***
Проколесив по Иштвану почти два часа, они, наконец, прибыли к оперному театру, находящемуся на главном проспекте Андраши. Это было старое здание, пережившее Армагеддон. После битвы за освобождение, первой отстроили именно эту улицу и все общественные здания на ней. Оперный театр был построен в стиле неоренессанса и отличался красотой и изяществом. Грандиозное здание, которое могло сравниться с театром «Ла Скала» в Милане или оперными театрами в Вене и Праге. Внешне он был довольно скромный, но внутри поражал роскошью, золотыми и пурпурными красками. И от этой роскоши, откровенно говоря, рябило в глазах. Даже дворец Сэт был не настолько помпезным, как театр. Они прошли через вход для почетных гостей в ложу. Роскошные ложи смотрели на сцену, мягкие ковры скрадывали звуки шагов, а стены украшали произведения искусства. Мебель даже на вид казалась чересчур дорогой, явно привезённой из Рима или Флоренции. — Это же сколько денег… — пробормотала Мэй, задрав голову, чтобы рассмотреть украшенный вычурной лепниной потолок. — Эх, нам богатых никогда не понять, — посетовал Абель. Из-за погони они прибыли на место даже позже Эстер. Та уже стояла перед госпожой Катериной и двумя сидевшими на софе священниками, и, судя по обрывку разговора, собиралась отчитаться о миссии в Империи. — Нам повезло и с императрицей, мы… Мэй настойчиво толкнула Абеля локтем в бок, тот намёк понял и поспешил вмешаться. — Вообще-то, мы с ней так и не смогли встретиться, — прервал патер, прибавив шаг и выходя вперёд. Мэй чуть отстала, позволяя ему самому во всем разобраться. — Что?! — возмутилась Эстер. Но Абель ничуть не смутился и лишь затараторил быстрее, не давая ей и слова вставить: — Мы всеми силами пытались передать ваше послание лично императрице, но, конечно, увидеться с ней нам не позволили. Но вы не волнуйтесь, нам помогла местная дворянка, маркиза Киевская. Она наша с Мэй давняя знакомая. Мы передали послание через неё. Не беспокойтесь. — Но… патер… подождите… Мэй, подошедшая к ним, вежливо поклонилась Катерине и выразительно посмотрела на Эстер, пытавшуюся все это время поправить Абеля. Та под строгим взглядом осеклась и замолчала. — Ох, и натерпелись мы! У них там всё не так. Мы без продыху несколько дней бежали. Плакать хочется, как вспоминаю об этом. Да вы бы тоже заплакали. Я сбросил три килограмма, представляете! Абель порол какую-то несусветную чушь, и Мэй очень тяжело было сохранить невозмутимое лицо. Но они с ним ещё в Империи обо всем договорились (без участия Эстер, конечно же), так что приходилось держать слово и слушать этот бред. — Прошу прощения, кардинал Сфорца, — раздался приятный мужской голос, прерывая болтовню Абеля. Мэй обернулась. В дверях стояли четверо, впереди был средних лет мужчина с фиолетовой лентой на облачении — архиепископ. — Простите, что прерываю. Его святейшество и кардинал Борджиа здесь. — Привет, дорогуша! — раздался легкомысленный и несколько пошлый возглас. Мэй стоило огромных усилий подавить в себе желание вышвырнуть обладателя это голоса с ложи вон. При всем своём уважении к способностям Антонио Борджиа любви к нему она не питала никакой. А его вечные подкаты к госпоже Катерине только сильнее распаляли жажду крови. Антонио Борджиа возглавлял Палату по делам коммуникаций. Свою работу он выполнял безупречно, выглядел тоже соответствующе, будучи похожим больше на модель с обложки дешевого глянцевого журнала, чем на кардинала. — Сколько лет! — сказал он слегка в нос. — Какая же ты красавица! Я так давно тебя не видел! Моё чувство прекрасного даже притупилось. Как ты?.. О, сестра Лан, и с тобой мы давненько не виделись. Ты даже немного подросла, да? Желание убить Антонио без суда и следствия разом возросло многократно. Мэй тихо выдохнула сквозь стиснутые зубы и натянуто улыбнулась. Правда, улыбка больше была похожа на оскал. — Добрый вечер, кардинал Борджиа. Ты сияешь от счастья. Мы, кажется, вчера в Риме виделись, нет? — холодно