Трудности семейной терапии

      Альбус с Аберфортом сидят в небольшой светлой закусочной, внутри которой все оформлено как в трейлере. Красные сидения, большие окна, через которые на них светит яркое солнце, и железные столики. Аберфорт в две щеки ест двойной чизбургер и заедает картошкой, а Альбус, глядя на него со спокойной улыбкой, нервно стучит по столу пальцами.       На носу у брата последние экзамены и поступление, но Аберфорт знает, что по поводу оценок тот не переживает. Тот даже не переживает по поводу поступления в университет, уже уверен, где хочет учиться и на кого. Аберфорту он об этом рассказал, когда встал вопрос о его проживании в общежитии. Семейная психология – довольно интересное направление, но его брат? И психолог? Аберфорт в это не верит. Но в итоге Альбус договорился с тетей Батильдой о присмотре за ним, если его вдруг примут в университет, что будет находиться слишком уж далеко от их дома.       Будто бы за ним надо присматривать, это за Альбусом надо смотреть!       Аберфорт поглядывает на него, но не отрывается от еды. Альбус давно обещал ему сводить его сюда, обычно он ему запрещает кушать чипсы и фастфуд, но из-за хорошего среднего балла привел его сюда и разрешил заказать столько, сколько сможет съесть.       Сам Альбус заказал себе блинный торт, но не ест его, думает о чем-то своем. Это удивительно, что Альбус и не ест сладкое. Обычно тот уплетает упаковку конфет в течение десяти минут.       — Где фашист? — спрашивает Аберфорт, прожевав еду. Альбус переводит на него удивленный и одновременно с этим возмущенный взгляд.       — Так нельзя говорить. Никогда не дели людей на национальности, особенно в такой грубой форме, — говорит Альбус, нахмурившись, а Аберфорт улыбается в чизбургер. Сейчас его брат почему-то выглядит настолько несчастным, что, не зная ситуации, Аберфорт подумал бы, что его бросила какая-нибудь девчонка.       Ну, в случае его брата не девчонка, а парень, хотя тот продолжает усиленно скрывать от него это. То, что его дурацкий брат умудрился влюбиться в самого большого козла на свете, для Аберфорта стало настоящим сюрпризом. Он, конечно, никогда не видел, чтобы Альбус с кем-то встречался, но всегда думал, что тому просто никто особенный не нравится, а наблюдая за ним в школе и видя того в окружении девчонок, ему и в голову прийти не могло, что брат немного не по этой части.       Позже в их жизни появился Геллерт Грин-де-Вальд, племянник тети Батильды. Каким образом у такой потрясающей женщины может в племянниках быть такой адский говнюк, Аберфорт не понимал. Альбус так часто говорил о нем, хотя, Господи, Аберфорту хватало общества Грин-де-Вальда с головой, чтобы еще и слушать о нем, пока его нет. Они каждый день шли и возвращались из школы втроем, и Аберфорт всегда с ними будто третий лишний. Геллерт даже не смотрит на него, когда они здороваются. Всегда лишь на Альбуса, который звонит ему каждое утро, чтобы разбудить. Боже, когда Аберфорт об этом узнал, он решил, что Альбус спятил. А когда заметил, что Альбус под жутким разноцветным взглядом Грин-де-Вальда расцветает, будто дурацкий цветочек, то и вовсе пришел в ужас.       И из всех разговоров Альбуса про Геллерта Аберфорт понял, что того отправили в Британию собственные родители, которых тот, видимо, настолько задолбал, что даже те решили от него избавиться.       Но, похоже, Альбус совершенно не видит недостатков его друга. Когда Аберфорт впервые увидел, что Геллерт лежит на его коленях, то был в небольшом шоке. Он со своим лучшим другом себе такого не то, что не позволял, как-то даже мыслей не было, чтобы улечься подобным образом. Позже он начал замечать то, что Геллерт может при разговоре начать играться с отросшими прядями волос брата, и это уж точно не было нормальным.       