Конец игры?
11 ноября 2021 г. в 15:00
Доброе утро.
Наконец-то действительно доброе, ведь ночь впервые за последние почти две недели прошла без малейшего кошмара. Полный штиль без единого сна. Лучше так, чем постоянно видеть мертвецов. И ладно бы Эл — мне вереницей снятся О’Хара, и каждый раз я просыпаюсь в холодном поту.
Просыпаюсь чуть раньше будильника и вальяжно потягиваюсь, позволяя себе улыбнуться. С момента смерти Райана прошло три дня, и сегодня должны состояться похороны. Его, Ким и Каина решили хоронить в один день. Супругов вместе, а Каина к его родителям под бок — в усыпальницу Девингемов.
Совет даже не выбирал. Кресло Главы практически единогласно было решено отдать мне. Желающих оспорить это право не нашлось. Я, конечно же, сделал вид, что совсем не рад смерти Райана и свалившемуся титулу, что могу уступить его желающим, если Совет сочтет кого-то достойным.
Я бы втихую убил желающих, только и всего.
Ненадолго закрываю глаза. Сегодня мой абсолютный триумф, и на вечер нужно приготовить себе приятный и долгожданный подарок. Я наконец-то его заслужил. Пишу сообщение Раскасу: «Доставьте Ольгу в Штаб, пусть на вечер ее подготовят в мои покои». И практически без малейших промедлений даже в такой ранний час получаю лишь исполнительное «ok». Церемонией займется как раз Раскас, на правах будущего Заместителя. А вот Кайла мне предстоит разбудить самостоятельно. Вдруг это животное до сих пор дрыхнет без задних ног?
Набираю его номер. То, что он не берет трубку с первых трех попыток, даже не удивляет. Он всегда поступает так, видимо, надеясь, что я отступлюсь, если это не срочно. И иногда так и происходит. Но не в этот раз.
— По голове себе позвени, — сонно буркает он в трубку, а я с улыбкой представляю его взъерошенным и жутко злым.
— Вот так ты разговариваешь с тем, кто сегодня объявит тебя Наследником? — ни тени раздражения в голосе. Какой в этом смысл? Он всегда хамит, и это неисправимо. Лишь бы на людях вел себя как положено.
— Вот уж подарок, пожизненный геморрой. Спасибо большое, сделай одолжение, не дари мне больше ничего, пожалуйста.
Коротко смеюсь. Нет, тут ты не угадал. На вечер для него тоже готова одна из пленных. Красивая, полная внешняя противоположность Джевелс. Похожую дарить было бы опасно, он может и взбрыкнуть, а на другой хоть отвлечется. Надо будет намекнуть Раскасу, чтобы догадались привязать девку поудобнее. Вкусы Кайла не предполагают развязываний, в конце концов, ему должно быть удобно.
— Просыпайся. У нас по расписанию проводы его величества, а потом принесение клятв.
— Даже если я не захочу вставать сам, ты меня туда притащишь, — вздыхает он, а затем раздраженно бросает: — Встаю.
— И не забудь одеться в черное, похороны все-таки...
— Ясно, что не праздник.
Кладет трубку, не дожидаясь ответа. А я глупо улыбаюсь его словам. Мне настолько плевать сегодня на такие мелочи, что даже поверить в это трудно. Жаль только, что наше объявление правящей Династией будет омрачено трауром. И снять его я не могу, это будет выглядеть неуважительно по отношению к Династии О’Хара, и люди будут недовольны. А раздражать бойцов — последнее, чего я бы хотел.
Встаю и, натянув на себя шорты, иду в кухню. Запах победы и кофе — прекрасный тандем. Втягиваю аромат поглубже. Лучи солнца косыми стрелами метят по мебели, заигрывают с глянцевой поверхностью стеклянных вставок. Тепло, и даже погода на улице стоит радостная: ни единого облачка на небе, только нежно-голубая лазурь. Даже природа будто бы празднует вместе со мной.
Неспешно помешиваю сахар в чашке, любуясь видом в окне. Мое безоблачное сегодня наконец-то наступило. Надеюсь, теперь каждый день будет приносить только приятные сюрпризы.
Жарю себе яичницу, ухмыляясь сковородке. Уже завтра утром завтрак мне будет готовить Ольга. Первое время придется следить за ней в оба… Наверняка от отчаяния и злости она не раз попробует меня отравить. Но, на ее беду, я довольно хорошо обучен распознавать даже яды. А все, что сможет сделать она — налить в суп какой-нибудь бытовой химии.
Моя идеальная отравленная пешка. Теперь она станет отдушиной, что будет греть домашний очаг и исполнять мои прихоти. Когда-нибудь она привыкнет к этому укладу, и, возможно, все пойдет на лад. Пока же не стоит загадывать. Буду просто наслаждаться самим процессом. Прячу улыбку за кружкой, делая новый глоток кофе. Полдня, Джейсон, потерпеть осталось совсем немного. И это легкое ожидание приятно щекочет нервы.
Надеваю свой лучший костюм и наглаженную еще вчера черную рубашку. Улыбаюсь своему отражению в зеркале, завязывая на шее строгий галстук. Без пяти минут Глава, лучший боец Штаба и завидный холостяк. Надо же, как много всего разом удалось получить. Переговоры с браком для Кайла начну в ближайшее время, а вот себе позволю наслаждаться русской. Пока не надоест, потом придумаю с ней что-нибудь.
Выхожу из покоев с уже куда более серьезным выражением лица. Весь Штаб в трауре, и этому приходится соответствовать, даже когда грудную клетку, черт подери, распирает от радости и предвкушения. Дохожу до траурного зала и контролирую последние приготовления сотрудников морга. Все трое погибших уже подготовлены и уложены в гробы. У Райана пороскошнее, чем у остальных. Я не стал экономить, пусть хоть уйдет с положенным ему размахом.
Пора начинать очищать свою карму от многолетнего дерьма.
Как только все готово — начинается панихида. Лавина людей, как в тот самый день похорон Рика. Первым заходит Кайл, неся в руках три роскошных букета цветов. Едва заметно прищуриваюсь. Ишь ты, какой размах. С чего бы это вдруг? Попрощавшись со всеми, он бросает короткий взгляд на меня, явно стараясь смыться, пока я не подозвал. Ничего. Сейчас не до этого, но потом я стребую с него ответ об этой выходке. Нет, безусловно, он молодец, что поддерживает видимость траура, но удивительно, что без пинков.
Кошусь в гроб Райана, возле которого стою. Бледный совсем, со скрещенными на груди руками и зажатой в пальцах алой розой. Мой многолетний друг и вместе с тем враг всей жизни. Как я терпел его столько лет? Пожалуй, только страх казни удерживал от того, чтобы выстрелить ему в лоб. Настолько мерзким он порой мог быть. Особенно по молодости, когда у нас еще через край била юношеская заносчивость. Да и интересы пересекались.
И даже после смерти, сука, выглядит до того спокойным и умиротворенным, что аж завидно делается. Как можно было вообще этому обрадоваться? «Делайте, что задумали, я к родным опаздываю». Борюсь с тем, чтобы не дать и тени скепсиса проскользнуть по лицу. Теперь ты там, с ними, а я здесь, и получил абсолютно все, что хотел. И все равно считаю, что я в куда большем выигрыше, чем ты!
