Apocalypse now

— Могу я с вами поговорить, патер? Абель отвлекся от поедания очередного пирожного и энергично кивнул. Эстер тихо вздохнула. Теперь, когда все закончилось, произошедшее казалось ей дурным сном, кошмаром. Если бы не Мэй, находящаяся сейчас в реанимации, если бы не патер Трес, ремонтом которого занимался профессор Вордсворт, если бы не разрушенный Лондиниум, Эстер действительно все списала бы на горячечный бред больного. Но нет, все это произошло на самом деле. И оправиться всем будет непросто. Эстер села напротив Абеля и нервно потеребила подол монашеского одеяния. Пока ей разрешали носить привычные вещи, что не могло не радовать. Поверить в то, что она скоро официально станет королевой, Эстер все еще было очень сложно. — Я бы хотела поговорить насчет Мэй, — наконец, сказала она. — Она пришла в себя? — тут же спросил Абель. — Хотя мне бы уже доложили об этом. Хм… Тогда в чем дело? Он действительно не понимал или просто прикидывался? — Мэй знала Каина, — Эстер сжала кулаки. — И, похоже, очень давно. В тот раз, когда она вернула меня… Ну, когда спасла от приставаний Климента, Каин тоже был с нами. И Мэй велела мне молчать. Абель вздохнул и почесал в затылке. Эстер отметила, что он заметно напрягся, хоть и старался не подавать вида. Наверное, было невежливо обсуждать Мэй без ее участия? Но вряд ли она позволила бы подобное, будь здесь. — И я все-таки считаю, что если бы она сказала вам о Каине еще тогда, многих жертв удалось бы избежать. Так почему она так поступила? — Эстер, — Абель мягко улыбнулся, но следующие его слова прозвучали довольно жестко: — Думаешь, что Мэй все это время была заодно с Орденом Розенкрейцеров? Эстер быстро кивнула. Теперь, когда эту мысль озвучил Абель, она перестала казаться ей странной и неправильной. Ведь как еще можно было объяснить поведение Мэй и ее желание помочь Каину? Что еще это могло быть? Тогда становились понятными и их постоянные ссоры, и недовольство кардиналами, и еще много чего. Взять тот же титул святой, который так взбесил Мэй. Эстер ведь всерьез думала, что та ее на месте убьет, положит рядом с Шерой. А откровенное раздражение от того, что ее пришлось спасать после нападения Ванессы? Наверняка Мэй надеялась, что если Эстер погибнет в результате нападения террориста, то у нее будет меньше работы. И сколько лет она лгала патеру Найтроду? — Чепуха, — слова Абеля были словно пощечина. — Ч-что? — То, что ты говоришь — чепуха, — повторил Абель. — С самого первого дня в АХ и до сегодняшнего Мэй всегда была на нашей стороне. Эстер удивленно моргнула. Она думала, патер Найтрод разозлится или хотя бы огорчится от услышанного. Ведь Мэй утаила столь важную информацию! Хуже того — она знала Каина! Знала и ничего не предприняла, чтобы его остановить! — Но, патер! — Что же касается их отношений с Каином… — Абель пристально смотрел на Эстер, и от его взгляда становилось неуютно. — Тебе не кажется, что это касается только Мэй? — Да, но столько людей пострадало! И вы тоже! — Эстер! Абель откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза. Снял очки и потер переносицу. Было видно, что разговор ему совершенно не нравится, но они не могли просто так проигнорировать это! Даже при том, что Мэй сейчас находилась в реанимации и до сих пор не пришла в сознание. Было непонятно, что с ней: глубокую рану на руке зашили, но причину, почему Мэй рвало кровью, так и не нашли. Повреждений внутренних органов не было, однако держалась высокая температура, которую только сегодня удалось сбить. И даже это не помогло Мэй очнуться. Краем уха Эстер слышала, что там что-то не то с рукой, но в подробности не вдавалась. Однако Абель места себе не находил, заедая стресс огромным количеством пирожных, и, кажется, даже почти не спал. — У Каина не было намерения ей навредить, — Эстер решила идти до конца. — Он просил ее не встревать, значит, хотел уберечь. Вы сами слышали, патер! Как это можно объяснить? Я видела, как они общаются! Вы хотите просто закрыть глаза… Стук в дверь не дал Эстер договорить. А вот Абель, кажется, обрадовался незваному посетителю, которым оказался профессор Вордсворт, заглянувший к ним. — О, Эстер и ты здесь, кхм… — Уильям откашлялся. — Абель, Мэй пришла в сознание. Вообще-то навещать ее крайне нежелательно, но я договорился, тебя пустят. То, с каким рвением Абель вскочил со своего места, отбило у Эстер всякую охоту продолжать разговор. Она просто поняла, что это бесполезно: патер Найтрод не послушает ее, снова сделает все по-своему. В этом с Мэй они были очень похожи.

