Сквозь сладкую пелену смертельного яда

Ночные улицы освещал робкий бледный свет луны. Покой никто не смел нарушать, была глубокая ночь. Та самая, что спустя несколько мгновений нехотя начинает уступать приходу утра. А пока - чернота и мрачность. Только изредка маячит огонь, чуть осветляя бесконечную дорогу, что умостилась между невысоких домов народа. Вдруг откуда-то на свободном пути появилась женщина. Она была низкого роста, слегка сгорбленная от тягостей жизни. Но при этом ступала как можно легче, умело скрывая уже почтенный возраст. Голова накрыта серым с вышитыми узорами платком,а из-под него выпали несколько незначительных седых длинных локонов. Черные глаза блестели, казалось, живым огоньком, а морщины на лице кричали о непрекращающейся улыбке. Хатун, держа что-то на подобии плетеной изящной корзины, которая была небрежно прикрыта недорогой голубой тканью. Минуя дома, женщина быстро подошла к маленькому дому, что одиноко стоял возле корявой побитой дороги. Облегченно громко вздохнув, незнакомка открыла скрипящую дверь и смело, словно предчувствуя нечто прекрасное и долгожданное, перешагнула через ровный порог. - Аллах-Аллах, какими судьбами? - столь представительная на первый взгляд, возрастная хатун искренне удивилась, а голос казался свежим, будто его полностью обошло безжалостное время, не коснувшись. - То пропадаешь так, что я забываю как ты выглядишь, то появляешься в самый неожиданный момент! - Когда бы я не пришел, для тебя это всегда будет неожиданностью. Хатун окинула взглядом комнату и оцепенела, боясь пошевельнуться. Но она не потеряла контроль и тихо аккуратно поставила корзину на пол, при этом шокированно спросив: - Кто это? Кеманкеш сидел в темном углу комнаты, обхватив голову руками, пытаясь унять боли. Реакция вошедшей никак его не удивила, только заставила поднять взгляд. - Мама, успокойся, не переживай, - начал Мустафа немного надломленным голосом, опустив тяжелые ладони на колени. - Что ты наделал? - сначала хатун кричала, но потом поняла, что лучше разговаривать шепетом. Она опасливо подошла к кровати, чтобы удостовериться, не мираж ли то, что видит. Но нет. Великая Кесем Султан, о которой везде ходили легенды, сейчас спокойно лежала в ее небольшом доме. - Ты зачем выкрал ее? Как осмелился? Удивление перешло в испуг, а потом - в злость. Мать хранителя покоев быстро вплотную подошла к янычару и разъяренно прошипела, не дав сказать и слова: - Что случилось? Ты с ума сошел? Что будет, когда узнают во вдорце? Да и зачем? - вопросы сыпались один за другим, а ответов на них хатун не слышала. - Мама, сядь, - Кеманкеш пытался сохранить благоприятную атмосферу несмотря на явное нарушение вековых законов. Поняв, что возмущением ничего не добьешься, мать воина села рядом, но когда Мустафа хотел взять ее за руку, она резко их убрала, скрестив на груди. - Кесем Султан больна, ты должна ее вылечить, - мужчина был крайне серьезный, а глаза застлала пелена боли. - Мало лекарей во дворце? Откуда вообще подобные мысли? - она не успокаивалась, только сорвалась и начала кричать. - Никто не знает что с ней, - Мустафа со всех сдерживался, но в душе уже хотел выкричаться. Вопросы не останавливались, хатун искренне возмущалась, оказывая невероятное нестерпимое давление на сына. Ее беспокойство переходило в безумие, в истерику. Янычар резко встал, не желая продолжать разговор. Но женщина не позволила, ухватив его за плечи и начиная слегка трясти, будто приводя в сознание. - Хватит творить безумие! Пока никто не заметил, верни все как было. - Нет, - категоричный немногословный ответ Каменкеша-аги. - Откуда такая упрямость? Забыл мозги среди подушек гарема? Или Эстер навеки забрала? Почему ты потерял страх? - мужчина молчал, но последняя фраза таки вывела его из себя: - Никто не может противиться Аллаху. Если Кесем Султан неизлечима, не будем испытывать и дразнить судьбу. Мустафа внезапно устремил свои глаза, переполненные гневом и страданиями одновременно, и громко сказал: - Я люблю ее. В этот момент правительница тяжело вдохнула воздух, издавая хриплый мученический стон. А Кеманкеш отвернулся и сел на край кровати. Мама замолчала, не зная, что можно сказать. Хатун упала на стул, обреченно взглянув на сына. Во дворце царила напряженная атмосфера, и от нее никто не смог убежать. Даже представители династии, которые всеми силами пытались отстраниться и углубиться в личные дела. Каждая встреча Гевхерхан Султан с Абазой становилась все желаннее. Девушка считала минуты, чтобы наконец выйти из покоев и направиться в сад, увидеть нежные голубые чистые глаза мужчины. А он осыпал султаншу комплиментами, совершенно не стыдясь и не боясь ничего и никого. Катерина сидела в гареме и пыталась спокойно разговаривать с другими наложницами. Издалека