***
Когда зеленый дым от летучего пороха рассеялся, вместо старой обшарпанной комнатки в Хогвартсе перед ними предстал большой зал. В обе стороны расходились камины, а высокие своды терялись в глубокой тени на зеленоватом мраморе. Говоривший без умолку до этого момента Малфой вдруг замолчал, направляясь вперед. Гарри последовал за ним. Неясное движение где-то сбоку, и двое огромных мужчин больно заломили руки за спину, наклоняя вперед и не давая двинуться. Загнанно опущенный взгляд Малфоя и попавшаяся на глаза табличка вырвали из груди крик, отметая все версии о шутке. Психиатрическое отделение Слезы полились, сжигая глаза, пока Гарри старался докричаться до возвращающегося к камину Драко. Всевозможные оскорбления, на какие только может быть способен язык, летели вдогонку неровным шагам уходящего блондина. Санитары ждали его здесь. Драко не встретился ни с кем перед уходом. Он все спланировал! Он все узнал и решил спихнуть проблему на тех, кто превращает проблемных в бездушные тела, мешки с мясом, неспособные даже говорить нормально! Оттаптывая ноги, выкручивая до хруста суставы в руках, Гарри вырывался, срывая голос. Все равно он не скажет больше не слова. Как только зеленая вспышка озарит зал, а массивные двери с грохотом закроются, из его легких не вылетит ни звука в ближайший месяц. Из его глаз не прольется ни одной слезинки в присутствии посторонних. Он не доверится никому еще раз…***
— Я не знал, как ты — боялся приходить. Мне каждую ночь снились твои крики… Я не мог работать, учиться, но и навестить тебя тоже. Я… Я не имел права в одиночку решать, что делать с твоей тайной… Отправлять тебя сюда… — Ты прав. Гарри не оборачивался. Прошедший месяц потушил в нем злость и разочарование, но этот гребаный разговор!.. Он не хотел поворачиваться. В голосе еле удавалось унимать дрожь, как и в руках. Смотреть на Малфоя было больно. Не только из-за обиды, желчью отдававшей на языке, но и потому, что при взгляде на сгорбившуюся, поникшую фигуру эта же обида отходила, уступая место навязчивому желанию простить, ведь каждый имеет право на ошибку. «Нет. Не на такую», — одернул себя Гарри. — Это я виноват. Виноват во всем, что с тобой случилось. Пальцы Малфоя нервно впились в ладони, опущенные глаза заметались, цепляясь за окружающие предметы. — Это из-за меня ты не попал на Слизерин. Если бы в нашу первую встречу я не был так груб и бестактен, ты не возражал бы шляпе, учился бы там, где должен… Подавляя острое желание схватить Малфоя за грудки и, притянув к себе, заставить объясниться, Гарри только опустил голову, вслушиваясь в, с каждой секундой все более сумбурную, речь. Рой вопросов жужжал в мыслях, брови то сползали к переносице, то мгновенно вскидывались обратно, а веки часто моргали, как у андроида, загружающего в мозг только что поступившую информацию. — Впрочем, — Малфой дернулся, перекладывая небольшой сверток чистой одежды, который Гарри даже не заметил, со своих коленей на кровать, — думаю, нам стоит поговорить в другом месте… Так Малфой пришел, чтобы забрать его? Больно нужна эта жалость… Гарри опять одернул себя. Ему должно быть без разницы, что сделать, чтобы выбраться отсюда. Он готов на все: пойти за Малфоем, сбежать через крышу. Да он даже дьяволу готов отсосать, лишь бы не видеть этих белых стен! С трудом ворочая затекшими руками, Гарри кое-как натягивал свои старые протертые джинсы и белую рубашку, пока Малфой ждал его у двери. С опаской поглядывая по сторонам, он неровными шагами последовал за блондином, вздрагивая каждый раз, как мимо проходил кто-то из персонала. Но, на удивление (хотя может и нет), на них не обращали никакого внимания. Даже плотная мантия не скрывала плечи Малфоя, отнюдь не гордо расправленные. Чуть округлившаяся спина и то, как он периодически потягивался, прогибаясь и разминая мышцы, синеватые мешки под глазами… Почему-то Гарри, как бы не отговаривал себя, поверил в слова о том, что Драко мучила совесть, что он, возможно, не спал ночами. Но было что-то странное в его поведении, в том, как он шел, словно сам бежал из этого проклятого места.***
Их встретила темная комната с плотно завешенными окнами. Тяжелые стены давили со всех сторон на мерно потрескивающий густо-красным пламенем камин. Усадив Гарри в одно из обитых изумрудной тканью кресел, Малфой заварил чай и вручил одну из крохотных фарфоровых чашек Поттеру. Они смотрелись великолепно. Хрупкая чашка, от неосторожного обращения рассыпающаяся в пыль, и такой же человек. Как жаль, что ему понадобился месяц, чтобы увидеть эту связь… От горла и желудка разлилось обжигающее тепло, а приятный легкий аромат цветов и фруктов защекотал ноздри. В затянувшемся молчании не просыпалась неловкость, только волнующее ожидание того, что скажет другой, и того, что надо сказать самому. Малфой узнал, как помочь Гарри. Но простят ли его? Доверятся ли снова? Конечно нет! Многого хочешь! Так что ему теперь делать? Убеждать? Заставлять? Оставить один на один с проблемами? Конечно нет. Резко возникшая привязанность и душащее чувство вины не