Альбус на это, кажется, даже внимания не обращал, а потом Аберфорт понял, что брату просто нравится, когда Геллерт так ведет себя. Потому что Альбус был в него влюблен.       До поры до времени он был уверен, что Альбус с Геллертом действительно встречаются, но как-то абсолютно убого это скрывают, но в итоге понял, что Геллерт просто манипулирует чувствами его старшего брата, а тот, словно слепой и тупой, ничего не понимает.        — Так, где он? Такое кислое лицо у тебя… он что, подал на развод? — Аберфорт начинает ухмыляться, а Альбус, откидываясь на спинку кресла, скрещивает руки на груди. Он выглядит таким забавным. Его рыжие волосы довольно сильно отросли, даже немного шею прикрывают, он одет не в школьную форму, а в обычную красную футболку и джинсы.       Альбус сильно краснеет от этих слов, но старается скрыть свое смущение за маской «злого старшего брата».       — Он на свидании, — тихо говорит Альбус, а Аберфорт приподнимает брови. Теперь понятно, что произошло и почему весь день Альбус в таком плохом настроении. А еще почему его телефон не вибрирует каждые пять секунд, извещая о новом сообщении. Геллерту просто не до его брата. А ведь у Альбуса даже другой звонок уведомления на чертового Геллерта стоит, думает Аберфорт, закатывая глаза. — c Ариадной Аткинсон, — Альбус произносит ее имя с таким выражением лица, будто говорит о чем-то очень противном. Ариадна Аткинсон противной отнюдь не была.       — Я ее помню, она ведь только первый год в старшей школе, — говорит Аберфорт. — Если мы об одной и той же. Красивая такая, немного смуглая кожа, длинные черные волосы и голубые глаза. В прошлом году она училась в нашем корпусе, все ребята на нее слюни пускали. — Альбус никак это не комментирует, разве что поджимает губы.       Аберфорт вытирает жирные от бургера пальцы салфеткой и запивает все колой. Праздник желудка, не иначе.       Альбус смотрит на свой телефон с такой надеждой, что Аберфорту даже становится его жаль. Немного. Если честно, он не так давно понял, что чувства Альбуса не взаимны, а вернее то, что Геллерт вроде как не в курсе того, что Альбус в него влюблен. Хотя об этом, кажется, вообще все в курсе.       Даже Николас и Гораций частенько подшучивают над братом на эту тему. Аберфорт просто не верит в то, что Геллерт ни о чем не догадывается — тот слишком ушлый, чтобы не догадаться, и при этом все равно продолжать тактильно домогаться его брата. Правда, до этого момента он не слышал, чтобы Геллерт близко общался хоть с кем-то, кроме Альбуса.       Как он понял, Геллерт кроме Альбуса никого к себе не подпускает, ни девчонок, ни парней.       Впрочем, это не его дело, думает Аберфорт. Он решает вывести брата посмотреть новый вышедший по комиксам фильм, чтобы хоть как-то отвлечь, но, конечно, не признается в том, что просится в кино исключительно для того, чтобы тот прекратил выглядеть таким несчастным. Это ужасно бесит. Так же, как и то, что Альбус постоянно смотрит на свой телефон, включая и выключая экран.       Когда они приходят домой, Альбус садится на их старый диван, а потом укладывается головой на подлокотник, Аберфорт снимает кроссовки, устало вздыхает и идет к нему. Свет в гостиной приглушен, Альбус даже не пытается скрывать, что чем-то жутко расстроен.       На самом деле, подобное настроение в последнее время довольно частое явление, просто сегодня все усугубилось свиданием Геллерта. И, если честно, Альбус всегда такая огромная заноза в заднице, что видеть его таким понурым непривычно и, если честно, не хочется совершенно.       — Послушай. — Аберфорт садится на другой подлокотник. — Может, тебе стоит рассказать ему? — спрашивает он, а Альбус раскрывает глаза и с удивлением смотрит на него. Он садится прямо и смотрит то вперед себя, то на Аберфорта. Альбус молчит некоторое время, а потом нервно прикусывает губы.       — Как давно ты знаешь? — Аберфорт усмехается.       — Довольно сложно не догадаться. — Альбус хмурится и отводит взгляд, а потом наклоняется и зарывается в свои волосы ладонью.       — Не хотелось бы обсуждать это с тобой. Ты еще слишком… — Аберфорт задирает подбородок и скрещивает руки на груди.       — Хочешь сказать, маленький?! — зло спрашивает он, а Альбус со вздохом кивает.       — Именно. Именно это я и хочу сказать.       — Ты немногим старше! — Альбус поводит плечами, а Аберфорт выдыхает воздух через нос и сжимает кулаки. — Надоело смотреть на твою кислую рожу.       — Оставь меня в покое. И будь хоть немного тактичнее, черт со мной, но с другими, я надеюсь, ты подобного поведения себе не позволяешь.       — Прекрати быть таким трусом и признайся ему. В крайнем случае, он тебе откажет, но ты хотя бы сможешь жить дальше и влюбиться в еще какого-нибудь ублюдка!       — Не называй его так!       — Конечно, знаешь что? Возможно, он уже обо всем в курсе! Просто ему выгодно не замечать!       — Ну и пусть, — вдруг тихо говорит Альбус, отворачиваясь от него. — Ну и пусть, если знает. — Альбус встает с дивана и поворачивается к Аберфорту. Его кулаки сжаты, а лицо настолько злое, что Аберфорт невольно ежится под его взглядом. Он никогда раньше не видел такого выражения лица у старшего брата, хотя, черт возьми, они ругаются по несколько раз на дню. — Он мой друг, и я не хочу терять его. Он и так… — Альбус прекращает говорить и поджимает губы, качая головой. Аберфорт хмурится.       — Что он и так?..       — Он скоро улетит обратно в Берлин. Его родители уже говорили с ним об этом, даже о месте в университете говорили… — Аберфорт молчит, а Альбус тихо выдыхает. — Смысл портить все сейчас? Ради чего? Так хотя бы сможем поддерживать связь через интернет. — Аберфорт хмыкает, а Альбус качает головой. — Ты не поймешь. Ты еще слишком мал.       — Ну разумеется… — выдыхает Аберфорт. — Что я вообще могу знать?       — Когда ты встретишь человека, с которым захочешь находиться двадцать четыре часа в сутки, а всех разговоров будет мало, тогда сможешь давать мне советы. А пока что оставь их при себе, — говорит Альбус ровным тоном и, не дожидаясь ответа, идет к лестнице, чтобы подняться к себе в комнату. Аберфорт закатывает глаза.        «Ну и катись», — думает он, поджимая губы. Затем плюхается на диван и начинает стучать по ладоням большими пальцами. Разговора у них с братом никогда не выходит. Тот никогда не воспринимает его всерьез, думает, что раз старше, то единственный, кто может быть прав, а это совершенно не так. Может, Аберфорт и младше, но, судя по всему, мозгов у него больше, чем у Альбуса, который даже в своих отношениях разобраться не может.       Аберфорт решает посидеть внизу и посмотреть телевизор. Подниматься наверх нет никакого желания, а сейчас еще восемь часов, рано ложиться спать.       Где-то через час он слышит, как входная дверь хлопает, и поднимается с дивана. Он идет к прихожей и приподнимает бровь, когда видит Грин-де-Вальда. Тот ведет себя так, словно пришел к себе домой, и это одна из тех вещей, которая всегда раздражала Аберфорта.       Тот почти с самого начала их с Альбусом знакомства позволял себе подобное поведение. Будто бы все, что есть у Альбуса, автоматически принадлежит ему.       — Стучаться тебя не учили?       — Зачем стучать в открытую дверь? — Грин-де-Вальд снимает идеально белые кроссовки и оставляет светлую ветровку на крючке, на нем черная футболка и плотные темные джинсы, светлые волосы чуть растрепались, на лицо падают несколько прядей, что выбились из хвоста. Он выглядит немного уставшим, но не взбудораженным, хотя Аберфорт никогда не ходил на свидания и не знает, какими после них должны быть люди. Но точно не такими спокойными.       — Надеялся, что хотя бы сегодня тебя не увижу, но, видимо, даже свидание тебе не помеха и ты все равно припираешься сюда, — нарочито грустно выдыхает Аберфорт, а Геллерт непонимающе хмурится и переводит взгляд на него. Аберфорту всегда немного жутко от этих его разных глаз.       — Свидание? О чем ты? — спрашивает Геллерт, а Аберфорт приподнимает брови.       — Ну… свидание. Альбус сказал, что ты на свидании, — неуверенно отвечает Аберфорт, а Геллерт хмыкает и приподнимает бровь.       — Не был я ни на каком свидании, — тихо отвечает Геллерт и хочет пройти мимо него, но Аберфорт встает перед ним.       — В смысле, не был? — Он бы решил, что Геллерт обманывает, но, во-первых, зачем тому это, а во-вторых, тот выглядит удивленным и немного раздраженным. — С Ариадной, Альбус сказал, ты с ней.       — Я был с ней, но это не было свиданием. Я не хожу на свидания. — Геллерт обходит его, а Аберфорт следит за ним взглядом. Тот идет прямиком к лестнице, что ведет на второй этаж.       — А тебе не кажется, что уже поздно? Ты его хоть предупредил, что придешь? — Геллерт даже не считает нужным ему ответить, и Аберфорт топает ногой и закатывает глаза. Как же его бесит этот выскочка, его никто не бесит так, как чертов Грин-де-Вальд, и он просто не понимает, что Альбус в нем нашел.       Аберфорт идет в гостиную и садится на диван, делая мультики с картун нетворк погромче. Шли бы они оба со своими разборками, свиданиями или не свиданиями.       Он в это больше лезть не намерен, пусть хоть Альбус спрыгнет с крыши от несчастной любви.       Геллерт привычно поднимается наверх к Альбусу, свет на втором этаже выключен, и когда Геллерт открывает дверь в его комнату, то понимает, что тот спит. Его односпальная кровать стоит прямо у стены, тот лежит боком, повернувшись к ней, возле его подушки лежит телефон.       Даже не переоделся и не разобрал кровать, улегся прямо на покрывало, думает Геллерт и идет к открытому нараспашку окну, чтобы закрыть. Сейчас не особо ветрено, но все же.       Он оглядывает комнату Альбуса. На письменном столе стоит раскрытый ноутбук и несколько тетрадей, на стуле вещи, на которых еще вещи. Свин, с улыбкой думает Геллерт, ставя севший телефон на зарядку, что находится возле тумбочки.        Грин-де-Вальд садится на кровать возле плеча Альбуса, зарывается ладонью в мягкие рыжие волосы. Тот сразу же реагирует, просыпается и медленно поворачивается к нему, открывая свои светло-голубые глаза.       — Гел? — тот выглядит немного удивленным, но начинает улыбаться. Грин-де-Вальду его удивление непонятно. Он не впервые будит Дамблдора подобным образом.       — Рад меня видеть? — полушепотом спрашивает Грин-де-Вальд, мягко массируя его голову, а Альбус сводит брови и трет глаза.       — Который час?.. — Он зевает себе в руку, но не поднимается. Геллерт продолжает держать руку в его волосах. Ему, если честно, нравятся они на ощупь, крупные кудри забавно закручиваются вокруг пальцев.       — Наверное, девять, не знаю, телефон сел.       — Я же дал тебе часы, — недовольно говорит Альбус, а Геллерт закатывает глаза.       — Меня раздражает, когда что-то лишнее на руках, говорил же, — отвечает Геллерт, а Альбус хмыкает и поворачивается ближе к его ладони. Геллерт усмехается, когда чувствует это.       — Ты из-за этого не отвечал на сообщения? — тихо спрашивает Альбус, глядя в его глаза, а Геллерт приподнимает брови.       — Ты мне писал? — Альбус закатывает глаза и кивает, а Геллерт пожимает плечами. Дамблдор выглядит расстроенным и сердитым, хоть и пытается это скрыть, и, похоже, Геллерт даже понимает почему. — Ариадна такая идиотка, как можно три года учить немецкий и ничего не выучить, даже ты у меня за полгода уже строить предложения самостоятельно можешь. — Геллерт начинает говорить об этом специально, взгляд Альбуса после упоминания об Ариадне мрачнеет.       Сегодня с утра, когда Альбус пришел к Батильде помочь со сломанной посудомоечной машинкой, Геллерт, завтракая, рассказал о том, что уходит встретиться с Ариадной, а тот, видимо, самостоятельно додумал про свидание.       Геллерт ни слова про свидание не говорил. И даже не намекал на подобное.       Теперь он хотя бы понимает, почему тот так быстро убежал из его дома и пожелал удачи, выглядя при этом крайне расстроенно.       — В смысле, «даже ты»? — Альбус все-таки поднимается и садится на кровати. — Я, по-твоему, глупый? — Альбус выглядит оскорбленным. Геллерт кивает несколько раз, с улыбкой глядя в его глаза.       — Конечно же глупый. — Геллерт садится к нему спиной, устраивая руки позади себя. Он начинает ухмыляться. — Иначе, с чего ты взял то, что я был с ней на свидании? — Альбус за его спиной замирает, и Геллерт начинает улыбаться еще сильнее. Тот молчит, а потом поднимается с кровати и встает перед ним. Альбус выглядит помятым и недовольным. Он спал в той одежде, в которой был на улице, а его рыжие кудри растрепаны с одной стороны и приплюснуты с другой. Яркие голубые глаза смотрят так, что Геллерт описания дать не может, а это с ним случается невероятно редко.       Он видит в глазах Альбуса и печаль, и радость одновременно. Он видит смущение, ревность, нежность, и всего этого настолько много, что, наверное, страницы не хватило бы, чтобы просто описать этот взгляд.       — Я думал… ты просто сказал, что уходишь, а потом не отвечал на сообщения.       — Телефон сел.       — Я не знал, что у тебя телефон сел! — вдруг громко говорит Альбус. Он становится раздраженным, бесится от того, что попал в глупую ситуацию и, Боже, наблюдать за этим рыжим недоумком сплошное удовольствие. — Это Аберфорт тебе сказал? — вдруг тихо спрашивает Альбус, а Геллерт кивает.       — Твой брат постоянно говорит что-то глупое. Теперь я понимаю, почему. Ему есть в кого это делать, — Геллерт тоже поднимается, а Альбус пихает его в плечо. — Мистер Адамс попросил помочь ей с немецким, сказал, что автоматом поставит мне пятерку, если потрачу на это свое время. Но Ариадна настолько тупая, что, видимо, я просто зря потратил день, — говорит Геллерт, ловя его за запястье. В комнате было достаточно темно. Свет выключен, на улице хоть и не совсем темень, но все же солнце уже давно село. Они стоят в полумраке. Альбус угрюмо смотрит на него, а Геллерт ухмыляется. — Глупый ревнивый мальчик.       — Хватит называть меня глупым. И я старше тебя на год! — Альбус вырывает запястье, а Геллерт продолжает смотреть на него сверху-вниз. Он уверен, Дамблдор не понял второго слова, но сейчас не признается в этом.       — Я бы не стал от тебя скрывать, — тихо говорит Геллерт, а Альбус сводит брови. Геллерт делает шаг к нему. Они стоят настолько близко, и, если честно, Геллерт никогда не мог держать дистанцию, общаясь с Дамблдором. То есть, поначалу еще как-то пытался, но потом этот безалаберный парень так ловко разрушил все стены, которые он возводил вокруг себя, что Грин-де-Вальд просто не смог. Тем более, сам Альбус никогда не был против того, что в его личное пространство врываются таким наглым образом. Геллерт же поначалу даже не верил, что наконец смог встретить того, кто смог поддержать с ним любой разговор, а что важнее — любой спор. Спорить с Альбусом — самое любимое, в этих спорах они всегда узнают так много нового и, черт возьми, он не понимает, как вообще мог умудриться в этом городе настолько быстро найти человека, что понимает его с полувзгляда.       