Панихида заканчивается не скоро, сильно затягивая мое вступление в должность. Злюсь, все так же мастерски сохраняя в целом скорбный вид. Некоторые люди подходят и ко мне, выразить соболезнования об утрате друга и напарника. Если б вы только знали, как трудно было умертвить эту падлу, я действительно заслужил соболезнования... О потраченных годах, но никак не о его смерти.
На кладбище процессии расходятся: с Каином уходят к склепу его Династии, что стоит в отдалении от О’Хара. Я же иду с гробом Главы. Как там прикопают пригретого засранца — должен будет проконтролировать Кайл. Он отчего-то вызвался сам, и вся эта его инициативность не дает мне покоя. Нужно будет последить за ним, активность, которую он проявляет после возвращения из Конго, вызывает лишние опасения, а я не люблю в ком-то сомневаться и держать рядом с собой. Лучше оперативно протащить сына через «Очистку» и вправить мозги радикально, чем дождаться какой-нибудь изощренной гадости. То, что она будет таковой, я не сомневаюсь. Он же мой выродок, в конце-то концов...
После захоронения гробов и установки статуй в натуральный рост, процессия наконец распускается. Стоя посреди пахнущего затхлой сыростью и самой смертью фамильного склепа О’Хара, я с довольной улыбкой смотрю сперва на статую Рика, а затем и на Райана. Теперь навеки ваша птица останется лишь оттиском на камне и следом в истории. Наступает новая эпоха. Втягиваю воздух поглубже.
Моя победа пахнет их смертью.
Я ухожу из склепа, и двое парней из моей Свиты закрывают за мной скрипуче-зловещие кованые створки входа. Теперь туда некого класть, и усыпальница навсегда останется лишь местом для экскурсий. Чтобы показать детям первую, но уже погибшую Династию. Кстати, надо будет и нам склеп отстроить. У Династии Найтов нет своего, а уж после того, как мы станем главной Династией Штаба, хорониться в обычные могилы будет совсем не солидно. Займусь этим чуть позже.
Возвращаюсь в покои и сходу иду к оружейной. Клятву положено давать в форме, при именном оружии. Наконец-то хоть доведется ее надеть, я уже и забыл, когда носил ее в последний раз. Надеюсь, я не похудел с того времени и она не будет болтаться на мне мешком. Хуже только располнеть, в таком случае мне даже надеть на себя будет нечего. Но форма садится как влитая, и я с облегчением улыбаюсь. Прячу катаны в ножны, а «глоки» убираю по кобурам. Глубокий вдох. Мандраж становится все ощутимее и ярче. Нет, у меня не подкашиваются от страха ноги, у меня нет боязни забыть клятву — я начал учить ее с того дня, когда решил всерьез побороться за Штаб. Я скорее с нетерпением жду момента.
Выдвигаюсь к Главному Корпусу, все также не спуская с лица холодной и траурной маски скорби. Последний раз, когда я держу свои настоящие эмоции под строжайшим гнетом. В дальнейшем ничто мне не помешает вести себя так, как я хочу и считаю нужным. А сейчас потерпеть осталось немного, и на фоне светлого будущего нынешние небольшие неудобства выглядят смешно.
У двери, ведущей на площадь, уже стоит Кайл. Он прислонился спиной к стене, сложив руки на груди, спокойненько себе попинывает ногой легкий выступ на плитке, будто надеясь сбить его с места. Я позволяю себе закатить глаза. Ведет себя как малолетка, да еще и недовольный такой, будто ему лопату дерьма вместо титула предложили. Он стал лучшим в своем поколении и будущим Главой. Чего еще можно было желать?
Молодой, строптивый и сильный, вместе с тем Кайл обладает огромной рассудительностью и опытом для своих лет. Идеальный Наследник, к которому будут тянуться люди. Если он всех их не распугает своим скотским поведением, конечно же. Ко мне могут проникнуться не все, в силу возраста и того, что знают меня много лет. А вот сын еще способен завоевывать сердца. Молодые поколения безоговорочно будут тянуться к нему. Они всегда тянутся к Наследникам. Осталось только расставить точки над «i» и перестать сомневаться в его поступках.
— Для полноты картины тебе осталось только в потолок поплевывать от скуки, — бубню я, нахмуривая брови.
Он закатывает в ответ глаза. Начинает спектакль имени Кайла. Сейчас наверняка съязвит. И моя догадка оправдывается, как и всегда:
— Боже упаси, еще скажешь, что я заплевал твой дворец, — выделывает картинный мужской реверанс. — Ваше величество.
Ненавижу, когда он так делает. Надо будет выдать Раскасу нагоняй. Он прекрасно знает, чем заканчивается наше длительное общение наедине, и должен был догадаться о том, что нас с Кайлом необходимо развести друг с другом по времени. Чтобы не наговорили друг другу мерзостей. Впрочем, с этим тоже пора заканчивать. Щенок теперь Наследник, и следующий в очереди на кресло. И не лучшие отношения с ним могут закончиться нехорошо. Придется все-таки не терять бдительность в его отношении. Мало ли что выкинет. По крайней мере, в первое время.
Надо же так не доверять собственному выродку?
— Будет вполне достаточно простого и привычного «Глава».
— Совсем немного.
— Ага.
— А зад от важности не треснет?
— Закрой варежку и не беси меня!
Экспресс-перепалка заканчивается тем, что я повышаю тон, а Кайл привычно ухмыляется в ответ на это.
— Не хочу, мне нравится, как ты бесишься.
Прикрываю глаза рукой. Ему всегда нужно оставить последнее слово за собой. В любом споре, даже если в следующую секунду он получит в ответ уже не какую-нибудь гадость, а самый настоящий удар. Вспоминаю его в детстве, как после подобного окрика он убегал из покоев и до утра мог прятаться на крыше жилого корпуса. Чуть подрос — стал смелеть и запираться в собственной комнате. Ей-богу, пару раз так злил, что я был готов взять топор и повторить сцену из «Сияния», с криком «А вот и папа!».
Потом он охренел до такой степени, что начал себе позволять огрызаться и хамить. Вот как сейчас.
— У меня шикарное настроение, — приглушенно говорю я, гордо улыбаясь. — И даже ты не сумеешь мне его обосрать.
Он удивленно смотрит на меня, а потом, прыснув, вновь подливает масла в огонь.
— Мне понадобится на это минут пять от силы, мы оба это знаем.
Только я открываю рот, чтобы в очередной раз поставить этого засранца на место, как в поле зрения показывается Раскас, тоже одетый в форму, как и полагается.
Я ехидно улыбаюсь.
— У тебя их нет.
Кайл разводит руками.
— Не больно-то и хотелось, доведу дело до ума как-нибудь потом. Ну, — кроит весьма подленькое выражение лица и коротко смеется, — или я могу забыть слова клятвы, например. Я же не учил ее столько лет, как последний маньяк.
Тварь такая, как я только допустил, чтобы он дожил до стольких лет, а? По всем прогнозам я просто обязан был убить его раньше! Вдох-выдох, Джейсон, ты просто человек огромного терпения. Это дерьмо — твой сын, другого не будет. Хмыкнув, склоняю голову набок. Впрочем, можно завести еще одного с Ольгой... Все заботы по воспитанию скинуть на нее, а этот, прости боже, блин комом, можно будет и в расход пустить, если второй удастся.
Нет, я не переживу еще одного орущего пиздюка у себя под боком, а еще вряд ли вынесу токсикоз, капризы и послеродовую депрессию. Я себе игрушку для утех завожу, а не жену, в конце концов. Этих свершений уж точно заслуживала только Элеонора.
