Увидишь пламя — действуй

Проходит пять длинных гудков, прежде чем Тони поднимает трубку. Передача и приём звука теперь происходят иначе. В ушах что-то шумит и шипит. Звонки поступают по служебным каналам, и он мчится по коммутаторам и проводам электрическими сигналами. Иногда это низколетящие спутники, и в такие моменты он зависает на орбите, хотя и не может увидеть оттуда всё великолепие космоса, потому что ПЯТНИЦа закрывает ему обзор (и они спорят, кому за галактиками наблюдать нравится больше). Если же это Интернет, то мимо него проносятся новостные вкладки или сайты с порно — зависит от настроения. В такие моменты он мультизадачен и поэтому, наверное, предпочитает сравнивать тот объём информации, который получает, с настоящей жизнью — в сети он действительно жив. Его погружение не ограничивается Google или Facebook: он путешествует глубже, чем может представить себе обычный человек. В Интернете он чувствует себя наиболее комфортно — оцифрованно и сжато, — а ещё глобальная сеть никому не принадлежит, так что там он никому не принадлежит тоже. Всемирная паутина является продолжением его самого — из компьютерных сетей он ловко плетёт гамаки и ловит в них любопытных мух. Системы больше не дают непредвиденных сбоев, и их не взломать — если нужно, он пробивается сквозь коды и разрушает их сам. Когда он поднимает трубку, вокруг одни помехи. Голос на той стороне звучит отстранённо и приглушённо, и от перенапряжения всё стонет и трещит. — Добрый вечер. Тони устало улыбается, хотя знает: его нельзя увидеть. — Привет. На утро двадцатого числа по всем телевизорам страны показывали его, стоящего за кафедрой и обворожительно улыбающегося. Как всегда обаятельного, привлекательного и уверенного в себе — всё было как прежде, но любой мог почувствовать зависшее в воздухе напряжение. О пресс-конференции предупредили за пару часов до, но народа на ней успело собраться много — все жаждали опровержения или подтверждения последних слухов касательно его смерти. — Как ты? Америка как никогда бушевала: все СМИ с космической скоростью распространяли слухи о том, что случилось нечто непоправимое. Нечто страшное — что-то, что могло бы пошатнуть привычную картину мира. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Пеппер опровергла фальшивую статью о его смерти в своём недавнем интервью, но заявление получило противоположный эффект и разожгло пожар с новой силой. В те дни даже в мелких захолустных городках с экранов теликов можно было увидеть Пеп, по-деловому сложившую руки на груди и смотрящую в камеру уверенным, безапелляционным взглядом. Ларьки с газетами ежечасно пополнялись свежим ассортиментом, а на первых полосах и на разворотах с ней же тесно ютились и плавали печатные буквы: «Тони занят, не раздувайте шумиху из ничего» — и, наверное, эта её короткая фраза и стала спусковым крючком. Стоило снять пистолет с предохранителя, как мир оживился пуще прежнего: начали всплывать теории об истинном положении дел, топы заполонили тематические хэштеги, а количество людей, пытающихся раскопать информацию о случившемся, возросло в десятки раз… СМИ, кажется, наводнили всё вокруг душными заголовками и разоблачительными постами. После долгих переговоров с акционерами и инвесторами было решено: пора говорить правду. Собственно, не нужно было обладать даром предсказания, чтобы представить размах информационного шума, раскройся все детали произошедшего накануне (но незамеченного обывателем) апокалипсиса, так что прикончили всё малой кровью — то есть кровью Тони, конечно. Что наглые журналисты в накрахмаленных рубашечках и нахальные журналистки в коротких юбчонках попытаются докопаться до истины — все знали это, и было глупо отрицать очевидное. Тони бы стоило натравить милую Пеппер на своих юристов и PR-менеджеров, но она и без того за последний месяц успела сто раз пожалеть, что когда-то связалась с гигантом бизнеса «Stark Industries» — его личное «сердце» истощилось до предела, а телу с остановившимся сердцем самое место в морге. Может быть Тони и был эмоциональным калекой, не умел правильно выражать свои искренние чувства и за свою жизнь успел множество раз побывать редкостным говнюком, но Пеппер никогда не стоила всех этих метаний. Пеппер всегда заслуживала больше, чем он мог ей дать. — Как всегда. — Как всегда хорошо или как всегда плохо? …Наверное, поэтому Тони и сделал то, что делал всегда, когда не знал, как ему быть. На утро двадцатого числа по всем телевизорам страны показывали его, стоящего за кафедрой и обворожительно улыбающегося. Как всегда обаятельного, привлекательного и уверенного в себе — всё было как прежде, но любой мог почувствовать зависшее в воздухе напряжение. Вспышки камер слепили глаза. «Я Железный