И лёд растаял

— Я вижу Олимпийскую Чемпионку. На ней маска безразличия и она перестала улыбаться вот уже как почти полгода. Он снова затеял эту игру. Выдавливаю улыбку и делаю резкий разворот, лед противно скрипит, но мне все равно. — Я улыбаюсь, Даниил Маркович. — Редко. — Достаточно. Этери машет рукой и я подъезжаю к бортику. Выслушиваю нотацию, киваю, соглашаюсь и снова возвращаюсь в исходную. Даниил стоит рядом. — Я вижу вредного тренера, который мешает мне работать, — заявляю я, поднимая руку вверх. Он смеется и смотрит на меня. — Этери такая, да. Вот гад мерзопакостный! Я не могу удержаться от смеха, но пронзительный взгляд Этери заставляет меня замолчать. Включают музыку. Я катаю Кармен без единой помарки. В конце, как положено, поклон и улыбка. Этери недовольно качает головой. Снова подъезжаю к тренерскому столу. — Невероятный прокат, Алина. На чемпионате нельзя было ТАК откатать? Она уже не ругает, только тяжело вздыхает. По глазам видно, что она разочарована и очарована одновременно. Она не хочет вгонять меня в еще более жуткую депрессию, но я справляюсь с этим и без нее. Тренировка для меня окончена, Этери берется за юниоров, но я не спешу покидать лед. Смотрю на юниоров. Четверные прыжки завораживают. Мне страшно. В интернете обсуждают то, что я «новая Женя», которую потеснила юниорка. Вероятно, так оно и будет. Только я не сдамся без боя однозначно. Но и четверной прыжок еще долго не появится в моих программах, как бы этого не ждали болельщики. Выше головы не прыгнешь. Отвлекает меня от размышлений Ольга Леонидовна. Вот уж кому плевать на то, что я Олимпийская чемпионка. Я завалила математику и она не поставит мне хорошую оценку до тех пор, пока я не сдам ей все эти проклятые формулы. — Поздравляю с серебром, Алина. Наконец ты можешь вернуться к учебе. — Непременно, Ольга Леонидовна. Я… относительно готова. Вовсе и не готова. Я даже не вспоминала о злополучных экзаменах. Учителя были ко мне снисходительны, но некоторые все же требовали постоянных результатов. Учитель свою работу сделала — предупредила. Остальное за мной, но я знаю, что не смогу заставить себя сесть за уроки. Дома я снова буду анализировать ситуацию, штудировать интернет и удивляться той фанатско-хейтерской войне. Даниил показывает юниоркам элементы хореографии. Он красив… мне нравится кататься с ним в паре, всегда ощущаешь поддержку и чувствуешь грацию, красоту и нечто такое необъяснимое. Мне определенно нравится. Заставляю себя перестать пялиться и возвращаюсь в раздевалку. Коньки сброшены, а груз ответственности все давит на плечи. Хочется и его стряхнуть, сбросить и забыть. Кто же знал, что победа на Олимпиаде так… тяжела? На улице холодно, морозит. Мягкий снег падает на раскрытые мной ладони. Снежинка — однодневка. Она опустится на мои руки и падёт. Растает в тепле и больше не будет блистать. Может я как она? В тепле таю? Может, холод и отчуждение — вот что мне нужно? На Олимпиаде все внимание было приковано к Жене. На меня особо внимания не обращали. Только Даниил все время твердил, что у меня все шансы. Что моя Китри поразила его и поразит их тоже. Он оказался прав, но вот что из этого вышло. — Алина! Можно ваш автограф?! Замираю с протянутыми к снежинкам руками. Две девушки потягивая блокноты, их глаза сияют. Улыбаюсь и подписываю все, что они суют. Делаем серию фотографий и я вижу на выходе из дворца Даниила. Он машет, явно довольный тем, что застал меня в окружении фанатов. Но затем улыбка его гаснет, едва фанатки уходят. — Это было нечестно, — говорит он. — Что? — Фальшивая улыбка. Они заслужили по крайней мере едва заметную, но искреннюю улыбку. Ему я дарю самую искреннюю. Он заслужил по крайней мере сотню таких. — Они не догадываются. А вот откуда вы знаете — это вопрос. Я думала, что хорошая актриса. Нам не по пути, но после моей неудачи в Саранске он почему-то постоянно провожает меня до самого дома. Я его никогда не жду, но он ни разу еще не опоздал.  — Актриса хорошая. На льду. В жизни ты меня не обманешь. Пожимаю плечами. — Этери сказала, что тебе нужен психолог. — Мне не… — не успела я и слова сказать, он перебил. -Я сказал, что не нужен. Я сам буду тебе психологом. Буду надоедать пока ты не перестанешь корить себя за небольшие неудачи. — Вы не психолог. — Я всегда мечтал. Смеюсь, не могу удержаться. — Ладно. Никогда не хотел быть чертовым мозгоправом. Но твою хрупкую психику я никому не могу доверить. Останавливаюсь и сую ему в руки свой рюкзак. — Ладно. Тогда несите и его. У меня очень хрупкая психика. Он недовольно ворчит и приговаривает что-то про наглую девушку. — Рюкзак никак не относится к психике. И я бы поспорил о твоей физической хрупкости. Мы переглядываемся. Не знаю, что там о физической хрупкости он говорил, но воображение у меня достаточно развито, потому, краснея, хватаю горсть снега и бросаю в него. Он смеется, прячась за моим рюкзаком. — Я хочу поставить тебе новую произвольную. Я замираю на месте. — Менять произвольную в разгар сезона? Даниил Маркович, вы очень плохой психолог. Но его взгляд прикован ко мне. Он серьезен. — Ты катаешь Крофт невероятно. Ни одной помарки за шесть раз. Так что… думаю я смогу подобрать что-то под стать. Ты справишься. Ты мне веришь? — Да. Всегда.