Трудности семейной терапии

      Альбус спускается по скрипящей лестнице, перепрыгивая сразу через две, вместе с этим дозастегивая пуговицы белой рубашки и надевая сверху синий пуловер. Внизу на кухне уже сидит Аберфорт, его младший брат, который со скучающим видом переводит на него взгляд, завтракая яичницей и апельсиновым соком.       — Почему ты не разбудил меня? — громко спрашивает Альбус, заглядывая в зеркало, что стоит у входных дверей, и смотря через зеркало в открытую кухню. Он пытается расчесать непослушные рыжие кудри — но они все равно торчат во все стороны, — а потом осматривает щеки и подбородок, чтобы убедиться, что сбрил все вылезшие волоски, которые ни бородой, ни щетиной назвать нельзя. — Учитель сказала мне, что если я еще хоть раз опоздаю на урок, то ей придется вызвать дядю в школу. Ты хоть представляешь, что он с нами сделает, если его опять будут беспокоить? — Альбус подбегает к столу, подхватывает один тост и кидает его в тостер, а потом опять убегает к зеркалу.       Аберфорт, наблюдающий за подобной картиной каждый день, громко зевает и лязгает предметами о тарелку.       — Бегаешь туда-сюда как заведенный, а быстрее все равно от этого не становишься. — Альбус поворачивается к нему и приподнимает бровь.       — Помой за собой посуду. — Аберфорт закатывает глаза, а Альбус поправляет воротник выглаженной с вечера рубашки.       — А то ее обычно за мной моешь ты, — тихо ворчит Аберфорт, поднимаясь и относя посуду к раковине. Альбус обреченно вздыхает и возводит взгляд в потолок. Брат младше него на пять лет, а такое ощущение, что на все десять, хотя Альбус уверен, что дети в семь лет точно приятней, чем в двенадцать. Ну, или это ему с братом повезло.       С тех пор, как четыре года назад их матери не стало, воспитание Аберфорта упало полностью на его плечи. Их опекун, двоюродный брат матери, согласился взять опеку над ними, и в начале каждого месяца присылал минимум денег, которого хватало на еду и содержание небольшого дома, что остался от матери. Сам дядя бывает в этом доме настолько редко, что Альбус даже не может вспомнить, когда видел его последний раз.       В любом случае, он благодарен и за это, тот совершенно не обязан им ничем, но все же помогает.       В тринадцать лет Альбус взял весь контроль в свои руки, невкусно кормил Аберфорта и себя, просто потому что не умел и до сих пор не умеет готовить, делал с ним домашнее задание, исправно водил и забирал из школы, но если раньше он справлялся с воспитанием Аберфорта в силу того, что тот был слишком подавлен смертью матери, то к двенадцати годам брат перестал его слушаться.       Альбус чувствовал, как теряет контроль, и не знал, как вернуть его обратно. Времени не хватает даже на себя, особенно из-за того, что он в выпускном классе, и оценки Аберфорта с твердых четверок скатились до постоянных троек, тот перестал слушаться почти во всем, все чаще закрывался в своей комнате на замок и отказывался хоть как-то пойти на контакт. Помогало лишь то, что с ним умела разговаривать их соседка Батильда Бэгшот.       Она переехала в соседний дом два года назад, и как только поняла, что пятнадцатилетний мальчик самостоятельно воспитывает и себя, и младшего брата, стала постоянным гостем в их доме, да и к себе звала частенько обедать после школы.       Альбус в два укуса съедает хрустящий тост и оглядывает младшего брата. Прямые рыжие отросшие волосы выглядят растрепанными, школьную форму можно было бы и прогладить, но хоть синие брюки в нормальном состоянии.       — О, черт, уроки начнутся уже через пятнадцать минут, — говорит Альбус, когда его взгляд падает на часы. Он опять начиная бегать туда-сюда, выключает везде свет, собирает в свою сумку тетради и учебники. Аберфорт, скрестив руки на груди, встает возле входной двери.       — Толку от того, что ты суетишься? — недовольно спрашивает младший брат, а Альбус, собирая вещи и в его красный рюкзак, кидает его ему в руки.       — Поспеши.       Они буквально бегут к школе, до которой нормальным шагом идти надо пятнадцать минут, которых у них, конечно, нет.       — Доброе утро, Батильда! — кричит Альбус и машет рукой женщине, пробегая мимо ее дома. Та стоит в белом халате и тапочках возле почтового ящика и когда слышит его голос, начинает широко улыбаться и тоже машет ему, забирая свою почту.       — Доброе, мальчики! Заходите после школы!       Аберфорт уныло плетется за ним, делая иногда вид, что тоже бежит. Они учатся в разных корпусах. Оставляя брата и поправляя ему детский галстук и темно-синий пиджак, Альбус отводит его ко входу, прощается и уже сам на всех парах бежит до здания старшей школы, глядя на дешевые электронные часы касио.       — Вот же черт. — Альбус бежит по пустому коридору, по которому как-то особенно громко раздается звук его бега, и когда, наконец, видит свой кабинет, останавливается прямо перед ним и старается отдышаться. Десять минут. Он приводит волосы в относительный порядок, приглаживает их и стучит несколько раз, прежде чем открыть дверь.       Все одноклассники тут же поворачиваются к нему, не удивляясь его опозданию, а учительница, сидящая за столом, поджимает тонкие губы и приподнимает бровь.       — Мистер Дамблдор. — Она кидает мимолетный взгляд на часы, что находятся над дверью. — Вы посетили нас сегодня так рано, — класс начинает посмеиваться над, в общем-то, не особо смешной шуткой, а Альбус переводит взгляд на ученика, что стоит перед доской, лицом ко всему классу.       Его сердце пропускает удар.       Дамблдор видит его впервые, и ему кажется, что никого красивее в своей жизни не встречал. Он даже ответить учительнице не может, потому что новый ученик тоже переводит на него взгляд, а это выбивает все слова из головы.       Гетерохромия глаз. Удивительно редкая особенность.       — Я… я… — Альбус чуть сводит брови, глядя на учительницу, и его заминка опять смешит класс. Раздражение на лице учительницы становится совсем явным. — Я извиняюсь, этого больше не повторится.       — Ну конечно, — громко говорит один из одноклассников, заставляя рассмеяться других вновь, а Альбус, не обращая на это никакого внимание, продолжает смотреть на новенького.       Тот теперь с бóльшим интересом наблюдает за самим Альбусом и даже усмехается, когда Альбус, смутившись того, что новенький понял, что он его нагло рассматривает, отводит взгляд. Тот совсем тихо хмыкает и тоже отворачивается от него.       — Могу я сесть? — спрашивает новенький у учительницы, у него очень сильный акцент, отмечает Альбус, но он не понимает какой.       А еще очень красивые светлые волосы, что доходят почти до плеч, цвет которых не портит даже дурацкое желтое освещение в классе. Он единственный, кто одет не в школьную форму, а в обычные темно-синие джинсы и обтягивающую белую футболку, видимо ему сделали поблажку из-за того, что это его первый день и разрешили остаться.       — Присаживайтесь, мистер Грин-де-Вальд, а вы, Дамблдор, останьтесь у доски. Думаю, вы явно лучше остальных усвоили тему прошлого урока, раз позволили себе вновь опоздать.       Дамблдор улыбается ей, и бросает еще один взгляд на нового ученика, прежде чем встать у доски.       Что есть, то есть. С темой он и правда разобрался.       Он садится за свою парту почти к концу урока. Николас, один из его близких друзей, откровенно смеется над ним, если бы Гораций был здесь, то, наверное, тоже смеялся от его постоянных опозданий, но тот приболел.       