Herven nin

— Прости, — с усилием проговорил Тор сквозь пелену наваждения. — Я не могу сдерживаться. Он смотрел в светлые зеленоватые глаза младшего супруга и сильнее всего боялся сделать ему больно. Локи ожесточенно вырывался и царапался, выкрикивал что-то на синдарине, пока не вспомнил, что муж понимает только всеобщее наречие, но действия его были малорезультативны: объятия Тора были куда сильнее. Правда, против близости он вовсе не возражал. — Отпусти меня! Я хотел в лесу! Тор молча уносил свою драгоценную добычу назад к замку. Он вполне понимал притягательность лесной опушки и желание расстаться с невинностью на лоне природы, но после того, что произошло в прошлый раз, хотел только одного: чтобы поблизости оказались его лучшие лекари и быть уверенным, что в этот раз ничего страшного не случится. Он впечатал его в постель, придавив собой, и омега замер податливо и послушно. Зеленые глаза все еще зло сверкали, но он затих, хотя до этого вполне болезненно цапнул за плечо и предплечье. — Тсс... Тише, тише... Успокойся, умоляю тебя, прошу. — Ммм... Для пущей уверенности он накрыл его губы своими, и в этот раз тонкие губы раскрылись навстречу, хотя рваное нервное дыхание еще не утихло, и Локи отвечал ему без особого желания, но и не сопротивляясь. В этом было неудобство их разного происхождения: очевидно, у эльфийского племени периоды готовности к составлению пар не совпадали с человеческими, и если Тор чувствовал приливающую горячку весеннего гона, то насчет Локи не был уверен. Он вжимался в светлую кожу, обнажившуюся под торопливо задранной одеждой, и вдыхал ее запах. Приятный аромат трав и леса не заставлял сомневаться в истинности выбора, но Локи, похоже, вновь не был готов принять его... А он уже не мог терпеть. Но он хотя бы не вырывался. Оставшаяся одежда слетела на пол, Тор едва успел развязать шнурки на собственной рубахе и штанах, и прижал свою добычу к постели снова. Локи послушно расстилался под ним, молчал, изредка возмущался о том, что в лесу было бы лучше, но Тор его уже не слушал. — В следующий раз все сделаю так, как только ты захочешь. Он прикусывал тонкую бледную кожу, словно хотел прокусить ее, ласкал её, бархатистую и мягкую, и нетерпеливо потирался об него стоящим достоинством. А потом опустился ниже, вылизывая это гладкое тело, вдохнул запах кожи ближе к промежности — и почувствовал тот запах, который было не спутать ни с чем. — Ты готов ко мне... — восхищенно прошептал он. — Почти. Локи едва заметно улыбнулся и прикрыл глаза темными ресницами, не то от смущения, не то чтобы самому отдаться во власть ощущений. Он вывернулся, но только затем, чтобы перевернуться на живот и продемонстрировал готовность, чуть приподнявшись, и этот жест, не слишком откровенный, но едва заметно приглашающий, заставлял терять Тора самообладание окончательно. Он с тихим рыком прижался к нему вновь и разве что последние проблески рациональности, с которой он провел прошедшие одинокие полгода, заставили его схватиться за мазь. — Чтобы тебе не было больно, — объяснял он, касаясь кончиками пальцев отверстия; несколько просочившихся капель собственной смазки смешались с запахом целебных трав. Локи не слишком нравились прикосновения шершавых пальцев, привычных больше к мечу и грубой ткани перчаток, и он напряженно терпел их, иногда не выдерживал, отодвигаясь. Едва заметное отверстие делалось неразличимым, складки сжимались. — Тише, драгоценность моя. — Ты меня царапаешь. Он пожелал попробовать сам, перехватил у него мазь, погрузил в нее кончики тонких пальцев и медленно приподнялся на колени, чуть раскрываясь, чтобы удобнее дотянуться до собственного ануса. Тор уже через минуту жалел, что вообще позволил ему вытворять это на своих глазах. Сдерживаться становилось совершенно нестерпимо, и он тихо рычал и вздрагивал от нетерпения. Пальцы Локи проникали в сфинктер, то обводя его круговыми движениями, то погружаясь до половины, то отпуская, чтобы смазать порозовевшую кожу вокруг; несколько капель его собственной смазки стекали по ним, но, как он ни старался, очевидно было, что собственное его тело требует большего, чем эта самостоятельная ласка. Тор перехватил кисть его руки, целуя и втягивая лесной дурманящий аромат. — Позволь мне самому, прошу. Он завел его руку за спину, проникая собственными двумя пальцами, не учитывая того, что они показались эльфу раза в два толще, попытался найти ту заветную точку, одно прикосновение к которой заставляло всех его прежних партнеров по горячим ночам вскрикивать и стонать, и медленно поглаживал его, шепча что-то успокаивающее и