! ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!
Фанфик содержит скучные предупреждения. Не бойтесь и читайте спокойно. В этой части жести не будет. Почти…СПАСИБО
***
POV СССР Вечер начинался плохо — в один глаз бил свет керосиновой лампы, а в другой ужаснейшая темнота. Правый глаз так сильно болел, словно тот нож всё ещё в глазнице. В момент приобретения этой раны я явно прибывал в состоянии шока, так как тогда мне было менее больно. Как он меня, паршивец… Когда я шёл в палатку, меня останавливали некоторые люди и предлагали помощь. А мне хоть бы хны: иду по своим делам без верхней одежды — пальто на снегу лежать осталось. Придя в свою временную обитель, сразу же попросил Великобританию приготовить мне горячий чай. Пока он выполнял мою просьбу, я обрабатывал ножевое ранение на глазу. Конечно же, были ещё порезы, но по сравнению с глазом — это мелкие царапинки. А ещё на шее имелся не хреновый такой укус. Эка он меня… Ну да… В детстве он делал примерно тоже самое. И я ему позволял такое делать? Что ж, теперь я на опыте знаю, что когда собаку много балуешь, она становится неуправляемой. Дальше всё было просто: я старался успокоиться и согреться. Ну… И не только это. Как только Великобритания принёс мне чай, я сразу же прогнал его. Не хочу слушать его сейчас. Он послушно удалился. Стало так тихо… Я боялся даже пошевелиться. Вата, фляга со спиртом и бинты всё ещё лежали неподалёку. Не время их убирать. Горячий чай и тёплый пар действовали успокаивающе. Надо бы ещё попросить ужин. Голодный, как медведь. Но Великобританию видеть не хочу. Вернее, не хочу видеть его осуждающий взгляд. Почему осуждающий? А просто! Пришёл ведь я не один… Я медленно повернул голову и посмотрел на лежащую фигуру рядом с собой. На тонком матрасе лежал мелкий, тощий мужчина, кожа которого была практически белого цвета. Руки были судорожно зажаты на одеяле. На шее виднелись синяки. Я внимательно вгляделся в лицо, следя за тем, как нервно сдвигались его брови и как губы сжимались в практически плачущую гримасу. Честно говоря, его тело выглядело настолько истощённым и безжизненным, что мне постоянно казалось, что он вот-вот откинется. Хорошо хоть постанывал, показывая, что жив. Я даже не знал, что сейчас ощущаю, смешанные эмоции: я всё ещё не избавился от чувства горько разочарования в себе, но одновременно я гордился тем, что смог сохранить рассудок и человеческое лицо, несмотря ни на что. Тот, кто врага не добьет — победит вдвойне. Очень знакомые слова. Китай, вроде бы, говорил. Эх… Но всё-таки… Столько я пыхтел, старался, а так и не придушил гада. Обидно, да? Но я успокаиваю себя тем, что вернулся вместе с товарищами живым и невредимым. К тому же, завтра утром, если не сегодня, я наконец увижу своих детей. Ну ладно, пока не время шары катать, ведь впереди самое «интересное» — досмотр ранений паршивца с лёгкими элементами стриптиза. Я глубоко вздохнул, допил чай, а потом придвинулся к телу. Одеяло пришлось убрать, как и рубашку. Наконец я увидел свою работу в полной красе. Только красы-то и нет особо. Ну я и мазила. Пуля только скользнула по ребру, если можно так сказать, так что в худшем случае это могло закончиться обмороком и лёгкой кровопотерей. Но даже этого не случилось. Так… Брюки тоже надо бы снять. Этим я и занялся. Особо не вглядываясь, я стал обрабатывать раны. Особое внимание уделил ребру. Залил ранение спиртом, а потом чистым бинтом перебинтовал. Отсел. Чего-то не хватает? Ну да, серьёзных ранений как минимум не хватает. Он истощён и только. Что ж… Тогда почему бы не отомстить ему за кое-какую жизненную ошибку? Я поднял бровь, после чего потянулся за ножом. Навряд ли он проснётся, да