меня острый всплеск недовольства. Я даже не любил, когда меня лапают женщины, а тут мужчина… Враг… Тем не менее я промолчал, но ошарашенное лицо, как бы я не хотел, скрыть не получилось. Он ещё раз ощупал грудь, а потом огладил плечи. К моему удивлению, прикосновения были очень… мягкими, почти женственными. Это никак не вязалось с его жестоким характером. — Так-так-так, — пробормотал он, в рассеянности похлопывая себя пальцем по губам. — Что такое? — всё ещё не отойдя от удивления, спросил я. — Не понимаю… А! Всё. Извини, мне просто нужно было оценить. Когда его тонкие губы дрогнули, раздвигаясь в оскале, мне стало до омерзения жутко. Я напряжённо всматривался в эту улыбочку, пытаясь унять тревожность. Невероятным усилием воли я задушил желание сломать лицо этому наглецу, и даже умудрился улыбнуться ему, хотя улыбка вышла скорее глупой. Хм… А что он оценить-то хотел? Моё телосложение? Ладно, не буду задаваться вопросами, может правда для рисования нужно щупать предметы, которые рисуешь. Не успел и слово сказать, как услышал шорох, словно кто-то был за углом. Вдруг из-за угла показалась голова Германии. Он, собрав всё мужество, осторожно вошёл в зал, да ещё и с такой робостью, будто ему кто-то угрожал. Рейх тоже обратил внимание на своего сына. Германия увидел меня, поправил очки и подошёл к холодильнику. Оттуда он достал множество еды. Это он всё сам сейчас есть будет?! Ого… Рейх его что, не кормит, что ли? Кстати, Рейх всё это время молчал, но буравил сына таким взглядом, что бедный ребёнок себя не помнил от тревоги. Я его прекрасно понимаю, мне тоже хочется слиться с чем-нибудь, к примеру с дверью, когда этот изверг прожигает во мне дыру своим острым как льдинки взглядом. Германия, тем временем, уже взял пакет и всю эту еду сложил в него. Эм… Это ещё страннее. — Wo hast du das alles getragen? *(1) — строго спросил Рейх и приподнял одну бровь. — Uh… Füttere die Vögel, *(2) — на полном серьёзе ответил Германия. Я сначала даже подумал, что мне послышалось, но по лицу Рейха я понял, что не один это слышу. — Что? (Was?), — хором произнесли мы с фашистом. Я ещё больше удивился тому, что наши с Рейхом мысли сошлись. — Was für Vögel? Sie allein sind gefallen oder was? *(3) — шокировано произнёс Рейх, но потом его лицо приобрело более спокойный вид. — Haben Sie keine Zeit zum Abendessen, werden Sie hungrig schlafen*(4). Чёрт, что я только что услышал? Это нормально, что ребёнок говорит что-то неадекватное, отец на секунду удивляется, а потом махает на это рукой? Каких ещё птиц? У них там Андский кондор завалялся где-то, при чём плотоядный? Неужто диагноз Рейха заразный? Германия кивнул и вышел из дома, демонстративно хлопнув дверью. Рейх не обратил на это никакого внимания, он просто плюхнулся обратно на кресло, чтобы наконец закончить работу. Я же пребывал в неком астрале. Я либо забыл немецкий язык и только что выдумал этот диалог, либо всё действительно так и было. — Он говорил о птицах? — еле как выдавил я из себя. — М? — Рейх довольно долго смотрел на меня, потом отвёл взгляд. — Нет… Ясно-понятно. Мне стоит отдохнуть… При этой мысли, я положил руку на рукоять дивана. — Так! — я резко вернул тело в прошлое положение, так как Рейх уже стал повышать голос, а это не к добру. — Ну потерпи, чуть-чуть совсем осталось… Ох… Опять этот притворно-нежный голос. Когда он так делает, мне волей-неволей хочется назвать его лживой сукой, настолько это лицемерно выглядит. Побыстрей бы, спина уже начинает гудеть. Не имею понятия, как он так весь день ходит — с прямой спиной. POV СССР закончен *** Германия шёл очень быстро. Его вдохновляла мысль о том, что он наконец-то завёл себе друзей и что ему есть с кем поговорить. Завернув за угол, он понял, что в кого-то врезался. Ну, ладно Германия. Кто ещё-то по стенке ходит, кроме него? Германия схватился за тело, чтобы не упасть и продолжил так стоять до того самого момента, пока не понял, с кем столкнулся. — Отцепись, молокосос, — прорычал ЯИ и откинул с себя руки Германии. — Отец дома? — Да. Говори — я передам, — спокойно ответил мальчик. — Ты мне не указывай. Сам дойду, помощь мне твоя не нужна. — Как