Shaman King. Перезагрузка

      Манта безразличным взглядом смотрела на занесённые снегом высотки, отстранённо думая, что произойдет быстрее: появятся в сети фотографии неожиданного снегопада в Японии в начале жаркого лета или всё же растает снег. Хоро-Хоро всё же переборщил, как и всегда: мальчишки, что с них взять. Как Асакура не разрубил какой-нибудь дом, полностью скрытый под белым покровом, оставалось неясным. Шаманы размахивали своими любимыми мега-супер-охренительно сильными техниками направо и налево, словно позабыли, что сейчас они дерутся в центре города, а буквально в двухстах метров от них пытаются спасти свои жизни группа поддержки. Пилика — немного истеричная сестра шамана с куском льда вместо мозгов — успешно валялась в беспамятстве чуть подальше от места битвы; это Оямада оттащила девчонку на самое безопасное, на её взгляд, место среди всего этого идиотизма. От особо сильных атак их частенько спасали судьи, уже и сами вымотанные всего одним боем. Битва, собственно говоря, шла от силы минут пятнадцать, но Анна уже полыхала адским пламенем негодования, прекратив бесполезные попытки отряхнуться от налипшего снега, который начинал таять уже через минуту. Манта и вовсе постепенно превращалась в снеговик, боясь даже шевельнуться.       Стоявшие зрители и судьи с истинно буддистким спокойствием смотрели на особо огромную лавину, на гребне которой, стоя на доске, что-то победно кричал отмороженный на всю задницу шаман. Йо, шокированный размерами, поставил клинок в защиту. Причем оба не особо задумывались о судьях и друзьях, которым нехило попадёт от такой вот атаки.       — Защитники хреновы, — простонала Оямада, оценивая свои шансы на выживание.       Но кто-то сверху услышал мольбы девушек: у Хоро-Хоро неожиданно закончилось фурьоку, и абсолютно неконтролируемая волна упала на землю, не дотянув даже до Асакуры. Ледяной шаман самостоятельно выбрался из белого плена, выдохнул и просто пожал руку своему другу. Турнир турниром, но он пройдет, и дружбы он не должен касаться.       Гонщик был абсолютно спокоен. Да, в сердце закралась печаль и горечь проигрыша: он не любил оставаться позади ни в жизни, ни в игре. Но также у него была гордость, которая могла остудить его вспыльчивый нрав ледяным дождем, колким и вразумительным, как сама жизнь. Ведь он — шаман льда. Он соединяет волю ветра и воды, он живет их общим духом и защищает дорогих людей и существ с их помощью. Малейшая ошибка обернется полным крахом: огромная волна снега — создания ветра и воды — сметет его со страниц истории. Не имел он на права — на плечах лежит ответственность за маленький народец, исчезающий с лица земли. И сама природа плакала их слезами, смывая горечь в полноводные реки.       Он не имел права на ошибку. Турнир — не панацея. Ничего не изменится, если он умрет здесь.       В конце концов, впереди ещё одна попытка. А потом ещё два боя — без права на проигрыш.       От Йо прокатилась волна спокойствия и какой-то абсолютной уверенности. Хоро-Хоро посмотрел в тёмные глаза друга и увидел в них ночное небо в снегопад, когда вместо звезд сверкают снежинки в тусклом лунном свете. В них была не гордыня за первую победу, а уверенность в силах друга, в то, что он пройдет на турнир, и они вновь смогут сойтись в битве, но не как враги, а как друзья и просто соперники. Шаман ответил на тёплые чувства темноволосого, и они оба ощутили, как соединили свои сердца новыми, крепкими узами.       Правда, любую сказочно-дружелюбную атмосферу суждено разбить… одно очень злой итако.       — Ребят, от всего сердца желаю вам бежать, — посоветовала Оямада, широко зевнув. Помогать она не собиралась, а вот домой — есть да спать — с удовольствием. Волчица не стала дожидаться окончания драмы, а, вильнув хвостом, шустро пошлепала домой, создавая глубокую борозду для девчонок.       Домой. Всю жизнь у неё не было своего дома. Только коврик, измазганный в её крови, да жуткий подвал. Собственно, не было и её самой. Тень некой жизни, призрак ребенка, недополучивщий ласки, но по глупости своей верящий избивающим его тело рукам. Ей нигде не было места, и уж тем более не надеялась найти то место, которое она могла назвать домом.       Или кого-то.       Йо Асакура открыл ей новый мир, за шкирку вытащил её туда. Словно атлант из мифов, он скалой встал между ней и тьмой её прошлого, силой окутывал её, словно заключая в защитный кокон. На этой стороне были друзья, духи, солнце и смех. И он рядом с ней, заключая её в свои крепкие объятия, словно желающий никогда не отпускать от себя и скрывать от чужих взглядов. Манта не была готова назвать его своим любимым: хотя именно такие чувства испытывала к своей паре. Её душа, наполненная тьмой прошлого, никуда не исчезла — она не имела права касаться темноволосого шамана: такого светлого, что великие архангелы всех миров не способны тягаться с его светом. Ей не место подле него, но не находит сил противиться зову чувств, зарождающейся парной связи. Защищать. Идти с ним плечом к плечу. Забирать его горе себе. За одну ночь, наполненной яростью волчьего воя, она стала Защитником. Пусть неполноценным, пусть силы не раскрылись окончательно. Ей это только предстоит. Предстоит много работы над собой. Биться до последнего вздоха, сбивать лапы в кровь, стискивать клыки, глотать тошноту от вони будущей бездны, в которую она непременно упадёт, ломать крылья, подаренные самой Луной.       