— Сэр, — подойдя ближе и отдав поклон, отчитывается Раскас. — Все готово для церемонии, можем начинать.
— Аллилуйя, — воздев руки к небу, благоговейно произносит Кайл. — А то он тут уже пританцовывает от нетерпения. Нехорошо заставлять своего хозяина так ждать! Он не молодеет! А на портреты надо попасть еще до того, как начнешь напоминать урюк, правда, папочка?
Указываю пальцем на Кайла.
— Ты сперва сам играешь с огнем, а потом жалуешься, что я веду себя как скотина.
Он нахально кивает.
— Ага, золотое правило — «сам виноват». Зато не так обидно.
Рыкнув в ответ на его беззлобное и даже игривое замечание, перевожу взгляд на Раскаса.
— Давай начинать уже, я не хочу еще больше портить себе впечатления об этом моменте.
Он делает шаг к дверям и коротко отстукивает в них. Буквально через минуту они, наконец, начинают плавно открываться, позволяя полоске света, упавшей на мое лицо из проема, становиться все шире. Делаю глубокий вдох, чувствую, как в груди щемит от восторга и предвкушения. Каких-то пятнадцать минут — и я Глава. Окончательно и бесповоротно.
— Нос высоко не задирай, а то споткнешься и будешь выглядеть смешно, — безразличным шепотом выдает Кайл, даже не глядя на меня.
Не дождешься.
Когда двери полностью открыты, а Черные Фениксы принимают равнение на флангового, я делаю шаг на свет. Чувствую, как сотни, нет, тысячи взглядов разом приковываются ко мне. Расправляю плечи, строго смотрю вперед. Это финишная прямая, и от осознания этого бешеным боем о грудную клетку колотится сердце. Кончики пальцев покалывает, а воздух, словно раскаленная лава, отказывается вползать в легкие. Я заслужил это давным-давно, и, наконец, в силах получить свой приз.
Гробовая тишина стоит над площадью, и только легкий топот моих ног об асфальт, да ритм шагов Раскаса тревожат повисшую тишину. Бросаю взгляд на балкон. С него, традиционно, свешивали огромное гербовое полотно Династии О’Хара — золотая птица на алом полотне. Сегодня там висит мой герб: серебристый силуэт лисицы на иссиня-черном фоне. И от осознания этого меня буквально начинает распирать гордость. Я сменил давно устоявшийся уклад жизни Штаба и привел свою семью к величию.
Тени от фигур боевиков мельтешат по моей форме, чередуясь с полосками света. Чем ближе лестница, тем больше хочется позволить себе хотя бы тень улыбки. Но нельзя. Траур, чертов траур по О’Хара. Если бы не он, то событие было бы просто прекрасным. А так даже праздник в свою честь устроить не выйдет. Ведь в столовой накрыты поминальные столы.
«Ты ничего не стоишь, Джейсон, а твои амбиции пусты и бесполезны» — громом по ушам бьет фраза покойного отца, так, будто он говорит ее прямо сейчас, с той же ледяной непреклонностью и безжалостностью в тоне.
Нет, отец. Я стою всего. И мои амбиции привели меня к титулу Главы. Твой род именно они привели к наивысшей точке в иерархии, к процветанию. И теперь все слова отца разом не имеют никакого смысла. Он был неправ, ошибался во мне, каждый раз, когда норовил унизить и поставить на место.
Только сейчас я чувствую себя полноценным и действительно стоящим своих амбиций.
Скрываюсь под тенью лестницы, ведущей к балкону, и позволяю себе короткую улыбку. Поднимаюсь наверх, и чувство приятного мандража усиливается, словно захлестывая организм непокорной волной. Стюар держит в своих руках Кодекс Штаба. Вот он — протяни руку да произнеси клятву. И все. Штаб твой.
И я делаю этот последний шаг, с трепетом касаясь потрепанной обложки Кодекса пальцами. В горле пересыхает, и я инстинктивно облизываю губы. Последний вдох, чтобы уже на выдохе позволить себе произнести вслух такие желанные слова.
— Я, Джейсон Джаред Найт, — громко и четко, чтобы все и каждый слышали и знали, кто я, — Заместитель погибшего Главы Штаба разведывательных войск Соединенных Штатов Америки, Североатлантического военного союза и законный Наследник Династии Найтов, принимаю на себя должность Главы. Клянусь с честью нести возложенные на меня Штабом обязанности, руководствоваться его Кодексом, традициями и интересами. Щадить достойных и справедливо карать провинившихся, отстаивать суверенитет Штаба и государства. Клянусь стать щитом и мечом, стоящим на страже Родины. Клянусь честью и именем Династии Найтов.
Опускаюсь на одно колено перед Кодексом. Стюар отдает книгу подручному и набрасывает мне на плечи полотно с гербом моего рода.
— Да хранит вас символ вашей Династии, Глава.
Глава. Я поднимаю на него взгляд, позволяя себе секундную гордую улыбку. Поднимаюсь на ноги и подхожу к краю парапета, бросая взгляд на заполнившую площадь толпу. Гробовая тишина, как и до этого, и только Черные Фениксы, все как один, опускаются на одно колено, отдавая Главе положенный поклон. Сердце подкатывает к горлу, готовое от радости выскочить из груди.
Я Глава, и все это теперь уже окончательно принадлежит мне. Я добился всего этого сам, а не унаследовал от отца, попросту родившись в правильной семье. Гордыня — грех, но что, если имеешь на нее все права? Разве можно не гордиться собственным успехом?
Люди ждут от меня слов, хоть каких-нибудь. И я, собрав волю в кулак, делаю несколько глубоких вдохов. Мне нужно успокоить их, дать веру в светлое будущее. В последнее время было слишком много крови и потрясений.
— Я принимаю на себя этот титул с тяжелым сердцем, — начинаю я, жестом приказывая Черным Фениксам подняться с колен. И они повинуются, с той же покорностью, с которой когда-то слушали Райана. От одного этого вида у меня вновь перехватывает дух. Нужно будет переименовать подразделение... — За последние две недели Штаб настигла череда ужасных событий, и я знаю, что каждый из нас сегодня глубоко потрясен утратой Династии О’Хара и Девингемов. Это большая и невосполнимая потеря, которая сильно подкосила наш дух. Но мы пойдем вперед ради их памяти! С честью понесем вперед все то, что О’Хара строили веками, продолжим их курс, который они задавали Штабу. С уважением к их наследию. Пойдем вместе с вами, бок о бок!
По толпе прокатываются одобрительные возгласы. Я, наконец, позволяю себе короткую и сдержанную улыбку, с нотками горечи, в ответ на их реакцию. Снимаю со своих плеч герб рода и отдаю его Стюару.
— Раскас, выпускай Кайла. Пора дать людям нового молоденького идола.
Он однобоко ухмыляется, кивнув. Наследники — самая излюбленная народом штука. За ними пристально следят, на них возлагают надежды и о них же сплетничают за каждым углом. И если повезет, то ледяное обаяние Кайла сделает свое дело как надо. Беру в руки Кодекс Штаба, поворачиваю голову в сторону дверей. Они открываются с едва слышимым грохотом старых петель, а следом серебристой лисицей из тени на свет юрко выходит Кайл. Нахальный взгляд и уверенное выражение лица — его стандартный комплект, и сейчас он смотрится как никогда уместно. Сын вышагивает гордо, словно бы всегда являлся истинным Наследником. Я учил его этому всю жизнь, и сейчас у него, можно сказать, контрольный экзамен.