ответила Катерина и посмотрела на третьего спутника. Взглянув на юношу, она смягчилась. — Алек! Как долетел? Тебя не укачало? — Н-немного, сестра, — тихо ответил папа Алессандро XVIII, одетый в красивое белое облачение. Он был ужасно застенчивым и почти ни с кем не общался. Уехать из Рима, да вообще из Апостольского дворца для него было настоящим подвигом. Впрочем, Катерина его всё же сумела ободрить. — Я тебе дам лекарство. О, позволь представить тебе. Это сестра Эстер, она служит в Государственном секретариате, а ещё она Святая Иштвана. Мэй аж передернуло от такого обращения. Абель, стоявший рядом, положил руку ей на плечо и несильно сжал, прося тем самым успокоиться. Мэй коротко кивнула. — Очень рада встрече, — учтиво сказала Эстер. — Какая честь познакомиться с вами, ваше святейшество. Все служащие Ватикана знали о застенчивости понтифика. Эстер не хотела напугать юношу и потому говорила спокойно. — Вы, верно, устали, — сказал мужчина, положив руку Алессандро на плечо. Это был архиепископ Иштванский. На вид ему лет пятьдесят, но он по-прежнему был красив. В молодости он наверняка свёл с ума немало женщин. Он заботливо усадил понтифика на софу. — Скоро начнётся спектакль. Отдохните пока. Я могу сказать речь, если позволите. — Спасибо, архиепископ д’Аннунцио. — Ну что вы! Для нас честь помогать Ватикану и вам, ваше высокопреосвященство, — мягко улыбнулся Эммануил д’Аннунцио, архиепископ Иштванский, и почтительно поцеловал руку Катерине. Его зелёные глаза посмотрели в её красивое лицо. — Я сам написал сюжет оперы. Боюсь, вам она не сильно понравится, ваше высокопреосвященство, у вас такой тонкий вкус. И всё же я рад, что вы увидите её. Не знаю, как пройдёт представление, но… Теперь становилось понятным, почему Дьюлу изобразили уродливым монстром. Церковная пропаганда работала вовсю. Мэй сложила руки на груди и мрачно хмыкнула. Писатель-архиепископ. Смех да и только, черт подери. Наверняка ничего, кроме пропагандистских текстов он не писал. А теперь ещё и выделывался тем, что опера была его авторства! — Да хорошо пройдёт. Выше всяких похвал, — несколько раздражённо оборвал архиепископа Антонио, поправляя волосы. — Моя же палата помогала вам. Театр, режиссёр, актёры, всё высшего класса. Сложности могут быть только с вашим сюжетом. — О, я так и думала, что это ваша работа, кардинал, — не удержалась от шпильки Мэй. — Потрясающе изображение на брошюрах. Дьюла там выглядит весьма… устрашающе. — Не надо льстить мне, сестра Лан, я просто выполняю свою работу, — отозвался невозмутимо Антонио, ничуть не купившись на ее слова. — Мы всегда будем помнить вашу доброту, кардинал Борджиа. Большая честь для нас, что вы уделили нам своё драгоценное время, — вежливо ответил д’Аннунцио, но в его словах скользнули нотки насмешки. — Сегодняшнее представление очень важно для нас. Ведь так мы покажем всему миру, что оправились от трагедии, а успех оперы укрепит власть Ватикана. Мы надеемся, что ваша палата и дальше будет помогать нам. Антонио промолчал, что было удивительно для него. Он как будто не нашёлся, что ответить, чувствуя, насколько он незрел по сравнению с д’Аннунцио. Мэй перевела взгляд на явно довольного своей словесной победой архиепископа и тихо цокнула. Чертовы политические игрища, чтоб их. К своим пятидесяти годам архиепископ набрался немало опыта и был важным человеком в Ватикане ещё со времён правления папы Грегорио ХХХ. Он был помощником прошлого главы коллегии кардиналов Альфонсо д’Эсте, а также являлся начальником Святой инквизиции и секретарём Ватикана. Он написал десятки романов и больше двухсот пьес и даже считался литературным гением своего времени. Альфонсо начал завидовать блестящим успехам Эммануила и выслал его из города. А д’Аннунцио был, конечно, превосходным политиком. Кто ещё смог бы возродить Иштван всего за один год после трагедии со Звездой скорби? Превзошли его только Медичи и Сфорца, брат и сестра понтифика по отцу. — Ох, я же не