Увидишь пламя — действуй

Наташа нашла его на пыльном полу в гараже. Подобралась кошкой к машине, провела пальцем по сочному капоту и не менее грациозно наклонилась книзу, чтобы столкнуться с внимательными глазами напротив. Брюс всегда произносил её полное имя на свой манер, с сиплым «ш» — и вместо нежного «Наташа» получалось опасное «Наташ-ша». Тони был склонен доверять Брюсу в вопросах опасности — зелёный монстр внутри него знал в этом толк. Старенький переделанный джип, словно сошедший с конвейера «Безумного Макса» благодаря ловким рукам Тони, прогнулся под тяжестью женского тела и слегка придавил железо костюма. Он проигнорировал чужой вес. Тормозной суппорт ещё барахлил, и, пожалуй, стоило сменить этому бродяге катушку зажигания — подающегося напряжения явно не хватало, а из старичка хотелось сделать что-то достаточно дикое и достойное, «фирменное» — чтобы на полной скорости проехаться по шумному городу и в очередной раз раззадорить притихшие СМИ. …Грудь разрывает с мясом, и эта боль настоящая, не фантомная. В нём больше нет осколков шрапнели (они в ожерелье Пеппер, которое она носит, не снимая), но вместо них из него вылезает легион крошечных чёрных жучков и копошится по всему телу. Наташа была лёгкой женщиной — она мало ела и много тренировалась, а потому удивительно ладно умещалась в мужских руках. Вместе с тем Наташа умела быть тяжелой, если того хотелось её женской натуре — и в последнюю очередь речь здесь, конечно же, шла про физические характеристики. — И давно ты тут застрял? — спросила она ласково и подставила локоть, тем самым увеличив вес. Тони неловко крякнул и глубоко вздохнул, прежде чем со скрипом оттолкнуть внезапную ношу. Новая модель костюма, приспособленная для дистанционного голосового управления, не чувствовала боли — Железный человек был лишь оболочкой, не реальным телом, — но ситуация всё равно казалась патовой. Доисторический джип лающе заскрипел и сдался под силой механических рук. Даже пахло от Тони теперь железом — то ли кровь, то ли металл мастерской. — Не уверен. Недели две или вроде того, — пробормотал он и фыркнул на острый взгляд, направленный на него. — Ладно. Месяц. Наташа обманчиво аккуратно погладила шлем рукой. — Если ты не хочешь застрять тут на ближайшие двадцать лет, то у тебя полчаса, чтобы выйти отсюда, Тони, а иначе я за себя не ручаюсь. …Ещё Наташа умела быть убедительной — если того хотелось её женской натуре, конечно. Разумеется, её и её мнимых угроз он не боялся. Он вообще больше ничего не боялся — пошарился в кодах и отключил функции, связанные с проявлением негативных эмоций, пару недель назад, когда боли внутри заиграли с новой силой, — и Наташа уже догадывалась об этом. О том, что творилось вокруг. О внутреннем и внешнем. Эта дыра не закрывается, гноится и изливается кровью. Ему не помогают бинты и мази, антибиотики и острые шприцы, от которых на руках появляются чёрные синяки, и жгучая боль преследует его даже во снах. Наяву она преследует его тоже. Обо всём. Рыжие волосы тускло блеснули в свете, когда она выпрямилась и сложила руки на груди, прожигая взглядом пустой костюм. «Брюс играет с огнём, — подумал Тони, зафиксировав в памяти красную вспышку. — С огнём. В прямом смысле». Железный человек бесшумно выкарабкался из-под джипа и легко поднялся с пола под руководством Тони, оставив за собой пыльное марево. Дубина рядом заозирался и заверещал. — Пеппер начинает волноваться, — сказала Наташа и склонила голову в призывном жесте, ожидая ответа. Тони на это промолчал, потому что Нат была последним человеком, перед которым ему хотелось отчитываться. Наверное, не теперь. В безграничном цифровом мирке, который теперь вполне оправданно являлся его домом, не было места для настойчивой шпионки — в нём не было места для Мстителей вообще. Он смирился с их присутствием и постоянным жужжанием неподалёку на определённых условиях, которые значительно упрощали совместную жизнь: они не лезли к нему, а он — к ним. Что-то отдалённо похожее на нейтралитет, без привычных взаимных злости и вспышек ярости. Каждый сам разбирается со своим дерьмом — ведь, кажется, именно так по мнению Капитана должна выглядеть команда. В распоряжении засранцев находились его финансы и целая выкупленная недавно Башня, если бы База им поднадоела, и Тони ничего не требовал взамен — только немного личного пространства и, блин, тишины. Кровь у него сосать закономерно не переставали. Собственно, поэтому он и закрыл мастерскую на месяц и ушёл в голографический отрыв. Перед ним расплывались новые необъятные горизонты: он мог путешествовать куда угодно и в компании кого угодно (девушки на Гавайях были чертовски хороши), если в этом месте был Интернет, а Интернет был везде. Хотелось гаечных ключей, моторного масла и совсем капельку — радиомолчания по всем фронтам. — Она знает, где я и что я в порядке. Остальное — не её заботы. Наташа закатила глаза. — Она твоя невеста. — Больше нет. …Кажется, женщина хотела что-то сказать, но запнулась на полуслове и сощурилась, вглядываясь в полые глазницы. — Что значит «нет»? — То и значит. Дать тебе словарик, Наташа? — прогудело из костюма. — Так предана родине, что начала забывать английский? Колкое замечание попало в самое яблочко. Тони растянул губы в кривой усмешке. Жуки подбираются всё ближе и ближе — к ушам и ко рту; неровным строем они заползают внутрь и вьют чёрные грязные гнёзда на барабанных перепонках. Глотке. Стремечке и клиновидной пазухе. Его тошнит от вкуса и запаха затхлого мяса на языке, но он проглатывает всё. Когда легионы доползают до мозга, ему почти щекотно. — Да пошёл ты, Старк, — прошипела она. Её тело моментально напряглось и заняло оборонительную позицию — буквально пара едва заметных движений, множество раз отточенных и рефлекторных. Тони точно знал, что жёсткие плечи и выставленная правая нога, — это её лучшая боевая стойка. Самая смертоносная — но когда Тони это останавливало? — И я тебя люблю, куколка, — раздалось позади. Не от костюма. Когда она резко обернулась на звук, он почти скучающе облизнул взглядом женскую фигуру и смачно зевнул. — Ну, привет. Знаешь, мне нравится видеть женщин в постели, а не на поле боя. Наташа сжала челюсть и скупо улыбнулась. — Доиграешься. Тебе повезло, что я в хорошем настроении. — Разве? По-моему, всё совсем наоборот. — Значит… — Наташа заправила за ухо длинную прядь. — Значит, ты не знаешь, что случается, когда у меня по-настоящему плохое настроение. Тони оскалился и стрельнул глазами. Как же его всё достало — всё. — Почему ты это делаешь? — Делаю что? — Это, — Наташа неопределённо махнула рукой, словно не знала, как выразить весь масштаб бедствия. — Закрываешься ото всех. Ведёшь себя непредсказуемо — более непредсказуемо, чем обычно. Манипулируешь. Причиняешь боль. — Наташа, — голос прозвучал глухо, — ты ведь знаешь, что ничего не проходит без следа? Ему казалось, что это очевидный для всех факт. В конце концов, на мрачном, ветвистом пути личных драм и тревог он был не первым. Не последним — тоже. Каждый попадал в разные ситуации — серьёзные и не очень, — но всё в жизни имело свои последствия. Жди дождей в Индонезии, если бабочка взмахнула крыльями в Айове. — Прошлый я сломался. Поранился. Сожаление, вина, гнев. Раздражение. Неловкость. В мастерской пыльно. Пологие, осыпающиеся дюны, в которых можно утонуть, и пепел по углам, а единственный способ спастись — создать машину, способную пробраться через любые преграды. — Чтобы вытерпеть боль, мне пришлось сделать кое-что. Отключить в своей психике некоторые ненужные… вещи. Чувства. Я перенастроил себя. Страх, враждебность, отчаяние. Это всё мешающие эмоции, не позволяющие ему двигаться дальше. Он хочет не существовать — он хочет жить, а с ними это… невозможно. Тони не уверен, почему сказал это сейчас и почему именно ей. Никто не знал, что происходит. Это началось давно. Достаточно давно, чтобы время нельзя было повернуть вспять. Чтобы нельзя было что-то изменить. Даже Пеппер не знала. Женщина отступила. Вся её внешняя бравада смылась во мгновение ока. На лице проступила тень. — Наташа… Людям, которые ничего не чувствуют, ставят диагноз. Но я не человек.