Прошагав между шеренгами бойцов, он скрывается из виду под балконом. Вскоре объявляется на лестнице. Смотрит на меня в упор, глаза в глаза, и я замечаю, что за внешним пренебрежением и попытками держаться важно — пустота. Он все еще мысленно смиряется со смертью своей шалавы. Оттого и злится на все. Но стоит отдать ему должное — не подает вида.
Делает шаг ближе, без малейшего уважения и трепета шлепнув руку на Кодекс. Твою мать, хамло ты неотесанное, хоть бы уже на церемонии вел себя полностью нормально. Благо издалека не видно и не слышно, что кистью по обложке он шлепнул куда сильнее положенного «благоговейного касания».
— Я, Кайл Джейсон Найт, клянусь, — отчетливо набрав в легкие побольше воздуха, он начинает говорить громко и уверенно, без тени шутовства или неуважения в тоне, и я немного расслабляюсь, — неукоснительно руководствоваться Кодексом, чтить ценности и традиции Штаба, ценить жизни его бойцов и принимать максимально рациональные решения. Достойно править в качестве законного Наследника Династии, быть милосердным к достойным и карающей дланью для провинившихся, защищать интересы шпионов Соединенных Штатов Америки, стать щитом и мечом Штаба, стоящим на страже Родины. Клянусь честью и именем Династии Найтов.
Делает шаг назад, опускаясь передо мной на одно колено. Прижимает одну руку к груди, а вторую отводит за спину, как и полагается. Я улыбаюсь самыми уголками губ, глядя на него сверху вниз. Теперь и ты имеешь право занять свое положенное по силе и уму место. Разве ли это не счастье?
— Да хранит тебя символ Династии Найтов, Наследник, — гордо произношу я, и Кайл встает. Стюар протягивает ему полотно. Даже в этой части все проходит без осечек — щенок незамедлительно прикладывается к нему губами и целует, в знак уважения.
Мы вновь проходим к краю балкона, теперь уже затем, чтобы свою долю внимания получил и Кайл. Опираюсь о парапет ладонями, чуть подаваясь вперед. Черные Фениксы вновь отдают положенный поклон.
— Поздравляю, — коротко и тихо говорю я. — Теперь ты — Наследник Династии Найтов.
— Главное, не лопнуть от важности, — с каменно-серьезным выражением лица отвечает он. Сучонок, ну не сейчас же провоцировать?
— Потом ты мне еще спасибо скажешь, а пока — привыкай.
Кивнув бойцам, я отхожу от края. Солнце начинает клониться к закату, а мне еще клятву Заместителя у Раскаса принимать. Благо с этим мы справляемся довольно быстро. Покончив с раздачей титулов, я распускаю людей с площади, поблагодарив всех за их верность и присутствие. И только когда последний человек с площади уходит, в окружении Стюара, Раскаса и Кайла я позволяю себе расслабленно улыбнуться.
— Поздравляю, господа. Мы это сделали. Теперь же предлагаю всем отдохнуть. Работать начнем завтра. Можете идти.
Отдав по два поклона: мне и Кайлу, мои сегодняшние подручные покидают балкон, и мы с Кайлом остаемся один на один. Кошусь на него с улыбкой. Что за стервец такой, все-то ему не в радость?
— Брось вредничать, приятно же, — передернув плечами, признаюсь я. — Мы теперь Глава и Наследник. Неплохая команда.
— Ага, — флегматично подает голос Кайл, — приятно клясться тем, чего нет… Есть в этом что-то... загадочное, что ли? Или же попросту лживое, не могу определиться.
Закатываю глаза.
— Никогда не мог бы подумать, что ты такой зануда. Идем, нам есть о чем поговорить.
— Куда еще? — обреченный тон засранца в душе радует меня еще больше.
— В кабинет, — загадочно ухмыльнувшись, я киваю ему следовать за мной и ухожу. Он недолго стоит на месте, а затем, отчетливо рыкнув, все же поддается. Куда он денется. Теперь я могу и вовсе вертеть всеми и всем, как захочу. И им в том числе.
Через балкон мы заходим в Главный Корпус, а затем и в мой кабинет. Нужно будет разобраться на столе у Райана, подхватив его зависшие дела, да и перебраться в традиционный кабинет Главы. Так будет правильнее и намного приятнее. Отстегиваю катаны со спины и падаю в свое кресло, Кайл тоже снимает ножны с формы и садится, сходу откидываясь на спинку кресла.
— И? О чем ты хотел поговорить?
— О будущем, — улыбаюсь я, а затем встаю, делая пару шагов до шкафчика с коньяком. Можем же себе позволить, в конце-то концов. Это у Штаба сегодня похороны, а у нас — праздник! И мы его заслужили. Наш первый совместный праздник за все годы, что прошли со смерти Элеоноры.
Кайл удивленно смотрит на бокалы, провожает взглядом коньяк, что с приятным булькающим звуком перетекает из бутылки в стаканы. А запах какой... Протягиваю ему один бокал, а затем чокаюсь с ним вторым.
— За нас. Мало кто верил в Найтов, но мы смогли.
Сажусь в кресло и делаю глоток, ощущая, как тепло разливается по груди. Кайл шокировано таращится в бокал, а затем все же отпивает немного. Явно пробует на вкус, ища подвох.
— Стал бы я объявлять тебя Наследником и травить сразу же после церемонии.
Он пожимает плечами, бросая на меня скептический взгляд-выстрел.
— Кто тебя знает, ты вон и Каину дал почувствовать себя Наследником, а потом убрал в ту же ночь.
Коротко смеюсь. Что правда, то правда. С Девингемом вышло довольно забавно.
— Он — лишняя фигура на доске, а ты — мой сын.
— А с каким придыханием, — издевается, отпивая теперь куда больше. — Смотри, а то я так уверую, что ты в хорошего папочку превратился.
— Прекрати меня так называть, — брезгливо морщусь. Ненавижу, когда он так делает. Максимум — отец, все остальные телячьи нежности до нестерпимого режут ухо.
Он шутливо вскидывает руки, будто сдается. Так-то, неужели даже язвить не станет? Странно. Впрочем, в одном только этом жесте яда ничуть не меньше, чем в любом его слове.
— Так и все же. Что ты хотел обсудить?
Цепкий взгляд и полное спокойствие на лице. Молодец, справляется с попыткой держать лицо, хоть и выведывает информацию не слишком терпеливо и осторожно. С другой-то стороны, какой смысл осторожничать теперь?
Раньше я многого ему не говорил. Банально опасался, что по молодости и горячности он где-то не сумеет взять эмоции под контроль, а где-то из банальной вредности завалит мне какой-нибудь толковый план. Ведь так было пару раз. Плюс к прочему, он не всегда умел держать язык за зубами при Джевелс. Эта стерва знала очень о многом из того, что предназначалось вовсе не для ее длинных ушей. Именно поэтому мне и приходилось отстранять его от своих планов подальше. Теперь же в этом нужды нет. Мы, наоборот, должны сделать невозможное — научиться работать совместно и не подкидывать палки в колеса друг друга. В этом наш залог успеха. Вот только загладить всю прошлую отчужденность будет трудно. Кайл не привык мне доверять, как не прискорбно.