и резать я сильно не собираюсь. Это так, чисто символически. Букв в моём имени тоже меньше, чем у него, так что считай, легко отделался. Когда я начал вырезать на его груди первую «С», то сразу почему-то забоялся, что он проснётся. Но ничего не произошло — он кривлялся во сне, стонал чуть громче и хмурился пуще прежнего. Я старался не медлить. Уже через минуту на подонке красовалось моё имя. Ну и криво же! Ладно… Можно подумать, что я каждый день вырезаю своё имя на человеке. Эти порезы я тоже обработал. В какой-то момент я перестал слышать стоны, поэтому в странном испуге я ощупал его лицо и руки. Нет, холод ещё не распространился по его телу. Значит живой. Облегчённо вздохнув, я взял заранее смоченное полотенце и приложил его ко лбу немца. А всё-таки… Хорошо, что я не успел его придушить. Не потому, что я не хочу его убить. До сегодняшнего дня я даже во сне производил жестокие умерщвления с ним в главной роли. Просто я хочу позлить Великобританию и остальных. Ну и, естественно, поиздеваться над предателем. Как бы это сделать? Можно было бы заставить фрица ползать у ног и извиняться за всё содеянное, да и не только перед собой — унизить, простыми словами. Но я не буду этого делать. Он, конечно, никуда негодный паршивец… Но Великобритания перебьётся! Этот капиталист, если дать ему волю, аукцион тут устроит. Ох… Сколько же он денег может собрать, если остальные захотят отомстить. А они захотят! Бьюсь об заклад, сейчас он размышляет, как выкупить Рейха у меня. Он выплатит любую цену, лишь бы всласть насладиться страданиями побеждённого врага. Хех! Не! Этого я не позволю. Рейх отсюда если и уедет, то только в мою страну. Он, в первую очередь, виноват передо мной, а уже потом перед остальными. К тому же, я его нашёл, я его подстрелил, я же ему жизнь и сохранил. Всё. Он меченый, пусть и пулей. Но пулей моей. Эх… Прямо как вещь его рассматриваю… Великобритания, наверное, найдёт «подходящее» место для паршивца. А, что я с ним буду делать? Просто… Ну вот привезу я его в свою страну. И что дальше? На улице я его не оставлю — достаточно русских убито в стране, а выпускать убийцу в открытое пространство слишком глупо. Домой не потащу тем более. И не убью. Всё-таки психушка? Почему нет? Место это и морально подавляет и физические действия ограничивает. Ну да, получается туда. Может Германия его потом заберёт. Лично я не против выбора мальца. Но захочет ли он? Если честно, надеюсь, что нет. А если так, то… Кому нужна его жизнь? Так, ну решили, значит. Всё худшее только впереди, ну, а пока, пусть отдыхает. Всё же он тоже человек. Он нуждается сейчас во врачебном уходе. Ну или… в моём уходе, хотя бы. Спать хочу так… Я до этого глаза не закрывал дня два, и вот теперь таращусь на врага. Да, это обязательно — не хотелось бы преждевременной смерти. Ну и Великобритания по-любому заглянет. Он не сможет долго сидеть на месте. А если я буду спать… Если уж Рейх не перейдёт в его собственность, то он точно попытается его грохнуть. Точно! А потом: «Да, я победитель. Я избавился от врага всего народа. Восхваляйте меня». Да, блин, так и будет! Он в любом случае попытается выйти в плюс. Как же меня бесит то, что он преувеличивает свою значимость. Нет, он, конечно, мне помог. Но под конец войны… Это что за помощь такая сомнительная? И как говорится: вспомнишь говно и вот оно. Створки палатки раскрылись и в палатку залез англичанин. Ой… Да как ты зае… — Ну что? В сознание он не приходил? — уголки губ чуть приподнялись — интонация такая… как будто он за него волнуется. Ну не всем же быть такими хорошими актёрами, как Рейх. Вот Великобритания привык либо говорить всё в лицо, либо молчать, но точно