Альбус пихает Николаса ногой, только взгляд учительницы заставляет его достать учебник и тетрадь и начать делать вид, что он полностью вовлечен в занятия.       Альбус осматривает их класс, выискивая взглядом нового ученика, и видит того, сидящего на самой галерке. Тот что-то записывает в своей тетрадке, не отрываясь, и Альбусу приходится развернуться почти полностью, чтобы смотреть на него, потому что сам он сидит в средних рядах.       Он не услышал его имени, но фамилию запомнил. А еще запомнил невероятный цвет глаз. Парень вдруг отрывает взгляд от тетрадки, видимо, почувствовав на себе взгляд, и смотрит прямо на него, заставляя Альбуса резко покраснеть и отвернуться.       Ладно, наверное, он выглядит довольно жутко, так откровенно наблюдая за ним.       Урок заканчивается, в классе начинается суматоха, все громко друг с другом разговаривают, не дожидаясь даже того, чтобы учительница вышла из кабинета. Николас усаживается на его парту, откровенно радуется тому, что Дамблдора опять не удалось подловить на незнании предмета, и Альбус довольно усмехается и пожимает плечами. Собирая вещи, он краем глаза замечает новенького, что проходит слева от него. Тот ни с кем не разговаривает и первым идет на выход, не удостоив взглядом даже девчонок, что стоят возле двери, хихикая, и явно ожидая, когда тот пройдет мимо, чтобы начать разговор.       Грин-де-Вальд просто проходит мимо них, игнорируя начавшую говорить девушку. Та, конечно, удивляется и замолкает, а остальные сквозь смех над подругой возмущенно кричат что-то вслед. Альбус удивляется, но не подает виду и идет за Николасом, что начал щелкать перед его лицом, чтоб на него, наконец, обратили внимание.       Направляясь к своим шкафчикам, Альбус опять мельком замечает новенького и, не удержавшись, перебивает лучшего друга, который с воодушевлением говорит о теме следующего урока химии.       — Кто это такой? — спрашивает Дамблдор, открывая свой шкафчик. Николас хмыкает и бросает взгляд на Грин-де-Вальда. Шкафчик того находится не далеко от шкафчика Альбуса, но на другой стороне.       — Я знаю не больше твоего, миссис Браун представила его, сказала, что он переехал из Берлина, и попросила рассказать о себе, но тот промолчал, а потом зашел ты. — Альбус приподнимает брови, когда слышит это, а потом сдержанно кивает. Становится понятно, откуда у парня такой сильный акцент.       — А как его зовут?       — Не помню, я не слушал, что-то вроде Генри, — тот задумывается, глядя вверх, а потом отрицательно качает головой. — А может и не Генри, не могу вспомнить. — Альбус хочет ответить, но новый ученик проходит мимо них, направляясь быстрым шагом к нужному кабинету. — Спроси у девчонок, они явно знают. — Друг кивает головой в сторону кокетливо смеющихся девочек, около которых проходит Грин-де-Вальд. Те стоят группой в семь человек и все, как одна смотрят в его сторону, нарочно громко обсуждая особенность его глаз.       Спрашивать у них про Грин-де-Вальда, если честно, совершенно не хочется.       На следующем уроке Грин-де-Вальд сидит уже ближе. Справа от него, через одноклассника, который спит на своих скрещенных руках. И хоть записывать за учителем в данный момент не надо, Альбус видит, что тот все равно что-то усердно пишет. Его тетрадка толстая и немного потрепанная по краям, и Альбус, конечно, не может видеть, что там написано, но Грин-де-Вальд не отрывается от тетрадки половину урока, пока учитель не прерывает его просьбой повторить два своих последних предложения, видимо, обратив внимание, что тот не слушает.       Альбус сводит брови, ожидая того, что новенького сейчас отчитают при всех, но, к его огромному удивлению, тот спокойно закрывает тетрадку и поднимается.       Его спина выпрямлена, он спокойно смотрит на учителя и точь-в-точь произносит его последние слова, что удивляет абсолютно всех, включая и самого Дамблдора.       — Могу я сесть? — спрашивает Грин-де-Вальд, и Альбус видит, как он насмешливо приподнимает бровь. Это, конечно же, бесит учителя, но тот ничего не говорит, понимая, что придраться просто не к чему.       Альбус улыбается самому себе, когда тот усаживается на свое место, вновь открывая тетрадку.       В течение всего учебного дня он честно старается не совсем палиться перед новым учеником, но, к собственному стыду, понимает, что тот ловил на себе его взгляд уже несколько раз. Даже Николас делает ему замечание и называет сталкером, не понимая, почему вообще Альбус так заинтересовался новеньким. Ну, а Альбус не может ему объяснить.       Зато Альбус может объяснить это самому себе, и каждый раз, когда он об этом думает, то очень заметно краснеет.       В конце учебного дня он отмечает то, что у Грин-де-Вальда не одна тетрадка — всего он видел три: одну толстую, две другие тонкие, — а еще то, что тот совсем ни с кем не разговаривает, разве что перекидывается парочкой фраз, если обращаются напрямую к нему, но быстро уходит, предпочитая находиться в одиночестве.       Удивительно, что настолько красивый парень оказывается абсолютно равнодушен к вниманию девчонок, которых, кажется, это только сильнее заставляет буквально липнуть к тому. Хотя, возможно просто привык.       Во время обеда одна особо настойчивая одноклассница умудрилась даже внезапно поцеловать его в щеку, и такого явного брезгливого выражения лица Дамблдор не видел ни у кого прежде. Это заставило его рассмеяться и вновь поймать на себе взгляд разноцветных глаз.       Настоящей удачей становится то, что Грин-Де-Вальд, отходя от своего шкафчика, совершенно не замечает того, что одна из двух тонких тетрадок падает мимо открытой сумки, что висит на плече. Но Грин-де-Вальд так сильно хочет уйти из школы, что скрывается в толпе учеников быстрее, чем Альбус успевает подойти к тетрадке, чтобы поднять и отдать ему.       Она темно-синего цвета, и когда Альбус открывает и перелистывает несколько страниц, то видит, что они полностью исписаны черной гелевой ручкой. Текст на немецком, Альбус знает его совсем немного, понимает отдельные слова, знает, как построить простое предложение и немного грамматику, потому что немецкий был в школьной программе младшей и средней школы, но сходу понять, что написано — не может.       Вряд ли это дневник парня, думает Альбус, но ему невероятно интересно, чем же тот занимается все уроки напролет. Не может же он записывать за учителями на родном языке?       Завтра он обязательно отдаст ему тетрадь, как раз и повод познакомиться будет. Он улыбается своим мыслям и кладет тетрадку в сумку, что висит на плече.       Аберфорт уже ждет возле ворот, и они вместе возвращаются домой, как и всегда, в полном молчании, которое Альбус старается разбавить вопросами об уроках брата.       Когда они проходят мимо дома тети Батильды, та, скорее всего замечая их через окно кухни, быстро выходит на крыльцо и зовет к себе кушать печения и яблочный пирог. Видимо решила со скуки испечь. Альбус, конечно, с удовольствием соглашается, а Аберфорт решает пойти домой и обещает обязательно зайти позже.       Учитывая помощь Батильды, ее отношение к ним обоим, ее участие в их жизни, Альбус испытывает к ней очень нежные чувства. Она сильно старше их покойной матери, и в детстве Аберфорт сравнивал ее с крестной феей из диснеевского мультика «Золушка». Та маленького роста, ее волосы неприметно-каштанового цвета, и от того, что она худенькая и быстрая, кажется, что она буквально порхает над полом.       Она работает на дому и очень любит печь в огромных количествах.       Альбус оставляет Аберфорта на пороге и отдает ему ключи.       — Сначала уроки, потом телевизор, я приду через час, приготовлю ужин, — говорит он, а Аберфорт кивает несколько раз, закатывая глаза.       Альбус улыбается ему и встрепывает рыжие волосы.       Заходя внутрь дома тети Батильды, Альбус сразу чувствует запах готовящегося яблочного пирога. Тетя выходит к нему в фартуке, суетливо снимает с него школьный пиджак и забирает сумку.       — Посмотри, как сильно ты похудел, совсем со своими уроками перестал следить за собой. — Она щупает его щеку и качает головой. — Пойдем скорее, я тебя накормлю, а то скоро исчезнешь, и я тебя при свете дня не найду! — Она говорит все очень быстро, достает ему смешные пушистые тапочки и стремительным шагом уходит на кухню, из которой и доносится запах.       — Батильда, я… — Он заходит вслед за ней и тут же замолкает, натыкаясь на взгляд парня, что сидит за небольшим столом. Тот выглядит напряженным, и когда замечает его, то приподнимает бровь.       — Das ist ein charmanter rothaarig Junge[1] — произносит парень, вытягивая слова. Откидываясь на стул, он осматривает его с головы до ног. — Ты что, преследуешь меня?       — Геллерт, я говорила тебе об Альбусе, — напрочь игнорируя его первые слова, говорит Батильда, ставя на стол поднос с имбирными печеньями. Они не ровной круглой формы, если честно, они все получились разными, но Альбус никогда не ел печенья вкуснее.       «Так вот как его зовут», — думает Альбус, оставаясь на пороге. Они с Геллертом смотрят друг на друга, а потом тот слабо ухмыляется и переводит взгляд на Батильду. — Альбус, это Геллерт, мой племянник, теперь он будет жить со мной, — она обходит его и встрепывает ладонью блондинистую густую шевелюру. — Он у меня такой умный мальчик, ты бы почитал его истории, я их просто обожаю, и…       — Батильда! — перебивает ее Геллерт, поднимая на нее злой взгляд, но та будто не замечает этого, продолжая очень быстро рассказывать о том, что Геллерт просто обожает писать, а она незаметно забирает одну из тетрадок, потому что тот напрочь отказывается добровольно отдавать их на прочтение.       Альбус приподнимает брови. Так вот что постоянно пишет этот парень. Значит, и та тетрадка, что лежит в его сумке сейчас — написанные Геллертом истории. Или история.       — Знаю, как тебе стало скучно с тех пор, как семья Элфиаса переехала, но я уверена, что вы станете хорошими друзьями, ну что ты стоишь? — Она быстрым шагом подходит к нему и ведет ко столу. — Давай садись, скоро яблочный пирог будет… — Ее речь прерывает громкая мелодия звонка телефона. Это какая-то попсовая песня, которая, похоже, очень раздражает Геллерта, судя по его сморщившемуся лицу. — О, звонят! Ну, вы знакомьтесь, это, наверное, твоя мама, солнышко! — Батильда опять встрепывает волосы парня и буквально испаряется из комнаты за телефоном, который явно звонит из другой комнаты.       Альбус и Геллерт остаются наедине, и Альбусу кажется, что, наверное, это самый смущающий момент в его жизни. Сейчас Геллерт выглядит по-другому, уже успел переодеться со школы в белый спортивный костюм с капюшоном. Он держит пальцы рук скрещенными на столе, и Дамблдор отмечает насколько у парня длинные и красивые пальцы.       — Я Альбус, — говорит Дамблдор, чтобы хоть как-то заполнить тишину, а Геллерт хмыкает.       — Дамблдор, я помню. — Геллерт стучит пальцами по столу, отводя взгляд. — Я слышал о тебе с тех пор, как родители решили сослать меня сюда. — Альбус хмурится, а Геллерт добавляет: — Моя тетя постоянно говорила о тебе, говорила, что мне здесь не будет одиноко, потому что в соседнем доме живет ну просто потрясающий мальчик. — Геллерт подается вперед и чуть наклоняется, заглядывая ему в глаза, а Альбус старается скрыть явно участившееся дыхание. — Так что же в тебе такого потрясающего, Альбус?       — У меня неплохое чувство юмора, — отвечает Дамблдор первое, что приходит ему в голову, и Геллерт приподнимает брови, а потом улыбается.       — Возможно. — Геллерт подхватывает печенье и откусывает половину. — В любом случае, мы теперь будем видеться довольно часто.       Альбус улыбается, когда тот говорит это, а потом пожимает плечами.       — Можем ходить в школу вместе, правда, я постоянно просыпаю будильник…       — Мне тоже сложно вставать по утрам, я не сплю почти всю ночь.       — Это из-за того, что ты пишешь? — спрашивает Альбус, что тут же заставляет Геллерта нахмуриться и поджать свои пухлые губы.       — Я не особо люблю обсуждать свое хобби. — Геллерт двигает к нему поднос с печеньями и заглядывает в глаза. — Но ты не ошибаешься.       — Я могу подстраховывать тебя. Звонить, например, с утра, чтобы разбудить.       — Ты ведь и сам просыпаешь.       — Ну, да, — смущенно отвечает Альбус, — как раз появится стимул просыпаться. Ответственность. — Геллерт усмехается, когда тот произносит это слово и чуть склоняет голову.       — Хочешь взять ответственность за меня?       — Могу попробовать, — отвечает Альбус, с улыбкой глядя на него. — Если ты этого хочешь.       Геллерт молчит и с интересом смотрит на него, а Альбус, копируя его позу, тоже склоняет голову, начиная улыбаться еще шире. Из другой комнаты доносится громкий голос Батильды, что говорит с мамой Геллерта, а Альбус очень хочет верить в то, что парень флиртует с ним, но понимает, что вряд ли это так.       — Ладно. Можно попробовать, — говорит через минуту Геллерт и доедает печенье.       И кажется, что настроение Грин-де-Вальда становится лучше, но возможно, Альбус просто выдает желаемое за действительное.       Они разговаривают, не прекращая, почти час. О новой для Грин-де-Вальда школе, о его жизни в Берлине, разве что причину своего «скорого», как и сказал сам Геллерт, переезда тот упомянул, только рассказал, что сослали без его желания, а Альбус посчитал, что расспрашивать о подобном нетактично. Батильда, доставая яблочный пирог, громко умиляется и говорит, что знала, что они найдут общий язык и оставляет наедине, чтобы дальше знакомились. Альбуса это смешит, а Геллерт лишь качает головой.       На удивление, тот с неподдельным интересом расспрашивает Альбуса о его жизни, удивляется тому, что он один растит младшего, соболезнует из-за матери и с огромной неохотой говорит о собственных родителях.       На улице уже темнеет к тому времени, когда они начинают делать домашнее задание. Уже после того, как они под некоторые споры в методах решения заканчивают с заданиями на завтра, Альбус честно признается, что почти все домашние задания делает на переменах перед уроками. Геллерт же в свою очередь отвечает, что вообще не делает эти задания, потому что не видит в них смысла.       — Слишком много того, чем можно заняться помимо дурацких заданий, — говорит Геллерт, смотря в его глаза. — Ну, поругают, какая мне разница? Я смогу сдать контрольную по любому предмету на высокую оценку, и это даже не на моем родном языке.       — Ты так в этом уверен? — спрашивает Альбус, а тот фыркает и пожимает плечами.       — Абсолютно.       — И зачем же тогда мы сейчас сделали все домашнее задание? — спрашивает Альбус, потягиваясь. Они переместились с кухни в комнату Грин-де-Вальда, что находилась на втором этаже, когда начали делать домашнее задание. Через окно в комнате Геллерта он может видеть окно собственной комнаты.       Сейчас тот сидит за своим письменным столом, глядя на него и упираясь кулаком в щеку.       — Решил понаблюдать за тобой, — легко отвечает Грин-де-Вальд, а Альбус переводит на него удивленный взгляд. — С тобой интересно разговаривать.       