поприветствовал нашу главную гостью. Архиепископ обернулся к Эстер, молча наблюдавшую за их полемикой. — Мы впервые встречаемся, но я очень хорошо вас знаю, сестра Эстер. Простите, что вам пришлось ехать в такую даль, — дружелюбно улыбнулся он. Ну вот, началось. Мэй подошла поближе к Антонио, чтобы не слушать пустой трёп архиепископа и Эстер. Кардинал понимающе хмыкнул и похлопал ее по плечу. Правда, похлопал осторожно. — Выдалась тяжелая дорога, да, сестра Лан? — Ага, я подумывала пристрелить парочку репортеров, чтобы восстановить своё хрупкое душевное равновесие, — обманчиво спокойно отозвалась Мэй. — Но мне не позволили. Антонио рассмеялся. — Ты совсем не изменилась с момента нашей последней встречи. Даже не знаю, хорошо это или плохо. — Смотрите со своей стороны, господин кардинал. Архиепископ умело обрабатывал Эстер своими сладкими речами, и Мэй раздраженно цыкнула, наблюдая за происходящим. Она терпеть не могла таких людей. — Напыщенный индюк, — вырвалось у неё. — Ага, есть такое, — легко согласился Антонио. Говорили они вполголоса, чтобы не привлечь внимание к себе. Всё-таки не хотелось нарваться на гнев Катерины и самого архиепископа. По крайней мере, Мэй точно влетело бы по шапке за нелестные отзывы о вышестоящем. — Кстати, — вспомнила вдруг она. — А чего Дьюла у вас такой уродливый? За все время пребывания в Империи Мэй ни разу не встретился некрасивый метуселанин. Даже тот же Андраш, которого они ловили во Флоренции вместе с Астарошей был хоть и редкостным дерьмом, но со смазливой мордашкой. А герцог Тигрский вообще был настоящим красавцем. Сложно было поверить, что Дьюла оказался исключением из правил и родился уродом. — Зло не может быть привлекательным! — вклинился в их разговор архиепископ. — Иначе оно соблазнит незрелые умы! Мэй вспомнила Каина. Невероятно красивого, похожего на ангела, и тихо усмехнулась. Если бы архиепископ знал, насколько «злу» было плевать на его мнение, то пошёл бы и повесился где-нибудь от горя. Правильно говорили, что счастливы несведущие. — О, вот как, теперь я поняла, — миролюбиво произнесла Мэй, не желая продлевать конфликт. — Ты хоть одно его произведение читала? — шёпотом спросил у нее Антонио. — Предпочитаю научную литературу, а не художественную, — так же тихо отозвалась Мэй. — Ах да, ваше высокопреосвященство, а где же кардинал Медичи? Я думал, он приедет на богослужение в память о погибших, — д’Аннунцио переключил своё внимание на Катерину. — К сожалению, он очень занят и не смог приехать. Он сказал, что пришлёт своего представителя. Он ещё не здесь? — удивилась кардинал. Д’Аннунцио и Катерина заговорили о своих вещах, и Мэй отошла от Антонио, чтобы получше рассмотреть партер. В зале уже было достаточно много зрителей, и народ продолжал прибывать. Лучшие места отдали местным знаменитостям, помогавшим восстанавливать Иштван, но Мэй все равно никого из них не знала, так что для неё они представляли мало интереса. Эстер подошла к ней и встала рядом, тоже без особого восторга вглядываясь в гостей. — Знаешь кого-нибудь? — поинтересовалась Мэй. — Нет, мне как-то не довелось водить дружбу с богачами, — отозвалась монахиня. В ее голосе промелькнули саркастичные нотки. Мэй тихо хмыкнула. Вот уж с кем, а с Эстер налаживать отношения она не планировала. Ей хватало головной боли от одного Абеля, чтобы ещё и с этим рыжеволосым чудовищем возиться. Обойдётся. Пусть и дальше дуется, неизвестно на что. Занавес все ещё был опущен, но из-за него выглядывали актеры. Похоже, они хотели поприветствовать зрителей до начала представления. Среди них была весьма симпатичная актриса, игравшая главную героиню, а рядом с ней — горбун, видимо, исполнявший роль Дьюлы. Мэй возмущённо фыркнула. — Да, он совсем не похож на настоящего, — согласилась Эстер, вздыхая. — Зло не должно быть привлекательным, — передразнила Мэй архиепископа. — Вот так-то. Уже предчувствую, что пьеса будет максимально скучной и банальной до тошноты: прекрасная