хочешь, я предупредил, — Германия пожал плечами и продолжил свой путь, но его грубо схватили за плечо и развернули. — Предупредил? Ты о чём? — У нас СССР, отец просил не мешать, иначе, цитирую, «Помешаешь — пеняй на себя». — СССР, значит… — как-то злобно прошептал ЯИ, после чего отпустил Германию. — Хорошо. Передай ему, что если ты ещё хотя бы раз вылезешь через окно моего кабинета, то я самолично устрою тебе харакири*(5). Нельзя же людей так пугать! — Прости, — Германия улыбнулся и направился к детям. Мальчик довольно быстро добежал до камеры детей и, прежде чем зайти, постучал три раза, как бы говоря, чтобы те не волновались. Он открыл дверь и зашёл внутрь. Все отреагировали на немца очень положительно и сразу же полезли обниматься, почти все. Россия остался сидеть на месте. Его всё ещё не отпускала мысль о том, что происходит с руками Германии, он переживал из-за Украины, а так же он задумал сделать нечто из ряда вон выходящее — сбежать. Благо, Германия показал, как можно это сделать. — Я принёс вам еды. Правда, отцу это не очень понравилось, — Германия опустил пакет и подошёл к России. — Эй, ты чего? Россия молчал. Он не знал, стоит ли говорить о своём плане Германии. В любом случае. разговор как-то надо было начать. Вот и появился прекрасный шанс, чтобы спросить на счёт рук. — У меня всё хорошо, а вот у тебя… — Россия взял немца за руку и закатал ему рукав по локоть. — Что с руками? Россия указал на царапины по всей внутренней части предплечья. Они были неглубокими и уже заживали, но всё равно выглядели эффектно на бледной коже Германии. Россия нахмурился, а Украина с Беларусью, увидев эту картину, ахнули в ужасе, Казахстан же просто молчал. Германия очень не хотел врать своим единственным друзьям, но указы отца были для него законом, нарушение которого грозило наказанием. — Это отец? — спросил Россия, не дождавшись ответа на первый вопрос. Германия не нашёл, что сказать, даже банальное «да». Он просто кивнул головой, давая понять, что Россия угадал. На самом же деле, Германия сам порезал себе руки, потому что очень сильно занервничал из-за слов отца. А вдруг правда не поверят? Поэтому он стал действовать по совету фашиста и решил закончить свой образ этими порезами. Было больно. — Я тебя понял. Германия? — Россия понял, что оставлять друга тут будет не самой лучшей выходкой русского. — Мы собираемся сбежать. Ты с нами? — Что?! — громко возмутилась Украина. — Кто «мы»? Почему ты всё решаешь за нас? Почему ты ничего нам не сказал? — Замолчи! — Россия попытался успокоиться, ведь кричать на сестру, после того, что с ней произошло, было не резонно. — У меня есть план, но сначала мне нужно знать, с нами ли Германия. Россия устремил взгляд на немца. Тот же находился в таком состоянии, до которого его даже отец не разу не доводил. Хотя, такое состояние было вызвано, как раз, представлениями о том, что будет, если отец узнает. — Я-я… — У тебя есть время подумать, потому что я хочу сходить на разведку для начала. Вдруг там есть ещё охрана. Будет плохо, если нас всех расстреляют. — Да что же в твою голову постоянно такие дебильные идеи лезут? — злобно протараторила Украина и отвернулась. — А если тебя расстреляют? — Ну и… пусть… Всё равно отца нет. А если мы не сбежим, то останемся гнить здесь. Лучше проверить, чем сидеть без дела и жалеть о том, что мы даже не попытались вернуть свободу, — знал бы Россия, что о нём сейчас думает Украина. — Я выдвигаюсь завтра. — Допустим, охраны не будет. Ты будешь идти и дальше проверять? Извини меня, конечно, Россия, но это уже выглядит так, будто ты собираешься кинуть нас, — подал свой голос Казахстан и с ним согласились все, включая Германию. — Россия, мы с тобой, — сказала Беларусь и обняла брата. — Только… Давай отложим на время наш побег? Дождёмся Армению и все вместе уйдём. — Беларусь, я не… — Россия хотел уже сказать, что он не может рисковать ими и что после короткой разведки вернётся за ними, но ему не дали сделать это. — Правильно! Все вместе пойдём, — поддержала сестру Украина и скрестила руки на груди. — Эх… — Россия тяжело вздохнул, снял с себя шапку и медленно закивал. — Как скажете…