It's the tearing sound of love-notes

«Кресла в кабинетах психотерапевтов всегда должны быть такими неудобными?» — думает Фрэнк, стараясь найти для себя удобное положение. За все сеансы терапии он так и не смирился с этим отвратительным креслом и кучей фикусов вокруг. Разумеется, его нервировали не кресла и фикусы, а то, где именно он находится. Хотя, честно говоря, где-то глубоко внутри себя он знал, что однажды окажется в подобном месте. С одной стороны, даже удивительно то, что это не случилось раньше. Может быть, не встреть он Джерарда, он бы никогда так и не обратился за помощью. Но долгие разговоры на балконе и последующие за ними ссоры в конце концов привели его к миссис Харрисон. В принципе, Фрэнку было с ней комфортно. Не считая кресел и фикусов, как вы поняли. Они, конечно же, играли главную роль в его нервозности. В их первую встречу миссис Харрисон попросила его представить, что он сидит в баре и, пьяный, изливает свою боль случайному встречному, которого никогда больше не увидит. Сначала он усомнился в её профессионализме, но это неожиданно помогло. Фрэнк смог заговорить, но вместе с этим начал чувствовать себя ещё хуже. Кто же знал, что терапия иногда наносит травму, ничуть не меньшую той, которую ты собираешься лечить. — Фрэнк, всё нормально? Ты меня слушаешь? Фрэнк наконец отвлекается от этого злополучного кресла и поднимает на доктора свой растерянный взгляд, качая головой в разные стороны. — Я так и поняла. Я спросила, готов ли ты услышать свой диагноз или, может быть, ты не хочешь знать? На секунду Фрэнк теряется. — Диагноз? — переспрашивает он, хмурясь. — Да, Фрэнк, ты… — Я не хочу его знать, — внезапно отрезает он. Худшее в терапии — ощущение того, что ты болен чем-то невидимым. Когда ты простужен, ты кашляешь, у тебя жар и температура. То, что ты болен — вполне очевидная всем вещь. Когда у тебя аллергия, твоё тело покрыто сыпью, у тебя слезятся глаза, а сам ты постоянно чихаешь. И всё понятно. Всё просто. Но когда у тебя какое-то расстройство психики — ничего не видно и непонятно. И веры в то, что ты способен вылечиться, почти нет. Каким образом это вообще должно произойти? Органы, — даже сердце, — можно заменить. Отсутствие каких-то частей тела можно устранить, установив протезы. А что делать, когда у тебя болит что-то в груди, чего нет? Никто не видел, что происходит внутри у человека, сердце которого такое же хрупкое, как стеклянный ёлочный шарик. Никто не знает, как осколки этого шарика врезаются в его грудную клетку, заставляя её кровоточить. И уж точно никто никогда не накладывал на сердце бинты, как на разбитую коленку, потому что это просто невозможно. — Хорошо. Всё в порядке. Я тебя понимаю, — сочувствующе произносит миссис Харрисон и старается улыбнуться Фрэнку. — Позови, пожалуйста, Джерарда. Мне нужно ему кое-что объяснить. — До свидания, — мрачно кивает Фрэнк и выходит из кабинета. Джерард сидит у аквариума и что-то бормочет, рассматривая рыбок. Фрэнк слабо улыбается и незаметно подкрадывается к нему сзади. Он даже не успевает прокричать «Бу!», как Джерард дёргается и оборачивается на него, тут же выдыхая с облегчением. — Ну что, прелесть, вы закончили? Поедем есть мороженое? — Она попросила, чтобы ты зашёл к ней. — Зачем? — непонимающе спрашивает Джерард, хмурясь. — Я не знаю. — Ладно, — соглашается Джерард, — Надеюсь, это быстро. Он отрывисто целует Фрэнка в нос и скрывается за белоснежной дверью. — Здравствуйте, мистер Уэй. Миссис Харрисон приветливо улыбается ему, жестом приглашая присесть. «Отвратительное кресло», — тут же думает Джерард, бросив взгляд на огромный красный мешок, который затягивает его своей мягкостью, как только он садится. — Что-то случилось? — осторожно спрашивает он. — Всё идёт относительно хорошо, но Фрэнк пока не готов узнать свой диагноз. А вам необходимо его знать, потому что вы находитесь с ним в очень тесных отношениях. По закону, я не имею права сообщать вам эту информацию, но, знаете, психотерапевтам