Ради Йо Асакуры. Ради друзей.       И она знает, что делать дальше.       За полчаса Манта успела приготовить небольшой ужин на всю их ораву, едва не спалив, правда, кухню. Несколько минут ушло на то, чтобы проветрить дом и отмыть несчастную плиту, выкинуть нафиг любимое кухонное полотенце Анны и помолиться Будде о неожиданном наплыве спокойствия и дзена на взрывоопасную итако. Побитые тушки шаманов, поддерживаемые собственными духами, вплыли в дом первыми, и только накрытый стол помог им восстать из «мёртвых». Анна подозрительным взглядом обвела кухню, горестно вздохнула, но ничего не сказала и навеки утерянном полотенчике с котятками. Навзрыд рыдающей Пилике — так, что стены дома ходили ходуном, а стеклянная посуда планировала лопнуть прямо в руках ужинающих — и вовсе было плевать и на подозрительный запах гари, и на утерю полотенчика, и на то, что ей досталась подгоревшие куски мяса.       Их бурное празднование первой победы Йо затянулась до глубокой ночи. Манта лишь с сомнением смотрела на полусонные, полурадостные лица друзей, запоздало понимая, что годовые экзамены в школе пройдут не столь весело. Возможно, Асакура ни капли не сомневался в своих силах, но скорее всего, парень просто забыл. Школьница с потаённым ужасом понимала, что она тоже. Вероятность выползти из тестов хотя бы со средним количеством баллов стремилась к минус бесконечности.       Как в воду глядела.       Половину тестов Оямада попросту проспала, не в силах оторвать свою голову от стола. Другую половину она корила себя, называла тупицей и пророчила вечную жизнь в теле зверя, потому что в качестве человека она лишь бесполезный кусок мусора. В итоге потерянное время вылилось в минимальное количество баллов, с которым не пропускают в старшую, выпынивая нерадивых учеников сначала в специальную школу, а потом по колледжам и в любое свободное плавание. В специалитете, где обучались в основном самые отпетые ученики и лучшие двоечники района, даже учителя позволяли себе не приходить на уроки. Тесты сдавались с закрытыми глазами, дипломы об окончании — с открытыми табелями.       Не такую жизнь она себе пророчила, не такую. Хотя, чего ещё следовало ожидать?       В список об отчислении попал и Йо, но тот вообще не парился, где учился: все необходимые знания и гораздо больше ему давала семья, которая не смотрела на табели и муштровала наследника к принятию главенства семьи через энный десятое лет. Оямаде подобного ожидать не приходилось, только если Асакуры создадут новую штатную должность «Хвостатый телохранитель» и пристроят туда её за миску сухого корма и воды. Даже такая милость стала бы божьей благодатью в сравнении с вечными набегами на местные мусорные свалки.       Асакура на скулеж подруги только смеялся и успокаивающе хлопал по плечу.       Они с Анной активно готовились ко второй битве. Неизвестность пугала и заставляла не бросать тренировки даже тогда, когда мышцы отказывались делать хоть что-то, скручиваясь судорогой. Итако, заметив это, заставляла своего подопечного прекращать издеваться над собой, но юный шаман сбегал из-под опеки девиц дома вместе с парнями и продолжали измываться над собой. Йо боялся не столько проиграть, сколько не защитить. Стая, окончательно распавшись, уехала из города, где всё напоминало о трагедии. Осталась только Нозоми, крепко скрепленная с Умэмией. Теперь за волчицей Мантой не было сильной стаи, которая могла защитить от активизировавшихся родителей. Но за Мантой Оямадой были шаманы, духи, итако, один оборотень и банда из простых и крепких парней на подхвате. Это немного успокаивало, но Асакура всё равно был на взводе вместе с самураем.       Паранойя одного шамана начала распространяться, словно пожар, по остальным жителям дома Асакуры.       За девушкой была установлена слежка, её не отпускали одну практически нигде, и даже в туалет пришлось ходить в пару с девчонками. Уже бывшие одноклассники, предпочитавшие задирать Коротышку, испробовали на себе тяжесть кулаков её «крыши» и отвалили навсегда. Даже более крупные банды местных шпанов предпочитали обходить стороной странный дом на отшибе, потирая отбитые печени.       Манта же относилась ко всем с благодарностью, натянуто улыбаясь под нервно дергающуюся бровь. Отвязаться от компании не представлялось возможным, и Оямада занялась поиском работы., чтобы хоть чем-то себя занять. Родителей она до сих пор боялась, но сдохнуть от голода казалось проблемой гораздо большего масштаба, чем бывшие охотники. Анна и Йо пытались отговорить её от этой затеи, потрясывая наполненными кошельками, но оборотень впервые была непреклонна. Она прекрасно понимала, что ей нужен опыт хоть какой-то, чтобы при возвращении в Японию её взяли на работу без проблем. В том, что придется уехать из страны вслед за сумасшедшими шаманами лишь ради того, чтобы они не потерялись, сомнений не было.       Тем временем «Мобильный Оракул» противно пискнул, показывая время, место и имя противника.       Манта материлась.