главная героиня вытерпит много горя, но в конце одолеет монстра и принесёт покой городу. — Наша битва совсем не была простой, — отозвалась Эстер. — Борьба за выживание, так сказал мне тогда маркиз. — Любая битва — борьба за выживание, — хмыкнула Мэй. — Но не каждая должна становиться общественным достоянием… А? Посмотри-ка! Среди актеров промелькнула фигура. Это была девушка, не старше Мэй, наверное, даже ровесница Эстер. У неё была очень смуглая кожа и блестящие чёрные волосы. Глубокий вырез платья и длинные перчатки с драгоценными камнями просто ошеломляли. — Что-то она мне не нравится, — произнесла Мэй и направилась прочь с гостевой ложи, не удостоив пояснениями ни саму Эстер, не встрепенувшегося Абеля. Буркнула только что-то вроде, что скоро вернётся.***
Мэй быстро спустилась вниз, но и тут столкнулась с проблемой — чтобы добраться до сцены, надо было зайти с другого входа. Чертыхнувшись и попутно успев проклясть архитектора, она оббежала здание и почти что ворвалось в партер. Незнакомка к тому времени уже исчезла. То ли покинула здание вовсе, то ли где-то спряталась, потому что уж слишком сильно она выделялась в толпе, Мэй ее бы заметила точно. — Вот дерьмо… Куда только полиция смотрит? Пропускать столь необычную посетительницу было верхом всякой глупости. Мэй почесала в затылке, постояла, ещё какое-то время разглядывая сцену, и направилась на выход. Следовало вернуться в ложу до начала представления. Однако в фойе пришлось задержаться. Вот уж кого Мэй не ожидала увидеть, так это брата Пьетро Орсини, одетого в форму специальной военной полиции, спорившего о чём-то с Эстер. На пушистом ковре вокруг них были разбросаны исписанные текстом листы. — И что здесь происходит? — поинтересовалась Мэй. — Брать Пьетро, я, конечно, рада видеть вас в добром здравии, но почему вы опять лезете к сестре Бланшетт? Пьетро от такой претензии аж побагровел и резко выпрямился. У него в руках было несколько тех самых листов, остальные поспешно подбирала Эстер. — Что за шуточки, сестра Лан? — громыхнул возмущённо он. — Я встретил сестру Бланшетт совершенно случайно, и она заявила, что готовится произнести речь, написанную самим архиепископом д’Аннунцио! Я всего лишь хотел убедиться, что она не лжёт! — А разве вы не должны сейчас находиться в ложе с госпожой Катериной, господином Борджиа и самим архиепископом? — подсказала Мэй. — Я… — Пьетро запнулся. Очевидно, он заблудился. Мэй не могла его винить в этом, не проведи их Трес до места, она бы тоже запросто заблудилась. Кто вообще проектировал это здание? Оторвать бы ему руки! — Я провожу вас, — почти что ласково произнесла Мэй, вырывая листы из рук инквизитора. — Поспешим, пока не началось представление. Точно так же бесцеремонно всучив бумажки замершей Эстер, Мэй сделала несколько шагов по направлению выхода и обернулась, давая понять брату Пьетро, что его вообще-то ждут. И не только она, но и высокопоставленные лица, между прочим! Инквизитор запыхтел, грозно глянул на Эстер, но за Мэй всё-таки последовал. Та чуть не ляпнула что-то вроде «хороший мальчик», но сумела чудом сдержаться. Проблемы ещё и с Бюро Инквизиции им точно были не нужны. По пути им встретился почему-то архиепископ — видимо, шёл подгонять Эстер со вступительной речью. Пьетро аж споткнулся, завидев его, но умудрился сохранить равновесие и чуть ли не вытянуться по струнке. Мэй тихо хмыкнула. Это ее веселило. Совсем немного. — Вижу, вы восхищаетесь архиепископом, — заметила она. — Он руководил Инквизицией, когда я ещё мальчишкой был, — удивительно спокойно ответил Пьетро. — А ещё он — гениальный писатель. Ты читала книги архиепископа, сестра Лан? — Нет, терпеть не могу… — Как служитель Церкви ты обязана их все прочитать! — Воздержусь, — оборвала не успевшую начаться тираду Мэй. — В первую очередь я — инженер. И ещё ей не нравился архиепископ. Интуиция подсказывала, что где-то здесь крыса зарыта. Большая такая и жирная. Мэй цокнула языком. Обернулась, чтобы поторопить Пьетро, а того уже и след простыл. — Да твою ж мать!***