— Сперва мне любопытно узнать, с чего бы такие пышные букеты для О’Хара и скорбный вид?
Он смеется, делая еще один коротенький глоток коньяка. Явно смакует. Вкус к хорошему алкоголю я привил ему лично. Еще давным-давно...
— А мне надо было станцевать у гроба? В Штабе как раз-таки траур, если мне память не изменяет.
Не вижу подвоха во взгляде, в мимике. Он ведет себя расслабленно, и ничто не указывает на ложь. Научился так мастерски лгать мне, или же я проявляю излишнюю паранойю? Нет, зря дергаюсь. Какими бы талантами этот щенок ни обладал — меня он вокруг пальца все равно никогда обвести не сможет, сразу спалится. Я научился слишком хорошо следить за каждым его вздохом и чуять ложь за версту.
— Допустим, — киваю и допиваю коньяк до дна. Хочется приятной алкогольной разморенности. В конце концов, сегодня перед дамой нужно быть на высоте, а не справиться за пять минут.
Буду растягивать каждую жалкую секунду времени этой ночью.
— Но и накануне смерти Райана ты был каким-то дерганным.
Практически моментально мотнув головой, он тоже опрокидывает свой бокал до дна. Нагло протягивает его мне, чтобы пополнил. Я прищуриваюсь. Он никогда не упустит своего, точно так же, как я.
— Я все еще сомневался в том, что Джевелс убил не ты, — выдает он, прошивая меня внимательным взглядом. Точно так же, как и я пару мгновений назад — выискивая неверную реакцию и хоть каплю лжи. — Но я нашел доказательства.
— Да? И какие же? — будничный тон и полное безразличие. Делаю вид, что очень увлечен разливом коньяка по бокалам. Это и вправду интереснее, чем разговоры об этой стерве.
— Улики на месте ее смерти, плюс баллистическая экспертиза. Судя по ней, Джевелс действительно убил Рокоссовский, а я в кои-то веки ошибся в тебе. Даже удивился, черт побери.
— А я говорил, что ни при чем, — протягиваю ему бокал. — Но я даже рад, что ты убедился в этом самостоятельно. Будет меньше недоверия и поводов для неприятных мыслей.
— Согласен, — улыбается и смотрит глаза в глаза. — Мы ведь теперь команда, и у нас не должно быть тайн и разногласий.
Одобрительно хмыкнув, чокаюсь с ним. Звучит как тост. И я буду рад, если все действительно пойдет на лад хотя бы в работе. Большего: задушевных бесед отца и сына, телячьих нежностей и подробностей о его личной жизни — мне не нужно и даром, а вот в Совете хотелось бы взаимопонимания все-таки. Это будет наиболее правильным шагом в нашем случае — отпустить старые обиды и стать единым целым на благо Штаба.
Солнце уже успело скрыться за горизонтом, а вечерняя прохлада прокрадывается в кабинет, сквозь небольшую щелку, приоткрытую в окне. Ожидание прихода в покои приятно щекочет нервы. Интересно, ее уже подготовили? Скорее всего, да. Ольга наверняка скована страхом и попросту сходит с ума, представляя, что ее ждет. Ее неоспоримое достоинство — полная невинность. О’Хара берег ее, мечтал дождаться согласия и отношений, видимо. А в итоге оставил мне нетронутый и восхитительной в своей хрупкости подарок.
— Так что ты там говорил про будущее? — нагло развалившись в кресле, как довольный кот, не отстает Кайл. Я улыбаюсь. Сперва доведи разговор до конца, Джейсон, а потом уж наслаждайся предвкушением сколько влезет.
— Я как раз и хотел сказать о том, что нам стоило бы пересмотреть наши отношения, если не хотим обосраться в управлении Штаба, — очередной глоток коньяка. Для смелости, или чтобы стоял подольше? И то, и другое, пожалуй. Ведь от жизни надо брать все. — Единственное, что я решу авторитарно — твой брак. Я подберу для тебя невесту из числа Наследниц, и ты женишься.
Кайл моментально меняется в лице, и от относительного спокойствия и заинтересованности не остается и следа. Нахмуриваюсь. А как он думал?
— Я так и знал, что где-то есть гребаный подвох, — цедит раздраженно, явно готовясь вот-вот вновь плюнуть в меня ядом. Примирительно киваю.
— Если тебе так будет проще — можем сделать это не так скоро, так и быть, я пойду на уступки и дам тебе выдержать траур по Джевелс. Заодно присмотримся.
Как мне нравится, когда он теряется. Так было и в детстве, когда я выбивал его из колеи, и на его лице застывало вот это самое идиотски растерянное и ничего не понимающее выражение лица. С возрастом оно стало смотреться еще краше, а появляться — реже. Ведь взрослого человека не так просто удивить до такой степени, не правда ли?
— Ты кто такой и куда дел Джейсона Найта?
Ухмыляюсь, делая глоток.
— Положение всегда влияет на человека, Кайл. Раньше мне приходилось держать тебя в жестких рамках, иначе бы ты обязательно расслабился и обосрался. Теперь можно позволить себе немного больше, чем прежде. Есть плюсы в положении Наследника, но если ты начнешь наглеть — не волнуйся, я поставлю тебя на место.
— Какая трогательная забота, — явно хочет прикрутить свое любимое издевательское «папочка», но осекается на полуслове, заставляя меня коротко хохотнуть в ответ на это. Так-то. Райан часто шел на уступки Рику, даже слишком, но тем не менее это приносило ему определенные плоды, в виде преданности его щенка. Моего перековать полностью уже невозможно, но хоть чуточку повернуть к себе более приятным местом, чем жопа — и то уже плюс.
— Пока будем присматриваться к Династиям, — заключаю я в итоге. — Если выберешь себе невесту-Наследницу сам — я не буду против брака, если это не будет откровенным мезальянсом. Советую присмотреться к испанке. Белла хороша собой, молода и вполне в твоем вкусе.
Он смеется, отмахиваясь.
— Вряд ли она разделит мои интересы, они довольно необычны.
Я снисходительно киваю. Пристрастие Кайла к БДСМ из него явно не вытравить, впрочем, едва ли это понадобится.
— Трахаться ты можешь, как хочешь и с кем хочешь, Кайл. С ней придется лишь обзавестись Наследником.
Забавно морщится при словах о детях, тут же накатывая еще пару глотков алкоголя, а меня от этого разбирает на очередной смешок. Да, он ненавидит детей точно так же, как и я. Было бы странно, если бы он любил их. И порой мне даже подумать страшно, как далеко он мог бы зайти в воспитательных мерах со своим сыном. Надеюсь, его жена не подохнет раньше времени и сумеет защитить ребенка от отца. Иначе придется как-то регулировать ситуацию самому. А возиться в этом дерьме нет абсолютно никакого желания.
— Де Алонсо никогда не отдадут за меня Изабеллу. Они были давними друзьями семейства О’Хара, и к нам явно будут иметь весьма скептический настрой, великий тактик.
Хищная улыбка сама собой проскакивает на лице. Чуть подавшись вперед, я смотрю на Кайла в упор. Да, если представить их с Беллой, то будет весьма удачный тандем. Да и внешне смотреться они будут потрясающе. Наследникам хоть внешность не испортим. Француженка все-таки грубовата для него, Кайл сам ее пришьет по-тихому, если взбесит. А это уже слишком радикально, могут и не поверить в случайную смерть, особенно после череды с О’Хара.