не лицемерить. Воцарилось молчание. Он рассматривал фигуру немца. И хлопал он так глазами ещё очень долго. Особое внимание уделил перевязке. Что, аккуратно наложено? Зуб даю, уже мысленно меня убивает за то, что я просто старался ничем не повредить псине. Наконец он посмотрел на меня. Из него явно должно было вырваться что-то ядовитое. Я поднял брови в немом вопросе. — Прости, а что тебя сподвигло на такое решение? — я промолчал. Нет, а что я ему скажу? — У всех такой шок был. Мой сын даже задумался о твоём душевном здоровье. — А ты уже всем рассказал? Недурно! — аж зубы от злости заболели — ну что за привычка такая дебильная сообщать всё и всем? — А уж ты по доброте душевной принял под крыло подонка? — Ага, — я взял в руки кружку и допил остатки — не пропадать же добру. — И какого же стать поручителем за такого изверга? — ух! Злой аристократ. Никогда его таким не видел. Но голос так и не повышает. — Великобритания, ты правда решил, что я проникся к этому гаду сочувствием? Если так, то хочу тебя расстроить. Мне на него плевать. — Тогда почему, скажи на милость, он лежит в тёплой палатке, а не на снегу в собственной крови? — он придвинулся ко мне. — Хочу, чтобы он от избытка чувств заревел у меня на груди, чтобы просил у меня милости, упал передо мной на колени и вылизывал мои сапоги, — такого ответа он явно не ожидал и, воспользовавшись его удивлением, я продолжил говорить. — Нужно мне. И не надо спрашивать меня о причинах. Их нет. И всё. Нужно было ещё добавить, что причины нет только для него. Для меня-то есть. Я хочу просто отомстить. Смерть, как по мне, слишком щадящий для него конец. А говорить я ему не хочу только потому, что он начнёт гнать, что он тоже имеет право на месть. Доконает ведь, а страной английской ещё нужно кому-то править. Мда… Неловко получится. — Ну тогда, может, вышвырнем его из палатки, да и дело с концом? — вот же настырный! — Что с моими детьми? — я попытался перевести тему, а то он меня доведёт. — Великобритания? Я повернул голову, чтобы увидеть, что он там вообще на своём лице выражает. Что ж… Лицо у него было странное. Он мне точно хочет что-то сказать, но по какой-то причине не говорит. Я нахмурился. Чего там ещё? — Говори уже, что случилось? — в голову полезли самые ужасные мысли — неужто кого-то из детей… нет? — Ну… С детьми всё хорошо… Теперь хорошо, — я облегчённо вздохнул. — Но с Россией возникли проблемы. — Какие? — Он вёл себя очень странно. Всё время молчал, а если говорил, то только о солнце, — я прифигел, если честно. — О каком ещё солнце? — Я не знаю… В какой-то момент я заметил, что у меня открыт рот. Захлопнув варежку, я отвернулся от англичанина. Взглянул на нациста. До чего же ты, поганец, моего ребёнка довёл? — Но это не то, о чём я хотел тебе рассказать, — я вновь повернулся к временному союзнику. Меня пугало то, что он ещё может мне рассказать. — Остальные твои дети его боятся. — Кого? — вообще я подумал о Рейхе, но всё равно решил уточнить. — Россию, — Россию? С чего его бояться, тем более остальным моим детям? — Ох… — Великобритания помассировал переносицу. — Блять… Ну что за интриги? Что произошло-то такого? — я действительно разозлился. Идёт речь о моих детях, а он тянет кота за яйца! — Когда мы выходили из штаба, мы проходили мимо трупов. Их там много, знаешь ведь. Мы старались закрывать детям глаза, но у нас не получилось, потому что было очень не удобно. В общем… Россия… Я думаю, что тебе стоит поспешить к своим детям, так как мы не можем успокоить Беларусь. — ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? — я реально уже собирался влепить пощёчину аристократу, а то больно он молчаливый. Партизан хренов. — Россия