***

Богом забытая кафешка на другом конце Нью-Йорка являлась отличным местом для того, чтобы спрятаться от любопытной публики. Кажется, здешнему официанту было плевать даже на то, что к нему забрела парочка Мстителей — ну или он находился в шоковом состоянии, что было, конечно, вероятнее. Здесь тихо играло радио — что-то про женские формы и невыразимую словами красоту — и было невероятно спокойно. Никакого уюта, но Тони не жаловался. Ему хватало этой атмосферы типичных забегаловок, пустынных и неприглядных, предназначенных для быстрого перекуса джанк-фудом, где всё было жирно, вредно и вкусно. Наташа задумчиво ухватила картошку фри и хмыкнула своим мыслям. — И как это случилось? Тони вопросительно посмотрел в ответ. — Что? — Как это случилось? Кто стал инициатором? В голове зашумело. — А ты не считаешь, что это не твоё дело? — спросил он, склонив голову. Навязчивость команды вызывала в нём неприязнь. Он не любил, когда люди лезли в чужое грязное бельё. Отношения между Пеппер и Тони были только отношениями между Пеппер и Тони, но все почему-то уверовали, что имели право на более интимные вопросы, напрямую касающиеся его личной жизни. Он давно подозревал, что Мстителям нравилось смотреть бразильские сериалы с ним в главной роли, и сейчас все подозрения начали себя оправдывать. Как ещё можно было объяснить их поведение? — Моё, пока мы команда и это грозит твоей недееспособностью. — Во-первых, я полностью дееспособен, — фыркнул он. — Я думаю, тебе всё-таки стоит посетить больницу. Сначала забываешь слова, после — недавние диалоги… Наташа подняла бровь и притянула молочный коктейль поближе. — …И, во-вторых, мы, детка, не команда. Маленькие лапки скребутся в тканях, заполняя всё свободное пространство, ограничивая интеллект и вызывая эмоции. Человеческое тело слабо и ненадёжно, неспособно противостоять физическим врагам. Оно может гнить и разлагаться, выделяя характерный запах, и ему страшно — так страшно, что в животе вспархивают бабочки. Официант выглянул из-за угла и попытался сделать фото. За окном стремительно темнело. Будущее — каким бы оно не было на самом деле — казалось туманным и страшным, как и раньше, но он был готов. Готов. Теперь — точно.