— А кто их спросит? — да, все же сватать его стоит именно к Изабелле. — Пока у нас есть возможность показать себя, пощупать их. Заодно и в НАТО показать свою позицию. Испания, силами Райана, вырвалась в тройку лидирующих в альянсе стран. Поэтому Беллу сватали за Рика. Чтобы закрепить успех и при случае обойти Германию, что дышит нам в спину. Если это наблюдение верно, то Алваро отдаст свою дочь за тебя, как только поймет, что преданностью памяти мертвых он отодвигает свою страну от успеха.
Он театрально хлопает в ладоши.
— Браво, не успел закончить одну партию — уже начал другую, гроссмейстер.
— Разумеется, — киваю. — Сделал шаг — продумывай минимум три следующих. Только так можно выиграть.
— Интересно, — хмыкнув, раздумывает он. — Судя по логике, брак для меня — упрочение наших позиций и сохранение испанских. Вот только вряд ли их заинтересует этот сэйв. Скорее всего, они захотят тех же условий, что при Райане. Вот только с чего бы тебе копать под Германию? Значит, есть личный интерес. Чем тебе не угодил Ханс со своим больным задохликом вместо Наследника?
Смеюсь в голос, удивляясь его догадливости. Надо же, быть может, я все-таки порой недооцениваю сына? Хороший из него выйдет гроссмейстер, ничего не скажешь. Толковый будет Глава впоследствии. Может, привлеки я его к планам по Рику раньше — давно бы уже себе правили спокойно. Но Джевелс была слишком нестабильна, а ей я не доверял.
— Очень наблюдательно. У меня с ним свои счеты, и мокнуть его головой в помои — дело чести.
— Ясно, — он пожимает плечами, чистосердечно сознаваясь: — Не хочу этого знать. Наверняка это опять какая-нибудь давняя и невероятно стремная история.
Не без этого, но с Хансом я справлюсь и сам. Его Династия — следующая, и было бы очень неплохо посадить в Штаб Германии кого-то своего. Это было бы на руку нашим дальнейшим поколениям. В любом случае впереди еще много времени на обдумывание этого маневра. Пока придется разбираться с нашими внутренними делами.
— Есть к тебе другое дело, кстати.
— Я даже не сомневался.
— О’Хара уже во многих поколениях вели гражданский бизнес, — делаю вид, что не услышал его язвительную шпильку. Сейчас не это важно. — Они играли на бирже с ценными бумагами. Согласно гражданскому завещанию Александра Бранта, весь кейс ценных бумаг переходит мне в руки.
Кайл давится коньяком. Я ехидно улыбаюсь в ответ.
— Жеваный крот, это-то ты как провернуть успел?
— После смерти Рика. Продажных людей в гражданском обществе гораздо больше, чем у нас. Так вот. Доход от этого бизнеса очень сильно кормит Штаб, поэтому нам придется в нем разобраться. А если точнее — тебе. Займись изучением тонкостей бизнеса. Если будет нужно — я оплачу учителей, курсы, даже еще одно образование в любом университете мира. Штабу нужно финансирование от этих бумаг, и мы должны начать в них шарить. Будем считать, что это твоя обязанность, я на себя возьму больше работы внутри Штаба.
Он с удивлением допивает коньяк до дна и резковато ставит бокал на стол.
— Слишком много охренительных новостей на квадратный миллиметр, дай мне их переварить. В целом, я тебя понял.
— Хорошо, — проще действительно дать ему время уложить все это в мыслях и выработать стратегию. Благо это он умеет делать, притом довольно качественно. — Тогда предлагаю расходиться.
— Давно пора, а то уже даже странно, столько сидим и ни разу не сцепились.
Привыкай теперь, если не будешь меня сильно расстраивать и наглеть — так будет если не всегда, то очень часто.
Допиваю свой коньяк, и мы расходимся по домам. К покоям я подхожу со странным чувством предвкушения и легкого нетерпения, без малейшей доли страха. Давно я не ощущал именно такого коктейля. И как же, черт побери, приятно просто брать то, что тебе хочется, без оглядки на кого-либо. Задумчиво поглаживаю пальцами холодную ручку двери. Еще от силы десять минут, и под ними будет теплый и нежный бархат нетронутой кожи. А мне отчего-то хочется растянуть даже ожидание.
Вхожу в покои и нарочито медленно стягиваю с себя форменные ботфорты. Расстегиваю китель и стаскиваю его с плеч, оставаясь при этом только в штанах и черной майке. Уймись, Найт, ты ведешь себя как сопливый мальчишка, который одновременно и хочет, и боится увидеть голую грудь одноклассницы в щели женской раздевалки. Делаю глубокий вдох. Я победил, и имею право получить свою награду в полном объеме.
Щелчок выключателя — беспомощное бряцание наручников о металлическую спинку кровати. Контраст, который заставляет меня сразу же впиться взглядом в пристегнутую к постели Ольгу. Улыбка касается моих губ, сделали все, как я и просил: сковали только руки. На постели рядом с Олей, забившейся в изголовье, брошена смятая шелковая повязка на глаза. Мой просчет, упустил, что она может беспрепятственно подтянуться к спинке и снять тряпку с лица.
— Здравствуй, милая, — улыбаюсь, открыто и максимально ласково. Но уже не потому, что нужно запудрить ей мозги. Я так хочу. Только и всего.
— Не подходи ко мне! — ее голос дрожит от страха, а под конец и вовсе срывается. И она уже шепотом добавляет: — Убийца...
Я мягко смеюсь, качая головой. Сколько страха и нежелания в ее темно-изумрудных глазах, сколько красоты в длинных стройных ножках, плоском животике и пышной — скорее всего, третьего размера — груди, в плавном изгибе шеи и, несомненно, в кудрях и миловидном личике. И все это теперь — мое.
Откладываю вещи на кресло. Даже не пойду в оружейную. Пистолеты и катаны положу в кабинет, под замок, да и все. Взгляд сам собой падает на тумбочку, скользит по заправленному шприцу с аккуратным колпачком на игле. Мне не хотелось бы оставлять ее связанной, но и синяки на ее коже меня не порадуют. А вот слабое сопротивление свободных от оков изящных рук — самое-то. И отрава в шприце как раз призвана расслабить Олю, снизив ее силы до приятного минимума, в котором она сможет свободно стонать и вяло сопротивляться, распаляя меня все больше.
Моя игрушка, мне и устанавливать правила.
— Да, я убийца, — с улыбкой отвечаю я, вытаскивая из кобур «глоки». — Твоих родителей убил я. А вот Рика — ты, мы прекрасная команда, не находишь? А еще Ким погибла по твоей вине, не выдержала смерти Рика и покончила с собой.
Ольга всхлипывает, вновь бряцая наручниками в попытке вырваться. Усмехаюсь ее потугам. Нет, девочка, с этого дня ты моя, до самой твоей смерти. Убираю оружие в кабинет и, заперев дверь, позволяю себе приблизиться к постели.
— Не подходи! — рычит, как маленький забавный зверек, которого можно сломать, если схватишь слишком крепко. И все же мне придется оставить ей пару синяков, видимо. Без этого просто не выйдет сделать ей укол. Она отмахивается от меня ногой, надеясь задеть, показаться опасной и испугать.
— Брось, Оля, я все равно сделаю, что хочу, ты уже должна была это понять. Ты делаешь хуже только себе.