был голоден, наверное… Хмх… Извини, я не могу об этом просто так сказать, — прищурив глаз, я приготовился бить англичанина в пятак. — Он накинулся на труп. И… стал… — Стал… есть его? — закончил я за него. Я так не хотел, чтобы это оказалось правдой. Великобритания закивал, после чего я впал в оцепенение. Увы, я угадал. Мне срочно нужно к детям. Я надеялся, что проблем больше не возникнет, но что я в итоге узнаю? Мой приемник сходит с ума, а младшенькая не прекращает плакать… И это я ещё не знаю, что с остальными. — И после этого, ты не считаешь, что нужно избавиться от этого… — англичанин кивнул на Рейха. — А что с Германией? — я продолжил игнорировать все темы, связанные с Рейхом. — С Германией всё хорошо. Мне кажется он единственный, у кого точно нет никаких лишних переживаний. — Он просто совсем, как его отец. Он умеет скрывать чувства и эмоции, — англичанин сжал губы. — Ну вот тебе и причина. Для Германии будет только хуже, если мы убьём его отца. Представь его чувства. Как ты потом будешь в его глаза смотреть? — Ну… — он явно опешил от такого заявления. — Как спаситель? Или ты хочешь сказать, что ему не будет лучше без отца? — Нет, не будет, — Великобритания раскрыл рот, чтобы возразить, но я не дал ему это сделать. — Германия его любит, он же его отец. — То есть ты хочешь сказать, что мы дадим этой твари воспитывать Германию и дальше? — на слове «тварь» он запнулся. Видимо, стена культурности, благодаря мне, начала потихоньку рушиться. — Я этого не говорил. Я сказал, что пусть Германия знает, что его родной человек жив, — мне очень не хотелось говорить англичанину, что я собираюсь делать с врагом дальше, но мне резко захотелось довести аристократа до конечного уровня бешенства. — И жить он будет в моей стране под надёжной опекой добреньких врачей. — Хах… — меня насторожил этот смешок. Я вообще-то ожидал брани. — То есть мне главный приз не причитается? Он улыбнулся, но не дружелюбно, а так, по змеиному и ехидно. Наконец он стал точно понимать, что я собираюсь лишить его того, за что мы оба боролись. Но правда в том, что в действительности боролся за него только я. По-настоящему боролся, а не под конец войны перешёл на сторону победителя, как англичанин. — Ну скажи мне, СССР, неужели тебе это нужно? Тебе бы отметить свою победу, а потом полностью окунуться в заботу о близких. А ты собрался уделять внимание психу, вместо детей? — я ухмыльнулся. Пошли попытки заговорить меня. — Это же будет неправильно. Куда лучше отдать его на растерзание кому-то другому. — Почему же? За ним врачи следить будут, так что не волнуйся за меня и моих детей, — как бы это всё добить?.. — И спасибо за предложение. Проследив за эмоциями Великобритании, я не смог сдержаться. Тихая ярость, прямо от любителя чая. Я засмеялся. Звонко так, и громко. Так сильно упирался, что из-под повязки засочилась кровь. Я быстро успокоился, взял платок и подсунул под повязку. Интересно, скоро ли рана затянется? — Союз, я понимаю, моё мнение тебе не интересно, но я всё-таки скажу. Знаешь, что значит: «Не наступай на одни и те же грабли»? И опять голос спокойный. Быстро он маски меняет. Хотя… Что толку ему метать громы и молнии, психовать и выпрыгивать из собственных штанов? Да никакого! Он ведь в глубине души понимает, что от него лично ничего не зависит и поэтому, наверное, не так сильно старается. Ну либо он просто-напросто не умеет подстраиваться под других. Я усмехнулся, откинулся на небольшой ящик и вытянул скрещенные в лодыжках ноги. Это показное, потому что я действительно задумался — а что это я делаю? Нет… Я же не доверяюсь ему, я просто хочу его проучить. Так почему же я наступаю на грабли? Ситуация-то