It's the tearing sound of love-notes

Каждую свою любовь Фрэнк находил внезапно, весной, с первыми прорывающимися листочками на деревьях. Он влюблялся без остатка, а потом, осенью, с первыми холодными ливнями так же без остатка страдал. Всю жизнь в нём кипели два противоречивых желания: доверять кому-то всего себя и ни за что к себе никого не подпускать. То, что он встретил Джерарда под осенним ливнем в тот самый «не подходите ко мне» период, даёт ему надежду, что всё может быть по-другому. «Со мной произошло самое невероятное чудо из всех», — думает Фрэнк, пока Джерард дремлет на диване, обнимая Ариэль во сне. Они действительно очень быстро подружились. Фрэнк даже в какой-то степени завидовал Джерарду, потому что он мог найти общий язык со всеми существами, живущими на Земле и не только. Он уверен, в случае инопланетного вторжения именно его парень спасёт всё человечество своей суперспособностью всем нравиться. Как Фрэнк вообще смеет не доверять ему! — Снова подглядываешь? — спрашивает Джерард, часто моргая. Его голос звучит хрипло и сонливо, а чёлка растрепалась, и он выглядит, пожалуй, как самое настоящее произведение искусства. По версии Фрэнка Айеро, разумеется. — Снова работаешь всю ночь и спишь до вечера? — ласково-строго ворчит Фрэнк, заставляя Джерарда хихикнуть. — Художники могут всю ночь. — О боже, Джи! Джерард смеётся, и Ариэль, тоже проснувшаяся от шума, неожиданно лижет его в нос, из-за чего он морщится, а Фрэнк взрывается приступом хохота. Он кажется действительно счастливым, когда откидывает голову назад из-за громкого смеха, а потом опускается и целует их с Ариэль по очереди. За последнее время они довольно глубоко продвинулись в преодолении страхов Фрэнка, но та чёрная тетрадь, выглядящая так, будто её постоянно кидали и пинали (и Джерард понимал, в каких ситуациях) не давала ему покоя. Она всё ещё лежала в том ящике, но сам Фрэнк, кажется, забыл о ней. Никто не заслуживает чувствовать себя так плохо. Никто не заслуживает жить с такой болью.