давали отступить, бросить Гарри еще раз. — Я узнал многое, пока ты лежал. Это не все, вряд ли даже половина, но… Ты можешь помочь себе. Сложно объяснить, что с тобой, я попытаюсь. Но прошу, останови меня сейчас или слушай, не перебивая, — Гарри кивнул, весь обратившись в слух. Уж что-что, а еще несколько минут он может помолчать. — С чего бы начать… … — Ты никогда не думал, что ошибался, думая о себе, как… О себе? Я не про то, что ты не волшебник или что тебе наврали о родителях… Но, не спрашивай как, но я узнал то, о чем даже Дамблдор не догадывается… — Гарри, ты никогда не был светлым волшебником. Ты родился темным и остаешься им до сих пор. Не сказать, чтобы я понял, как это проглядели все вокруг, но только шляпа заметила в тебе тьму. Она пыталась отправить тебя на Слизерин, чтобы ты рос там, где бы твоя тьма чувствовала себя хорошо. Я вижу непонимание в твоих глазах, и я сам не могу ответить на большинство вопросов, но если коротко, что-то сдерживало тьму, пока ты учился на Гриффиндоре, и свет за несколько лет успел накопиться в твоем теле. Что-то в прошлом году выпустило тьму, и свету, решившему, что твое тело принадлежит ему, это не сильно понравилось, так что он принялся сжигать ТЕБЯ. Боль и кровь вытравливают из тебя свет, но ты не сможешь избавиться от припадков, пока в твоем теле присутствуют обе силы. Малфой замер, подбирая слова, а Гарри, вцепившись в подлокотники, еле сидел на месте, удерживая себя от того, чтобы начать задавать сотни вопросов, на которые в любом случае ответ не получит. Злость, обида, раздражение — все то, гревшее его последние недели, тухло, заливаемое волнами болезненного зудящего интереса и горького неверия. Одно решение, одна детская перепалка много лет назад рушит его жизнь сейчас. Одна ссора, одно вылетевшее из детских уст слово не поглощается временем, а плетется за ним, скатываясь в клубок, обрастая случайностями и глупостями, тянущими в бездну за собой. — В теории, ты борешься с последствиями, но не с причиной. Чтобы облегчить себе жизнь, тебе нужно на какое-то (скорее всего, долгое) время отказаться от магии. Силы лучше не подпитывать вообще, чтобы свет просто потух без «еды». Ну или ты можешь замучить себя в попытках сжечь тьму, чтобы остаться тем, кем себя считаешь, — Гарри вздрогнул: он не знал, каково быть темным магом — боялся измениться до неузнаваемости, сам того не заметив, но и свет грозил ему изменениями и болью, от которой его уже тошнило, да и что с ним случится, выбери он избавиться от того, кем является? — Первый путь легче и выгодней. Ты не изменишься, скорее, наконец, сможешь быть тем, кто ты есть. Но я не могу решать за тебя… Опять… Уж точно не сейчас… — Хочу, — не выдержал Гарри. Он не верил в то, что собирается сказать. Мягкотелый придурок! Кретин, не учащийся на собственных ошибках! Все точно закончится еще хуже, чем могло бы! — Я не хочу больше мучиться, не хочу быть светлым. Что мне делать? — А теперь добей себя! И его! И всех! Отрубить бы этот длинный язык и пришить туда, где у нормальных мужчин яйца! — Ты мне поможешь? Малфой решил, что сам сходит с ума. Если бы не кожа да мышцы, челюсть бы его познакомилась с прекрасным узорчатым ковром, вылизанным дочиста домовиками, а так она просто отвисла до неприятного тянущего чувства в щеках и с оглушительным клацом захлопнулась обратно. Драко напряг лицо так сильно, как только мог, в попытках не расплыться в глупой широкой улыбке от уха до уха. — Конечно… Я… — боже, он и слова нормально сказать не может! Это кому тут еще помощь нужна? — Ты… Э… В общем, забудь про учебу. На уроках присутствуй чисто в качестве мебели, а на ЗОТИ в идеале вообще не ходи, палочку забрось в самый дальний угол спальни. Не режь руки в одиночку, забудь про друзей, квиддич, оценки. Запретный лес и черное озеро — теперь лучшие места для прогулок. И последнее, выпроси у Дамблдора отдельную спальню. Я потом объясню, зачем, но так надо. Да и, думаю будет лучше, если учителя будут знать, где ты ночуешь… — Помогать тебе и подучить с тобой пропущенный материал могу не я. Я понимаю, как ты… Можешь отнестись к этому, просто, будь уверен, что не наделаешь глупостей. И, наверное, стоит придумать оправдание, почему тебя не было целый месяц. Не смотри на меня так, да, я никому не сказал. — Ладно.***
Ага, расскажешь ему? А то, что ты надеешься, что он забудет об обещанном объяснении насчет комнаты, это ты случайно? — Не трогай меня! Не обязан перед тобой отчитываться! Лицемер! Я предупреждал тебя. Ты и так напортачил, но, расскажи ему всю правду, ты бы еще мог привести все к тому концу, о котором знаю я. Было много способов сделать все правильно. — Уходи! Мне не нужен советчик! Но ты ведь никого не слушаешь! Думаешь, все знаешь? Думаешь, а дам тебе еще хоть один совет? Мы могли общаться только пока ваша история шла к тому же концу, что и наша. Но ты ведь знаешь все лучше всех!.. А я признаю. Я не знаю, что теперь будет. И не стану помогать. Я сказал все, что мог. Слушал и услышал ли ты — не мое дело. Но теперь ты сам по себе. Пока, Драко…