совсем другая. Ну ладно, англичанин, вероятно, пытается хоть каким-нибудь способом заполучить лакомый кусочек военного сувенира. И сувенир этот… дорогой и безумно редкий. Он это понимает и знает, что понимаю я. И что же он думает, что я просто скажу: «Забирай эту шавку, не очень-то и хотелось»? Ну нет, Великобритания, так не пойдёт. Ты не единственный, кто хочет отомстить, так что не будь ревнив, у него уже есть поклонники, помимо тебя. — Ты ответишь мне хоть на один вопрос? — я предпочёл молчать — мне стало интересно, что он будет дальше говорить. — Непонятно, как… ЕМУ вообще можно было поверить и не прибить его на месте. — Прости, а кто ему доверяет? Я просто сохранил ему жизнь для собственной выгоды. Англичанин своим взглядом пробурил во мне дыру. Меня уже стал доставать этот разговор. Этот аристократишка так надоел… — Нужно было раньше предупреждать, что хочешь его оставить у себя. Я ведь первый выдал желание забрать его. Ну, а если ты собираешься трястись над судьбой убийцы, то мне здесь, по видимому, делать нечего, — ну наконец-то! А теперь вали, пока я не помог. — И к твоему сведению, он мне даже как игрушка не интересен, так что… — Можешь не врать. Я знаю, как он тебе необходим. Но я всё равно не поменяю своё решение. Знаешь… Был у меня один грузчик на работе. Выполнял работу слажено, но любил выпить. Ладно, будем называть вещи своими именами — алкоголик он был. Я никогда ему не говорил, кто я, а он, в свою очередь, разговаривал со мной, как с собутыльником. Ну, ясное дело, своего главного в пьяном бреду так легко не узнаешь. Я на него не ругался, не увольнял, всё же он работник неплохой, да и настроение мог поднять. Так вот, в один из таких разговоров он сказал мне вот такие слова: «Гораздо лучше получить по сраке от того, кто тебя любит, нежели от незнакомца». И вот уж я, человек, который искренне любил этого идиота, поругаю и разнесу за дело. Не ты, кто является для него никем. Понимаешь или до сих пор не дошло? — Я тебя понял. Я понял, что ты хочешь привезти в свою страну главный страх евреев и вообще всего света, — англичанин скрестил руки на груди и посмотрел на меня будто с высока. — Я ему это ещё припомню. Только знай, я тебя предупреждал. Но на твоём месте я бы его прибил прямо здесь. Прямо сейчас. После этих слов, он высунулся из палатки наполовину, а потом затащил сюда чёрную сумку. Я не понял, что от меня ещё хочет этот капиталист. Он, видимо, заметив мой недоумевающий взгляд, прокашлялся, затем достал из сумки ампулу с бесцветной жидкостью и шприц. — Что это? — спросил я, подняв бровь. — Снотворное, — англичанин выжидательно поглазел на меня. — Откуда? — Взял из камеры пыток, — кивнув на Рейха, Великобритания подвинул шприц с ампулой ко мне. — И? Он и так спит, — вообще-то я понял, в чём дело и на что намекает аристократ, но всё равно продолжил делать из себя дурачка. — Да, спит. А если мы используем это… — он склонил голову и немного прищурился. -… то и не проснётся. — Извини? А чем этот способ отличается от того, что ты предложил ранее — выкинуть его из палатки? — Просто я не знаю, что тебя останавливает от этого убийства. Ты сказал, что хочешь мести, но, судя по тому, как ты за него печёшься… Причина в другом. Может ты боишься? — Боюсь чего? — я отодвинул шприц и ампулу от себя. — Не знаю. Но если ты волнуешься о нём, то… — англичанин отвёл взгляд в сторону. — Не переживай, ему не будет больно. Максимум — удушье. Я не смог ничего ответить. Потому что пришёл в шок. В голове возникла мысль, что Великобритания чокнулся на почве собственности. Он сейчас действительно выглядел, как озабоченный под стать самому Рейху. А я-то ещё хотел сегодня