довольно часто приходится нарушать этот закон. Тем более, что это во благо. В ситуации с Фрэнком терапия невозможна без поддержки того, с кем он живёт. На самом деле, я вами восхищена. Так долго находится в отношениях с пограничником и поддерживать его, будучи совсем не обученным этому… — С кем? — переспрашивает Джерард, перебивая доктора. — У Фрэнка пограничное расстройство личности. По моим предварительным оценкам, высокофункциональное. Это означает, что он вполне себе способен нормально жить в обществе, но внутри него творится настоящий хаос, понимаете? — Не совсем, — выдавливает он из себя напряжённо. — Если говорить проще, Фрэнк — как младенец. Он очень раним, очень зависит от объекта своей любви. Его всё время сопровождают тревога и мыслительная агнозия. У него огромное количество проблем из детства, которые вызвали задержку психики, и теперь ему сложно разобраться с тем, что он чувствует. Заметив разрастающийся ужас на лице Джерарда, миссис Харрисон мягко улыбается и спешит успокоить его. — Я понимаю, что это звучит ужасно, но, пусть и при долгой терапии, это можно исправить. Но для этого мне нужна и ваша помощь тоже. — Хорошо… — медленно отвечает Джерард, кивая. — Что мне нужно делать? — Сначала разберёмся с тем, что вам не делать, — Харрисон выразительно подчёркивает последние два слова, изучающе смотря на Джерарда. — Ни в коем случае не обесценивайте его чувства или его одержимость чем-либо. Поддерживайте его, даже если его идея покажется вам глупой. Люди с пограничным расстройством личности постоянно себя стыдятся. Поэтому вам нельзя говорить ничего наставляющего или стыдящего. Потому что все ваши слова, даже если они на сто процентов будут правдивы, он воспримет «в штыки». Он будет смотреть на ваши слова с точки зрения своего травматического опыта, понимаете? Окружите его заботой и восхищением. Это то, что ему необходимо сейчас. Джерард шумно выдыхает и проводит ладонью по своим волосам, прикрывая глаза. — Скажите, пожалуйста, это расстройство может как-то влиять на… сексуальную составляющую жизни? Последние слова Джерард сконфуженно прожевывает, но доктора это совсем не смущает. Она понимающе кивает, словно ждала этот вопрос. — О, разумеется. Люди с этим расстройством воспринимают своих партнёров как родителей. Точнее, как их продолжение. Вам, наверное, неприятно это слышать, но Фрэнк осуществляет перенос отношений с родителями на любые другие, в том числе и на ваши. А так как с родителями в детстве у него были, мягко говоря, травмирующие отношения, то и в любовных возникает очень много проблем. Такие люди ждут безусловной любви, но родители часто пренебрегали ими. Поэтому получить доверие такого человека — невероятно сложная задача. Прибавьте к этому постоянное чувство стыда и всё поймёте. Джерард кивает и шумно выдыхает. Медленно, шаг за шагом, в его голове вырисовывается происходящее с Фрэнком. Он слишком сильно жаждет близости, но боится её ничуть не меньше. Поэтому, пытаясь стать ближе с Джерардом, он, словно ударенный током, отскакивает назад, потому что не хочет быть поглощённым. — Что ж, это всё? — тихо спрашивает Джерард. — Да, думаю, что да, мистер Уэй. Всего хорошего. — Спасибо, миссис Харрисон. До свидания. Джерард выходит из кабинета с чувством, что он Атлант, задача которого держать на своих плечах небосвод. Он нервно улыбается приближающемуся к нему Фрэнку и обнимает его. — Что она тебе говорила? — обеспокоенно спрашивает он и прижимается к груди Джерарда щекой. — О, ничего особенного, — стараясь не выдавать свою дрожь в голосе, он целует Фрэнка в висок и как можно бодрее добавляет: — Ну что, отправляемся поглощать мороженое? — Джи… Фрэнк отстраняется от него, и одних его печальных глаз достаточно, чтобы понять, что Джерард никогда не будет счастлив рядом с ним. Его боль — как инфекция, передающаяся всем, кого он любит, как паразитирующий червяк, который прогрызает сердце человека до тех пор, пока оно не останется полым.