В конце концов, наплевав на брата Пьетро, Эстер и архиепископа, Мэй вернулась в ложу и уселась рядом с Абелем, бесцеремонно выхватив у того почти что изо рта печенье. — Эй! — возмутился Абель. — Мэй! — Я упустила ее, — с набитым ртом проговорила та. — А потом ещё и брат Пьетро сбежал от меня куда-то. Ну и черт с ними всеми! — Так за кем ты погналась? — Абель тоскливо вздохнул, явно сетуя на забранное печенье, но быстро взял себя в руки и успокоился. — Вы с Эстер выглядели обеспокоенными. — Там была странная девушка. Захотела проверить ее, но пока нашла другой вход, она уже куда-то делась. Мэй раздраженно цыкнула и перевела взгляд на сцену. Места у них, конечно, были отличными, но сидеть на скучном представлении ей совсем не хотелось. Она и так прекрасно все знала из отчетов того же Абеля. А приукрашенная версия обещала быть на редкость нудной и прямо-таки воняла религиозным подтекстом. — Господа, добро пожаловать в оперный театр Иштвана! — воскликнул в микрофон конферансье. — Через несколько минут мы начнём наш спектакль «Звезда скорби». Но перед началом представления автор оперы скажет несколько приветственных слов. Его преосвященство архиепископ Иштванский Эммануил д’Аннунцио! Отлично, ещё и вступительную речь этого напыщенного индюка слушать. Мэй страдальчески вздохнула и подперла щеку кулаком. — Если я сдохну от скуки, так и напиши на моем памятнике, — попросила она Абеля. Тем временем архиепископ вышел на сцену и одарил зрителей обаятельной улыбкой. — Добрый вечер, господа. Добро пожаловать, — сказал он спокойно, как истинный слуга Божий. — Год назад меня назначили архиепископом города. Наш путь был труден, но с Божьей помощью и вашей поддержкой мы преодолели все горести… От нечего делать Мэй принялась разглядывать зрителей в партере. Занятие было таким себе интересным, но всяко лучше, чем слушать высокопарную чепуху. — Надутый индюк, — проворчал недовольно сидевший позади неё Антонио Борджиа и пнул сиденье Мэй. — Вам ногу сломать? — поинтересовалась та, не поворачивая головы. — Душенька, не дуйся. Тонкая ниточка терпения грозила вот-вот порваться. Мэй скрипнула зубами. Хотелось свалить и где-нибудь отсидеться, только вот где? Да и бросить госпожу Катерину нельзя. Несмотря на присутствие здесь Абеля и Треса, дополнительная охрана кардиналу не помешает. Тем более, в случае заварушки придётся защищать ещё и Борджиа, и Папу. И архиепископа, чтоб его, но внизу был брат Пьетро и специальная полиция, так что проблем возникнуть не должно. Нет, Мэй совсем не хотела, чтобы что-то случилось! Просто… «Мой отпуск», — тоскливо подумала она. Да, все делалось ради отпуска и долгожданной поездки в Германику. Пусть даже ей позволят погулять всего неделю — Мэй готова была на все! Даже терпеть это скучное представление, ведь потом ее будет ждать целая неделя развлечений. Жаль, что осенью не получилось отправиться, но хоть что-то! — Сестра Эстер Бланшетт, святая Иштвана! О боже, они ее реально нарекли святой. Мэй тяжело вздохнула, наблюдая за Эстер, вышедшей на сцену. Под яркими лучами прожекторов та казалась совсем крошечной, потерянной. Только вот жалости к ней Мэй не испытывала. — Святая, — презрительно прошептала она. — М? — переспросил Абель. — Ты что-то сказала? — Нет, ничего. Я о своём. — Эх… хм… Д-добрый вечер вам вс… Ой, нет! Добрый вечер, господа. Для меня большая честь здесь стоять перед вами. Эстер начала что-то бессвязно бормотать. Мэй потёрла переносицу. В который раз напомнила себе, что терпит все это ради отпуска. А потом Эстер положила стопку листов на столик перед собой, и, когда она хотела перевернуть первую страницу, чтобы произнести речь, случилось то, что заставило Мэй тихо застонать и закатить глаза. — Ой! Эстер предприняла попытку собрать разлетевшиеся бумаги, потом поняла, что это бесполезно, и резко выпрямилась. Она быстро подошла к микрофону, видимо, что-то