пойти к детям. Пойдёшь тут… Нациста теперь вообще, получается, оставлять нельзя: ни одного, ни, тем более, с Великобританией. Даже на пять минут выходить опасно — я уйду, а англичанин, конечно же, не будет сидеть на месте и убьёт гада. Ну уж нет! Достаточно этому мерзавцу экспериментов с удушьем. — Ты… Больной? — аристократ вылупил глаза, услышав мой вопрос. — Что тебе не понятно? Я не собираюсь его убивать. И почему ты прикрываешься под предлогом помощи? — А почему ты делаешь вид, что ты ни в чём не виноват? — Великобритания взял шприц и ампулу, положил их обратно в сумку. — Я не хотел об этом говорить, но… — Говори, — я знал, что сейчас последует. — Ну же, говори. Тебе ведь хочется мне напомнить об этом. — Да, хочется. Рейх ведь ни один на Польшу нападал, насколько я помню, — я отвернулся от него — пусть говорит всё, что хочет. Перебесится и успокоится. — Думал никто не узнает? И что, совсем тебе не совестно перед бедной девушкой? — А бедной девушке не совестно за её лишнюю упёртость? — на лице Великобритании я увидел замешательство, он не понимает, что я имею в виду. — Вы что в 1938 году устроили? — При чём тут это? — А при том! Ты, Франция и КИ, конечно, здорово придумали. Бедный Чехословакия, а не Польша. Она, между прочим, как раз-таки и выделилась в этой ситуации. Мне пришло письмо от Чехословакии с просьбой о помощи. — И что? Как это относится к… — Рот закрой и не перебивай меня. Относится очень просто. Я согласился помочь и попросил Польшу пропустить меня и мои войска через её территорию. Но что же она сказала? Она сказала нет. Я попросил её пропустить хотя бы воздушные силы. Тогда она ответила, что это не её дело и пропускать она никого не собирается. Это по твоему нормально? — я и не заметил, как повысил голос до такой степени, что англичанин зажмурился. — И вот сейчас ты говоришь, что я плохой? Как по мне, Польша это заслужила. Да и к чему этот разговор, если всё равно все её территории вернутся к ней обратно? — Да, вернутся. А кто ей вернёт потерянные нервы? — А кто вернёт нервы Чехословакии? Ты? КИ? Франция? Или может быть Польша? КТО? Когда я замолчал, Великобритания сощурился на меня. Он явно что-то хотел сказать, но почему-то промолчал. После он нахмурился, забегал глазами. Что? Нечего ответить? Так-то! Недоумевающее выражение постепенно сменилось весёлостью. Улыбка у него такая мерзкая. Даже ухмылка, наверное. — Чего ты улыбаешься? — Почему только я, Франция и КИ? — англичанин посмотрел на немца, я же продолжил смотреть на него. — А как же он? — Он? — теперь уже и я уставился на фрица. Я чего-то ещё не знаю? — Конечно. Он же был зачинщиком. У этого договора даже название есть — Мюнхенское. А ты не знал? — я тяжело вздохнул и прикрыл глаза — пора заканчивать. — Ты вообще хоть что-нибудь о нём знал? — Если бы знал, договор о ненападении подписывать бы не стал. И Польша твоя бедная осталась бы в покое. И может войны бы и не было… — именно сейчас почему-то схлынула злость, да и вообще какие-либо чувства. Никаких мыслей, никаких ощущений. — Снотворное я оставляю. И тебя тоже оставляю, — это были последние слова Великобритании, перед тем как он вышел. И вот я один наедине со своими мыслями. Я в шоке. Я же с Рейхом на одном собрании обсуждал эту ситуацию и он с волнением в голосе сочувствовал Чехословакии и осуждал Великобританию с Францией. Ну и про КИ что-то пробубнил. А оказывается… Да… Не перестаёт он меня удивлять. Везде успел! А с виду просто жалкий паршивец, правда? Не плохо он играл… Актёришка недоделанный. Я перевёл взгляд на сумку. Теперь она мне нужна. Если быть точнее, мне понадобится только шприц. Когда он проснётся, ему придётся несладко. Думаю, в аптечке найдётся ампула с лидокаином. А пока он просыпается… Подготовлю-ка я акт о капитуляции.***