— Я лучше сдохну, чем буду с тобой спать, тварь!
Ухмыляюсь, хватая ее за щиколотки. Борется, норовя вырваться из хватки, но я резко тяну ее вниз, выпрямляя тело на простыни. Она вскрикивает и теряется, а я наваливаюсь на нее сверху, устраиваясь между ног. Ольга молотит ими по постели, наивно рассчитывая хоть как-то повлиять на процесс. Нет, детка, уж с тобой-то я бы справился в два счета, будь ты даже развязана и вооружена.
— Ты не умрешь и будешь моей, — провожу носом по шее Оли, а в конце оставляю легкий поцелуй. — До тех пор, пока я этого хочу. Поэтому советую быть умнее.
Она пытается меня укусить, но я зажимаю ей рот, с силой вжимая в подушку. Тянусь свободной рукой к шприцу, нащупываю вслепую и скидываю с него колпачок.
— Я не хочу по-плохому, поэтому придется тебя расслабить, — вкалываю препарат ей в шею, под сдавленный возглас. Она не дергается. — Тебе понравится со временем, обещаю. Я буду бережным.
Чувствую, как слезы щекочут пальцы. Отшвыриваю пустой шприц на пол, сразу прикасаясь к месту укола губами. Ольга дергается, но в моей мертвой хватке у нее попросту нет шансов увернуться.
Какая же у нее нежная кожа.
Закрываю глаза, блуждая по шее хаотичными поцелуями, касаюсь ее кончиком носа. Ольга брыкается с каждым разом все слабее и слабее. Ухмыляюсь. Мне ли не знать, как работает эта дрянь? Когда Кайл подрос и вошел в силу, приходилось несколько раз исхитриться и использовать препарат. В честном бою я рисковал уже попросту не справиться с ним, так, чтобы не оставить побоев на лице. А это было опасно, окружающие могли заметить, что ребенок побит.
Оля бессильно всхлипывает. Пора, препарат не дает осечек и всегда действует быстро. Слезаю с нее, отползая чуть назад. Теперь вот можно себе позволить налюбоваться ею. Раскрасневшаяся, растрепанная от возни и напуганная, она лежит в объятиях белоснежной шелковой простыни, завораживая взгляд. Черное кружевное белье восхитительно подчеркивает нежность и белизну ее кожи. Так и хочется пройтись по ней всей.
Слабо тянет на себя наручники с отчетливой вялостью в каждом движении.
— Что ты сделал?! — в ее полной власти только голос, и то заторможенный.
— Чуточку тебя расслабил. Не хочу, чтобы ты билась в наручниках.
— Дрянь, — всхлипывает она. — Будь ты проклят!
Улыбаюсь, поглаживая ее пальцами по ноге. Милая, я давно проклят собственными амбициями. Едва ли ты сможешь прибавить к этому что-то существенное. Стягиваю с себя майку и отбрасываю в сторону, следом — штаны, оставаясь в одних только боксерах. Ольга скулит, старательно отводя взгляд. Нашариваю на тумбочке ключи от наручников и высвобождаю ее тонкие запястья из оков. Она сходу норовит вырвать их из моих пальцев, но я даже не прикладываю особенных усилий, чтобы удержать ее.
— Тише, — хрипло говорю я, касаясь губами тыльной стороны ее ладоней, перебираясь поцелуями выше, парой касаний проходясь по шее, и зависаю над ее лицом. — Не брыкайся, и все будет хорошо.
С восторгом накрываю ее нежные губы. И пусть на них возится ненавистная помада, сегодня это только лишний раз распаляет желание. Она пытается выкрутиться, но я нежно касаюсь ее щек, удерживая голову на месте.
Цени, девочка, настолько бережным я был до тебя только с одной женщиной в своей жизни.
Надавливаю на щеки, заставляя ее приоткрыть губы в болезненном возгласе. Закрываю глаза, полностью отдаваясь собственным ощущениям. Все получится, просто понадобится время на то, чтобы она привыкла, чтобы я направил ее, выдрессировал, исправил те моменты, что мне не по душе. И я смогу наполнить свои покои уютом. Если она не будет слишком часто меня злить.
Ее короткий и возмущенный полустон-полувозглас резонирует дрожью по языку, впитывается в сознание, заставляя меня улыбнуться, не отрываясь от поцелуя. Позволяю себе прогуляться руками вдоль ее силуэта, чуть меньше чем вскользь останавливаясь на бедрах. Почти никакого сопротивления, она будто бы и сама смирилась с тем, что не в силах дать отпор.
Отрываюсь от ее губ, заглядывая глаза в глаза, вижу в них только бескрайнюю ненависть и брезгливость. Улыбаюсь.
— Ты еще изменишь свое мнение.
Но она только закрывает глаза, отворачиваясь. Нет, Найт, добровольно сегодня она не сдастся, хоть как ты не умасли. А потому придется ломать. Но не сегодня. Хочу спокойствия, а с завтрашнего дня мы начнем заниматься этим вплотную. Касаюсь внутренней стороны ее бедра, ощущая, как прогуливается короткая дрожь под пальцами. Тепло, сегодня я хочу ощутить тепло и позволить себе хоть немного нежности.
Рычит сквозь зубы, в ответ на мое прикосновение к ее лону через ткань. Целую в шею, мягко поглаживая ее, ощущая призывное тепло нежного тела под собой. Да, и все же я дам себе волю сегодня, стребовав послушание завтра. Усаживаюсь, помогая ей привстать. Ольга бессильно приваливается на мою грудь, отстраняется мягко, но я без труда обнимаю ее, прижимая крепче. Пальцы жадно бродят по ее узкой спине, нахожу ее губы, впиваясь в них страстным, но в то же время нежным поцелуем. Стараюсь игнорировать безмолвные слезы.
Нахожу застежку ее лифчика и в одно движение расстегиваю, бережно стягивая с нее вещичку. Прижимаю Олю к себе, позволяя привыкнуть к наготе прежде, чем она столкнется с моим взглядом. Она злобно царапает мне спину, но выходит не очень успешно — не хватает сил, чтобы принести ощутимую боль. Губами собираю слезы с ее лица.
— Пожалуйста, не надо, — я улыбаюсь в ответ на ее слова. Угрозы и злость окончены, решила взять меня слезами и уговорами? Нет, девочка моя, надо. Сделать из тебя подходящую для меня женщину — практически дело чести.
— Тш, тише, — заправляю выбившуюся прядку за ее ухо, — просто расслабься.
Укладываю ее спиной на простынь. Нетронутая красота ее тела сводит с ума — крупная и вместе с тем аккуратная грудь вздымается и опускается резкими рывками, словно сама Ольга задыхается от стыда. Накрываю полукружия ладонями, следом ощущая, как Оля слабо хватается пальцами за запястья. Краснеет, отворачиваясь в сторону, и плавный изгиб ее нежной шеи так и тянет коснуться.
Легко сжимаю шею, не сильно, лишь частично перекрывая ей кислород и фиксируя тело на месте. Опускаюсь на грудь с поцелуями, обвожу ореол языком, дразня, распаляя, но не позволяя пока прочувствовать всю полноту ощущений. Она закапывает пальцы в мои волосы, пытаясь оттянуть, отодвинуть, но это только будоражит еще больше — на грани с болью.