уже решив для себя, и, наконец, заговорила: — Простите за мою неловкость. Я немного переволновалась, столько людей, — ее голос звучал решительно, даже почти яростно. — Сегодня будет спектакль в мою честь. Больше спасибо, что пришли посмотреть представление. Мэй тихо хмыкнула, оценив способность Эстер приспосабливаться к ситуации. Что ж, это могло стать отличным подспорьем для «святой». Наверняка теперь ей придётся много выступать на сценах и давать интервью. А все благодаря стараниям архиепископа и кардинала Борджиа. Ватикан сделал отличную куклу, ничего не скажешь. — Я тогда повстречала одного мужчину, — спокойно сказала Эстер. — Он был врагом, и я хотела его убить. Он тоже верил, что должен убить меня, чтобы выжить. Ах, это она о Дьюле. Мэй было даже немного жалко, что она по собственной глупости не смогла поехать вместе с Абелем тогда в Иштван. Все больше и больше ей хотелось узнать об этом метуселанине. Эстер как-то обмолвилась, что Дьюла очень тосковал по своей почившей жене-терранке. Нет, не так. Его жену убили религиозные фанатики за связь с «чудовищем». Мэй стиснула зубы. Если подобная любовь могла существовать, то почему люди должны погибать из-за неё? Эти двое просто хотели счастливой жизни, разве нет? — Но всё это ложь. Никто не должен был тогда умирать, а мы оба думали, что должны убить, чтобы выжить. Мы не поняли друг друга. И ведь не он один такой. Среди погибших многие так считали. Мы ненавидели врагов, а они, также как и мы, радовались и горевали. Но мы всё разрушили из-за недопонимания. Эстер все говорила и говорила — Мэй особо не слушала ее речь. Она перевела взгляд на притихшего Абеля, наблюдавшего все это время за сценой, и от вида его нежной улыбки сердце болезненно сжалось. — Ах, Эстер так выросла, я так горжусь ей, — картинно шмыгнул носом патер. Гордится? Гордился ли он когда-нибудь Мэй? Улыбался ли ей точно так же хотя бы однажды? Мэй не помнила подобного. Но зато она помнила, как судорожно цеплялся за неё Абель в маленькой гостиной и умолял не доверять Каину. Помнила, как после гибели сестры Ноэль они сидели на кухне, и ей так сильно хотелось хоть чем-то утешить его. Его тёплые и сильные объятия, нежный голос, его дурная привычка все держать в себе и рисковать собственной жизнью ради спасения окружающих. Помнила и слова Абеля, сказанные однажды: «Я твой друг». Друг, да? Мэй с ужасом для себя поняла, что хотела бы совсем другого. И от осознания этого хотелось разрыдаться, ведь, в конце концов, ее чувства никого никогда не волновали. Мэй уже открыла было рот, чтобы окликнуть Абеля, но тут ее внимание привлекла какая-то суматоха внизу. Гвардеец у сцены спорил с той самой девушкой, которую они с Эстер не так давно заметили. У незнакомки в руках был букет цветов — наверное, хотела подарить святой. — Абель, — коротко бросила Мэй. — Я понял, присмотри за Катериной, — отозвался тот и поспешно направился прочь из ложи. Ну, за те годы, проведённые вместе, они хотя бы научились понимать друг друга с полуслова. Мэй горько усмехнулась собственным мыслям. Как иронично, что с Каином на это потребовалось чуть меньше месяца. Но все переживания вдруг разом отошли на второй план, потому что девушка с букетом едва ли взмахнула рукой, но случилось странное. Здоровенный гвардеец, по комплекции близкий к брату Пьетро, отлетел как пушинка и ударился о стену. Все встрепенулись. Кто-то из зрителей ошеломлённо охнул, кардиналы подскочили. — Вот жопа, — вырвалось у Мэй. Она так и знала, что не пройдёт все гладко! Чувствовала ведь! — Госпожа Катерина, кардинал Борджиа, ваше святейшество! Оставайтесь на месте, прошу! — взмолилась Мэй. — Внизу брат Пьетро из Инквизиции и патер Найтрод отправился туда же. — Я думаю, что все… — Рада встрече, терране. Меня зовут Шехрезат. Я приехала из Империи Истинного Человечества, — сказала девушка звонким как колокольчик голосом, в котором сквозили твёрдые нотки. — Я пришла поглядеть на убийцу, которую вы зовёте святой… и