Автор: Ну, в общем… Он жив. Он выжил только потому что… Ну пусть хоть где-то будет чудо. Всё-таки Новый год! Ну и по просьбам жалостливых читателей… Бета: *Помахала рукой* Автор: Да… Этих читателей… В общем… Да. Соавтор: Г — Логика. Автор: На этот раз часть чуть поменьше, потому что я боялась не успеть. Так что частей ещё на одну больше придётся. А я погляжу, тут все уже прощаться начали. А вот ни фига! Ха-ха. Боже, какая я радостная… Бета: БОЖЕ! Соавтор: Смешно… Автор: Ну я же говорила, что в этот день происходят чудеса. И вот, учитывая то, что я не верю в Бога, я к нему взываю. Ну не чудо? Бета: И ты пишешь слово «Бог» с большой буквы — это тоже чудо. Автор: Да! Не перебивай меня, иначе останешься без лица)) Бета: … Автор: В общем, хочу поздравить вас с Новым годом. Желаю, чтобы у вас в жизни всё было также круто, как и у…*пытаюсь вспомнить персонажа из своего фф, у которого хоть что-то хорошо в жизни* Бета: Ну, а пока Фюра думает, я, от себя, хочу пожелать вам везения как у Рейха. И если вас убивают, то вы всегда оставались живы. Соавтор: Не устраивайте войн… Бета: Ой всё! Соавтор: И радуйтесь миру на земле. Бета: Не то, что Альфред… Напоминаю, он ведь в медицинском университете учится. Может пожелаем и друг другу что-нибудь? Альфреду хочу пожелать больше светлого будущего… оно ему пригодится. Здоровья его жене, его сыну Артуславу. Сыну, я, кстати, хочу пожелать более адекватных родителей, которые смогут ему наконец-то придумать нормальное имя. Вике… Простите, Фюре, я хочу пожелать терпения и дальнейших успехов в… медицинском? Да, она на фармацевта поступает! Ой… Бедные люди… А так же желаю ей вдохновения на вторую часть! Ну, а себе тортик… Наполеон. Это так, намёк. Автор: А я желаю Джене сахарного диабета. Альфред… Соавтор: … Автор: Просто будь счастлив. Пожалуйста. И не разваливайся. Соавтор: 😐👌 Автор: Отлично. Я же желаю, в первую очередь читателям, здоровья, больше денег и хороших людей рядом с собой. Бета: Как мы)) Автор: УпАсИ БоГ. Так… Ну всё. Альфред?! Соавтор: *испугался* А?! Автор: Живой… Ну… Тогда всё. Ждите следующей, возможно, финальной части. Удачи. Бета: Пока)) Соавтор: Я очень сильно хочу, чтобы ваша жизнь была сладкой, как хурма… Автор: Хурма? Бета: Хурма? Автор: Что он несёт? Бета: С добрым утром, Альфред, мы вообще-то уже попрощались… Соавтор: Такой же интересной и богатой, как у Автора… Автор: Если ты это желаешь читателям, то мне их жаль за такие пожелания. Соавтор: А моим дорогим и горячо любимым девушкам… Э! Девочкам! Бета: Ой, Фюр, он сейчас помрёт от переизбытка положительных чувств. Вызывай скорую! Соавтор: Знайте, друзья, я вас люблю. Я всегда готов прийти вам на помощь. Всегда готов вас поддержать и порадоваться вашим успехам. Вика… Вот видишь, не Фюра. Это всё потому, что я тебя уважаю. Автор: 🥺 Ой… Ща заплакаю… Бета: Альфред, ты всё портишь. У неё рекорд. Она уже полтора года не рыдает. Соавтор: Вика, ты в этом году, да и в следующих, заслуживаешь по настоящему хороших и спокойных дней. Я знаю, тебе не хватает их и ты сейчас страдаешь от лишнего раздражения, но я верю, что ты справишься с этим. И я хочу, чтобы людей, которые тебя перебивают, стало меньше. Джена, ты не дегенерат, знай это. На самом деле ты очень умная и я надеюсь это поймут и другие люди. Очень хочется, чтобы ты в этом году всё-таки сумела купить фотоаппарат и уверяю тебя, мы все ещё увидим твои профессиональные фотографии. Ребята, просто идите к своей цели. И вы, дорогие читатели, будьте счастливы и стремитесь сделать свою мечту реальностью.С НОВЫМ ГОДОМ!
Соавтор: *СМЭРТЬ*