У Геллерта никогда не было друзей. Он мог найти общий язык с любым человеком, причем с детства, но просто не видел интереса. Ему было скучно дружить. Единственные, с кем он хотел разговаривать, были его родители, но в итоге он понял, что те сами особо общаться и узнавать его не хотят. Сейчас этого не хочет уже сам Геллерт.       А Альбус единственный, кто знает все про него. Он единственный, кому Геллерт позволяет читать то, что он пишет, и изначально не хотелось признаваться даже себе в том, что ему важно мнение Альбуса, что он с нетерпением ждет, когда тот осилит еще одну тетрадь.       Он доверял Альбусу настолько, насколько можно доверять самому близкому другу, а сам Альбус дарил ему такое же доверие в ответ. Геллерт единственный, кто знает все про жизнь Альбуса до смерти матери, до смерти отца. Он единственный, кто знает про то, что у Альбуса когда-то была сестра.       Альбус опускает взгляд, а Геллерт мягко кладет пальцы на его подбородок и приподнимает его, заглядывая в глаза дорогого друга и улыбаясь.       От этого так важно сохранить то, что они имеют сейчас, не натворить непоправимых глупостей, не отвернуть от себя совершенной ошибкой единственного человека, к которому он смог так сильно привязаться.       — Хорошо, — тихо говорит Альбус, уголок его губ дернулся в фальшивой улыбке. Противно признавать, но если Альбус перестанет смотреть на него подобным взглядом, Геллерт войдет в состояние глубокой депрессии. Ему нужно это обожание, он просто не может все испортить. Альбус не тот человек, с которым он может ошибиться. И из-за этого он не может дать Альбусу то, чего тот так отчаянно хочет. — Я бы тоже сказал, если бы влюбился в кого-то.       «Врун», — думает Геллерт с улыбкой, но ничего не говорит. Они стоят в тишине. Он не знает, о чем сейчас думает Альбус, а сам не может перестать думать о том, что родители хотят брать билеты на конец июля. Будто бы он собачка, которую можно сдать в приют, пока хозяева на отдыхе, а потом вернуть.       Геллерт чуть приподнимает пальцы и касается уголка его губ, поднимая их вверх. Альбус тут же отпихивает его ладонь.       — Улыбнись мне, мальчик, я не могу видеть, как ты грустишь, — с улыбкой говорит Геллерт, а Альбус начинает смеяться от его нарочито серьезного тона и опять пихает его в плечо.       Они, как всегда, болтают до глубокой ночи, Батильда уже перестала реагировать, когда поняла, что если гонит Геллерта домой, то они все равно не спят, перекидываясь сообщениями. Грин-де-Вальд помнит, что они с Альбусом как-то пытались общаться азбукой Морзе, включая и выключая свет в комнате. Получалось долго и они ничего не понимали, но зато весело.       Ближе к часу ночи Геллерт уходит к себе домой, а Батильда встречает его со скалкой, обещая, что в этот раз точно побьет. Он усмехается ей, а в мыслях все равно находится один лишь Альбус, которого он буквально уложил спать перед своим уходом.       Он и сам хочет пойти спать, но никак не может заставить себя, потому что одна мысль накладывается на другую. Он думает об этом весь последний месяц и, если честно, уже принял решение.       Сидя в своей комнате на небольшом кресле, он не выдерживает и звонит своей матери.       В Берлине время на час позже, чем в Лондоне, он наверняка разбудит мать, но ему, если честно, как-то все равно. Она берет трубку только на второй раз, явно встревожена от такого позднего звонка.       — Я не вернусь в Берлин, — сразу говорит ей Геллерт, не дожидаясь никаких слов. Слыша ее удивленный возглас, Геллерт слабо улыбается и смотрит на окно Альбуса.       Он думает о том, что во что бы то ни стало отстоит свое желание остаться здесь.