убить ее! Стена с глухим звуком пошла трещинами, словно паутина. Мэй захотелось взвыть. Сейчас в ложе из охраны была только она с Тресом и гвардейцы, дежурившие у входа, но что те могли противопоставить метуселанке? Надо было срочно придумать, что делать. Ведь сейчас они ещё отвечали и за Папу Римского! Эвакуироваться? Но в зале уже поднялась настоящая паника. Остаться на месте? Тогда есть риск оказаться следующими целями. Мэй чертыхнулась. — Остаёмся на месте, пока нам ничего не угрожает, — распорядилась она. — Трес, защищай кардиналов и Папу Римского, я прикрою. Да, оставалось только понадеяться на точную стрельбу Треса. А внизу уже брат Пьетро схлестнулся в битве с метуселанкой. Даже без своих доспехов он оставался опасным противником, с этой дурацкой вращающейся штукой! Сцена, где стояли Эстер с метуселанкой начала разваливаться на куски, хотя партер и ложи оставались целыми и невредимыми. Камни в перчатках незнакомки ярко сияли. Это что, какая-то утерянная технология? Пьетро бросился на метуселанку с вращающимся копьем, тем самым, который доставил им столько проблем в Карфагене, но девушка и не подумала уворачиваться. Вместо этого она выставила вперёд руки, собираясь защищаться. Перчатки вновь на секунду засияли, и на Пьетро обрушился страшный удар, будто его припечатал сам воздух. Инквизитор пошатнулся, из носа побежала кровь. От такого ужасного удара другой бы погиб на месте. — И это всё?! Рыцарь Разрушения всё ещё держался на ногах. Он пружинисто выпрямился и с диким рёвом обрушил копье на голову вампирши. Она отпрыгнула назад, и наконечник с вращающимися дисками врезался в пол сцены. На самом деле даже просто наблюдать за их схваткой было невыносимо тяжело. Мэй стиснула зубы. Будь там она — давно бы погибла на месте. Потому что все ещё недостаточно сильная. Ей стоило стараться лучше, больше. В толпе, бросившейся на выходы, Мэй заметила долговязую фигуру в облачении священника — Абель спешил к Эстер на помощь, невзирая на людской поток, так и норовивший сбить его с ног. Послышались гневный крик брата Пьетро и лязг металла. — Да ну, брось! Метуселанка сложила руки вместе, будто молясь, и перехватила оружие. Диски продолжали крутиться, и её перчатки начали рваться, но она плотно зажала жезл. Пьетро остолбенел от изумления, и на него тут же обрушился жуткий удар. Воздух вокруг перчаток задрожал, засиял и поглотил Рыцаря Разрушения, как хищный зверь. Инквизитор пытался отбиться, но его отшвырнуло на другой конец сцены. От такого удара даже у брата Пьетро должно было быть сломано несколько костей, и всё же он умудрился встать на колени, кашляя пеной и кровью. Однако метуселанка не обратила ни на него, ни на бегущую прочь толпу никакого внимания. Ее даже не заинтересовал сжавшийся в углу архиепископ. Незнакомка протянула руки к Эстер, ее перчатки засияли, и воздух вокруг монахини пришел в движение. Мэй подумала, что тут жизнь этой дурочки оборвётся. А ещё вдруг поймала себя на мысли, что почему-то испытывает странное мрачное удовлетворение от этого. Так и должно быть? Эстер слабо охнула и пошатнулась, как безвольная кукла. Она рухнула в раскрытые руки метуселанки. Упала в обморок? Похоже, что Эстер не могла пошевелиться. Метуселанка подхватила монахиню и мягко подняла её, будто пёрышко, повернулась к треснувшей стене. — Эстер! — закричал кто-то. Мэй вздрогнула всем телом и сжала кулаки. Конечно, разве Абель мог позволить так просто уйти? Интересно, переживал бы он так же, окажись она на месте Эстер? Вряд ли. Мэй ведь так рвалась доказать ему свою независимость, потому что не хотела быть обузой. — Эстер! Отпусти её! — взревел патер, выхватывая револьвер. Но из-за людей Абель не мог выстрелить — он едва стоял на ногах. Он пытался встать, чтобы прицелиться, но толпа сбила его с ног. Метуселанка взглянула на патера, но поняла, что он не опасен, и раздосадовано повернулась к д’Аннунцио и что-то сказала ему. Перчатки засияли, и стена обрушилась.