Herven nin

— Увезу тебя к себе и закрою в высокой башне, — рассмеялся он, потираясь об испуганно сжавшееся тело. Эльф пискнул что-то, кажется, возмущенное "Нет!", но Тору это сопротивление было в одно удовольствие. — Ты и разницы не заметишь, дивный. У твоего остроухого отца все то же самое: четыре стены. Ну, и садик с розами. Ничего, садик он мог разбить ему в угоду. Что сложного? Эльф, однако, противился, будто не понял, что всё уже решено: — Но книги! Я не вынесу... Тут Тору и правда пришлось наморщить лоб, но вспоминал он недолго. — В крепости Дэнэтора была библиотека... Если ты сведущ в вестроне. Впрочем, выучишь. Невдалеке застучали по вымощенной тропинке чьи-то шаги, и Тор нехотя оторвался, проведя на прощание кончиками пальцев по тёмным волосам, подивившись их гладкой шелковистости. — Так жди же, — негромко предупредил он омегу и ушел, тихо злясь. Ему казалось, что дотерпеть до Минас Тирита без единой ночи близости невозможно совершенно никак — но кто знает этих эльфов? Как они совершают браки? Что, если празднуют по месяцу-другому, не давая молодым сойтись? Они живут по тысяче лет: что им год-другой в вынужденном воздержании? Нет уж, ждать так долго он не собирался. Если ему придется вынудить эльфов совершить брак по обычаям его народа — он сделает это. Свадьбы в Ривенделле так и не было: короткий и странный обряд обручения, несколько напутственных слов, почти никаких подарков (очевидно, Элронд считал руку своего наследника достаточным даром само по себе) быстрый прощальный ужин — и рано туманным утром Тор покинул Ривенделл так скоро, словно боялся, что у него отнимут драгоценный залог, эльфа с невинным и светлым взором, сведшим его с ума. Сперва эльф ехал наравне с ним, бок о бок, но потом начал приотставать и плелся в самом конце. Может, прощался с родной равниной, может, он, Тор, был так ему противен... Стоило позволить гордому сыну Элронда эту последнюю вольность: все равно Тор не собирался возвращать его отцу, пока будет жив. Спал Локи отдельно, под охраной пары крепких воинов: Тор все же собирался сдержать слово и устроить свадьбу на зависть. К концу путешествия, когда они шли вдоль великой реки, Локи начал отставать особенно сильно, точно назло держась в отдалении от вереницы лошадей, и Тор все же не выдержал и развернул своего скакуна назад, быстро добравшись до Локи. Он готов был долго и гневно выговаривать замечтавшемуся эльфу об опасности заблудиться в незнакомых местах, но уже приблизившись и встав шагах в двух от него, понял, в чем дело. Он довольно улыбнулся. Хотел накричать, а выходило даже лучше, чем он задумывал. По сухой зимней степи пробивался из-под темного плаща чудный цветочный запах. — А, кажется, ты становишься готовым принять меня? — На лице Тора появилась собственническая хищная как у зверя улыбка. — Это вовремя. Это хорошо. Как раз перед свадьбой. Всё правильно, держись позади, но все же не исчезай из виду, — кивнул он будущему супругу. Все-таки Тор отправил двух воинов следить за дорогой позади Локи, в объезд, сурово запретив даже засматриваться на эльфа. Наконец стали видны вдалеке светлые стены города-крепости. Обряд был долгим и пышным: настоящий пир на руинах. Впрочем, замок наместника за прошедшие месяцы неплохо восстановили. Над ним трудились гномы, привычные к горным работам, и Тор был им более чем благодарен; стоило представить, какую разочарованную мордочку скорчил бы дивный при виде сплошных развалин? А теперь у них были собственные покои и даже самые дорогие тонкие ткани, затканные цветами, которыми он велел застелить постель к удовольствию будущего супруга. Ему уже и самому не терпелось воспользоваться ею. Вышло это, увы, нескоро. Почти сразу из-под венца его увел Фарамир, донесший тревожные вести о вылезших к Минас Моргул новых бандах до сих пор кишевших в Мордоре, как крысы, орков; туда решено было отправить пару отрядов, что он и сделал, пообещав непременно объехать затем все владения. Но до того ему непременно хотелось овладеть кое-чем другим. Тем, кто сидел подле него с опущенными глазами, не съев ни крошки от поданного ему жаркого. Тем, кто казался ему притягательнее любого, такой невинный, одно слово — дивный, такой наверняка готовый... Затем начался пир, откуда тоже было не уйти: слишком многих он, Тор, оскорбил бы своим торопливым побегом. Надо было признать, Локи считали здесь щедрым залогом, удачной партией — ничем больше. Лицо эльфа казалось таким бледным, а сам он — таким утомившимся, что его Тор готов был отослать прочь в покои и сам, и снова был рад, когда почувствовал прохладную сухую ладонь на своей, горячей, и услышал робкое: — Прости меня, ибо я устал, и позволь мне оставить тебя, о король. — Твой король! Тор одарил его крепким поцелуем и проводил прочь, а сам уйти вновь не смог: началась долгая пьянка и шумные песни. Он очнулся уже под утро, спящим тут же, в тронном зале, прямо на троне. — Что ж, по крайней мере, ты выспался, свет очей моих? Он распахнул дверь в свои покои: Локи спал в длинных светлых одеждах, свернувшись, на самом краю широкой постели, но при виде него вскинулся и отпрянул, отодвигаясь от объятий Тора. На тонком породистом лице было выражение испуганного зверька. Тор прижал его к постели собственным весом. — Ну, ну, тише. Ты весь дрожишь, точно кролик в силках. Он погладил пальцем украдкой острые