Ольга делает судорожный вдох, и я обхватываю ее сосок губами, второй — пальцами, срывая с ее губ первый стон. Нужно позволить ей вздохнуть полной грудью и заняться чем-то более интересным. Касаюсь клитора, и вновь до ушей доносится стон. Оля выгибает спину, а затем резко оседает обратно, надеясь хоть так оторваться от меня, взять короткую передышку.
Не сейчас. Я хочу ее.
Чувствую, как мне становится тесно уже даже в одних только боксерах, под пальцами возится смазка. Она готова к большему, но я решаю сперва довести дело до конца. И Ольга поддается довольно быстро, чуть подрагивая от накативших ощущений. Улыбаюсь, пробегая поцелуями по ее длинной шее, так красиво открывшейся после того, как она запрокидывает голову. Стягиваю с нее последнюю вещицу, оставляя абсолютно нагой. Осыпаю поцелуями плоский живот, выпирающие косточки бедер.
Больше нет сил терпеть. Хочется поскорее ощутить ее еще ближе, со страстью и нежностью брать всю ночь. Слава препарату — действие у него довольно долгое.
Вытаскиваю из тумбочки презерватив и в считанные секунды стаскиваю с себя боксеры. Они летят прочь, судя по звуку — куда-то на пол. Не свожу глаз с ее тела, растерянно-испуганного лица и красных от стыда щек. Еще пара секунд, и я вновь оказываясь между ее стройных ног. Приподнимаю ее, подкладывая под бедра подушку. Да, так будет удобнее и, безусловно, ярче.
— Нет, нет... — вяло шепчет она, мотая головой.
— Да, — уверенно отрезаю я, направляя член рукой и резко входя, под ее громкий крик. Лучше резко, зато за раз, чем растягивать мучительные ощущения. Будто извиняясь за свою несдержанность, хаотично оставляю поцелуи на ее шее, груди, руках, что хватают меня за плечи, впиваясь ногтями, на губах, что приоткрыты в беззвучном крике от боли. Она даже не отмахивается, не сопротивляется, предпочитая сдаться на милость победителя.
Умница. Так лучше, так правильнее. Я заслужил это.
Что за девка? Ведьма. А ее неопытность подкупает на удивление.
Сперва даю ей немного привыкнуть, а затем начинаю плавно двигаться, концентрируясь только на ощущениях. Узко. Горячо. Прекрасно, как в далекие годы, при жизни Эл.
Рыкнув, обрушиваюсь с поцелуем вновь, терзая ее в меру пухлые губы, то втягивая их в рот, то прикусывая зубами. Изгибаюсь, опуская руку к ее клитору. Нет, девочка, я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо, по крайней мере, сегодня. И она довольно скоро отзывается сдавленным стоном. Зажмуривается, словно не хочет видеть всего этого. Глупая, ощущения ведь никуда не денутся, а так ты их только усиливаешь.
Скорострелка — и это еще одно ее неоспоримое достоинство. Неготовый к ее скорому оргазму, я теряю над собой контроль, ощущая, как сокращаются ее мышцы. Обоюдный стон друг другу в губы, на выдохе: протянутый и мелодичный с ее стороны, короткий и шумный с моей. Эта девка сведет меня с ума.
Идея сохранить ей жизнь и сделать своей была даже прекраснее, чем я полагал. Ни О’Хара, ни Рокоссовский даже представить себе не могли, насколько она хороша.
Не останавливаюсь. Ведь у нас еще вся ночь впереди. Я буду брать ее до тех пор, пока совсем не рухну без сил. Слишком восхитительно, чтобы остановиться, утолив голод лишь перекусив, слишком давно не было хорошего секса, чаще перепихоны с бабами из Штаба, при которых даже в постели нельзя терять марку Заместителя. А с ней можно быть настоящим. Таким же, как я был когда-то с моей Эл.
Менять позы, наслаждаться каждой чертовой секундой этого секса, растворяться в ней, будто завтра не наступит никогда. И только шуршание шелка, собственное шумное дыхание, ее стоны и шлепки кожи о кожу, тела об тело.
Лишь окончательно утратив силы, я заваливаюсь ей на спину, вжимая в матрас. На ощупь нахожу ее руки, сплетаю наши пальцы.
— Ты потрясающая, — шепотом на выдохе, обжигая ей шею дыханием. Она не двигается, молчит, убитая напрочь происходящим.
Сползаю с нее на холодную простынь, насквозь мокрую от пота наших тел. Разворачиваю Ольгу к себе лицом и прижимаю к груди, скрывая в объятиях. Жадно вдыхаю аромат ее волос — кофе и корица. Ухмыляюсь. Ай да Раскас, даже шампунь и то под мои интересы девице подобрали.
Все получится. Раз уж я смог сжить со свету О’Хара, то и одну слабую девчонку под себя сломать и возвести заново сумею. Целую ее в макушку, переводя дыхание. Придет время, когда она станет ласковой и домашней, и все пойдет на лад. Чувствую, как по моей груди лениво ползут капельки ее слез, оставляя после себя лишь ощущение легкой щекотки и влажность.
— Тише, — отодвигаюсь, а затем стираю с ее глаз капли.
— Я ненавижу тебя, — бессильно шепчет, но не двигается. Понимает, что это бесполезно. Я заставляю ее посмотреть в глаза, чуть потянув вверх пальцами за подбородок.
— Знаю, но ты привыкнешь. И чем меньше ты будешь сопротивляться, тем будет проще. По-другому не будет.
Она качает головой, всхлипывая, а я оставляю ее и ухожу в ванную. Скинуть презерватив и смыть остатки семени, отдышаться вдали и не видеть очередных гребаных слез. Впрочем, что-то мне подсказывает, что в ближайшее время их будет много. Ольгу можно спокойно сравнивать с Кайлом в детстве — та же наивность и беззащитность передо мной. Вот только методы воздействия будут несколько другими, с ней будет сложнее прощупать рычаги давления.
Бросаю короткий взгляд на себя в зеркало. Взъерошенные волосы и довольная расслабленная полуулыбка на лице. Наконец-то можно позволить себе немного свободы и спокойствия, чуточку нормальных человеческих удовольствий, которых я частенько лишал себя в угоду проработке планов. Теперь и уклад жизни изменится сам собой.
Не с кем бороться, война окончена, а значит, и мне пора перестроиться на мирную жизнь.
Возвращаюсь в комнату, заставая Ольгу все там же — на постели. Сил подняться ей не хватит, а потому можно не беспокоиться об этом. Она свернулась в клубок, как котенок, и практически беззвучно хнычет. Смотрю на нее сверху вниз. Жалость и нежности окончены. Уже завтра придется ставить ее на место. Из ящика тумбочки я достаю наручный компьютер для слежения. Связываю его со своим, намертво закрепляя на левом запястье Ольги. Теперь она не сумеет снять его сама и всегда будет у меня как на ладони. Да и камеры видеонаблюдения в покоях, поставленные накануне — не подведут.
Мне важно, чтобы она жила и была рядом.
Она безразлично смотрит на свою руку. Прекрасно знает, что это такое, в конце концов, О’Хара на первых порах следил за ней точно так же. Приковываю ее к кровати все теми же наручниками в изголовье. Действие укола пройдет к утру, и мне бы не хотелось, чтобы она встала и дошла до кухни за оружием. Сломать наручники ей не хватит ни сил, ни знаний.
Крепко обнимаю ее сзади и набрасываю на нас простынь. Утыкаюсь носом в ее макушку.
Спокойной ночи, Глава.