человек, и я живее всех живых», — объявил он на весь мир. …И грянул гром. Нескончаемые телефонные звонки, передовицы всех существующих газет, повторяющее «живее всех живых» с экранов ноутбуков и смартфонов — всё так закрутилось, что серверы начали подвисать, а ПЯТНИЦа не справлялась с наплывом электронных писем. Он слышал в своей голове пепперовское: «Кто ты?», а потом натыкался на очередную статью и задавался тем же вопросом. — Как всегда. На том конце хрипло смеются. Шум превращается в последовательность электрических импульсов, вспыхивает сгустками энергии в теменной доле и затухает у мозжечка. — Ты не перестаёшь меня удивлять. Я видел новости. От новостей теперь тошнит. — Звонишь поздравить? Мы вроде как не друзья. В ответ — молчат. По проводам и шнурам змеёй ползёт колдовство. — Но тебе нужен друг. Почему-то в попытке восстановить последовательность событий вспоминаются оранжевые и зелёные брызги, и чей-то тихий шёпот, и что-то нежное-нежное, затронувшее самое сердце… Попытайся вспомнить, что было вчера, чтобы восполнить пробелы, которые не дают покоя сегодня. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. — …Я так устал. Я так чертовски устал. Передача и приём звука теперь происходят иначе. В процессе течёт и переплетается звуковыми узлами магия — это то, что его по-прежнему обескураживает, но вместе с тем привлекает, хотя верить в силы, отличные от научных, всё ещё не хочется. По ту сторону слышится тяжёлый вздох и тихий шёпот кому-то ещё: «Аккуратнее с бо. Он нужен нам для следующих занятий». Когда голос наконец-то возвращается к нему, Тони держит палец на кнопке сброса вызова. — Тони? Говорить не хочется. Хочется молчать и слушать телефонный треск, от которого внутри взрываются звёзды, — такое бывает только с низколетящими спутниками и выходом в открытый космос. — М? — Не останавливайся. Тони горько смеётся. Пеппер всё пыталась его удержать, преградить ему путь, а теперь та, другая сторона диктует ему диаметрально обратное. — Плохой совет, дружище. Ты же знаешь — во мне чёрная дыра. Я съем весь мир и не подавлюсь. Эта ответственность давит — если не постоянно, то большую часть его жизни. Ему нравится ощущать в руках весь этот груз; дай ему шанс начать всё с нуля, то он бы не стал начинать. Он поведёт за собой поколение, станет символом и лозунгом, войдёт в новую эпоху одним из первых — теперь он может себе это позволить. Если весь мир хоть раз побывает под твоим контролем, то тебе не захочется его отдавать. — Не боишься? — Нет, — хмыкают там, — ещё чего. По-твоему, я похож на человека, который чего-то боится? — Ты похож на человека, который видел смерть. …До того, как всё случилось, каждый познал своё личное горе. И с теми смертями познавший был вынужден мириться в одиночку, бедствовать сам по себе — всякая цена за спасение мира виснет на шее тяжёлой петлёй, даже если эту цену пришлось отдать до того, как всё случилось. Его отвлекают слова диктора с телевизора: «Стало известно, что Тони Старк…», но он не дослушивает и переключает канал. Проходит минута, прежде чем ему отвечают, и смена темы ставит в тупик. — Как Питер? Они все без исключения зависли в пограничном состоянии между жизнью и смертью, но каждый — по-разному. — Сложный вопрос. Ничего не проходит бесследно. — Вам предстоит пережить достаточно, Тони. Это ещё не конец, но он справится. Конец никогда не наступит. — Скоро ты о нём услышишь. Я планирую передать корпорацию мальчишке. Он для меня сын. Без «как» и «словно». Сын. Тихий смех ласкает слух. Тони прикрывает глаза и вслушивается в баритон, пока соединение позволяет ему контактировать с людьми, находящимися за тысячи километров отсюда. — Не бойся того, что неизбежно. Я не играю против тебя — я ставлю на тебя. И это, наверное, худший выбор из всех возможных, хотя в покер он прекрасный игрок. — «Я Железный человек, и я живее всех живых», — повторяет голос его недавний апарт. — Если ты думаешь, что только ты голоден до всей Вселенной, то это не так. Я собираю команду. — Это не шутки и не минутная прихоть. Мы не убиваем, Старк, но в наших руках будет находиться невиданная доселе мощь. Это крайняя мера. Ты же понимаешь? — Более чем. В ушах что-то шумит и шипит. Стонет и трещит. — Мне пора. — Я рад, что мы нашли общий язык. — Мы его не нашли. Голос абонента подвергается множеству преобразований, прежде чем передаётся в эфир. По мере удаления абонента от базовой станции уровень сигнала уменьшается. Они достаточно далеко друг от друга, чтобы звонок всё исказил. — Спокойной ночи, Тони. Но он больше не спит. — Даже… даже если что-то пойдёт не так, я не отступлюсь от той дороги, которую выбрал. И, Стивен? …Передача и приём звука теперь происходят иначе. — Спасибо. Прощай.