кончики его ушей: не от нежности, скорее, ради забавы. — Нет, нет, не надо, прошу, умоляю. Я тебя совсем не знаю... Я не готов, — отчаянно шептал Локи. Вырваться бы ему Тор, конечно, не дал. Его немного раздражало то, что этого недотрогу приходится уговаривать — но пока это скорее забавляло. Кто знает, может, у эльфов принято изображать возвышенную неприступность даже в постели? — У тебя началась течка, ты должен быть готов, — тихо прорычал он, не терпя возражений, быстро задирая тонкую ночную рубашку. — И я это чувствую. Это правда: запах одурял. Ему хотелось покрыть метками всю его тонкую, светлую, будто светящуюся изнутри кожу. Локи рвался прочь, всхлипывал, умолял дальше. Тор подтащил его к себе за бедра, развел стройные длинные ноги, снова прошелся кончиками пальцев по сжавшемуся отверстию. Смазки не было, но он быстро нашел этому объяснение. — Ты слишком сильно сжался. Сам делаешь себе больно, — холодно заметил Тор. Вырывающийся эльф и скорбное его лицо, все в искрящихся слезах, заставляли короля Гондора злиться все сильнее. Он не собирался даже готовить его, уверенный, что омеге это и не потребуется, еще немного — и тот покорится силе и расслабится, и перемежал грубые поглаживания с уговорами, которые не действовали. С трудом вместив головку члена, горячего, давно прижатого к животу в боевой стойке, Тор сделал несколько глубоких толчков, и Локи всхлипнул и сжался еще сильнее, такой узкий, что насадить его на себя сильнее не получалось. И всё же он продолжил, насадив его на себя резким толчком, ожидая, что инстинкт омеги сделает первое соитие менее болезненным. Эльф обмяк, ослаб враз и как-то совершенно неожиданно, до этого весь вырывающийся и напряженный, — и тут владыка Гондора посмотрел в зеленые его глаза. И в них не было никакого желания, которого он ожидал: одни боль и пустота. Его точно окатили холодной водой, и он отпрянул: насиловать эльфа ему точно не хотелось. Тор попытался плавно выйти, но мышцы омеги сжали его так сильно, что он застрял. Сцепка? Так рано? Говоря откровенно, он никогда не задумывался о том, что у эльфов все может быть принято иначе. Смутно предчувствуя что-то нехорошее, он положил руку на щеку мужа и тихо зашептал: — Все, все, пусти. Больно больше не будет, только отпусти. Молчание. Эльф пребывал в прострации. — Расслабься! — прикрикнул снова он. В этот раз эльф всё же услышал и попытался выполнить требуемое, но его трясло, как в ознобе, а Тор вдруг понял, что это вовсе не страх. Он не мог отпустить его, а главное — это для него было впервые, и он находился в шоке. Звать слуг, чтобы они увидели их в таком положении и тайком передавали смешную историю через поколения? Немыслимо. Что ему оставалось делать сейчас? Вырываться самому? Но он не хотел порвать мужа и сделать ему еще больнее, чем теперь. Тору пришло вдруг в голову, что теплая вода могла бы его расслабить: наверняка он был привычен к журчанию фонтанов и ручьев. И Тор, как бы ни было это неудобно, он подхватил Локи на руки, согнувшись, и медленно пошел к ванной — на счастье, купальни были недалеко. Но и от воды не было никакого толка. Локи будто бы и не слышал его совсем. С трудом заставив эльфа смотреть себе в глаза, Тор прижал к себе ставшее будто бы ватным тело и пошёл с ним в купальню. Это было тяжело и неудобно. Мысленно отблагодарив гномов, он пустил тёплую, почти горячую воду и сел в мраморную чашу. Снять с себя Локи удалось не сразу. Беглый осмотр показал, что он не повредил мужа. Крови не было, но вот сама реакция эльфа ему не нравилась. Он начал оседать в воду, безвольный, точно кукла. От пара в купальне казалось, что глаза Локи стали тусклее. Показалось, наверное, но рисковать не хотелось. К счастью, теперь ему хватило ума не стыдиться — и сюда тотчас же был вызван лекарь. Эльф покорно дал себя осматривать, молчал, отстраненный, точно был не с ними, а за сотни миль, вдалеке ото всех. Лекарь сначала и не понял, что не так, а потом спросил, глядя в синие глаза нового короля: — Вы что, брали его силой? — В смысле — силой? Он же мой муж! — возмутился король. Сама идея того, что законно отданного ему в мужья можно изнасиловать, ему казалась абсурдной. — Так да или нет? — Да, он не хотел, но у него течка, так что проблем бы не было. Инстинкт... — Он же не человек! Откуда вы вообще знаете, как у них, эльфов, всё бывает. — Я же отпустил его сразу. Он не смог меня принять, я не стал настаивать. Но он дрожит — и это не страх. И... — Тор посмотрел в глаза Локи и ахнул. Они стали ещё светлее. — Что с ним? — А он уходит. Не перенёс насилия, вот и уходит. — Так что же ты стоишь?! Делай что-нибудь! — заорал Тор, теряя остатки самообладания и одномоментно осознавая жуткую перспективу. — Да? И что я могу?! Он умрёт, на этом всё. Сколько вы браке прожили? Целых шестнадцать часов? Самый ранний венценосный вдовец. Как вы думаете, сколько времени понадобится эльфийским магам, чтобы высушить наши поля, заболотить реки и обратить ветры смертоносными суховеями? Тор не знал, что ответить. Спасти народ от одной напасти и подвергнуть другой и всё из-за того, что был нетерпелив, — как нелепо! — Сколько ему осталось? — Дня три, не больше. До отчего дома он не дотянет. Тор протяжно простонал и ударил по мраморным светлым плитам с такой силой, что даже безвольное тело мужа содрогнулось — впрочем, совершенно механически.