Альбус ничего не отвечает, только в удивлении сводит брови, а потом опускает взгляд. Геллерт ухмыляется этой реакции, а Альбус, замечает краем глаза, что на первом этаже, где находится гостиная, выключается свет. Он несильно стукает себя по лбу.       — Вот черт, из головы вылетело, — сам себе говорит Альбус, поворачиваясь к блондину. — Я должен пойти к брату, — говорит он, переводя взгляд на Грин-де-Вальда. Он совсем забыл об Аберфорте и о своих словах приготовить тому ужин.       Геллерт пожимает плечами, а Альбус спешно собирает все свои учебники и тетрадки в сумку, иногда чертыхаясь под нос. Геллерта это явно забавляет, судя по легкой снисходительной улыбке, он продолжает в молчании наблюдать за Альбусом.       — Твоему брату двенадцать? — спрашивает Грин-де-Вальд, спускаясь перед ним по лестнице вниз.       — Да, он учится в средней школе. — Геллерт останавливается перед входной дверью. Он выглядит немного разочарованным, что Альбус уходит, но явно старается этого не показывать, и когда Альбус надевает на себя пиджак и быстро впрыгивает в кроссовки, собираясь выйти из дома, крикнув Батильде «До завтра», Геллерт останавливает его, сжав запястье.       Альбус оборачивается и удивленно смотрит на Геллерта, тот стоит достаточно близко, и в близи Альбус может хорошо разглядеть его гетерохромию. Светло-серый, не голубой, думает Альбус, завороженно глядя в глаза парня. Тот чуть выше него, его светлые волосы немного длиннее, чем показалось в классе, они выглядят очень мягкими. Он может чувствовать приятный запах Геллерта. Альбусу кажется, что это мгновение длится вечно, но на самом деле проходит не больше десяти секунд.       — Ты говорил, что будешь будить меня, — говорит Геллерт, протягивая ему свой телефон, а Альбус, глядя в его глаза, начинает широко улыбаться. Геллерт спокойно улыбается ему в ответ, не убирая руки с его запястья. Тот отпускает его в тот момент, когда они обмениваются номерами, и прощается.       Альбус уходит из дома тети Батильды в настолько приподнятом настроении, что улыбка не может сойти с его губ. Придя домой, он понимает, что не готов ссориться с братом, он знает, что даже если извиниться за свое отсутствие, Аберфорт не станет с ним разговаривать. Максимум огрызнется.       Он заходит на кухню, видит в раковине помытую посуду, по пятнам на плите Альбус понимает, что Аберфорт сам приготовил себе ужин и вроде как прибрался, а Альбус даже кусочек пирога ему не взял, забыв обо всем из-за бесконечных разговоров с новым знакомым.       Все же, поднимаясь на второй этаж, Альбус стучит несколько раз в дверь комнаты младшего брата. Аберфорт не отвечает, а Альбус вздыхает и нажимает на ручку. Закрыто.       — Ты спишь?       — Нет.       — Прости, я засиделся. — Аберфорт ему не отвечает, а Альбус прикрывает глаза. — Ты сделал уроки?       — Да.       — Доброй ночи, Аберфорт.       — И тебе.       Он, если честно, не уверен, что Аберфорт и правда выполнил все домашнее задание и, черт возьми, он сам никогда его не делает вовремя, а заставлять брата кажется ему форменным лицемерием, но он все равно убеждает себя делать это, потому что так надо. Потому что если Аберфорт не будет выполнять задания, вряд ли должным образом усвоит тему, как он сам.       Ближе к ночи, когда Аберфорт уже ложится спать (Альбус понимает это по выключившейся музыке), Альбус, включив лишь ночник и приготовившись ко сну, достает ту самую тонкую тетрадку из рюкзака и кладет ее перед собой на подушку. Почерк у Геллерта очень красивый, аккуратный и вытянутый, и Дамблдор начинает читать, вооружившись ноутбуком со включенным переводчиком.       Используя нудные манипуляции с переводом каждого третьего неизвестного слова, Альбус с горем пополам переводит обе стороны листа, когда его прерывает вибрация телефона, на который пришло новое сообщение.       