девушка увидела агу, что пристально смотрел на нее, взглядом показывая, что нужно поговорить. Любимица Падишаха сорвалась с места и скрылась за толстой стеной. - Что слышно? Получилось? - ее голос был наполнен переживаниями. - Простите, но Кесем Султан пропала, ее нет в покоях, - ответил ага. - Она жива? - непонятно поразилась девушка, хватаясь за волосы длинными изящными пальцами. - Султанша не выходила с покоев долгое время, быть может, Хаджи-ага что-то скрывает. Но ее нет. Катерина-хатун развернула гордо голову, забросила волосы за спину и исчезла. В комнате Мустафы звучала тишина. Никто не решался ее прерывать. Мужчина незаметно дотронулся холодной руки великой султанши, а потом и взял ее, переплетая пальцы и сжимая. Вглядываясь в идеальные роковые черты лица великолепной женщины, его переполняли противоречивые эмоции. С одной стороны, Кеманкеш хотел приподнять ее и прижать к себе, а с другой - никогда больше не видеть. «Я никогда так не любил. На столько сильно, на столько безумно. Сердце обливается кровью. Какой прок от того, что равнодушие разбилось о прочный мрамор, какой прок от того, что стена презрения упала? Ведь даже добившись ответных чувств, будущего нет. Оно темно, как ночь. Я откажусь. Пусть только она выздоровеет, встанет на ноги. Пусть лишь улыбнется. Один раз...» - Скажи мне, Мустафа, как ты мог? - шепотом, прийдя наконец в себя и взвесив услышанное, спросила хатун. - Мама, помоги ей, - проникновенно попросил Кеманкеш, направляясь к выходу. - Куда ты, горе мое? - крикнула женщина. - Нужно уходить, - а потом тихо, как будто про себя добавил: - Необходимо найти Шехзаде Мурада. - Что, сынок? - совсем не услышала последнего предложения хатун. - Ничего, увидимся. - Аллах, найдешь ты на свою бедовую голову смертельную крысу... - крикнула она. После резкого уверенного скрипа двери мать Кеманкеша-аги слегка наклонилась над, казалось бы, бездыханной женщиной. «Эх, Фатьма... Радость-то какая теюе привалила. Ну что ж, посмотрим, что случилось». Достав из корзины целебные травы, каждая из них отличалась от другой. Формой, зарахом, цветом. Любому было бы сложно разобраться, но эта женщина знала все. Аккуратно достав маленькую травинку, она села за небольшой стол, начиная творить чудеса. Негустой дым чуть приподнялся вверх, сразу же, не медля, растворившись в воздухе, не оставляя после себя никакого следа, кроме приятного аромата. Из неизвестного нежно-розового цветка Фатьма-хатун перетерла тускло-белый порошок, который она старательно собирала бережно в кучку. Совершив несколько отточенных движений с целительными травами, женщина потянулась к расписному кувшину с водой. Незначительные на первый взгляд капли дотронулись порошка, соприкасаясь и превращаясь в приятную белую мазь. Мать хранителя покоев, все еще мысленно опасаясь, села на край кровати, где лежала Кесем Султан. Закатив глаза, обращаясь к Аллаху за прощением, она острым кинжалом чуть надрезала кожу ладони султанши. Хатун осторожно нанесла изготовленную таинственную светлую мазь на выступившую кровь. В главные покои плавной походкой вошла Катерина, вызвав у Падишаха неприкрытую радость и несдержанную улыбку. - Повелитель, - послышался слащавый женский голос. - Любимая моя, подойди, - мужчин приобнял наложницу, а та слегка задрожала, показывая свое волнение, будто бы хотела что-то сказать: - Что случилось? - Дорогой, твоя жена пропала. - Как? - ошарашенно закричал в испуге Ахмед, отстранившись от нее. А потм, выдержав паузу, импульсивно произнес: - Немедленно нужно нати Кесем Султан. Она опасна необычайно. Возможно, даже сейчас это ее новый план свергнуть меня с престола. - Давай подумаем спокойно, - предложила девушка, не сдержав дрожь в голосе, от чего Падишах обернулся и прищурился. Катерина робко подняла взгляд. - Ты что-то знаешь? - грозно задал вопрос мужчина, подходя к наложнице. - Нет, Ахмед, я бы не могла от тебя ничего скрывать, - глаза ее выдали, они были наполнены слепым страхом. - Говори! - приказал Повелитель, чувствуя, что он тоже боится. Невыносимо. Фатьма-хатун все время не отводила взгляд с ладони правительницы. В мыслях не было ничего, лишь томительное ожидание. Ожидание ясности и правды, которое вскоре, а может, сейчас, появится на горизонте. Вдруг нанесенная белая мазь внезапно стала черной. От неожиданных страшных перемен мать Кеманкеша-аги встала, приоткрыв тонкие засохшие губы. - Умно... - тихо проговорила она, явно думая и пытаясь найти ответы на свои появившиеся вопросы. Вытерев бережно, умело, почти не касаясь поврежденной бархатной кожи, почерневшую мазь серой тканью, Фатьма села на диван, что расположился напротив. Спустя некоторое время, тяжело громко вдохнув и округлив от озарения глаза, хатун тихо воскликнула: - Отравлена...