нежное. И Локи, несмотря на выступившие на глазах слезы, в этот раз терпел покорно, не пытаясь вытолкнуть его. Тор почувствовал, как судорожно сжался сфинктер и тут же расслабился, отдаваясь в его власть. С губ сорвался тихий стон, а дыхание стало тяжелым. Тор продолжил, гладя узкие горячие стенки изнутри и нажимая вниз на бугорок простаты, вызывая еле сдерживаемый всхлип у омеги. Тот уже сам привставал ему навстречу и отвечал стонами уже не болезненными, а все более довольными. Такой готовый, такой совершенный, весь принадлежащий ему, от золотистого венца в волосах до шелковистой кожи и последнего завитка темных волос, и до кончиков острых ушей, сейчас тоже порозовевших от напряжения. Тор отстранился на секунду и прекратил растягивать его, но только затем, чтобы войти снова — не на всю длину своего горячего напряженного достоинства, но все же вызвав нервный вскрик, резанувший сердце и ощущая, как затрепетало в его руках готовое вырваться тело. Но повернуть все вспять он уже не мог, и не собирался, и тихо шептал ему, прижимая и гладя горячее тело с выступившей испариной, уговаривал его потерпеть еще немного, и Локи глубоко и тяжело дышал, всхлипывая в подушку. Хотелось проклясть себя за нетерпеливость: может быть, мужа стоило растягивать несколько раз перед тем, как овладеть им? Может, они не предназначены друг другу самой природой, и он снова сейчас порвет его? Страшнее всего было бы увидеть безразличные и опустевшие его глаза, и Тор вышел из него, перевернув и всмотревшись в лицо супруга — но в этот раз его взгляд был заплаканным, с темными слипшимися ресницами, недовольным, даже злым, но не полным боли. Тор благодарно поцеловал его, задевая губами отвердевший сосок, и Локи закинул ногу с тонкой щиколоткой ему на плечо, снова дразня и демонстрируя чуть сильнее растянутую дырочку; но он не стал смотреть ему в глаза и гордо отвернулся. Тор поцеловал его и снова вошел, в этот раз чуть глубже, снова услышал хриплый вскрик, удержал силой в руках его бедра, не давая соскочить со своего члена, медленно толкнулся вперед пару раз, услышал стон, а потом вдруг понял, что стон этот — довольный, и насадил его на себя снова, удерживая стройное и легкое, как у подростка, тело. Локи тихо шептал что-то, запрокинув голову, и Тор чувствовал, как он наконец позволил овладеть собой и раскрылся полностью. Сейчас ему хотелось одного — трахать его до безумия, забыв о всяком риске и страхе, что муж-эльф истечет кровью. Что он и делал, двигался все быстрее и активнее, вколачивался, слыша довольный визг и ощущая, как Локи сам двигается в такт с ним, как иногда вздрагивает, сжимаясь, удерживая его в себе. Они вернулись снова к самой простой и удобной позе, и омега снова стоял под ним на коленях, выгибаясь в спине, так, что Тор мог навалиться сверху, снова вдыхая запах. — Поставь мне метку... Сделай меня своим... — тихо прошептал он, и Тор прижался к нему, прокусывая до крови кожу на плече в долгом поцелуе. Локи замер, отчаянно сжимаясь, послушно переносил боль, и в этот самый момент резко сжался, а затем расслабился — и Тор понял, что выплескивается в него, уже не в силах сдерживаться дольше. Он снова вжал его в постель, не давая вырваться и поддаваясь собственному инстинкту альфы. — Потерпи еще немного... Надо подождать, — упрашивал он его, гладя и перебирая мягкие шелковые пряди. Локи, все время недовольно ерзавший, утих, едва Тор, не выходя из его лона, лег сбоку и прижал его к себе. Когда через несколько минут он попробовал отстраниться, то понял, во-первых, что сцепка их еще действует, а во-вторых, что Локи уже уснул. Размазанные по простыням розоватые пятна смазки с сукровицей и редкие капли крови заставили его сжаться от сочувствия к омеге. Он прошептал ему несколько утешающих слов, но тот тихо и глубоко дышал, припав к его руке, и не открыл глаз. Еще через десяток минут, чуть не уснув сам, он осторожно вышел, обмылся в тазике, но тревожить омегу не решился, хотя последствия решительно грозили одним — зачатием дитя, он того и ждал: его короткий век не позволял ждать долее появления наследника, даже если у эльфов и было принято жить без плотских отношений сколь угодно долго и супруг мог бы быть против столь быстрого зачатия. Он уснул, снова прижав его к себе; Локи, которому засыпать лицом в покрытую жестким волосом грудь не слишком понравилось, он чихнул и недовольно отвернулся: все это не просыпаясь. — Доброго утра, дивный. Лицо Локи казалось заплаканным, губы — припухшими, ресницы — слипшимися, словно всю ночь он рыдал. Но от предложения вызвать медика и дать осмотреть себя