***

Конец весны в Риме выдался удивительно теплым. И легкий ветерок не мешал наслаждаться погодой. Оттого в этот день на улицах было много народа, даже несмотря на то, что он являлся будним. — Патер Найтрод. Абель рассеянно моргнул. Он сидел на лавочке в парке, ссутулившись и комкая в руках эту треклятую газету, будь она неладна. И только сейчас понял, что уже с минуту просто пялился на разворот «La Repubblica», пытаясь осмыслить прочитанное и увиденное. Фотографии с места происшествия не оставляли никаких сомнений в том, что это все было правдой. — О, брат Бартоломео… — пробормотал Абель, поднимая голову на замершего напротив киборга в алой форме Бюро Инквизиции. Тот тоже держал в руках ту самую газету. — Я тут… Абель осекся и поджал губы. «Дирижабль «Гелиос», следующий по маршруту Лондиниум—Рим, потерпел крушение над водами Атлантического океана. Из двухсот пассажиров восемнадцать человек погибли, пятьдесят получили тяжелые ранения, тридцать три из них находятся в критическом состоянии. Медики Лондиниума сейчас борются за их жизни…» — Где Мэй? «…двадцать пять человек пропали без вести. Тела троих были обнаружены, идет процесс опознания. Прилагаем список и фотографии и выражаем свои соболезнования…» — Она ведь была там! — Я знаю! — выкрикнул Абель, вскакивая со скамейки. Прохожие на них заозирались, поэтому он поспешил сбавить тон. — Нам передали вещи Мэй. Там все: плащ, багаж, даже удостоверение и табельный пистолет! Все, конечно, промокло насквозь, но… Бартоломео смотрел на него прямо, не мигая. Только газета в руках киборга превратилась в уродливый ком. По сравнению со своим братом Тресом, Бартоломео всегда отличался яркими эмоциями. Еще у него было ужасное чувство юмора, и пинать его не стоило, если ноги были дороги, а вообще-то он — отличный парень, да-да! Абель все это прекрасно знал только благодаря Мэй, часто рассказывающей о своем друге из Инквизиции. Удивительно, они так быстро нашли общий язык и продолжали всегда непринужденно общаться, что Абель порой даже чувствовал ревность. «К чему теперь это все?» — тоскливо подумал он. — Она могла быть на другом рейсе? Отправила багаж этим, а сама… — Нет, — глухо ответил Абель, опуская голову. — Она зарегистрировалась и села именно на этот рейс. Очевидцев опросили, они видели ее. Я лично опрашивал. И лично забирал вещи. — И что теперь? Абель издал какой-то нечленораздельный звук и помотал головой. Что теперь? Хотел бы он знать! Они попрощались с Мэй как-то скомкано, в надежде на то, что смогут обстоятельно поговорить после его возвращения в Рим. Абель действительно хотел с ней поговорить! Потому что чувствовал, что не все в порядке. Потому что его беспокоило состояние Мэй и ее постоянные отговорки и заверения в том, что все нормально. Нет, ни черта не было нормально! И Абель хотел в этом разобраться, потому что они были друзьями! Прояснить все раз и навсегда, чтобы избавиться от неприятного чувства недосказанности. А теперь что? Взорвались баллонеты в носовой части дирижабля. Ко всему прочему вышла из строя вся аппаратура вплоть до черных ящиков, так что установить причину внезапной поломки было попросту невозможно. Капитан и оставшиеся в живых члены экипажа клялись, что перед полетом проходили техосмотр, и все было в полном порядке. Дирижабль потерпел крушение почти посередине пролива Ла-Манш: и хотя сигнал SOS был подан практически сразу же, спасателям потребовалось время, чтобы прибыть на место катастрофы. Естественно, что палубы и каюты оказались затоплены. А из-за того, что баллонеты взорвались именно в носовой части, дирижабль встал кормой вверх, что повлекло дополнительные жертвы среди пассажиров и экипажа. Кто-то пустил слух, что на борт пробрался террорист, недовольный новой королевой. Репортеры эту сплетню, конечно же, радостно подхватили и попытались раздуть новость, но их как-то быстро осадили. Оно и понятно — после всего того хаоса, Альбион был не готов к очередной революции. — Альбион закрыл расследование. Все-таки уже несколько дней они прочесывали тот квадрат, а Атлантика большая… А Ватикан не может вмешиваться в это дело, — глухо произнес Абель, и его лицо болезненно скривилось. Помолчав немного, он процитировал чьи-то слова: — Потому что «это подорвет авторитет новой королевы». На Бартоломео Абель старался не смотреть, хотя и был бы рад, ударь тот его. Что ж, такой никудышный друг заслужил, чтобы ему хорошенько проехались по лицу. Если бы он тогда полетел с Мэй, смог бы предотвратить произошедшее? Ох, что за вопрос, конечно же, смог бы! — Она связалась со мной перед отлетом, сказала, что все в порядке, и мы скоро увидимся. Потребовала, чтобы я встретил ее, потому что лень добираться самой до дома, — напряженно произнес Бартоломео. Его слова били точно в цель. Абель смотрел, не мигая, на фотографии, приложенные к списку без вести пропавших. Видимо, надеялись таким образом облегчить поиски: вдруг кто-то из людей видел кого-то. Фото Мэй предоставило Министерство иностранных дел Ватикана в лице профессора Вордсворта. На нем тоже в тот день лица не было. — Сестра Мэй Лан в данный момент считается без вести пропавшей. Это все, что я могу сказать, — тихо произнес Абель. Неумолимо приближающееся лето в этом году так и не принесло долгожданного облегчения.