Альбус тянется к телефону и, видя имя отправителя, улыбается. Он поднимается с кровати и выглядывает в окно. В комнате Геллерта свет выключен.       Он открывает сообщение и тут же резко краснеет, когда читает его:       «Разве ты знаешь немецкий, чтобы пытаться прочесть то, что я написал?»       Альбус мигом отходит от окна и садится на кровать, глядя в экран со сведенными бровями. По спине проходится холодок от этого сообщения.       «Как ты узнал?»       Спросив, Альбус откладывает телефон экраном вниз, словно так он может себя обезопасить. Ему кажется, что даже ладони стали ледяными. Он прикрывает лицо от стыда.       — Вот черт, — говорит он, жмуря глаза. — Черт-черт-черт…       Он ведь думал о том, чтобы отдать тетрадку, действительно думал, но пообщавшись с Грин-де-Вальдом, увидев в его комнате большое количество различных закрытых тетрадок и ежедневников, он просто не смог сдержать любопытства. Ему захотелось узнать, как и о чем пишет парень.       Ответ приходит быстро.       «Когда ты собирал вещи, увидел в твоей сумке свою тетрадку».       — Идиот, — говорит сам себе Альбус, запрокидывая голову вверх. Он не знает, что ответить, не понимает, как сделать так, чтоб не выглядеть еще большим кретином. Телефон в его руках опять вибрирует.       «Я очень расстроился, когда понял, что потерял ее. Мне нравится эта история».       «Извини. Ты ее оборонил в школе, я хотел вернуть».        «Почему же не вернул?»        «Хотел прочесть…»        «Тебе, наверное, очень стыдно сейчас».       Альбус прикрывает глаза и крутит телефон в руке, бросая взгляд на открытую тетрадку. Ему действительно стыдно, а еще обидно до такой степени, что в груди появляется тяжесть. Геллерт теперь явно считает его психом или как минимум странным.       Альбус с досадой откидывается назад и сводит брови. Он быстро печатает ответ Геллерту:       «Я отдам тебе ее завтра в школе».       Альбус откладывает телефон, а потом со вздохом закрывает тетрадку и захлопывает ноутбук с такой силой, будто это тот виноват в том, что он чувствует себя последним неудачником.       Перед Геллертом так не хотелось выглядеть странным, но теперь в его глазах Альбус, наверное, просто кретин, с которым не то, что дружить, даже общаться не захочется. А о чем-то большем, чем дружба теперь даже мечтать не получится.       Телефон опять пикает, и Альбус с обреченным видом смотрит в экран.       «Отдашь. Без моей помощи ты ничего не поймешь».       Альбус сводит брови, когда это читает и быстро вскакивает, вновь подходя к окну. Он сбоку заглядывает через полупрозрачную занавеску, чтобы Геллерт не мог его видеть. Свет в комнате того до сих пор выключен. Телефон в руке опять вибрирует.        «Подучишь немецкий. Он может стать нашим секретным языком, его здесь все равно никто не понимает».       Альбус прикрывает глаза, его сердце стучит так сильно, кажется, что во всей комнате слышен этот стук. Альбус откидывается спиной на стену возле окна. На губы то и дело лезет дурацкая широкая улыбка, которую невозможно сдержать.       «Я вижу твою тень. Ложись спать, rothaarig[2], и не забудь разбудить меня завтра».        «Не забуду. Спокойной ночи, Гел»       Альбус знает, что его щеки сейчас краснее некуда и, если честно, он еще не чувствовал подобного. В груди легкость, а на смену грустным мыслям приходят те, которые вызывают смущение. Он выключает свет ночника, убирает ноутбук и тетрадку на пол, а сам ложится в кровать, не прекращая улыбаться. Он, как и всегда, ставит несколько будильников на телефоне, чтобы хотя бы какой-то из них выполнил свою функцию, и закрывает глаза.       Наверное, он впервые засыпает с мыслью о том, чтобы поскорей проснуться под неприятную трель.