он возмущенно отказался. Он хотел было вскочить и тоже посетить купальню, но Тор удержал его в постели и сообщил, что все же позовет лекаря, несмотря ни на что. Само собой, вернувшись, в постели он его не застал. Локи поднялся, снял сорочку со следами вчерашней потери невинности и сейчас с наслаждением опустился в теплую воду. Тело ныло от боли. Сзади защипало: видимо, Тор все же немного порвал его. Бедра украшали длинные царапины — надо думать, такие же остались и у Тора. И все же он был счастлив и чувствовал во всем теле приятную истому. Хотелось спать. Так что когда тот отыскал его, он почти не возражал в ответ на град упреков в "побеге" и позволил отнести себя в спальню. — Я думал, что ты вновь решил сбежать! Что, если бы тебе стало дурно тут? Да тебе и стало! Ты не можешь подняться? Дай, я отнесу тебя назад. Локи был не против и лениво зевнул. Возражать с обычной хлесткой иронией не хотелось. Он презрительно заметил, что не болен, и даже более того, вскоре ждет его снова; последние слова он произнес, мягко проведя кончиками пальцев по его лицу. Тор поцеловал их в ответ и сказал, что больше не тронет его в эту течку. Конечно, он ошибался. Первый день ему удалось отвлечь себя поездкой на побережье и проверкой возводимого там порта и набережной, на второй — охотой, но мысли о его дивном, что вернулся к нему, не давали опомниться надолго. Уже через пару дней, вернувшись, он проснулся с горячим желанием, которое давало о себе знать пульсацией крови и напряжением в низу живота. А еще он понял, что ладонь Локи скользит по его груди и животу, подбираясь к паху. — Что ты делаешь... Нет! — сокрушенно простонал Тор. — Я же не смогу сдерживаться. — Не сдерживайся, — промурлыкал эльф. К нему прижалось гибкое и горячее тело младшего мужа. — Но лекарь! Он осматривал тебя? Я могу взять тебя? Но Локи проявлял истинно эльфийское легкомыслие и через миг оседлал его, потираясь мягкими ягодицами о его стоящий член. И Тор, упираясь в эту мягкость, понимал, что уже ничего не сможет сделать. В воздухе стоял сладковатый запах смазки. В этот раз ее было много больше, и Локи сам насадился на него почти без предварительных ласк, тихо взвизгивая, когда Тор толкался в него с особенной силой или задевал внутри чувствительную точку. Он скоро не выдержал медленного темпа сам и перевернул его, грубо притянув к себе, и начал трахать его быстро и грубо, уже чуть ли не с наслаждением слыша всхлипы; он чувствовал, как Локи сам уже кончил под ним и ослабленно лег, давая брать себя в скором и сильном темпе, не сопротивляясь. Тор опомнился, лишь когда снова кончил. Он осторожно лег рядом, отодвигая и заводя за острое ухо длинную прядь волос. Всмотрелся в тонкий профиль и затуманенные слезами светлые глаза. — Я сделал тебе больно? Локи вздохнул глубоко и рукой притянул его за шею к себе. Он, отдававшийся ему с той же невинной улыбкой, с какой смотрел на него в первый день встречи, вдруг улыбнулся ещё шире и рассмеялся. Глаза сверкнули лукавым зелёным огнём. — Ты недавно так боялся до меня дотронуться, что я решился использовать немного вербены и базилика, чтобы напомнить тебе об обязанностях. Он негромко рассмеялся. Тор только сейчас рассмотрел мелкие лиловые цветки, украшавшие сбоку его волосы вместо обычного узкого венца. — В первый раз ты казался таким неукротимым, так что я уже начал бояться, что пламя страсти угасло в тебе навсегда. — Прости меня. Я боялся за тебя. Локи снова бросил на него глубокий долгий взгляд. — Потому я и вернулся. Я понял, что дорог тебе. Что я не просто твой трофей, отданный моим отцом в благодарность. Следующие месяцы стали самыми счастливыми в их жизни; насколько сильно до того казалось владыке Гондора, что его жизнь завершена неудачно, настолько он был сейчас полон сил и готовности свернуть горы на своем пути. Локи, кажется, совершенно успокоился. Тор боялся непокорности дивного, но тот переждал течку спокойно, сидя в его хранилище и листая пыльные тома, иногда присутствовал при советах, особенно, если те касались того, в чем он был сведущ: строительства или защиты. Он больше не покидал стен замка, совершенно оставил прошлые жалобы на скуку и уныние в чужих стенах, и не стремился их покинуть, бросил даже охоту и свои ночные отлучки. Тор успокоился настолько, что решился уехать к дальней границе на юг... А когда вернулся, Локи не застал. Ему сказали, что тот исчез совсем недавно, и не взял с собой ничего, кроме верхней одежды и быстрого коня. Он снова проклинал себя за то, что оставил его, и вдвойне — за то, что не решился приставить к нему воинов-телохранителей.